Онлайн чтение книги Улыбка ледяной царевны
Ксения Беленкова. Улыбка ледяной царевны

Глава первая

Зима сдает хвосты

Сегодня я наступила зиме на хвост. Большой сугроб возле дома начал таять, обмяк и потек, отпустив длинный хвост-ручей на тротуар. Я прижала ручей подошвой к асфальту, а потом подняла валенок, и вода снова тихонько побежала, унося зиму из-под ног…

Все сугробы, что встретились мне по дороге к парку, отпустили хвосты и стали походить на мокрых серых мышей. Наверное, бурый мартовский снег испугался весны, кошкой крадущейся по городу.

О хвостах часто любила шутить моя старшая сестра Лера. Она рассказывала про объявления, что видела в своем университете: «Студенты, имеющие хвосты и не сдавшие языки, будут повешены на третьем этаже». Шутка старая. Но мы с мамой улыбались. У Леры никогда не было проблем с учебой, и ей казалось смешным даже подумать о несданных экзаменах – студенческих «хвостах». Школу она закончила с золотой медалью, педагогический университет – с красным дипломом.

– Вик, – говорила сестра, и линия ее губ становилась жестче. – Тебе пора взрослеть и браться за ум. Все это ребячество до добра не доведет!

Но к чему привело ее серьезное отношение к жизни? Лера, которая всю себя отдала учебе, теперь целыми днями плачет. Жизнь вовсе не хочет ее слушаться: не слушаются взрослые ученики, у которых Лера ведет «русский» и «литературу». Не слушается звонок и все время звенит вовремя, когда надо бы еще чуть-чуть подождать. Не слушается жених Илья, который предпочитает музыку точным наукам. И Лера плачет вечерами. А я очень жалею ее – такую серьезную, такую грустную. Ну и зачем, скажите, мне эта взрослая жизнь? Будущим летом уже исполнится шестнадцать: подумать страшно. Неужели детству конец?..

Прямо на ходу я стала перекидывать из ладони в ладонь шарики-помпоны вязаной шапки. Они болтались на длинных шнурках-косичках и здорово поднимали мне настроение. Зимой, когда так мало ярких красок, мне всегда хотелось одеться как-нибудь смешно, весело. Вязаная шапка с помпонами, разноцветный шарф, варежки – обязательно на резинках – это же так удобно! Шубка и расшитые узорами валенки. Правда, в валенках как раз нет ничего смешного. Лучше, что ли, австралийские тапочки угги, в которые нарядились все столичные модницы и модники? Но почему-то эти самые модницы смотрят на меня свысока, хихикают, а иногда, совершенно забыв о приличиях, тычут пальцами. Вот и Катя, хоть и подруга, а все равно вечно пилит меня за внешний вид. Она говорит, что я похожа на сувенирную куклу и совсем не выгляжу современной девушкой. Возможно, Катя права. У нее это хорошо получается – всегда быть правой. На самом деле мне повезло с подругой, она просто мисс совершенство, кроме шуток. Вот только чувства юмора ей и не хватает. Поэтому с ней нельзя спорить: серьезно ругаться желания нет, а в шутку – не получится. А еще мне повезло с парнем – вот уж у кого отменное чувство юмора. Вспомнив о Марке, я прибавила шаг: очень уж хотелось оказаться в парке раньше мальчишек и успеть поздороваться со своей «царевной-лягушкой».

В нашем парке есть старенький пруд. Летом он почти весь покрыт тиной, лишь расходятся кое-где круги от движения насекомых или головастиков. Осенью его бурым ковром устилают опавшие листья. Зимой же пруд затягивается льдом: присыпанный снегом, точно сахарной ватой, он мягко поблескивает в солнечные дни. Весной к нему слетаются птицы и устраивают гнезда на оживающих деревьях. Я люблю гулять возле нашего пруда в любое время года, и мне вовсе не скучно одной. Иду по самой кромке, смотрю в воду: и каждый раз она новая, и каждый раз – знакомая. В самом начале лета у берега снуют головастики, к концу июня они отращивают смешные лапки, но хвосты еще ловко виляют под водой. В начале июля головастики незаметно превращаются в маленьких лягушат – весь берег так и кишит ими. Лягушата такие крошечные, что не сразу поймешь – отчего трава шевелится под ногами; а потом эти малявки сигают в воду и забавно перебирают лапками. К концу лета лягушек на пруду почти не видно, наверное, они находят укромные места, где целыми днями лопают тосты с кузнечиками и отращивают животы…

В начале этой осени, когда пруд уже начал подмерзать холодными ночами, я заметила у самого берега довольно крупную лягушенцию. В тот день мы долго болтали с ней: каждая на своем языке, а потом я пошла домой. Вскоре пруд окончательно заледенел, но моя знакомая лягушка так и осталась жить у берега. Подо льдом. Надеюсь, она просто заснула. Мне очень хочется в это верить: где-то я читала, что такое возможно и лягушки запросто зимуют подо льдом, впадая в анабиоз. Быть может, весной, когда пруд оживет, моя квакушка снова будет прыгать и лопать тосты с кузнечиками?

Всю зиму, каждый раз гуляя в парке, я приходила к пруду и аккуратно расчищала снег со льда возле берега старого пруда, где, точно за стеклом, спала моя «царевна-лягушка». Среди застывших травинок и шелухи листьев она смирно лежала в своем недоступном логове – день за днем, месяц за месяцем…

Сегодня, когда март растопил зиму, я снова спешила к своему пруду: вдруг лед уже растаял, и я смогу узнать, что стало со спящей лягушкой? Но в парке еще стояла зима – вокруг деревьев лежал снег: он стал тоньше и тверже, точно пергамент, но все так же скрывал землю. И пруд спал, не зная о том, что где-то вверху птицы уже начали вить новые гнезда. Я подошла к тому месту, где подо льдом мерзла лягушка. Снега тут уже не было, я присела и несколько раз провела ладонью по запотевшей поверхности пруда. Теперь лед стал прозрачен – лягушка оставалась на своем месте среди травы и прелых мерзлых листьев. Мои варежки болтались на резинках, как маятники, но лягушка спала, и ход времени для нее замер. Мое же время было на исходе. И совсем не хотелось, чтобы мальчишки застали меня за этим странным занятием. Тут чувство юмора Марка пришлось бы совершенно не к месту. А уж как бы отреагировал на мой интерес к замерзшим лягушкам его друг Иван – даже подумать страшно. Этот угрюмый тип всюду таскался за Мариком. Строил из себя невесть что и сильно задавался. Мы до чертиков раздражали друг друга. Иногда даже доходило до ругани, но нас объединял Марк, которого ценили мы оба. И ради его веселого расположения духа шли на этот «плохой» мир.

Пожелав своей лягушке сладких снов, я поскорее отправилась к месту встречи с мальчишками – не хотелось заставлять себя ждать и, чего доброго, вызвать праведный гнев Ивана – весь день пойдет насмарку. Когда Марк позвонил мне сегодня и предложил прогуляться в парке, я умудрилась «дакнуть» еще до того, как он добавил: с нами будет Ваня. Отказываться было уже поздно, да и неловко. Марик всегда очень расстраивался из-за того, что мы с Иваном никак не могли поладить, и старался подружить нас изо всех сил. Определенно Марк проявлял себя оптимистом и в этом гиблом случае. Вот и сегодня он выдумал что-то новенькое. Интересно, какая идея смогла посетить его светлую голову? Я не имела об этом ни малейшего понятия.

– Тебя ждет незабываемое зрелище, – обнадежил меня воскресным утром Марк. – Это будет настоящая охота. Вик, пойдем – не пожалеешь!

Что за охоту решили устроить Марк с Иваном в нашем тихом Покровско-Стрешневском парке – ума не приложу. Неужели ребята надумали половить серохвостых, тощих по весне, белок? Пожалуй, это было бы занятное зрелище. Представив стремительно ползающих по деревьям ребят, пытающихся поработить облезлых белок, я чуть не рассмеялась вслух. Нет, допустить такое было нельзя – с детства Дарвин убеждал нас, будто мы давно спустились с деревьев. Ну разве можно подвести ученого с таким именем, начав шнырять по веткам туда-сюда? Значит, это все же не белки. А может, сумасшедшие мальчишки решили пойти войной на деревянных медведей? Других зверей в нашем парке все равно не водилось. Я как раз подошла к назначенному месту встречи – деревянный сказочный медведь еще больше рассохся за эту зиму, но места своего не покинул. Рядом вросла в землю Машенька – резвые детишки сильно упростили ее лицо, лишив кончика носа. Возле двух этих потрескавшихся от времени, дождей и засух деревянных фигур мы и должны встретиться. Только вот мальчишек здесь еще не было – я успела прийти даже раньше времени. Но ожидание нисколько не смущало. Мои отношения с Мариком всегда были лишены условностей: нас не волновало, кто должен первым позвонить или раньше прийти на встречу. С самого начала все складывалось так легко и естест-венно, что обижаться друг на друга даже не приходило в голову. Я и сама порой могла сильно опоздать или же, забыв о часах, заявиться многим раньше условленного. Каждый из нас умел чем-то занять себя во время ожидания и воспринимал проволочку как возможность извлечь из этого пользу. Вот и сейчас я с удовольствием уселась на лавку и подставила лицо мартовскому солнцу. Это было так приятно: после долгих месяцев затяжных облаков и редких холодных лучей наконец ощутить тепло. И небо стало вовсе не такое, как зимой. Оно будто бы приобрело солнечный оттенок, и облака, ползущие над парком, желтели, как топленое молоко.

Я часто думала о небе. Оно висит над нами уже целую вечность. Вот так же могли смотреть на него те люди, что, по мнению Дарвина, однажды друг за другом поспрыгивали с деревьев. Так же накрывало оно дикие леса древности, первые поселения, деревянную Москву… И теперь это небо стоит надо мной. А как здорово было бы увидеть то же небо откуда-нибудь с Северного полюса. Полюбоваться северным сиянием. Интересно, какое оно – это сияние? Низкое и яркое – почти касающееся земли? Или высокое, робкое – недосягаемое? Хоть бы одним глазком посмотреть…

– Витаешь в облаках, Вик? – Марк наскочил на меня, как дикий зверь, – неожиданно и ловко.

Я засмеялась, прилипла губами к его румяной щеке, застучала кулаками в грудь, высвобождаясь от слишком крепкого объятия. В нескольких шагах от нас стоял Иван, он с интересом разглядывал деревянного медведя, будто видел его впервые.

– Марик, ты только посмотри, какая красота! – Я ткнула пальцем в небо.

И мы втроем задрали головы, а весна поливала нас своим сиянием так, что слепило глаза…

Глава вторая

Сезон охоты на желторотых

Первым вернулся на землю Иван, он подошел к лавке и скинул с плеч увесистый рюкзак. Деревянные прутья скамьи даже заныли-заскрипели под его тяжестью.

– Так что вы задумали? – Я испытующе воззрилась на Марика.

Тот скорчил загадочную гримасу, после чего схватился за Ванин рюкзак, а затем, словно фокусник, извлек из него довольно измятую белую простыню.

– В охотников за привидениями решили поиграть? – усмехнулась я. – Или в Карлсонов?

Марк от души захохотал.

– Сейчас ты увидишь лучшее в мире привидение! – подражая голосу Ливанова, произнес он, заворачиваясь в простыню.

– Хватит выпендриваться. – Иван уверенно потянул простыню на себя. – Нас ждут великие дела, не забыл?

Отбросив простыню, Ваня вытащил из рюкзака крупную железную клетку. Теперь мне хоть что-то стало понятно.

– Вы хотите поймать птицу! – завопила я. – Но погодите. Зачем она вам?

Мальчишки переглянулись. Иван кивнул, давая понять, что разъяснительную работу доверяет Марку.

– Все верно, мы хотим поймать скворца, – начал Марик. – Их уже целая куча прилетела, мы тут с Ванькой гуляли после школы, эти желторотые вовсю скачут по проталинам. Думаю, поймать скворца – плевое дело. А потом мы научим его говорить!..

Да, учебный год, видимо, утомил мальчишек, раз они решили научить говорить обычного скворца.

– Что еще за выдумки? – выпучилась я. – Скворец вам что – попугай ощипанный?

– Во всяком случае, не хуже попугая, – ровным голосом ответил Иван, даже не взглянув в мою сторону. – Всем известно, что скворцы – отличные подражатели, у них и песни-то своей нет – передразнивают всех подряд: дроздов там, жаворонков или лягушек, а в городе – даже бродячих котов…

Приходилось признать, что я не вхожу в число «всех» для самодовольного Ивана, так как о подражательных способностях скворцов ведать не ведала. Что ж, как-нибудь смирюсь. Зато Марик радостно подхватил тираду друга.

– Я даже слышал, что где-то в Америке скворец выступал в суде важным свидетелем! – захихикал он. – Доносил жене на неверного мужа.

Все это было, конечно, очень познавательно – говорящие скворцы, орнитологические штучки, – наша биологичка должна гордиться этими ребятами. Но меня все еще мучил один вопрос.

– Но зачем вам говорящий скворец? – наседала я. – Нужен защитник в суде? Возьмите меня, я лучше скворца!

Марик снова захихикал и начал непринужденно жонглировать моими помпонами, выдерживая паузу и предоставляя возможность хоть до чего-то сегодня додуматься самой. Но это был мертвый номер. Тогда он сжалился.

– Ну как ты не понимаешь, Вик! Это же так круто! Вот ты знаешь какого-нибудь артиста с говорящим скворцом?

Я отрицательно покачала уже отпущенными в свободный полет помпонами.

– Вот! – возрадовался он. – Я выступлю с ним на школьном юбилее! Туда и телевидение должно приехать. Меня со скворцом обязательно заметят, я уверен!..

Пока Марик воодушевленно распространялся о своих артистических перспективах, я украдкой взглянула на Ивана. Неужели такого нудного парня может интересовать подобная чепуха? Ваня смотрел на Марка: в его взгляде скользила легкая снисходительность. Ну конечно, он и клетку сюда притащил, просто чтобы подыграть Марку – доставить другу это ребяческое удовольствие! Вечно он поддерживал его во всех немыслимых порывах, нет бы вовремя обуздать, остудить пыл. Иван же позволял Марику дойти до края, будто выпячивая все его прихоти и выставляя порядочным сумасшедшим. Один раз мы серьезно поругались из-за этого. Тогда Марк надумал петь песни в переходе метро, чтобы заработать карманные деньги. И Ваня притащил откуда-то старый баян, сказав, что с ним Марк будет смотреться колоритнее. Играть на баяне никто не умел, Марк выглядел смешно и глупо, завывая на весь переход «я в весеннем лесу пил березовый сок» с бездарным инструментом на груди. Хорошо хоть никто не вызвал милицию, и мне чуть ли не силком удалось утащить Марика с места позора до того, как его успели порядком вздуть.

То, что мой парень хочет стать артистом, я знала давно. Наверное, ему и правда было самое место на эстраде. Марик участвовал во всех школьных вечерах и утренниках, всюду лез на сцену и отчаянно ждал поклонения. Но эта жажда славы вовсе не делала его заносчивым. Он умел одновременно стремиться вверх и оставаться рядом. Видимо, именно за это все так любили его. Марк во всем не боялся быть искренним – а это чертовски подкупает. Я улыбнулась.

– И главное, это нам ничего не будет стоить, – продолжал Марк. – Ну почему не попробовать? Кто не рискует…

– Ладно, хватит болтать, – прервал его Иван. – За дело, раз уж решили.

– Потопали! – с готовностью поддержал друга Марик. – Вик, смотри в оба – мы сделаем это!

Мальчишки оставили меня охранять клетку, а сами тихонько расползлись по территории. Сейчас только я заметила, что парк и правда наполнился маленькими черными птицами. Они атаковали кормушки и повсеместно соперничали с воробьями. Скворцы носились по оттаивающим газонам – их желтые клювы казались здесь живыми осколками солнца. Ребята выбирали себе жертв и подолгу преследовали птиц, тихо, еле слышно ступая по их маленьким следам. Но стоило лишь занести над черным тельцем загребущие пятерни, как скворцы взмывали вверх и пропадали среди таких же черных, еще голых ветвей. Прошло уже, наверное, больше получаса безрезультатной охоты, и я начала основательно подмерзать, приклеенная к холодной железной клетке. Но тут увидела, как Марик, который еще недавно сидел совершенно обездвиженно, карауля жертву, вдруг рванул с места и умудрился схватить небольшую птицу.

– Держу! Держу! – завопил он. – Гоните сюда!

А скворец начал трепыхаться и беззвучно распахивать желтый клюв, будто ему не хватало воздуха. Испуганный и оторопевший Марик держал его на вытянутых руках и разглядывал, точно диковину. Казалось, он не верил собственному счастью. А потом случилось неожиданное. Ладони Марка вдруг разошлись, и птица тут же вылетела на свободу. Все это произошло очень быстро: еще до того, как мы с Ваней успели подбежать к удачливому охотнику.

– Зачем ты это сделал? – Иван еще не мог отдышаться.

– Отпустил! Отпустил! – захлопала в ладоши я, но тут же сникла под Ваниным уничижительным взором.

Марик лишь пожимал плечами и смущенно улыбался.

– Не знаю. Так вышло, – отрывисто проговорил он и зашагал к лавке, где я по недоумию оставила без присмотра клетку и рюкзак.

Мы с Ваней молча двинулись за ним. По правде говоря, я была даже рада такому исходу охоты. И втайне пожелала отпущенному скворцу долгих и свободных лет жизни. Марик же как-то сник: идей у него в голове всегда роилось множество, но вот воплотить что-то в жизнь почти никогда не получалось. Думаю, это и расстраивало его сейчас больше всего.

– Ничего, обойдусь, – недовольно бурчал он себе под нос. – Я и без скворца сам себе молодца.

Шутка прозвучала уныло – Марик явно нуждался в поддержке.

– Конечно, ты молодчина! Никто бы этого скворца и поймать-то не смог, точно говорю! И правильно, что ты его выпустил, пусть живет, – я поежилась, – домой хочется…

И тут Ваня, игнорируя мое пожелание, метнулся в сторону.

– Эй, ты куда? – крикнул ему вслед Марик.

– Будет тебе скворец, – подмигнул Ваня, а затем приложил палец к губам – мол, теперь тихо.

И мы замолкли, прикованные взглядами к медленным, но верным движениям Ивана. Он явно заприметил одну из радостно бегающих желторотых птиц. Скворец носился по земле, иногда взлетая на нижние ветки деревьев, но тут же вновь возвращался к манящим проталинам. Ковырял прошлогоднюю траву, шмыгал туда-сюда. И совершенно не обращал внимания на возникшего рядом человека. Кажется, скворец даже признал Ваню своим приятелем, время от времени уставляя на него черные перчинки своих глаз. И вот когда охотнику и жертве оставалось лишь познакомиться, Иван предпринял вовсе не дружественный жест. Он прыгнул на скворца и тут же сомкнул свои длинные тонкие пальцы вокруг его пернатого тельца. Птица выпучила глаза-перчинки и изрекла что-то вроде: «фи-гась!» Судьба ее была решена. Скворец отчаянно дергал лапками и крутил шеей, крылья же его были плотно зажаты между Ваниными ладонями. И охотник вовсе не намерен был сдаваться.

– Тащите клетку! – прошипел Иван.

Мы с Мариком точно окоченели. Я – от холода, а Марк, видимо, от неожиданности.

– Не понесу, – мне вдруг совершенно расхотелось участвовать в этой ловле. – Птичку жалко.

Марик сначала посмотрел на меня, а потом на сражающегося с изворотливым скворцом Ваню, вздохнул и понуро потащил клетку другу.

– Что, решил отказаться от своей мечты из-за сердобольной девчонки? – Иван пытался запихнуть скворца в клетку живым и невредимым. – Птичку пожалела, какие нежности, тьфу!

Дверца клетки никак не хотела закрываться. Скворец бился о прутья как полоумный. Я отвернулась – мне хотелось плакать.

– Может, все-таки отпустим, а? – донесся неуверенный голос Марка. – Не могу смотреть, как этот скворец мучается.

– А ты не смотри. – Иван, как всегда, был абсолютно спокоен. – Зря, что ли, простыню брали? Накроем, и он затихнет.

Ваня взял материю и, видимо, накинул ее на клетку. Возня под простыней становилась все тише, хлопки крыльев – реже, птичьи возгласы практически смолкли. Я решилась взглянуть в сторону мальчишек. Раскрасневшийся после сражения с птицей Иван стоял возле покрытого простыней трофея, а Марик даже как-то опешил от суровости друга. И клетка возвышалась между ними, точно сугроб, которому не суждено было растаять.

– Владей, дрессировщик! – Ваня первый нарушил всеобщее молчание. – Теперь уж не подкачай, выучи эту птицу говорить как следует. Имей смелость довести задуманное до конца.

Это был выстрел в цель. И Марик закивал, уступая напору друга. Пробурчав слова благодарности, он оторвал свою ношу от земли – пора было убираться из парка.

Несмотря на удачную охоту, домой мы шли какие-то подавленные и молчаливые. Лишь скворец периодически провозглашал из-под простыни свое коронное – «фи-гась». И я почему-то думала о том, что мечты ни за что нельзя держать в клетках – весной им самое время кружить в воздухе…

Дома я сразу вскипятила чайник и налила себе полную кружку горячего «Эрл Грея». Очень хотелось тепла и чего-нибудь вкусного. За окном чирикали птицы, я выглянула на улицу. Во дворе, на бортике пустующей детской песочницы, сидел Марик. У его ног стояла накрытая простыней клетка. Он явно никак не мог решиться притащить это добро домой. Я захотела распахнуть окно и крикнуть ему что-нибудь ободряющее, а еще лучше – сбежать вниз и вместе с ним отпустить птицу на волю. Но тут на стекло упало несколько капель, а затем еще и еще. Первый весенний дождь забарабанил по карнизу. Марик встрепенулся, вскочил на ноги и, подхватив клетку, помчался к своему подъезду. А через минуту дверь за его спиной со скрежетом захлопнулась.

Глава третья

Сложносочиненное предложение

Весь воскресный день Лера обычно проводила за школьными тетрадями. Сейчас она закрылась в своей комнате, откуда периодически доносились тяжелые вздохи и даже стоны. Я налила еще одну чашку чая и отправилась поднимать сестре боевой дух.

Лера сидела за столом, положив голову на руки, рядом возвышалась стопка тетрадей, несколько из которых было раскрыто. На разлинованных страницах красных чернил светилось куда больше, чем синих. Отчего тетради скорее напоминали шотландские юбки, чем школьные сочинения.

– Они издеваются надо мной! – ныла Лера.

– Уверена, они стараются, как могут, – я подвинула ей чашку. – Все ребята в школе от тебя без ума, разве ты не знаешь?

Лера отмахнулась, но предпочла следить за чаинками, чем взглянуть мне в глаза. Она была самой молоденькой и хорошенькой учительницей в нашей школе и, конечно, знала об этом. Хотя по возможности старалась не обращать внимания на повышенный интерес к собственной персоне.

– Ну ты только посмотри, что написал Лапочкин в своем сочинении, – Лера уперла палец в помеченную красным строку. – В повести «Нос» Гоголь решил посмеятцо над Петербургом своего времени, – прочитала я. – Забавно. Да просто твой Лапочкин в Сети много сидит, вот и все.

– Над учебником Розенталя ему надо сидеть, а не в Интернете! – вспылила Лера и распахнула другую тетрадь. – А это тебе как нравится?

– Утром майор Ковалев не нашел в зеркале своего носа – это была потеря потерь! И он прикрыл ее платком. – Тут уже я не выдержала и захихикала.

Лера же всхлипнула, захлопнула тетрадь и указала мне на дверь:

– Тебе все шуточки! Ну что это за «потеря потерь»? Скажи на милость!

– Сериалы молодежные надо смотреть, – добила сестру я. – Хоть иногда, для общего развития…

Тут Лера начала метать в мою сторону такие свирепые взоры, что я решила – боевой дух сестры поднят достаточно. И смылась из ее комнаты.

На кухне уже вовсю колдовала мама. И запахи оттуда разносились такие, что я подумала – уж лучше ей было стать шеф-поваром какого-нибудь ресторана, чем семейным психологом. Наши близкие прекрасно знали: вопросы о том, почему от такого замечательного специалиста ушел муж, лучше не задавать. Мама обязательно сделает вид, будто эта тема ее ничуть не трогает, – отвечать станет ровно и аргументированно. Неподкованному слушателю легко будет поверить в то, что она предвидела такой ход событий и шла к нему осознанно и добровольно. И никто из знакомых никогда не узнает, как порой вечерами мама зарывается в подушку, чтобы дать единственный честный ответ на этот вопрос: не знаю… А потом задать свои вопросы: почему? за что?

Лера во всем винит отца. И сколько мама ни пыталась разговаривать с ней о свободе выбора и правах человека – все без толку. Тогда мама решила, что психолог в стенах собственного дома практиковать не должен. И позвала для бесед с Лерой свою подругу, тоже психолога, от которой ни разу не уходил муж. Все три развода были полностью на совести самой Агнессы Сафиной. Мама надеялась, что ее опыт хоть чего-то да стоит. Но и труды Агнессы не увенчались успехом: после развода родителей Лера ненавидела отца со всей лютостью, которую только могла вместить ее нежная натура. Сестра не желала понять, как папа мог уйти от такой красивой, умной и хлебосольной женщины, как наша мама.

– По какому случаю пир? – Я подкралась сзади и обхватила стоящую возле плиты маму за талию. – Чем это вкусненьким пахнет?

Мама потерлась щекой о мою челку и чмокнула в нос.

– К нам на ужин Илюша придет, – шепнула она, вынимая из кипятка капустные листы. – Только для Леры это будет сюрприз, так что тихо. Лучше помоги с рулетом.

– Что еще за секреты? – шепнула в ответ я, уже приставленная к сковороде с шипящими фаршем и луком.

Мама откинула капустные листья на дуршлаг и достала из холодильника сыр.

– Илюша позвонил мне час назад и попросил придержать Леру вечером дома, если она вдруг куда намылится. – Мама, как заядлый балалаечник, наяривала пармезаном по терке. – Но ей ничего говорить нельзя: Илья хочет устроить сюрприз в кругу нашей семьи.

Я закусила губу и, кажется, даже застонала от предвкушения – неужели нашей Лере собираются сделать предложение?! Она встречается с Ильей еще с первых курсов педагогического. И всем давно стало понятно, что свадьба – лишь дело времени.

– Не визжи раньше срока, – мама будто бы прочла мои мысли. – Выключай фарш, пока не подгорел! И разложи лаваш на столе. Сейчас мы закрутим наш ужин!

В четыре руки мы быстренько выложили на лаваш слоями – тертый сыр, капустные листы и фарш. Затем свернули конверт и водрузили наше кулинарное чудо на смазанный противень.

– Ставь духовку на двести градусов, а таймер – на пятнадцать минут, – крикнула мама уже из коридора. – Я побежала наводить марафет!

Запах нашего рулета уже через десять минут выгнал Леру из комнаты. Она начала бродить по кухне, точно лиса – с хитрым и голодным видом. Но не успела от души помучить меня вопросами по поводу воскресного ужина, как в дверь позвонили.

Я бросилась открывать и впустила в дом слегка побитого дождем Илью. Волосы его завились от влажности, отчего он выглядел еще моложе и задорнее, чем обычно. И это несмотря на торжественный вид – пиджак уж точно не был его повседневной одеждой. В руках Илья держал огромный букет роз, на свежих лепестках переливались дождевые капли.

– Это по какому поводу? – одновременно смутилась и обрадовалась Лера, принимая цветы. – Почему не предупредил? Я бы хоть оделась, причесалась…

Лера начала поправлять волосы, но ее внимание тут же переключилось на мокрую шевелюру Ильи. Тогда она вручила букет мне, а сама повела жениха в ванную комнату, где долго и тщательно терла его голову полотенцем.

– Тепленько! – мурлыкал Илья.

– Так оно же с полотенцесушителя, – ворковала Лера. – И все же надо было меня предупредить. Мы бы подготовились…

Тут Лера замолчала, круто развернулась и вонзила строгий взор прямо в меня.

– Вы с мамой все знали! Знали?!

Я спряталась за букет и по стенке посеменила искать вазу. Лера гонялась за мной по коридору, пока из комнаты не вышла мама. Ароматная и боевитая. Они с Лерой были очень похожи, зато я – полная копия отца. И сейчас мне хотелось долго-долго разглядывать маму и сестру – такие они были красивые этим вечером. Лера изображала, что сердится, а еще она очень волновалась и выглядела растерянно. Мама тоже волновалась, а растерянность старалась не выдавать. И обе они были такие трогательные в этом желании казаться сильными.

Наверное, впервые в жизни я, которая всегда пела гимн своему детству, ощущала себя старше и мудрее этих взрослых женщин.

За столом обстановка складывалась нешуточная – все будто только и ждали «главное блюдо». И это точно не был наш с мамой фирменный рулет. Его вкус, кажется, никто даже не сумел распробовать. Илья нервничал больше остальных: все время пытался сбить рукавом то салфетки, то солонку. И уже после того, как с грохотом уронил вилку на плиточный пол, решился наконец приступить к заготовленной речи. Сначала он долго хвалил маму, а потом даже мне перепала парочка ласковых слов. На последних фразах Илья начал неуверенно шарить по карманам. Один за другим они оказывались пустыми. Илья смущенно улыбался, пожимал плечами и продолжал поиски. И лишь в последнем внутреннем кармане пиджака оказалась заветная бархатная коробочка. Только теперь Илья решился взглянуть на Леру. Она сидела ни живая ни мертвая и, кажется, совершенно не могла пошевелиться. Тогда Илья сам извлек маленькое кольцо с искристым камнем.

– Выйдешь за меня? – просто спросил он, легко насаживая украшение на тонкий Лерин палец.

Все замерли. Слышно было лишь то, как дождь отбивает секунды по нашему карнизу. А Лера все молчала и молчала, разглядывая кольцо. И вовсе не краснела, а становилась все белее и белее.

– Оно очень-очень красивое! Спасибо, Илюш, – Лера доставала слова откуда-то из глубины, отчего они звучали глухо и тихо. – Я люблю тебя, ты это знаешь. Но нам рано говорить о браке. Ты бесшабашный и совсем не думаешь о завтрашнем дне – у тебя же одна музыка в голове! Ну как я могу доверить тебе свою жизнь?

– Это «нет»? – Илья не верил собственным ушам. – Я не понял. Ты отказываешь мне?

– Нет! Я не знаю…

Лера закрыла лицо ладонями, выскочила из-за стола и закрылась в своей комнате. Илья ринулся было за ней, но мама остановила неудачливого жениха.

– Не сейчас, погоди.

– Но Лера не права! – Илья вот-вот готов был разбушеваться. – Я умею отвечать за свои слова! И уверен, что смогу сделать ее счастливой. Лера любит жить по плану, я не такой – это верно. Но планы – очень коварная штука. Они часто оборачиваются не тем, чего от них ждешь. И я хочу быть рядом, когда она поймет это…

Тут мама обняла Илью, придвинула стул, и они еще долго сидели так – грустные, но не побежденные. Я была уверена – Илья еще повторит свое предложение. Но уже не сегодня.

Из комнаты Леры доносились приглушенные всхлипывания. Я стояла под ее дверью, не смея постучать: все слушала и слушала. Бывает так, что очень хочешь помочь человеку, но одновременно понимаешь: лучшая помощь – оставить его сейчас в покое. От этого больно где-то внутри и немного першит в горле.

Вскоре Илья засобирался домой. Он тоже постоял рядом со мной возле комнаты Леры и даже начал подкашливать – видимо, у него тоже запершило в горле. Тогда мама мягко направила его к двери.

– Тебя здесь все любят. – Она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. – Помни об этом. Лера сама позвонит тебе сегодня вечером, крайний срок – завтра утром. Обещаю!

Илья закивал, подмигнул мне, сделав вид, что победа еще будет за ним. И скрылся за дверью.

И тут в моем кармане запрыгал мобильный. Я достала телефон – на экране смеялся Марик.

– Вик, придешь завтра после школы ко мне? – раздался его бодрый голос. – Будем скворца дрессировать!

– Завтра не могу, – отказалась я. – Да и со скворцом твоим большого желания встречаться нет.

А на завтра у меня и правда были совсем другие планы…

Глава четвертая

Между двух семей

На следующий день, сразу же после школы, я отправилась в «Детский мир». Сегодня моему брату Антошке исполнялось два годика. И я обещала папе навестить малыша. Магазин разместился на четвертом этаже торгового центра «Щука», что был как раз недалеко от школы.

В «Детском мире» мои глаза сразу же разбежались, и очень хотелось скупить всех плюшевых медведей. Но сейчас я должна была выбрать подарок не себе, а братишке. И тут следовало твердо уяснить одно важное правило – у меня с ним совершенно разные интересы и вкусы. Так что от медведей я себя кое-как отлепила. Тем более что плюшевого косолапого уже дарила Антошке на годик, не сумев тогда устоять перед соблазном вынести из магазина меховое чудо.

Для начала я навострила стопы к машинкам, но там оказалось так скучно, что завидущие глаза тут же потянули меня все дальше и дальше от четырехколесных игрушек. Видимо, между моими пристрастиями и Антошкиными потребностями все же придется найти какой-то компромисс. На поиски этого компромисса у меня ушло не менее получаса. Я без стеснения озвучивала музыкальные игрушки, но, пожалев папу, клала их обратно на полки. Наконец мой выбор остановился на детской развивающей книжке, где каждая страничка была настоящим открытием. Мягкие игрушечки, двигающиеся детали, шелестелки и шумелки, даже зеркальце! Подарок был найден – пора топать на день рождения.

Несмотря на смену семьи, папа остался жить в нашем районе – так сложилось, что его новая жена имела квартиру по соседству. Хода от нашего дома до гнездышка новобрачных было всего-то минут двадцать, а «Щука» стояла как раз на полпути.

Март близился к концу, и казалось, будто чаша весны наконец перевесила чашу зимы. Сегодня было еще теплее, чем вчера. Я всерьез подумала, что пора доставать весеннее пальто и сапоги. Всюду звенела капель, а на деревьях уже становились очевидными почки. Но главное – воздух! Теперь он пах совсем иначе, чем еще несколько дней назад. Его хотелось вдыхать и вдыхать, такой он был ароматный и вкусный…

Но вот показался и папин новый дом. Сегодня я одна от нашей семьи шла к нему в гости. Мама, у которой все даты были записаны в маленькую зеленую книжку, конечно, уже позвонила и вежливо поздравила бывшего мужа с днем рождения сына. Лера же, хоть и знала об этом событии, постаралась его забыть, забив голову чем угодно – только бы не лезли туда мысли об отце.

Конечно же, мне, как и Лере, было очень жалко маму и саму себя. То, что папа оставил нас, – жутко несправедливо и больно! Но, наверное, мне не хватало Лериной принципиальности. Или же моя безоглядная любовь к папе оказалась превыше всего остального. Я простила его почти сразу – всего после нескольких слезных ночей. И дальше плакала уже оттого, что не могу больше обижаться на отца. И очень-очень-очень хочу его видеть… А встречаться нам никто не запрещал. Наоборот, после развода папа странным образом стал проводить со мной даже больше времени, чем раньше. Тогда он целыми днями пропадал на работе, а приходил всегда усталый и раздраженный. Теперь же папа каждый вечер был рад общаться со мной – всегда звал в гости. И звонил, если я вдруг несколько дней не появлялась у него. Мне было видно, как сильно папа переживает из-за Леры, ее ненависти и нежелания встречаться. А маму он всегда называл не иначе как «святой женщиной». И каждый раз брал с меня обещание беречь и не расстраивать ее. На вопросы о том, почему же он сам оставил эту «святую женщину», папа лишь пожимал плечами. «Она оказалась слишком хороша для меня», – отмазывался он.

Новая папина жена, конечно, не шла ни в какое сравнение с мамой. Мама всегда была яркой и умной красавицей, а тетя Нина оказалась лишь миленькой простушкой. К тому же она была очень молода – немногим старше Леры. Но чего никак не отнять: в общении тетя Нина показала себя очень милой и доброй женщиной. Простить ей это оказалось для меня самым сложным…

Каждый раз, оказываясь в гостях у папы, я ощущала исходящее от тети Нины искреннее тепло и заботу. А еще – сильнейшее желание понравиться, угодить мне. Добавь в это желание хоть каплю лжи или лицемерия – все доверие разом бы рухнуло. Но тетя Нина всегда старалась от души – это было видно по ее краснеющим щекам, по сбивающейся речи и неловким жестам. На нее просто невозможно было сердиться. Папа говорил, что тетя Нина всегда стояла против его развода с мамой и разрушения нашей семьи. Она отвергала отца и вовсе не желала общаться, пока он сам не пришел к ней под дверь с чемоданом и штампом о разводе в паспорте. Только тогда она дала волю своим чувствам и впустила его. А уж в том, как сильно тетя Нина любила папу, сомневаться было невозможно. Мама никогда так не смотрела на него. Мне кажется, даже Лера не смотрит так на Илью, а я – на Марка…

В наших отношениях с тетей Ниной многое изменил один пустяковый случай. В тот день я пришла к папе на ужин, и тетя Нина специально для нас налепила домашних пельменей. И вот в тот момент, когда она уже подавала дымящееся блюдо на стол, из-за стеснения оступилась и опрокинула все пельмени на пол. Они разлетелись по ламинату, скользя и забиваясь под стулья и шкафы.

– Да что ж такое! – не сдержал порыва папа, но тут же решил подбодрить жену и зачем-то ляпнул: – Ладно, не страшно. Сейчас мы что-нибудь другое сообразим, Вика все равно ела пельмени и получше…

А тетя Нина не разозлилась и, кажется, вовсе не обиделась, лишь взглянула на мужа, как бы извиняясь за свою косолапость.

– Сейчас пакет для мусора достану. – Папа выхватил из ее рук опустевшее блюдо и потащил к мойке.

Тогда тетя Нина присела на корточки, чтобы собрать склизкие куличики теста. И тут я заметила, как с ее носа упала слеза – прямо на паркет. В тот же миг, сама не зная зачем, я опустилась рядом с ней на колени и начала ползать, выуживая пельмени из самых дальних мест. А потом почему-то спросила:

– Хотите, я научу вас наши домашние пельмени лепить? Папа их очень любил…

Тетя Нина всхлипнула и обняла меня крепко-крепко. Мы так и сидели в обнимку на полу, а она все шептала мне на ухо: «Спасибо тебе, Вик, спасибо»… И ее слезы мочили мою щеку. Я же чувствовала себя ужасно неловко, будто в тот миг предавала свою маму, но и оттолкнуть тетю Нину никак не могла. Такая она была робкая и беззащитная со своими рассыпавшимися склизкими пельменями. Тогда папа бережно усадил нас на стулья, а сам стал собирать пельмени. И мне даже показалось, будто он специально слишком низко наклонял голову, чтобы никто не заметил, как увлажнились его глаза.

В тот день папа заказал на ужин суши в соседней «Якитории». И мы дружно щелкали палочками за столом. И уже смеялись, вспоминая кулинарную неудачу тети Нины. А потом она тихо спросила папу: «Можно я скажу ей?» И папа кивнул. А тетя Нина сказала, что у них будет малыш…

Я выполнила свое обещание, и к рождению Антошки тетя Нина умела готовить домашние пельмени не хуже маминых.

И вот братишке уже стукнуло два годика. Я встала у двери и не успела нажать на звонок, как из квартиры выскочил Антошка.

– Вики! Вики! – кричал он, хватая меня за подол шубы.

Я подхватила братишку на руки и начала целовать в щеки, носик, глазки.

– Опусти его, тяжелый уже стал, – улыбалась тетя Нина.

– А мы тебя в окно увидели, – папа загнал нас домой.

В квартире пахло сладостью и детством. Этот неповторимый запах выветривается из людей годам к четырем. Но до тех пор он такой сильный, что все вокруг пропитывается им. Так пахнет одежда и полотенца в доме, так пахнут руки родителей. Кажется, даже аромат цветов на подоконниках пышет детством. И я очень люблю этот запах. А еще – я очень люблю Антошку. И пусть папа уделяет ему куда больше времени, пусть он любимый и единственный сын. Слушая его ребячий смех, я не могу ревновать. И если Тошкина пухлая ладошка шлепает меня по лбу, а пальчики щиплют за нос, я по-настоящему счастлива. Без дураков.

– Немедленно мыть руки! – скомандовал папа. – Нинок, пора уже свечи зажигать!

Когда я зашла в украшенную разноцветными гелиевыми шарами комнату, тетя Нина как раз воткнула в домашний торт вторую свечу. Затем чиркнула спичкой, и над высоким кремовым чудом зажглись два огонька. Антошка восторженно наблюдал за пламенем и даже начал надувать щеки.

– Помнишь, как мы с тобой тренировались? – склонилась к нему тетя Нина.

– Дуть! – не раздумывая, выпалил Тошка, подбираясь все ближе и ближе к свечам.

А я все смотрела на эти два огонька, пытаясь вспомнить, когда же сама в последний раз задувала свечи в день рождения?

На десятилетие мама испекла мне чудесный слоеный торт, весь пышущий ароматами, как осенний сад. И я задула тогда все свечи сама, впервые без помощи Леры! А потом папа уплетал этот торт за обе щеки и говорил, что готов проглотить даже ложку. А мама смеялась. И смех ее был искренний и чистый. Сейчас она так уже не смеется. Когда мне исполнилось одиннадцать, мама забыла купить свечи. А папа так поздно вернулся с работы, что кусок торта дожидался его уже в холодильнике. Потом мы остались втроем – женское царство. С тех пор я не праздную день рождения дома. Мы ходим с друзьями в игровые центры или кафе, но все время почему-то обходимся без свечей…

– Вик, поможешь Тошке? – папа обнял меня за плечи. – Теперь и ты стала старшей сестрой…

Я закивала. И когда Антошка, раздувая щеки и брызжа слюной, подул на свечи, я тихонько помогла ему. Незаметно сложила губы трубочкой и пустила тонкую и точную струю воздуха – мастерство никуда не ушло. Пламя закачалось, задрожало, и вот уже тонкие палочки свечей остались без огненных шапок. Все захлопали в ладоши. Тошка заливисто смеялся. Тетя Нина взялась разрезать свой торт, укрытый сугробами взбитых сливок. А папа незаметно шепнул мне:

– Я никогда не забуду торты твоей мамы! Они неповторимы!

И я кивнула. И тоже заулыбалась. Только вот делиться рецептом маминого торта с тетей Ниной мне сейчас совсем не хотелось. Думаю, в каждой семье должны быть свои маленькие кулинарные секреты. И как ни крути, а семьи у нас были разные. Я же зависла где-то между двумя разведенными родителями, до сих пор не зная, как можно остаться верной и папе, и маме. Тогда я решила оставаться верной лишь себе – любя их обоих…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.