Онлайн чтение книги Убийство на острове Марты
Глава 16

Показавшееся на пороге существо удивило меня не меньше, чем в свое время Сюзи Симмонс. Я ожидала увидеть мужчину средних лет, живущего в южном Бостоне, ирландского собрата бакалейщика из Чилмарка; в любом случае он должен был хранить на своем лице непроницаемое выражение, свойственное, как можно было ожидать, всем гробовщикам.

Вместо этого я увидела перед собой молодую женщину, которой, по-моему, больше подходила роль распорядительницы на дискотеке. Ее длинные темные волосы были распущены, черные джинсы плотно облегали изящные формы. Костюм дополняла блестящая белая блузка из сатина, отделанная стеклярусом вокруг чрезвычайно смелого декольте, и черные башмаки. Ее фигуре могла бы позавидовать любая кинозвезда. Несмотря на злоупотребление косметикой, что гораздо более пристало стриптизерше из ночного клуба, несмотря на резкие экзотические духи, она показалась мне весьма привлекательной.

— Я могу вам помочь? — спросила она с безмятежной улыбкой, тоном, не имеющим ничего общего с атмосферой похоронного бюро. В ожидании ответа она передвинула языком комок пузырчатой жевательной резинки из-за одной щеки за другую; мне представилось, что я сюда зашла справиться о покупке автомобиля или снять комнату.

— Надеюсь, что сможете, — ответила я на ее вопрос, вспомнив, зачем я здесь. — У меня есть проблемы.

В отличие от своего коллеги Лена Тернера, она бросила на меня быстрый сочувственный взгляд.

— Ах, простите! Кто? Родственник?

— Да нет, — поспешно поправилась я. — Я пришла не в связи с похоронами.

Немного удивленная, она не замедлила, однако, сделать мне комплимент по поводу моего костюма и украшений.

— Я должна была и сама догадаться, — сказала она. — Вы ни за что не пришли бы к нам, если бы такое у вас случилось. Во всяком случае заходите, рассказывайте.

Я последовала за ней в большую комнату с низкими потолками и коврами на полу, с драпировками на стенах и четырьмя рядами складных металлических стульев перед небольшим возвышением. Приглядевшись, я увидела открытый бронзовый гроб, поставленный на катафалк-каталку. В гробу покоились останки старика, губы и щеки на его землистом лице были неестественно красного цвета, выдавая чьи-то энергичные усилия сделать мертвое лицо похожим на живое с помощью помады и румян.

— Сюда, пожалуйста, — сказала моя спутница. — Нам будет удобнее разговаривать в офисе. У нас сегодня поминки. Через несколько минут вы не сможете пройти через эту дверь — там соберутся ирландцы. Умершего звали Педди О'Шаунесси. Боюсь, однако, что это имя вам ничего не говорит.

— Нет, — подтвердила я. — Я не имела удовольствия знать его.

— Громадная семья: шестнадцать человек детей, сорок внуков. Так, по крайней мере, мне рассказывали. Кошмар! Можете себе представить? Его жена при жизни мужа не имела ни минуты покоя. Думаю, что она собирается не поминки отмечать, а праздновать свое освобождение.

Я выдавила легкий смешок, отведя глаза от воскового лица того, кто еще недавно был ирландским сатиром, последовала за хозяйкой сквозь раздвинутые шторы в маленькую контору. Царивший в ней беспорядок резко отличал ее от только что пройденной нами «парадной» комнаты, а также от строгого кабинета Лена Тернера. Под довольно яркими лампами дневного света стояли два старых деревянных стола, заваленных бумагами и папками, покосившийся на один бок шкаф, возраст которого, наверное, превосходил мой собственный. Меньше всего подходил к назначению этого дома предмет, доминирующий над всем остальным. Это был большой календарь фирмы, производящей купальные костюмы, где была изображена ошеломляющая секс-модель в мокрой после купания расстегнутой рубашке, доходящей до бедер и открывающей решительно все — от колен до шеи.

Увидев, что я рассматриваю картинку, молодая женщина усмехнулась.

— Это совсем из другой оперы, правда? Когда я хочу «стимулировать» мужа, я тащу его сюда.

Ее слова меня покоробили, на зато, впервые за этот день, все сразу встало на свои места. Девушка определенно мне нравилась. Мы с ней принадлежали к разному кругу, говорили на разных языках и не имели абсолютно ничего общего, но между нами сразу установилось взаимопонимание. Она была абсолютно искренней.

— Садитесь вот сюда. — Она быстро подвинула ко мне старый полужесткий стул, какими раньше обставляли канцелярии. — Меня зовут Анжела. Анжела Уикретович (не пытайтесь уточнять написание) не принадлежит к семейству Хартманов. Мы с мужем купили это заведение у старого Кэси Хартмана два месяца тому назад и сохранили старую вывеску — это удобнее, потому что здесь все его знают. Мы ничего не меняли, кроме часов в окне. Остроумная находка, правда?

Я поспешила согласиться.

— Хотите кока-колы? — подмигнула она. — Я имею в виду ту, что покрепче. Мы употребляем только натуральные напитки, особенно на отдыхе.

Я не отказалась. Она подошла к аппарату, стоявшему в углу, выдула меж губ большой пузырь из своей жвачки, после чего с силой ударила два раза кулаком по аппарату и нажала на рукоятку. Две жестянки кока-колы со стуком скатились вниз. Она поставила их на стол, уселась на расшатанный вращающийся стул и положила свои стройные тонкие ноги на пачку бумаг рядом с фотографией, где она была снята с темноволосым парнем, похожим на тяжелоатлета; по всей вероятности, это и был ее муж, Чарльз.

Она открыла обе жестянки и подвинула одну из них мне.

— Если хотите еще, у нас этого добра навалом. Я только и живу кока-колой, особенно когда жарко, вот как сегодня. Ну, начинайте.

Я назвала себя. И вдруг, один Бог знает, что на меня нашло (видно, девушка имела редкий дар вызывать доверие у своего собеседника), я рассказал ей все. Это заняло у меня пятнадцать минут. Она слушала с широко открытыми глазами, лишь изредка прерывая меня возгласами: «Ой!», «Вы шутите!», «Вот сумасшедший!», «Подумать только!».

Когда я закончила, она поднялась, принесла еще две банки кока-колы, задумчиво выдула пузырь изо рта и сказала:

— Знаете что, Маргарет? Могу держать пари на что угодно, что здесь кроется афера.

— Вы думаете?

— Конечно! Грейс, как там ее фамилия, умирает, ясно? И кто-то говорит доктору и старому Хартману, что это была Алиса Уэбб. Грейс укладывают в гроб вместо Алисы, поэтому его и опечатывают. И прости-прощай, милая Грейс, на вечные времена! Кто будет искать ее в могиле Алисы?

Простота ее версии потрясла меня. Я учитывала все возможные повороты, но чтоб такое…

— Это бред! — воскликнула я, припоминая, что Эсси реагировала почти так же, когда я поделилась с нею своими подозрениями, что Грейс Чедвик давно мертва, а ее место занял кто-то другой.

Она повела плечами.

— Послушайте, я, конечно, не гений, но такие дела случаются. — Она снова выдула шарик. — Нам с мужем приходилось работать в штате Джерси, в Форт-Ли, это центр мафиози, понятно вам, что это такое? Мы прятали у себя парней, а иногда и девушек, зная, что они не те, за кого себя выдают. Таким способом члены шайки скрывались от полиции, когда обстановка очень уж накалялась. Улавливаете? Подбирают на улице каких-либо бедолаг, которых заведомо никто не хватится, закупоривают их в гроб, надписывают свои имена, надевают темные очки и идут на собственные похороны. — Она засмеялась. — Мы никогда ни о чем не спрашивали. Как вы подойдете к такому крестному папаше и скажете: «Эй, шеф, здесь в ящике вовсе не братишка Сквалини, а какой-то старый вонючий пропойца»? Вы не сделаете этого, если не хотите сами сыграть в ящик.

— А как же Алиса?

Она засмеялась.

— Я уже сказала, что одного увозят, другой исчезает из поля зрения, так? Алиса исчезает навсегда, скорее всего на дне залива. Трупы таких, как она, находят чуть ли не каждый день, после того как они всплывают на поверхность. Залив уже переименовали в «кладбище утопленников». Говорят, на прошлой неделе вытащили одного даже из Темзы. Один из студентов Гарвардского университета катался на лодке и зацепил его веслом. Можете вы представить себе такое? Кто станет искать вашу Алису? Уэббы ведь получили свою Алису обратно, так? Или думают, что получили. А через несколько дней ее получит городской морг, если еще до этого тело не съедят рыбы. Ее будут хранить в холодильнике положенные шесть месяцев и, если труп никто не востребует, отдадут резать студентам-медикам. Вот так!

Боюсь, я была настолько ошеломлена, что не могла вымолвить ни слова и только тупо смотрела на Анжелу.

— Вы мне не верите? — спросила та.

— Разумеется, верю.

Не обращая внимания на мои протесты, она вдруг поднялась со стула.

— Хотите убедиться, что я права? Пойдемте со мной. Только давайте договоримся: вы доверились мне, рассказав все это, я доверяюсь вам. Это не должно выйти отсюда, о'кей? Предположим, вы вернетесь сюда с полицией или с кем-то еще в расчете на то, что я скажу им правду, а я буду говорить, что вижу вас первый раз в жизни. Мы с мужем хотим спать спокойно.

Я не знала, что именно она собирается мне показать, но последовала за нею. Мы вышли из офиса через другую дверь в помещение, которое я предпочла бы никогда не видеть.

Там было холодно и пусто, точно в морге. Это и в самом деле был морг. Голые кафельные стены, кафельные полы, резкий верхний свет, запах смерти и формалина. Посредине стояли два обитых жестью рабочих стола, в полу под ними были устроены канавки. На одном из столов лежала простыня, лишь наполовину закрывающая тело молодой женщины, лицо которой было порезано на ленты.

Анжела махнула в ту сторону рукой.

— Посмотрите на это, — холодно сказала она. — К утру я должна сделать из нее «мисс Америку». И кроме нее еще двое в холодильнике, а Чарльз уехал в Мэн, сказал, что по делу. Я думаю, рыбачит где-нибудь. Пусть, это все-таки лучше, чем шляться с девчонками. А вся работа на мне… Я убью его, когда он вернется!

Мы обогнули стол с лежащим на нем трупом и подошли к старому деревянному шкафу, где хранилась картотека. На полках стояли бутыли с бальзамирующей жидкостью, лежали кучей какие-то трубки, хирургические инструменты и большие пачки ваты.

Анжела рывком выдвинула один из ящиков.

— Посмотрим… Как, говорите, ее звали? Алиса Уэбб?

Ящик был плотно набит старыми пыльными папками, к которым, по-видимому, много лет никто не прикасался.

— Это все осталось после Хартмана, — пояснила Анжела. — Чьюк хотел выбросить их, но я сказала, что надо подождать, пока не пройдет установленный срок. Как знать? Могут возникнуть какие-то сомнения, и нас тогда обвинят в том, что похоронили не того человека. Например, кто-нибудь из Уэббов. — Она со смехом достала тоненькую папку. — Вот то, что нам нужно.

Анжела небрежно бросила папку на свободный рабочий стол. Из папки выпали фотографии.

— Это она?

Я принудила себя взглянуть на фото. Не думаю, чтобы я когда-нибудь забыла то, что я на них увидела. Распростертое на этом самом рабочем столе, лежало голое иссохшее тело старой женщины, морщинистое, изможденное, с иссиня-бледной кожей. Неподвижно глядели открытые пустые глазницы, беззубый запавший рот чернел страшным провалом.

При всех этих страшных изменениях, произведенных смертью, я не могла не узнать ее. Это была не Алиса Уэбб. Это была Грейс Чедвик.

— Вы в этом уверены? — спросила Анжела.

Я кивнула, не будучи в силах говорить.

— Что я вам говорила. Афера!

Анжела вернула фото на место и перелистала несколько страниц в непереплетенной папке.

— Вот… Гроб опечатан по просьбе умершей. — Она саркастически улыбнулась. — Придется в это поверить, правда? Самозваная Грейс, видать, сказала Хартману и родственникам, что умершая не хотела, чтобы ее видели мертвой. Пусть помнят ее живой. Именно это мы проделывали когда-то в штате Джерси. Никто никогда не смотрит — что поделаешь, последняя воля усопшего. — Она закрыла папку со словами: — Послушайте, а вы не догадались полистать журналы регистрации гостей на день ее смерти?

Я готова была казнить себя за это упущение.

— Возможно, вы нашли бы там знакомое имя, — продолжала она. — Я считаю, что все это проделал кто-то, кого она знала, согласны? Вполне вероятно, что этот человек тоже приехал с острова Марты и тоже остановился в «Антее».

Она отложила папку, и в это время зазвенел дверной звонок.

— О Иисус, Богоматерь Мария и все святые! — вскричала она, подражая ирландскому акценту. — Они уже здесь — родственники, друзья, знакомые!… Могу поручиться, что многие из них уже поддавши. Когда мы вскрываем мертвое тело, в нос так и шибает винным перегаром, хоть маску надевай. Мы с мужем не переносим этого запаха.

Она пошла встречать прибывших участников церемонии. Рабочие с красными лицами и крепкими шеями, чувствующие себя стесненно в праздничных костюмах, которые они надели, может, во второй или третий раз за свою жизнь и успеют надеть еще раз или два, прежде чем сами сойдут в могилу; болезненного вида старушки, одетые во все черное и зажимающие носы платками, чтобы не чувствовать запаха тлена. Они входили через парадный вход отдельными, изолированными группами, усаживались на стулья, расставленные перед катафалком с останками покойного сатира Педди О'Шаунесси…

Мне посчастливилось найти такси, быстро доставившее меня назад, в «Антей». Встречаться с помощником менеджера мне не улыбалось, я через силу заставила себя спросить о нем. Мне ответили, что он уже ушел, а с завтрашнего дня у него отпуск. Его преемник, куда более респектабельный, отказался показать мне нужный документ, ссылаясь на секретность. Моя тактика «вращающейся двери» на этот раз не пригодилась.

Билета на самолет я не достала и решила остаться на ночь, надеясь утром переговорить с самим менеджером. Номер я сняла в «Ритце». Мне была непереносима мысль (чем черт не шутит!) оказаться в тех же самых апартаментах, где спала Грейс либо Алиса Уэбб. Я телефонировала Хедер, что задержусь.

— О Маргарет! Как хорошо, что ты позвонила. — В голосе ее слышались слезы.

— Что-то случилось, Хедер?

Она не отвечала.

— Хедер! Ради всего святого!…

— Только не пугайся, Маргарет… — Голос ее дрожал. — У нас произошло еще одно убийство.

У меня сдавило сердце. Я не могла поверить своим ушам.

— На этот раз это Оуэн Фулер. Рассказывают кошмарные вещи. Я не могу сказать тебе по телефону, могут услышать дети. Его обнаружила Эсси, когда пришла к нему за яйцами где-то после полудня. Гленн Ротенберг говорил мне, что она буквально потрясена. Весь остаток дня ее допрашивала полиция, она звонила сюда дважды, справляясь о тебе. Судя по голосу, она просто невменяема.

Я успокоила Хедер, как могла, сообщив ей, что прилечу утром. Эсси не брала трубку. Я спустилась в бар, выпила три порции спиртного, отбиваясь от атак одиноких мужчин; потом купила у аптекаря гостиницы зубную щетку и поднялась к себе. Хотела было позвонить Питеру, но поняла, что не в силах сейчас говорить про убийство с кем бы то ни было, кроме, пожалуй, Эсси. Однако ее телефон молчал. В конце концов я оставила попытки дозвониться до подруги, приняла горячую ванну и, найдя на дне сумочки начатый пузырек валлиума, возблагодарила небеса. Спустя полчаса после возвращения в номер я уже спала спасительным сном.