Падуя. Перед домом Люченцио.
Входят сначала Гремио, который становится в глубине сцены, затем Бьонделло, Люченцио и Бьянка.
Потише и побыстрей, синьор; священник уже готов.
Лечу, Бьонделло. Но ты можешь им понадобиться дома; оставь нас.
Нет, я раньше присмотрю за тем, чтобы вы вошли в церковь, а уж потом во всю прыть пущусь к хозяйскому дому.
Люченцио, Бьянка и Бьонделло уходят.
Как странно! Камбио все нет и нет.
Входят Петруччо, Катарина, Винченцио, Грумио и слуги.
Здесь дом Люченцио, синьор; вот двери.
Мой тесть живет немного ближе к рынку;
Спешу к нему. Я должен вас оставить.
Нет, нет, нам с вами надо прежде выпить;
А здесь, мой друг, я вас могу принять
И угощенье, верно уж, найдется.
(Стучит.)
Они там заняты; стучите громче.
Учитель выглядывает из окна.
Кто это там стучит, как будто собирается выломать дверь?
Дома ли синьор Люченцио?
Он дома, синьор, но сейчас не может разговаривать с вами.
Ну, а если я принес ему сотни две фунтов на забавы?
Оставьте их при себе: он ни в чем не будет нуждаться, пока я жив.
Ну, не говорил ли я вам, что вашего сына полюбили в Падуе? — Послушайте, синьор, шутки в сторону, — скажите, пожалуйста, синьору Люченцио, что его отец приехал из Пизы и хочет поговорить с ним.
Ты лжешь; его отец приехал из Пизы и глядит на вас из окна.
Это ты его отец?
Да, синьор. Так утверждает его мать, если ей можно верить.
(к Винченцио)
Что вы теперь скажете, синьор? Ну, знаете, нет хуже надувательства, чем присваивать себе чужое имя.
Держите этого негодяя; он, верно, хочет надуть здесь кого-нибудь, прикрываясь моим именем.
Возвращается Бьонделло.
Я оставил их вдвоем в церкви. Пошли им бог счастливого плавания! — Но кто это здесь? Мой старый хозяин Винченцио! Теперь мы пропали, конец всему!
(заметив Бьонделло)
Пойди сюда, разбойник!
А это уж как мне захочется, синьор.
Иди сюда, мерзавец! Ты что же, забыл меня?
Забыл вас? Нет, синьор. Я никак не мог забыть вас, потому что ни разу в жизни вас не видел.
Ты что же это, мерзкий негодяй, ни разу в жизни не видел Винченцио, отца твоего хозяина?
Моего старого, достойнейшего хозяина? Ну еще бы, синьор, конечно, видел; да вот он, смотрит из окна.
(бьет его)
В самом деле?
Спасите, спасите! Тут какой-то сумасшедший хочет убить меня. (Убегает.)
На помощь, сын мой! На помощь, синьор Баптиста! (Отходит от окна.)
Отойдем-ка в сторону, Кет, и посмотрим, чем кончится эта кутерьма. (Отходит в сторону.)
Учитель, Транио, Баптиста и слуга выходят на улицу.
Кто вы такой, синьор, что осмеливаетесь бить моего слугу?
Кто я такой, синьор? Нет, кто такой вы, синьор? О бессмертные боги! Мерзкий плут! Шелковый колет! Бархатные штаны! Алый плащ! Остроконечная шляпа! О, я разорен, я разорен! В то время как я дома радею о хозяйстве, мой сын и слуга все проматывают в университете.
Что такое? В чем дело?
Спятил он, что ли?
Синьор, по виду вас можно принять за почтенного пожилого человека, но разговариваете вы, как сумасшедший. Какое вам дело до того, что я ношу золото и жемчуг? Благодаря моему доброму отцу я могу себе позволить это.
Твоему отцу! Ах ты мошенник! Твой отец изготовляет паруса в Бергамо.
Вы ошибаетесь, синьор, вы ошибаетесь. Ну, как его имя, по-вашему?
Его имя! Еще бы мне не знать его имени. Я воспитываю его с трехлетнего возраста. Его имя — Транио.
Убирайся, убирайся отсюда, безмозглый осел! Его имя — Люченцио; он единственный сын и наследник всех моих земель, земель синьора Винченцио!
Люченцио! Значит, он убил своего господина! Держите его! Приказываю вам именем герцога, держите! О сын мой, сын мой! Отвечай мне, негодяй, где мой сын Люченцио?
Позовите сюда стражу.
Входят стражники.
Отправьте этого безумца в тюрьму. Отец Баптиста, прошу вас, последите, чтобы его отвели туда.
Отправить меня в тюрьму!
Стой, стража! Он не пойдет в тюрьму!
Замолчите, синьор Гремио; я говорю вам, что он пойдет в тюрьму.
Берегитесь, синьор Баптиста, чтобы вас не впутали в темное дело. Я готов поклясться, что это настоящий синьор Винченцио.
Присягни, если смеешь!
Нет, присягнуть я не смею.
Вы бы еще сказали, что я не Люченцио.
Я знаю, что вы синьор Люченцио.
Уберите обманщика! В тюрьму его!
Так вот как вы оскорбляете чужестранцев, чудовищный негодяй!
Входят Бьонделло, Люченцио и Бьянка.
Мы погибли! Вот, вот он. Отказывайтесь от него, отказывайтесь от него — или мы все пропали.
Прости, отец.
Ты жив, мой милый сын!
Бьонделло, Транио и учитель поспешно убегают.
Прости, отец.
А ты в чем виновата?
И где Люченцио?
Вот он, Люченцио,
Неложный сын неложного Винченцио.
Пока вы с мнимым спорили отцом
Мы с Бьянкою стояли под венцом.
Здесь заговор, нас провести хотят.
Где этот Транио, мошенник, шут,
Который так бесстыдно врал мне тут?
Постойте! Да ведь это же мой Камбио.
Ваш Камбио в Люченцио превратился.
Любовь свершила чудо. Из-за Бьянки
Я поменялся с Транио местами.
Он в городе изображал меня,
А я тем временем счастливо прибыл
К давно желанной гавани блаженства. —
Он роль играл по моему приказу;
Прошу тебя, отец, прости его.
Я расквашу нос этому негодяю, который собирался засадить меня в тюрьму!
(к Люченцио)
Послушайте, синьор, вы женились на моей дочери, не спросив моего согласия!
Не беспокойтесь. Баптиста; мы договоримся, поверьте. Однако я пойду и рассчитаюсь за такую наглость. (Уходит.)
А я пойду и докопаюсь до глубины их надувательства. (Уходит.)
(Бьянке)
Не бойся, твой отец не будет на нас долго сердиться.
Не спекся мой пирог, но все ж пойду;
Хоть на пиру я душу отведу.
(Уходит.)
Вперед выходят Петруччо и Катарина.
Муженек, пойдем за ними, поглядим, чем кончится вся эта история.
Раньше поцелуй меня, Кет, и пойдем.
Как! Прямо на улице?
Как! Ты стыдишься меня?
Боже упаси, синьор; я стыжусь целоваться.
Ах так? Тогда немедленно домой!
Нет, стой! Я поцелую, милый мой.
Ну вот и хорошо! Согласна, да?
Уж лучше поздно, Кет, чем никогда.
Уходят.
Падуя. Комната в доме Люченцио. 43
Входят Баптиста, Винченцио, Гремио, учитель, Люченцио, Бьянка, Петруччо, Катарина, Гортензио и вдова, Транио, Бьонделло и Грумио. Грумио и слуги вносят угощение.
Ну, наконец все споры позади
И мы пришли к желанному согласью.
Война окончена, настало время
Над страхами былыми посмеяться. —
Проси же, Бьянка, моего отца,
Я ж твоего с почтеньем приглашу. —
Сестрица Катарина, брат Петруччо,
Гортензио с женой своею милой,
Пируйте. Рад вас видеть у себя.
Сейчас нам подадут вино и сласти.
Садитесь, я прошу. Мы можем здесь
Беседовать и продолжать наш пир.
Садятся за стол.
Вот так все и сиди, сиди да ешь.
Добром встречают в Падуе всегда.
Да, в Падуе мы доброе нашли.
Хотел бы я для нас двоих того же.
Клянусь, Гортензио, я в страхе за вдову.
Страх на меня нагнать вам не удастся.
Смышлены вы, а смысла не постигли.
Хочу сказать: он страх как вас боится.
Кружится мир у пьяного в глазах.
Кругло отвечено.
(вдове)
Как вас понять?
Поймала я его!
Меня поймала! — Ты слыхал, Гортензио?
Поймала смысл твоих речей она.
Сумел поправить!
(Вдове.)
Поцелуйте мужа.
"Кружится мир у пьяного в глазах"…
Так что же этим вы сказать хотели?
Ваш муж, с женой строптивою измучась,
И моему пророчит ту же участь.
Понятна стала мысль моя теперь?
Дрянная мысль.
Я думала о вас.
Да, знаясь с вами, я бы стала дрянью.
А ну, задай ей, Кет!
А ну, вдова!
Готов поспорить, Кет ее уложит.
Нет, это уж обязанность моя.
Прекрасно сказано! Твое здоровье!
(Чокается с Гортензио.)
(к Гремио)
Что скажете об этих остроумцах?
Они бодаются, синьор, отлично.
Бодаются! Ну, как здесь не сострить,
Что зуд во лбу рога вам предвещает?
А, молодая! Вот вы и проснулись!
Не беспокойтесь, я усну опять.
Ну нет! Вы сами начали острить, —
Стрельнем и в вас мы парочкой острот.
Что я вам — птица? Ну, так упорхну!
Попробуйте преследовать меня.
Счастливо оставаться вам, синьоры.
Бьянка, Катарина и вдова уходят.
Не удался мой выстрел. В эту птичку
Вы метили, да не попали, Транио.
Так выпьем же за тех, кто промахнулся!
Я спущен был как гончая, синьор:
Что изловил — хозяину принес.
Недурно, хоть сравнение собачье.
Но вы-то лань травили для себя,
А вас она, слыхать, не подпускает.
Ого, Петруччо! Это выстрел в цель.
Ну, Транио, спасибо за остроту!
Сознайтесь же, он ловко в вас попал!
Задел меня немножко, признаюсь,
Но тотчас же насмешка отскочила
И вас пронзила, бьюсь я об заклад.
Увы, как мне ни жаль, сынок Петруччо,
Твоя жена строптивей, чем у всех.
Нет, говорю, — и докажу немедля.
Пошлите каждый за своей женой;
Тот, чья жена окажется послушней
И прибежит по первому же зову, —
Пускай возьмет заклад, что мы поставим.
Согласен. Сколько ставим?
Двадцать крон.
Как, двадцать крон? Но двадцать крон я ставлю
На лошадь иль на гончую собаку,
А на жену раз в двадцать надо больше.
Ну, сто тогда.
Согласен.
Решено.
Кто начинает?
Я. — Иди, Бьонделло,
Скажи хозяйке — пусть придет сюда.
Иду.
(Уходит.)
(к Люченцио)
За Бьянку в половине я, сынок.
Нет, нет, зачем? Поставлю я один.
Возвращается Бьонделло.
Ну что?
Синьор, хозяйка говорит,
Что занята, прийти никак не может.
Ах, занята? Прийти никак не может?
Вот так ответ!
Еще весьма любезный,
Дай бог, чтоб вы не получили худший.
Надеюсь я на лучший.
Эй, Бьонделло,
Ступай и попроси мою жену
Прийти ко мне.
Бьонделло уходит.
Ах, вот как! Попроси!
Ну, отказать не сможет.
Я боюсь,
Что вашу упросить вам не удастся.
Возвращается Бьонделло.
А где моя жена?
Ответила, что вам шутить угодно,
И не придет. Велит вам к ней идти.
Еще не легче! Не придет! Видали?
Нельзя стерпеть! Невероятно! Дерзко!
Эй, Грумио, иди к своей хозяйке
И передай, что я велю прийти.
Грумио уходит.
Ответит просто.
Как же?
"Не приду".
Ну что ж, тем хуже для меня — и только.
Помилуй бог! Смотрите! Катарина!
Входит Катарина.
Синьор, меня вы звали? Что угодно?
А где жена Гортензио и Бьянка?
Болтают там в гостиной, у камина.
Тащи-ка их сюда. А не пойдут —
Пинками их гони без церемоний!
Ступай и приведи обеих к нам.
Катарина уходит.
Коль чудеса бывают — это чудо!
Да, чудо. Только что оно сулит?
Сулит оно любовь, покой и радость,
Власть твердую, разумную покорность,
Ну, словом, то, что называют счастьем.
Так будь же счастлив, милый мой Петруччо!
Ты выиграл. А я тебе прибавлю
К их проигрышу двадцать тысяч крон.
Другая дочь — приданое другое!
Совсем переменилась Катарина.
Чтоб мой заклад достался мне по праву,
Я покажу вам, как она послушна,
Какою стала кроткой и любезной.
Вот ваших дерзких жен ведет она,
В плен взяв их женской силой убежденья.
Возвращается Катарина с Бьянкой и вдовой.
Кет, шапочка уродует тебя:
Скинь эту гадость, на пол брось сейчас же.
Катарина снимает шапочку и бросает ее на пол.
Дай бог мне в жизни горестей не знать,
Пока такой же дурой я не стану!
Такое поведенье просто глупо.
Вот бы и вам вести себя так глупо,
А то на вашем мудром поведенье
Я сотню крон сегодня потерял.
Так ты ведешь себя еще глупее,
Коль ставишь деньги на мою покорность.
Кет, объясни строптивым этим женам,
Как следует мужьям повиноваться.
Вы шутите? К чему нам наставленья?
Смелее, Кет! С нее и начинай.
Не будет этого!
Нет, будет, говорю! С вас и начнет.
Фи, стыдно! Ну, не хмурь сурово брови
И не пытайся ранить злобным взглядом
Супруга твоего и господина.
Гнев губит красоту твою, как холод —
Луга зеленые; уносит славу,
Как ветер почки. Никогда, нигде
И никому твой гнев не будет мил.
Ведь в раздраженье женщина подобна
Источнику, когда он взбаламучен,
И чистоты лишен, и красоты;
Не выпьет путник из него ни капли,
Как ни был бы он жаждою томим.
Муж — повелитель твой, защитник, жизнь,
Глава твоя. В заботах о тебе
Он трудится на суше и на море,
Не спит ночами в шторм, выносит стужу,
Пока ты дома нежишься в тепле,
Опасностей не зная и лишений.
А от тебя он хочет лишь любви,
Приветливого взгляда, послушанья —
Ничтожной платы за его труды.
Как подданный обязан государю,
Так женщина — супругу своему.
Когда ж она строптива, зла, упряма
И не покорна честной воле мужа,
Ну чем она не дерзостный мятежник,
Предатель властелина своего?
За вашу глупость женскую мне стыдно!
Вы там войну ведете, где должны,
Склонив колена, умолять о мире;
И властвовать хотите вы надменно
Там, где должны прислуживать смиренно.
Не для того ль так нежны мы и слабы,
Не приспособлены к невзгодам жизни,
Чтоб с нашим телом мысли и деянья
Сливались в гармоничном сочетанье.
Ничтожные, бессильные вы черви!
И я была заносчивой, как вы,
Строптивою и разумом и сердцем.
Я отвечала резкостью на резкость,
На слово — словом; но теперь я вижу,
Что не копьем — соломинкой мы бьемся,
Мы только слабостью своей сильны.
Чужую роль играть мы не должны.
Умерьте гнев! Что толку в спеси вздорной?
К ногам мужей склонитесь вы покорно;
И пусть супруг мой скажет только слово,
Свой долг пред ним я выполнить готова.
Ай да жена! Кет, поцелуй! Вот так!
Да, старина, твой счастлив будет брак.
Нам послушание детей — отрада.
Зато строптивость женщин хуже ада.
Кет, милая, в постель нам не пора ли?
Ну, что ж, друзья, вы оба проиграли.
Хоть мне никто удачи не пророчил,
Моя взяла! Желаю доброй ночи!
Петруччо и Катарина уходят.
Строптивая смирилась. Поздравляю!
Но как она сдалась — не понимаю!
Уходят.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления