Онлайн чтение книги Убийство из-за книги
Глава двенадцатая

Когда в час ночи Вульф посчитал, что пора ставить точку, и отпустил юристов, создалось впечатление, что мне всерьез придется взяться за девушек. Не могу сказать, чтобы адвокаты уклонялись от прямых ответов. Мы выудили из них, пожалуй, четыре тысячи фактов, по тысяче в час, но предложи мне кто-нибудь сдать их оптом за десятицентовик, я бы посчитал, что остался с барышом. Мы разбухли от информации, но не услышали ничего, имеющего хоть самое отдаленное отношение к Бэйрду Арчеру или упражнениям в жанре беллетристики. Вульф даже до того опустился, что спросил каждого из них, где и как они провели вечер второго февраля и день двадцать шестого февраля, хотя полиция, безусловно, проверяла и перепроверяла их показания.

Про Леонарда Дайкса мы знали уже столько, что могли запросто написать его биографию – документальную или в виде романа. Начал он как конторский рассыльный, но благодаря усердию, прилежанию, преданности и известной смекалке дорос до управляющего делами конторы и доверенного делопроизводителя. Убежденный холостяк. Курил трубку, а однажды во время застолья в конторе совершенно опьянел после двух стаканов пунша, из чего следовало, что закладывать за воротник он не привык. Вне работы он почти ничем не увлекался, разве что летом ходил на бейсбол, а зимой – на хоккей. Никто из пятерых даже предположить не мог, кто и за что поднял руку на Дайкса.

По малейшему поводу между ними вспыхивала перебранка. Например, когда Вульф поинтересовался, как отнесся Дайкс к изгнанию О’Мэлли, Корриган ответил, что Дайкс вскоре после этого подал ему письмо с прошением об увольнении, и Вульф пожелал узнать, когда именно. Летом, ответил Корриган, кажется, в июле, точно он не помнит. Вульф осведомился о содержании письма.

– Боюсь, что точно не припомню, как там было сформулировано, – начал Корриган, – но личная порядочность, утверждал он, заставила его написать это прошение. В письме говорилось, что до него дошли слухи о том, что в конторе его обвиняют в несчастье, случившемся с О’Мэлли, и, хотя слухи эти совершенно беспочвенны, мы, возможно, посчитаем, что, продолжай он работать, это может повредить конторе. Кроме того, управляющим делами конторы его сделал О’Мэлли, а новое руководство, возможно, захочет что-то изменить, так что он просит дать ему расчет.

– И вы его уволили? – буркнул Вульф.

– Нет, конечно. Я вызвал его, сказал, что у нас нет к нему ни малейших претензий, а ему не следует обращать внимание на сплетни.

– Я хотел бы взглянуть на письмо. Оно у вас?

– Думаю, оно в архиве… – Корриган запнулся. – Нет, не там. Я переслал его Кону О’Мэлли. Оно у Кона.

– Я вернул его вам, – убежденно заявил О’Мэлли.

– Если вернули, то я этого не помню.

– Должно быть, вернул, – подтвердил Фелпс, – потому что, когда вы мне показали… Нет, это было другое письмо. Вы мне показывали письмо Дайкса и сказали, что собираетесь отправить его Кону.

– Совершенно верно, – сказал О’Мэлли. – И я возвратил… Минутку, кажется, я ошибся. Да, я вернул его Фреду, отдал прямо в руки. Я зашел в контору, Джима на месте не оказалось, и я отдал письмо Фреду.

Бриггс глупо заморгал.

– Это ни в коем случае не соответствует истине, – возмутился он. – Письмо мне показал Эммет. – Он продолжал моргать, обводя глазами присутствующих. – Безответственное заявление, но оно меня отнюдь не удивляет. Мы хорошо знаем, что Кон – человек безответственный и верить ему нельзя.

– Черт возьми, Фред, – вступился Фелпс, – зачем ему лгать? Потом, он вовсе не говорил, что показал вам письмо, – он сказал, что передал его вам в руки.

– Это ложь! Чистейшей воды вымысел!

– Мне кажется, – заметил Вульф, – что не стоит так горячиться из-за этого дела. Я хотел бы посмотреть не только это письмо, но и другие документы, составленные Дайксом, – письма, справки, отчеты или их копии. Я хочу ознакомиться с его стилем. Особенно не увлекайтесь – с полдесятка бумаг вполне достаточно. Вы сделаете это?

Они сказали, что да.

Выпроводив гостей, я потянулся, зевнул и спросил:

– Обсуждать будем сразу или отложим до утра?

– А что здесь обсуждать, черт возьми? – Вульф отпихнул кресло и поднялся на ноги. – Отправляйся спать. – C этими словами он двинулся к своему лифту.

На следующий день, в пятницу, мне либо дьявольски не повезло, либо дважды намеренно отказали. Позвонив Сью Дондеро с предложением прошвырнуться куда-нибудь вдвоем, я в ответ услышал, что она уезжает на уик-энд и вернется лишь поздно вечером в воскресенье. Тогда я набрал номер Элеонор Грубер как лучшей из возможных замен, но узнал, что она уже занята. Потом я пробежал глазами весь список, стараясь быть объективным, и остановил свой выбор на Бланш Дьюк. Когда я до нее дозвонился, то должен признать, особой радости в голосе не уловил, но, быть может, она всегда так сдержанна, сидя на коммутаторе. В пятницу она не могла, но дала согласие на семь вечера в субботу.

Сол, Фред и Орри регулярно докладывали о результатах по телефону, а в пятницу, около шести часов вечера, Сол явился сам. Если выдвинуть Сола Пензера в президенты Соединенных Штатов, я не стал бы за него голосовать только по одной причине: он никогда не сможет одеваться подобающим образом. Никогда не сумею понять, как он ухитряется шнырять по Нью-Йорку, проникая в любые места, в выцветшей коричневой шляпе и заношенном костюме и не привлекать внимания своим сомнительным видом. Какое бы сложное задание ни поручал ему Вульф, Сол всегда идеально вписывался в отведенную роль и исполнял ее лучше кого бы то ни было, исключая меня. Поэтому я готов внести предложение избрать его президентом, а потом купить ему новый костюм и шляпу и посмотреть, что из этого выйдет.

Сол примостился на краешек одного из желтых кресел и спросил:

– Что-нибудь наклевывается?

– Нет, – ответил я. – Сам знаешь, обычно нельзя угадать, когда закончится то или иное расследование; на сей же раз дело верное. Как только потратим последний доллар клиента, мигом выходим из игры.

– Неужто настолько скверно? А мистер Вульф пытается пораскинуть умом?

– Ты хочешь спросить, работает он или лодырничает? Он бьет баклуши. До того докатился, что стал расспрашивать людей, где они были в три пятнадцать в понедельник двадцать шестого февраля. Хорошенькое занятие для гения…

Вульф вошел, поприветствовал Сола и уселся за стол. Сол доложил. Вульф, как всегда, пожелал знать все подробности и услышал их: имена судьи, старшины и прочих присяжных, суть дела, которое проигрывал О’Мэлли, включая имена тяжущихся, и так далее. Донос пришел в суд по почте в напечатанном на машинке письме без подписи и содержал настолько подробную информацию, что после непродолжительной проверки было решено допросить старшину присяжных. Все попытки найти автора анонимки не увенчались успехом. Зато сам присяжный, не устоявший перед напором блюстителей закона, признался, что получил от О’Мэлли три тысячи долларов наличными, и более половины денег у него нашли. Защитником на суде, как в деле присяжного, так и в деле О’Мэлли, выступал Луис Кастин, и, благодаря его блистательной защите, голоса присяжных в обоих случаях разделились. Сол потратил целый день, пытаясь получить доступ в архив, чтобы взглянуть на злосчастную анонимку, но все впустую.

Подкупленный старшина присяжных по фамилии Андерсон служил продавцом в обувной лавке. Сол дважды побеседовал с ним и с его женой. Позиция жены зиждилась на четырех китах: во-первых, она не писала никакого письма; во-вторых, не знала, что муж получил взятку; в-третьих, знай она, что мужу дали взятку, она ни за что не донесла бы на него; и, в-четвертых, она не умела печатать на машинке. Судя по всему, муж ей верил. Конечно, это ничего не доказывало, поскольку способности некоторых мужей доверять своим женам воистину безграничны, но когда и Сол поручился за нее, мы с Вульфом отступились. Сол обладает поразительным нюхом и чует лжеца даже сквозь бетонную стену. Он предложил привести чету Андерсонов, чтобы Вульф смог убедиться сам, но Вульф отказался. Солу поручили присоединиться к Фреду и заняться друзьями и знакомым Дайкса вне конторы.

Субботним утром посыльный принес внушительных размеров конверт. Внутри было отпечатанное на фирменном бланке послание от Эммета Фелпса, шестифутового энциклопедиста, равнодушного к убийствам:

Письмо Дайкса занимало целую страничку текста, отпечатанного через один интервал, но в нем содержалось только то, о чем нам рассказал Корриган, – что ходившие по конторе слухи о доносе на О’Мэлли, возможный ущерб для репутации конторы, а также вероятные перемены в связи с изменением руководства – все это побуждает его с глубочайшим почтением просить об увольнении. Правда, слов на это Дайкс затратил раза в три больше, чем требовалось. Что касается остального – отчетов, справок, копий писем, – то, возможно, Вульф и ознакомился со стилем Дайкса, но толку ему от этого было как от прошлогоднего снега. Покончив с очередной бумажкой, Вульф передал ее мне, и я прилежно изучал ее от корки до корки, чтобы больше не давать ему повода для высказывания обидных колкостей, вроде той, которой я удостоился, когда оплошал с именем Бэйрда Арчера. Дойдя до конца, я вернул ему всю кипу, обронив вскользь какое-то малозначащее замечание, и сел за свою машинку, чтобы отпечатать несколько писем, надиктованных Вульфом.

Я сосредоточенно лупил по клавишам, когда он вдруг спросил:

– А это что означает?

Я встал, подошел и посмотрел. В руке у него было письмо Дайкса об увольнении. Вульф протянул письмо мне:

– Вот эти обозначения в углу, сделанные карандашом. Что это такое?

Я увидел нацарапанные карандашом значки: Пс. 145–3.

– Да, я тоже обратил внимание, – закивал я. – Понятия не имею. Почтовая секция номер 145, отделение 3?

– Нет, «c» – строчная, а не заглавная.

– Ну и что? Изобразить восторг по этому поводу?

– Нет. Возможно, какой-то пустяк, но все же странно, даже любопытно. Ты ничего не можешь предложить?

Я прикусил губу, чтобы придать себе задумчивый вид.

– С первого взгляда нет. А вы?

Он взял у меня письмо и нахмурился.

– Давай порассуждаем. «П» – заглавная, а «c» – строчная, следовательно, это не инициалы. Мне известно лишь одно слово в нашем языке, которое обычно сокращают как «Пс». А цифры следующие за «Пс», только повышают вероятность того, что я прав. Ты не догадался?

– Ну… «Пс» – может означать «постскриптум», а цифры…

– Нет. Возьми Библию.

Я подошел к стеллажам, достал Библию и вернулся к столу.

– Открой псалом сто сорок пять и прочитай третий стих.

Признаюсь, что мне пришлось залезть в оглавление. Отыскав Псалтырь, я пролистал страницы до нужного места и заглянул в псалом сто сорок пять.

– Черт бы меня побрал! – невольно вырвалось у меня.

– Читай! – заревел Вульф.

Я начал читать:

– «Не надейтесь на князей, на сына человеческого, в котором нет спасения».

– Ага, – сказал Вульф, исторгнув вздох, казалось, из самого нутра.

– Верно, – признал я, – роман Бэйрда Арчера назывался «Не надейтесь…». Наконец-то вы застукали этого парня, хотя и по чистой случайности. Придется сделать официальную заявку на то, чтобы это совпадение занести в книгу рекордов. Надо же, именно в той бумаге, которую вы так настойчиво просили, оказались таинственные значки, и вы их расшифровали. Если вы столь…

– Фу, – фыркнул Вульф. – Здесь нет никакого совпадения, и любой идиот мог расшифровать эти обозначения.

– Значит, я – сверхидиот.

– Нет. – Он был настолько доволен собой, что мог проявить великодушие. – Без тебя у нас ничего не вышло бы. Ты привел сюда этих женщин и напугал. Они так напугались, что кто-то из них счел необходимым признать существование связи между Бэйрдом Арчером и неким лицом в конторе.

– Что за «кто-то»? Кто-то из женщин?

– Я предпочел бы мужчину, к тому же именно мужчин я просил предоставить мне документы, составленные Дайксом. Ты напугал мужчину, а может, и мужчин. Я должен знать кого. Ты договорился на сегодняшний вечер?

– Да. С блондинкой, что сидит на коммутаторе. Только представьте: трехцветная гамма на одной голове.

– Очень хорошо. Выясни, кто мог сделать эту надпись на письме Дайкса столь характерным прямоугольным почерком. Дай бог, чтобы это не оказался сам Дайкс. – Вульф сдвинул брови и потряс головой: – Вношу поправку. Узнай только, чей почерк напоминает эти значки. Лучше их пока не показывать, как и само письмо.

– Конечно. Валяйте, усложняйте дальше, мне это раз плюнуть.

Впрочем, оказалось, что сложность задачи я преувеличивал, потому что скопировать почерк ничего не стоило. Днем, прежде чем приготовить наживку, я как следует попрактиковался, чтобы набить руку. Вечером же, в шесть сорок, когда я выходил из дома на свидание, в нагрудном кармане моего недавно купленного светло-синего костюма покоилась одна из присланных нам бумаг – отпечатанный отчет Дайкса – с надписью, которую я сделал карандашом на одном из полей: СОЗ-4620.