Онлайн чтение книги Улыбка черного кота
Глава 3

– Эй, слышь, Антон! Ты куда на профориентацию записался?

В ответ на этот вопрос одноклассника наш герой только повел плечом: такой проблемы для него вообще не существовало. Когда в десятом классе, согласно существующему в те годы поветрию, их начали делить на профориентационные группы – слесари, машинисты, чертежники, электронщики, – Антон и думать не стал, куда бы ему определиться. Разумеется, на электронику!..

Однажды по осени они всей своей группой отправились на ВДНХ провести очередной урок по новой теме «Использование ЭВМ в передовой медицинской технике».

Само это модное и необычное слово «ЭВМ» было в ту пору у всех на слуху. И в их маленькой группе не было другого человека, которому все происходящее было бы так интересно, как Антону Житкевичу. Хотя он и понимал прекрасно, что все рассказываемое ему отцом и есть передовое слово науки (передовее некуда!), но все же это были домашние разговоры, привычные и будничные, а Антону хотелось воочию убедиться в правоте отца, услышать подтверждение его рассказам из чужих уст.

Когда десятый «Б» остановился перед крыльцом сине-белого павильона, сопровождающая их учительница еще раз строго предупредила, чтобы во время беседы все вели себя тихо и не галдели. Разгоряченные долгой дорогой школьники, обычно легкомысленно относившиеся к нравоучениям, посерьезнели.

За тяжелыми дверями павильона они быстро нашли указанный сектор, где их группу встретил симпатичный бородач крепкого сложения, больше похожий на Деда Мороза, чем на ученого.

Сначала школьники втихомолку пошутили между собой, что этому дяденьке с такой-то внешностью – длинная белая борода и такие же белые волосы – лучше бы на утренниках детей развлекать. А потом притихли, завороженные его спокойной интонацией и уверенным тоном. Говорил же бородач о том, что скоро все в медицинской науке будет подчинено электронике. Тяжелый труд врача заменят умные машины, а няни и сиделки смогут больше не бодрствовать у постели тяжелобольного все ночи напролет, а заняться в это время чем-то более полезным, потому что все биологические процессы в теле больного будут контролировать компьютеры. И даже более того – машины станут не только выполнять функции контроля и наблюдения, но даже смогут и заменять отдельные органы, например руку или целую ногу. Так что ампутированные органы в скором времени смогут быть восполнены механизмами, которыми управляет ЭВМ.

Части человеческого тела, замененные машинами?! Некоторые ребята про такое и не слышали; им это казалось далекой и даже не научной фантастикой… Один лишь Антон смотрел на лектора с пониманием, временами кивая ему и тихо радуясь знакомым терминам и профессиональным оборотам речи. Слова бородача чудесным образом перекликались с самыми смелыми планами его отца; сердце наполнялось радостью и предощущением чего-то большого и хорошего, и Антон верил всем рассказам этого странноватого лектора так, как не верил, казалось, никому в жизни. А странность его заключалась в том, что обычно люди такого уровня не работают со школьниками, их удел – высокая наука, международные конференции, награды и премии… В горячности профессора, в его желании донести до подростков непривычно сложные, далекие от школьной программы понятия – донести во что бы то ни стало! – было что-то донкихотское.

Говорил он с ребятами долго, увлеченно, очень подробно останавливался на устройстве того или иного органа и его электронного протеза-аналога. А заканчивая, сделал упор на том, что ему лично и стране в целом очень нужны молодые ученые, способные оценить и освоить потенциал новых методик, о которых он рассказывает.

– Ведь наше поколение стареет, – с неожиданной горечью, неуместной для случайной, разовой лекции, прибавил профессор. – Между тем такого электронного протеза, который мог бы заменить самостоятельную человеческую личность, «записать» в память компьютера возможности мозга, никто еще не разработал. Я вот хоть и не совсем еще старый, – он погладил свою окладистую бороду, хитро посмотрел на слушателей, – но больше тридцати-пятидесяти лет вряд ли проработаю… Кто же потом-то меня сменит?

Все дружно рассмеялись. Приятно, когда такие серьезные, взрослые люди шутят с ребятами на равных, пусть даже и над собственным возрастом… Считая уже, что встреча подошла к концу, школьники привычно зашумели, кто-то сладко потянулся, кто-то хихикнул над шуткой соседа. Но выяснилось, что лекцией на этот раз занятие не закончится. Профессор предложил посмотреть «в деле» совершенно нового робота. Машина была создана как прибор, который может составить, собрать скелет человека, и четкого медицинского применения у нее еще не было. Профессор был совершенно уверен: рано или поздно человечеству обязательно потребуется такой робот.

– В организме человека много разных костей, – увлеченно рассказывал он, не замечая, что с прежним вниманием его слушает лишь один человек из группы – Антон. – Людям сложно запоминать их названия и назначение; тибетские ламы тратят по двадцать лет на обучение одного костоправа. А машина может держать информацию в своей памяти безо всяких усилий. Кроме того, машину можно доставить туда, куда врач не попадет, например, на Луну. Верно ведь? – Профессор посмотрел на ребят из-под очков и продолжал: – Ну а если и Луна вас не вдохновляет, придумайте сами, в каких ситуациях могут понадобиться подобные машины. Уверяю вас, мы даже представить себе сейчас не можем, где будет применяться такое изобретение!

Он подошел к какому-то агрегату, включил его легким нажатием кнопки – и машина вздрогнула, повернулась, заскрипела и крюком, похожим на птичью лапу, начала вынимать из лежавшей перед ней груды косточек нужные, соединяя их определенным образом и нанизывая уже готовые позвонки один на другой… Агрегат выбирал шейные позвонки, маленькие и остроконечные; потом, по мере удлинения макета позвоночника, понадобились более крупные, они легко ложились один в другой. Машина довела сборку почти до поясницы, и перед удивленными зрителями появилось уже нечто, напоминавшее человеческий позвоночник, как вдруг что-то щелкнуло, металлическая лапа дрогнула, метнулась вбок, и целое распалось. Косточки со стуком покатились по полу.

Непонятно, что уж там случилось с умным роботом, но только налицо был какой-то сбой: то ли под неправильным нажимом, то ли из-за падения электрического напряжения в сети железная лапа, изображавшая руку, подвернулась, искусственный позвоночник упал и рассыпался на мелкие части. Машина остановилась. И не слишком-то чистый линолеум около демонстрационного стола оказался весь усыпанным осколками пусть муляжных, но все же человеческих позвонков.

Группа замерла. Девчонки тихонько заверещали, мальчики с недоумением уставились на разгромленный стенд. Профессор как ни в чем не бывало встал на колени и, низко опустив голову, принялся собирать мелкие металлические детали. Было ясно, что с его зрением это сделать не совсем легко… Вдруг Антон быстро вышел к стенду, опустился рядом с профессором на колени и, понимая, что никакая машина не разберет потом эту груду, начал ловко складывать из «косточек» отдельные позвонки, нанизывая их на воображаемый позвоночный столб. Лектор поднялся с колен, осторожно положил уже собранные детали на край стола и с изумлением принялся наблюдать за Антоном. На его лице появилась широкая улыбка.

А Антон все подбирал и подбирал, складывал и складывал упавшие фрагменты искусственного органа, делая это чисто автоматически, не задумываясь, какая деталь, какой конфигурации и куда должна лечь… Он точно знал, что идет за чем, как сочетаются друг с другом выпуклости и вогнутости, как они примыкают друг к другу. Вся его предыдущая жизнь, беседы с отцом, читаные-перечитаные мамины переводы и статьи готовили его к этому шагу… Мальчик не замечал реакции окружающих, а просто работал: быстро и спокойно.

Так много раз по памяти он рисовал у себя в тетради человеческий позвоночник, так хорошо знал все закономерности расположения косточек, что без всякого промедления, за несколько минут сложил весь муляж до конца. И только теперь, обретя вновь способность воспринимать окружающую реальность, он вдруг заметил и одобрительные возгласы одноклассников, и добрую улыбку лектора, и неподдельное изумление в глазах учительницы.

– М-да… – протянул профессор, с недоумением почесывая в затылке. – Я смотрю, ты разбираешься в этом. Пожалуй, не каждый из моих студентов-старшекурсников в мединституте сможет так быстро собрать эту штуку. Молодец!

– Это не я молодец, – чуть смущаясь, ответил Антон. – Это родители мои постарались, всему меня научили, что сами знают.

– Вот и хорошо, – уже серьезно, без улыбки заметил профессор. – Поучили они, теперь могу поучить и я. Буду рад тебя видеть здесь; приходи, если тебе интересно.

Антон возликовал. Заинтересовавшись медициной, он очень много времени посвящал чтению специальной литературы, изучению научных журналов, и ему это безумно нравилось; монографии и учебные пособия по медицине он не променял бы ни на какие приключения и фантастику, которыми зачитывались его сверстники. Его любимым занятием было рисование в тетрадях контура человека – скелета, костей, отдельных суставов, мышц, мускулов… Его друзья многозначительно крутили у виска, когда он пытался поделиться с ними своим увлечением, а Антону это было по-настоящему интересно.

Создатель, изобретая человека, проявил такую гениальность, что парень не уставал восхищаться многообразием придуманных им вариантов соединения частей в единое целое. А отец спокойно, хотя и с видимым удовлетворением наблюдая за его увлечением, давал ему краткие пояснения. Самое главное, на что он обращал внимание сына, – это неповторимость каждой биологической особи. Не существует двух людей с одинаковыми костями, сохраняются пропорции, но не размеры, которые всегда индивидуальны. Мало-помалу Антон принялся мечтать о создании умных машин, которые, будучи оснащены электроникой, смогут представлять все строение человеческого тела в его движении и гармонии. И вот эта встреча на ВДНХ, словно нарочно подстроенная судьбой, чтобы еще крепче привязать Житкевича-младшего к делу жизни его отца.

Именно знакомство с влюбленным в свою науку профессором Иваном Петровичем Лаптевым окончательно решило судьбу Антона. Каждую свободную минуту теперь он проводил в обществе нового взрослого друга. Они вместе думали над усовершенствованием различных механизмов, рассуждали о будущем, фантазировали о поистине волшебных возможностях компьютеров в медицине, и Лаптев ничуть не уступал мальчишке в безумстве и дерзости их общих мечтаний.

Позже Антон узнал от отца, что профессор Лаптев общепризнанный авторитет в медицинско-техническом мире. Дело в том, что обычно открытый, во всем доверяющий своим родителям Антон на этот раз долго скрывал свое новое знакомство. Почему он устроил такую таинственность, он и сам бы не мог объяснить, должно быть, виной этому было простое подростковое упрямство, желание иметь собственную тайну и собственное личное пространство. Конечно, он часть известной в медицинском мире семьи, но он ведь и сам по себе чего-то стоит, он тоже личность. Повзрослев, Антон вспоминал потом эту свою игру в тайну с улыбкой, однако бесспорным было то, что уже подростком он ощущал, предчувствовал свое собственное предназначение.

Впрочем, тайна скоро раскрылась. Однажды после ссоры, вызванной его долгим отсутствием (такие вещи были в семье Житкевичей большой редкостью), возмущенные родители призвали его к ответу. Предвкушая их радостное удивление, Антон назвал наконец имя своего нового друга и не ошибся в ожиданиях: для отца это стало приятным сюрпризом.

Иван Петрович Лаптев, хорошо знакомый Житкевичу-старшему, был заместителем директора одного из институтов. Лаптев был известен в научных кругах не только своими замечательными работами, умом и талантом, но и тем, что имел довольно странное для ученого такого ранга хобби. Он много времени тратил на занятия с молодежью. Часто встречаясь со школьниками и студентами как раз в том павильоне ВДНХ, где произошло их знакомство с Антоном, демонстрируя ребятам несложные медицинские аппараты, он старался пробудить в них интерес к науке и найти продолжателей своего дела. Отец давно знал и уважал Лаптева, однако не скрыл от сына, что, помимо научного авторитета, пожилой профессор известен всем также своей страстью к популяризаторству, над которой в ученых кругах принято иронизировать.

– Не боишься, что завтра профессор найдет себе на ВДНХ новых учеников, еще умнее и талантливее, чем ты? – хитровато прищурившись, спросил у Антона отец. И когда сын с возмущением затряс головой, отвергая саму возможность такой постановки вопроса, от души расхохотался и добавил: – Не волнуйся, шучу, шучу. Дружи с Лаптевым. Он правильный мужик, настоящий ученый и очень хороший человек.

Так новое знакомство Антона было не только одобрено семьей, но и вызвало немалое уважение и интерес родителей.

Большая жизненная игра, которую знающие люди называют карьерой, началась.