Онлайн чтение книги На новой земле Unaccustomed Earth
Не ваше дело

Почти каждую неделю Санг звонили женихи. Вообще-то Санг не знала женихов лично, часто даже не слышала о них, но они откуда-то узнавали ее телефон, скорее всего от своих знакомых — всезнающих бенгальских матрон. Наверняка матроны говорили, что, хотя Санг уже исполнилось тридцать, она все еще хороша собой, умна, образованна и свободна для брака. Большинство мужчин, как и Санг, были бенгальцами, и, когда она спрашивала их, где они достали номер ее телефона, все как один заверяли ее, что получили его от родителей Санг, которые спят и видят свою дочь замужем. Но Санг женихи только раздражали — она говорила, что они полные придурки, что даже толком не знают, как ее зовут, не говоря уж о других фактах ее биографии. Некоторые, например, были уверены, что она изучала физику, хотя на самом деле она училась на философском факультете, и что она окончила Колумбийский, а не Нью-Йоркский университет[6]Оба этих университета — Columbia University и New York University — расположены в городе Нью-Йорке.. К тому же все они почему-то называли ее Сангита, хотя она отзывалась только на Санг. Женихи выражали свое восхищение тем, что «Сангита» сумела получить докторскую степень в Гарварде. Дураки! Они не знали, что ее отчислили за неуспеваемость еще на втором курсе и что теперь она работала кассиром в книжном магазине на площади.

Соседи по дому, Пол и Хизер, всегда могли точно определить, когда Санг разговаривает по телефону с очередным женихом. «О, привет!» — говорила она преувеличенно высоким голосом и с еле слышным вздохом раздражения откидывалась на спинку стула, как бы покоряясь обстоятельствам: так в метро, когда поезд останавливается посередине перегона, пассажиры недовольно закатывают глаза, но молчат, пережидая вынужденную задержку и понимая, что не могут ничего изменить. Полу очень хотелось, чтобы Санг «послала» кого-нибудь из наиболее навязчивых ухажеров, но она всегда была с ними подчеркнуто вежлива. Она вникала в сложные, запутанные родственные отношения, которые часто существовали в огромных, разбросанных по миру бенгальских семьях, и задавала наводящие вопросы, если собеседник демонстрировал особенную тупость. Пол отчасти даже завидовал этим неизвестным ему родственникам и друзьям родственников, хотя сам он делил с Санг весь дом и все, что в него входило: кухню, арендную плату и даже подписку на «Бостон глоуб». Бывало, женихи звонили из дальних штатов, например из Лос-Анджелеса, а бывало — из соседнего городка. Санг призналась, что однажды согласилась встретиться с женихом — просто ради прикола — так вот, он провез ее через весь штат на север, чтобы показать дурацкую фабрику, на которой он работал, а потом пригласил в «Баскин-Робинс», где за двумя шариками мороженого и молочным коктейлем сделал ей предложение.

Иногда Санг во время разговора делала заметки в блокноте, который всегда лежал около телефона.

Иногда она записывала имя звонившего, или писала «Университет Карнеги Меллон», или «любит детективы», но по мере того, как ей становилось все скучнее, на листке появлялись изображения цветов, незатейливых орнаментов или игра в крестики-нолики. Конечно, она тоже задавала вопросы, например, как ее собеседнику нравится его работа экономистом, дантистом или инженером. Причиной отказа встретиться она всегда называла занятость, докторская диссертация отнимала уйму времени! Иногда, если Пол был в это время на кухне, она чиркала в блокноте записки и показывала ему: «Умственное развитие лет на пять», или «Ну и зануда-ботаник!», или «Я помню этого персонажа — его когда-то стошнило в родительский бассейн», не отнимая от уха телефонную трубку.

Но после того, как разговор заканчивался, Санг просто прорывало. Да как им не стыдно, всем этим так называемым женихам! Какое право они имеют вторгаться в ее личную жизнь? Жалкие неудачники! Если бы Пол и Хизер слышали, что они тут бормотали о себе. Однажды Хизер не выдержала и резко заявила:

— Не могу поверить, Санг, что ты жалуешься. На что, скажи, пожалуйста? Десятки молодых, успешных, возможно, даже красивых мужчин хотят жениться на тебе не глядя, не раздумывая. И ты хочешь, чтобы я тебя пожалела?

Сама Хизер, студентка юридического факультета Бостонского колледжа, жила в одиночестве уже пять лет. Она сказала Санг, что находит такой вид знакомства ужасно романтичным, но Санг только покачала головой:

— Это не любовь, пойми.

В ее глазах все это до тошноты напоминало традиционное индийское замужество, только свахи не хватало. Да и самим этим мужчинам была нужна не она, а некое мифическое существо, сотканное из слухов, сплетен, недомолвок и досужей болтовни неугомонной индийской общины, которая не терпела в своих рядах незамужних женщин старше двадцати лет. В их глазах Санг навеки осталась хорошенькой девочкой, грациозно танцующей Бхарат-Натьям, с толстой косой и приличными отметками. Если бы эти мужчины узнали, что она представляет собой на самом деле и чем зарабатывает на жизнь, если бы они узнали, что, несмотря на все грамоты, и олимпиады, и оценки, она сидит за кассовым аппаратом и расставляет книги на витрине пирамидкой, они тут же в ужасе сбежали бы.

— К тому же, — всегда напоминала она Полу и Хизер, — у меня уже есть жених. Забыли?

— Ты прямо как Пенелопа, — сказал ей как-то раз Пол. Он как раз в то время перечитывал Гомера в переводе Леттимора для устного экзамена будущей весной.

— Пенелопа? — Санг стояла около микроволновки, разогревая себе рис на ужин. Она нажала кнопку, вынула дымящуюся тарелку и полила рис темно-красным соусом — смесью лайма и красного перца, который всегда стоял на дверце холодильника рядом с банкой арахисового масла.

— Из «Одиссеи»? — мягко напомнил ей Пол, отвечая вопросом на вопрос. Пол был высок, но не слишком худ, с крепкими пальцами и икрами ног, с мягкими светлыми волосами. Наиболее выдающимся аспектом его внешности были стильные дорогие очки в темно-малиновой оправе, которые его уговорила купить хорошенькая продавщица в магазине на Бикон-стрит. Полу с самого начала не понравились вызывающие, совершенно круглые стекла, и он до сих пор не смог к ним привыкнуть.

— Ах да, «Одиссея», — вяло пробормотала Санг, присаживаясь за кухонный стол. — Пенелопа. Только я не умею вязать.

— Ткать, — снова поправил он. — Пенелопа ткала погребальный саван, а за ночь распускала сотканное, чтобы женихи от нее отстали.

Санг подняла к губам вилку, полную горячего риса, подула на него, чтобы немного остудить.

— Ну хорошо, а кто тогда вязал? — спросила она. — Была одна женщина, так она вязала. Ты должен помнить.

Пол помедлил, ему ужасно хотелось поразить ее, но в голове внезапно сделалось совсем пусто. Он знал, что это был кто-то из персонажей Диккенса, но все книги хранились в его комнате.

— Подожди минуту, — сказал он, направляясь к двери, но вдруг остановился и с облегчением выдохнул. — Вспомнил! Это «Повесть о двух городах». Мадам Дефарж, вот кто вязал.

Вообще-то Пол познакомился с Санг благодаря объявлению. Она позвонила им одним субботним июльским утром, и к телефону подошел Пол. Санг сказала ему, что видела в газете «Феникс» объявление о том, что в этом доме сдается комната. Ее ранний звонок разбудил его — он разговаривал с ней, стоя в коридоре босиком, зевая и пошатываясь, и еще подумал тогда: что за странное имя у этой женщины, «Санг». Похоже на японское. Он так и не мог решить, какой она все-таки национальности, пока Санг не выписала чек на залоговый взнос и не подписалась: «Сангита Бизвас». Это было ее официальное имя, оно стояло на счетах, на конвертах, на толстых, пахнувших типографской краской экземплярах «Вог», которые она выписывала каждый месяц, и на квитанциях за электричество, которые она согласилась оплачивать от своего имени. Когда Санг позвонила в дверь — два звонка прозвучали медленно и печально, — Хизер мылась в душе, поэтому Полу пришлось принимать ее в одиночестве.

Волосы Санг в тот день были распущены по плечам, и Полу ужасно понравилось, как они облегали ее спину и плечи, расходясь двумя темными волнами над выступом ключиц. Санг восхитилась центральной лестницей (как и все остальные), ведущей на второй этаж, и провела пальцем по блестящим перилам. Лестница была сделана из темного дерева коньячного оттенка и после каждой шестой ступени поворачивалась под прямым углом — настоящее чудо архитектурного искусства. К сожалению, лестница эта была единственным достойным восхищения предметом во всем доме, завлекавшим наивных гостей на второй этаж. Там их ожидало великое разочарование: уродливые бурые кухонные шкафы, заплесневелая ванная, где половина кафеля давно отвалилась, дешевое ковровое покрытие серо-бежевого цвета, застилающее полы во всех комнатах, — так домовладельцы, обитающие на первом этаже, пытались защититься от шума, производимого постояльцами.

Санг одобрила просторный холл около лестничной площадки второго этажа, вошла в пустовавшую комнату и огляделась. В углу стоял сервант, стилизованный под древний храм, украшенный дорическими колоннами и стеклянными дверцами. Пол объяснил, что раньше эта комната служила столовой и в серванте, понятное дело, хранили посуду. Ванная находилась с другой стороны от лестничной площадки, а Пол и Хизер делили еще одну ванную, на третьем этаже. «Мне кажется, как будто я нахожусь внутри огромного холодильника», — усмехнувшись, сказала Санг и передернула плечами. Действительно, стены комнаты когда-то были выкрашены в мертвенно-синий цвет, а потом, желая, видимо, немного оживить мрачное впечатление, хозяева прошлись по ним белой краской. Эффект ледяной пустыни, получившийся в результате такого ремонта, еще больше подчеркивался ослепительным светом неоновой лампы, закрепленной под потолком. Санг провела рукой по стене и сняла кусок липкой ленты. Когда-то столовая соединялась с гостиной широкой аркой, но потом ее заделали, хотя изогнутый след был и сейчас ясно виден, как свежий шрам, на штукатурке.

Пока Санг осматривала комнату, телефон опять зазвонил, и Санг повернулась к Полу и быстро сказала: «Я согласна». Они прошли в гостиную, где к ним присоединилась румяная после душа Хизер, и уселись на старенькую тахту, стоявшую у окна. Пол и Хизер рассказали новой постоялице о том, как они делят расходы, поделились впечатлениями о хозяевах — пожилой семейной паре — и пожаловались, что в доме лишь одна телефонная розетка, и та на кухне. Они, понятное дело, купили такой длинный провод, что телефон можно было перенести в любую комнату, но такие походы обычно сопровождались сильными помехами на линии.

— Мы хотели провести еще одну линию, но это очень дорого, — сказала Хизер.

— Да ну, ерунда, — невозмутимо отрезала Санг.

Пол, который вообще почти никогда не говорил по телефону, промолчал.

Санг не привезла с собой ни кастрюль, ни сковородок, никаких кухонных принадлежностей, кроме хворающего вьющегося растения, осыпающего желтые листья треугольной формы. Ее вещи перевез приятель, просто приятель, Пол сразу же заметил это, а явно не «близкий» друг. Санг сразу же сказала им, что у нее есть постоянный бойфенд, что он — египтянин и уехал в Каир на лето проведать родителей. А вообще-то он преподает историю Средних веков в Гарвардском университете, небрежно заметила она. Ее приятеля звали Чарльз — высокий, плечистый, одет в кроссовки и ярко-оранжевую футболку, а волосы собраны на затылке в тугой пучок. Пока они разгружали вещи, он рассказывал Санг о неудачном свидании, на которое ходил накануне, но при этом хохотал от души. Вещей было немного: толстый матрас, два больших потрепанного вида чемодана, несколько коробок и полиэтиленовых пакетов. Когда они подъехали, Пол сидел на балконе, тщетно пытаясь углубиться в «Кентерберийские рассказы».

Он крикнул, что может помочь, но Санг только махнула рукой — дескать, ерунда, сами справимся. Хотя их громкая болтовня отвлекала Пола от чтения, он остался сидеть на балконе, исподволь разглядывая Санг сквозь прутья решетки. Чарльз, заливаясь смехом, требовал, чтобы она обещала не обрастать вещами, ему понравилось ее перевозить! Санг, вначале весело хохотавшая вместе с ним, вдруг посерьезнела и посмотрела в упор сначала на Чарльза, а потом на дом, сжимая в руках клетчатый плед.

— Не знаю, Чарльз. Не представляю, как долго я здесь проживу.

— Он все еще не предлагает тебе переехать к нему?

Она замотала головой.

— И как он это объясняет?

— Не хочет портить наши прекрасные отношения.

Чарльз усмехнулся и поднял одну из коробок.

— Однако он не отказывается от обещания жениться на тебе, так?

Она повернулась к фургону, беспомощным жестом отодвинув от лица прядь волос.

— Он постоянно говорит мне что-нибудь типа: «Когда у нас будут дети, лапушка моя, мы купим большой дом в Лексингтоне».

— Слушай, вы вместе уже три года, — сказал Чарльз. — Ну да, он немного старомоден. Но ведь ты за это и любишь его, правда?

Санг решила покрасить стены в своей комнате и поэтому не стала даже заносить в комнату вещи. Она сложила их на площадке около двери, а сама на пару дней переехала гостиную. Пол и Хизер были искренне удивлены: им самим даже в голову не пришло сделать хоть что-нибудь, чтобы улучшить внешний вид своих комнат. Для стен Санг выбрала приятный бледно-зеленый цвет, а для отделки — нежный лавандовый, который в магазине назывался «цвет моли». Санг со смехом показала Полу банку — может он себе представить моль такого цвета? Банка стояла на кухонном столе, и Санг с яростной энергией размешивала краску деревянной лопаткой.

— А как бы ты назвал этот цвет? — внезапно спросила она.

Пол не смог придумать ничего толкового, но потом, когда он сидел у себя наверху за просторным, стоящим у окна столом, окруженный пыльными томами старинных книг, ему пришло в голову название, которое идеально подходило для этой краски. Он вспомнил любимое мороженое матери, она всегда заказывала его в кофейне «Ньюпорт кримери», куда они ходили по воскресеньям. Его мать давно умерла, отец скончался через пару лет после нее. Пол был их приемным сыном, но они усыновили его поздно, когда им было уже за пятьдесят, так что на улице их часто принимали за его бабушку и дедушку. Вечером на кухне, встретив Санг, Пол сказал:

— Черная смородина со сливками.

— Чего?

— Название для краски.

На лице у Санг появилось странное выражение, неуверенная улыбка, как будто она смотрела на больного ребенка или на уличную собаку, которая могла вдруг броситься и покусать ее.

— Смешно.

— Смешное название?

— Нет. Смешно, что ты начинаешь разговор с того места, на котором мы закончили его шесть часов назад, и ожидаешь, что я буду помнить, о чем мы с тобой раз говаривали.

Когда Пол вышел из своей комнаты на следующее утро, с лестницы явно тянуло свежей краской, а из комнаты Санг доносилось монотонное шуршание ролика, скользящего вверх-вниз по стене. После того как Хизер ушла, Санг включила музыку: сплошная Билли Холидей, один диск сменялся другим. На улице стояла жара, и Пол перебрался работать в гостиную: там было немного прохладней.

— О господи! — воскликнула Санг, случайно заметив его по дороге в ванную. — Я не знала, что ты дома. Музыка, наверное, тебя уже с ума свела! — На ней были коротенькие шорты, переделанные из старых джинсов, и черная майка-топик с узенькими бретелями. Она была боса, и ее голые ноги все покрыты брызгами зеленой краски.

Пол соврал, сказав, что музыка ему не мешает, наоборот, он часто занимается под музыку. Поскольку из всех комнат в доме Санг чаще всего бывала на кухне — то мыла кисточки, то в качестве перерыва съедала несколько ложек йогурта из большой картонной упаковки, — Пол перенес свои занятия туда. К веселому изумлению Санг, он насыпал в чайник заварку, залил ее кипятком и поставил будильник на пять минут, чтобы вовремя вынуть листья. После обеда позвонила сестра Санг, которая жила в Лондоне. Голос у нее был настолько похож на голос Санг, что на секунду Полу пришла в голову шальная мысль, что это Санг каким-то образом звонит ему из своей комнаты.

— Извини, дорогая, не могу сейчас говорить, — весело отрапортовала Санг. — Я крашу комнату в цвета мяты и моли. — Когда она повесила трубку, старый аппарат темно-коричневого цвета был покрыт светло-сиреневыми отпечатками ее пальцев.

Ему понравилось заниматься в ее компании — такую веселую энергию она излучала. Санг, в свою очередь, была поражена его упорством: до получения докторской степени ему оставался лишь шаг, а она сама даже колледжа не смогла закончить. Не выдержала нагрузки, призналась Санг, пришлось уйти после второго курса. Когда она бросила учиться, ее мать заперлась в своей комнате и не выходила из нее целую неделю, а ее отец отказался разговаривать с ней. Но она всегда ненавидела академическую атмосферу — суетную, завистливую, предполагающую полное отключение от внешнего мира. Так жил ее бойфенд — каждый день на несколько часов запирался у себя в комнате, отключал телефон и работал над очередным докладом для очередной конференции. Ужасная скука.

— Но тебе там будет хорошо, среди этих сухарей, — уверила она Пола. — Ты сам — настоящий книжный червь, так что впишешься туда, как родной.

Когда Санг спросила, что ему предстоит отвечать на экзамене, Пол рассказал, что экзамен будет длиться три часа и он должен будет отвечать на вопросы комиссии, состоящей из трех экзаменаторов, на тему английской и европейской литературы за последние три века.

— И они могут спросить тебя о чем угодно?

— Ну да, в пределах разумного.

— Какой ужас!

Пол не сказал ей правды: на самом деле он уже один раз пытался сдать этот экзамен, но в тот раз провалился. О его позоре знали только экзаменаторы да несколько друзей-аспирантов, но теперь Пол предпочитал готовиться дома, чтобы не встречаться с ними в университете. Он провалился не потому, что плохо подготовился к экзамену, а потому, что в тот день что-то случилось с механизмом, управляющим его памятью, мозг как будто заклинило судорогой, так иногда по ночам у него сводило лодыжку. Целых пять мучительных минут он не мог ответить на первый, примитивнейший из вопросов о специфике комических злодеев в шекспировской трагедии «Ричард III». Три профессора с недоумением глядели на него поверх блокнотов, испещренных хитроумными вопросами, под окнами аудитории гудя проносились машины, а Пол не мог выдавить из себя ни слова. Он так много раз читал эту пьесу Шекспира, что отчетливо представлял себе каждую сцену, нет, не ее театральную постановку, а как она выглядела на страницах его потрепанного издания. Он почувствовал, как его лицо медленно заливается краской, становится сначала красного, потом багрового цвета, и немудрено — ведь в тот день он наяву проживал кошмарный сон, постоянно снившийся ему уже несколько месяцев. Его профессора были терпеливы, пытались расшевелить его другими вопросами, но он, казалось, вообще утратил способность связно изъясняться, застывал на половине рассказа, сбивался с мысли, путался в словах. В конце концов старейший из профессоров, покачивая венчиком белоснежных волос, стоящих дыбом вокруг розовой лысины, выставил вперед руку подобно полицейскому, перекрывающему транспортный поток, и сказал: «Кандидат, очевидно, плохо подготовился к экзамену». На этом испытание закончилось. Пол пошел домой, сдернув парадный галстук, специально купленный для торжественного случая, и не выходил из дома целую неделю. Когда он снова появился на территории университета, бледный, угрюмый, похудевший на десять фунтов, секретарь приемной спросила, не влюбился ли он.

Санг жила в их доме почти неделю, когда позвонил первый жених. К этому времени ремонт комнаты был завершен, стены приятно блестели свежей зеленью. Санг снимала с оконных рам полоски защитной ленты, когда Пол сообщил ей, что ее зовут к телефону.

— А кто зовет? — спросила Санг.

— Мужчина по имени Азим Бхаттачарья из Женевы.

— Скажи, что меня нет дома, — без колебаний отрезала Санг.

Пол тщательно записал имя звонившего, который успел сказать перед тем, как повесить трубку: «Да ты просто передай ей, что звонил Пинко».

За этим последовали другие звонки. Один из женихов даже ревниво спросил Пола, в каких отношениях он находится с Санг. При мысли о возможности такого союза Пола охватила приятная дрожь. Однажды, когда Пол только переехал в этот дом, такая ситуация уже возникла: два квартиросъемщика влюбились друг в друга и решили снять на двоих квартиру. Жениху Санг он смущенно ответил: «Я ее сосед по дому». Весь вечер он размышлял над этим вопросом, а потом все же не удержался и рассказал об этом на кухне Санг. Та расхохоталась.

— О, теперь он, верно, в ужасе оттого, что я живу под одной крышей с мужчиной. А знаешь что? — Ее лицо просияло. — В следующий раз скажи, что ты — мой бойфренд, идет?

Как-то утром неделю спустя они втроем сидели на кухне. Хизер заваривала себе в термосе чай с шиповником, поскольку неважно себя чувствовала, но занятия пропускать не могла — приближалась сессия. Санг пила кофе и читала газету. Накануне вечером она долго колдовала в ванной, и теперь в ее волосах поблескивали рыжеватые прядки. Когда зазвонил телефон, Пол по обыкновению поднял трубку, думая, что звонит очередной жених, поскольку мужчина тоже говорил с легким иностранным акцентом. Правда, он попросил к телефону не Сангиту, а Санг. Когда Пол спросил, кто звонит, мужчина ответил ему нетерпеливо:

— Я ее друг, она знает, кто я.

Эти слова отозвались в душе Пола тупой болью. Он увидел, что Санг смотрит на него выжидающе, уже наполовину отодвинув свой стул от стола.

— Это меня?

Он кивнул, и Санг схватила трубку и унесла телефон к себе в комнату.

— Друг, — констатировал Пол, обращаясь к Хизер.

— А как его зовут?

Пол передернул плечами:

— Он не сказал.

— Ну, теперь она будет прыгать от счастья, — сказала Хизер с некоторой язвительностью, закручивая крышку от термоса.

Пол с жалостью посмотрел на Хизер — с таким красным носом и толстыми ногами обрести счастье ей будет непросто — и одновременно почувствовал желание защитить Санг.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну теперь, когда основной любовник вернулся, она может с легким сердцем послать остальных женихов подальше, правильно? — сказала Хизер.

В первый раз Пол увидел любовника Санг, когда подъезжал к дому на велосипеде, возвращаясь из библиотеки: любовник стоял на тротуаре рядом с Санг и критически осматривал дом. У кромки тротуара был аккуратно припаркован бутылочно-зеленый «мерседес». Они с Санг держались за руки и что-то обсуждали, склонив друг к другу темноволосые головы.

— Не вставай у окна, когда переодеваешься, — услышал Пол голос любовника. — Занавеска совсем прозрачная, и о чем ты только думаешь? Не могла снять комнату с видом на двор?

Пол соскочил с велосипеда подальше от них, подтянул лямки набитого книгами рюкзака и взвалил его себе на спину. Он был смущен, потому что оделся в библиотеку как бомж — шорты, старые кроссовки, обтрепанная футболка. В отличие от него любовник был одет с иголочки: обтягивающие поджарый зад модные выцветшие джинсы, белая рубашка, темно-синий блейзер, коричневые кожаные туфли. Лицо с острыми скулами и пронзительными темными глазами могло, наверное, внушать женщинам страсть. Пышные, доходящие до плеч волосы вносили неожиданную легкомысленность в его в остальном консервативный облик. Он выглядел чуть постарше Санг и даже немного походил на нее: они были одинакового роста, с одинаковым золотисто-смуглым цветом лица, и даже родинки над верхней губой у них были одинаковые. Пол повел велосипед в их сторону, но любовник не замечал его; он брезгливо оглядывал облупившийся викторианский фасад, как будто отыскивая изъяны, и вдруг подскочил от неожиданности, когда рядом залаяла собака.

— У твоих… эээ… соседей есть собака? — требовательно спросил любовник. Грациозной походкой танцора он сделал несколько шагов к дому, увлекая за собой Санг.

— Нет, глупенький, не бойся, — сказала Санг, восторженно глядя на любовника и проводя рукой по его затылку. — Ни собак, ни даже курильщиков. Я только такие объявления читала, и все из-за тебя. — Лай прекратился, возникшая тишина как будто подчеркнула ее слова. Вокруг шеи Санг красовались новые бусы из ярко-голубой бирюзы, которые она перебирала пальцами, как четки. Наверняка он подарил, подумал Пол.

— О, Пол, — весело сказала Санг, увидев его. — Познакомься, это Фарук. Он боится собак. — Она поцеловала Фарука в щеку.

— Фредди, — сказал Фарук, кивая Полу и не замечая его протянутой руки. Его слова были обращены скорее к Санг, чем к Полу.

— Повторяю в миллионный раз, я не буду называть тебя Фредди.

Фарук взглянул на Санг довольно мрачно.

— А почему? Что в этом такого? Ты же называешь себя Санг.

— Нет, это совсем другое дело. Санг — просто уменьшительное от Сангиты, часть моего имени.

— Что же, а меня зовут Пол, и по-другому меня никак не назовешь, — попытался сострить Пол, но никто не засмеялся.

Внезапно жизнь коренным образом изменилась — теперь Санг почти никогда не бывала дома. А когда все же возвращалась домой, то все время проводила в своей комнате за закрытой дверью, болтая по телефону. Любимые продукты Санг, стоявшие на ее полке в холодильнике: овощной салат, картонка с йогуртом, печенье, — оставались нетронутыми, пока от салата не начал исходить неприятный запах, проникающий даже из-под крышки, а йогурт не покрылся серо-зеленой плесенью. Как-то утром Пол услышал доносящийся из кухни визг и поспешил вниз, застав Санг перед холодильником, с гримасой отвращения на лице опустошающей свою полку. Ну конечно, совершенно естественно, говорил себе Пол, что они хотят как можно больше времени проводить вместе. Однажды он случайно встретил ее в маленьком магазинчике неподалеку — она покупала продукты, которые обычно не употребляла: толстые стебли лука-шалота, баночка козьего сыра в масле, бифштексы. Поскольку шел дождь, Пол, который ехал на машине, предложил подвезти ее, но Санг только отрицательно помотала головой и, прижимая к груди покупки, побежала на остановку такси. Пол не знал, в каком районе жил Фарук, но представлял себе элегантное здание где-нибудь на Брэттл-стрит со стеклянным подъездом и изящной лепниной на фасаде.

Каждый раз, когда Фарук бывал у них в доме, Пол чувствовал уколы ревности. Вообще-то Фарук приходил редко, оставался ненадолго и вел себя настолько тихо, чтобы, если бы не темно-зеленый «мерседес», припаркованный всегда в одном и том же месте — под тенью рослой березы, — обнаружить его присутствие в доме было невозможно. Он никогда не здоровался и не прощался, он не заходил ни на кухню, ни в гостиную, не пил чай и вообще как будто не замечал, что Санг живет в доме не одна. Только однажды, когда Пол вернулся из библиотеки в неурочное время, он увидел, как Санг и Фарук обедали на балконе — они сидели, подвернув ноги, на расстеленном матрасе, и Санг протягивала вилку ко рту Фарука, бережно подставив другую руку, чтобы случайно не капнуть на его белоснежную рубашку. Правда, к тому времени, как Пол поставил велосипед около крыльца, привязал его цепью и поднялся наверх, они уже ретировались в комнату Санг.

Даже когда она не проводила время с Фаруком, Санг постоянно что-то для него делала. Она вычитывала гранки его статей, подчеркивая корректорские ошибки. Она назначала ему визиты к врачу. Однажды она все утро провисела на телефоне, обзванивая строительные магазины, поскольку Фарук решил сделать на кухне ремонт и приценивался к кафелю.

К концу сентября Пол уже знал наизусть расписание Санг на каждый день недели: в понедельник, например, у нее был выходной и Фарук приходил на обед. Они обедали в ее комнате; иногда до Пола доносились отдельные слова, стук ложек о стенки мисок, иногда — ноктюрн Шопена или бравурный марш. По счастью, они были тихими любовниками — у Пола был уже неприятный опыт совместного проживания в квартире с парой, которая шумела так, что могла и мертвого разбудить. Однако ему все равно было неприятно находиться в это время дома — особенно после того случая, когда он случайно, проходя мимо полузакрытой двери комнаты Санг, увидел, как Фарук застегивает джинсы. После этого дня Пол старался по понедельникам убраться в библиотеку с самого утра.

Уже три года, как он был один — после Терезы, его первой девушки, он больше ни с кем не встречался. Собственно, из-за Терезы он и переехал в Бостон, и в аспирантуру поступил именно здесь. Вначале ему казалось, что у них все хорошо, какое-то время они даже жили вместе в ее квартире на Ботолф-стрит, а на День благодарения съездили к ее родителям в Дирфильд. И вот там все и кончилось. После праздничного ужина они легли, как обычно, в постель, но Тереза вдруг резко села на кровати и сказала: «Прости меня, Пол, но я так больше не могу. Мне ужасно не нравится, как ты целуешься». До сих пор эта картинка стояла у Пола перед глазами: он сидит голый на кровати, свесив ноги, с пересохшим ртом, внезапно отчетливо поняв, что видит ее в последний раз. Конечно, он не стал спорить, он не скандалил, его позор был настолько ужасен, что он теперь соглашался со всеми, и с ней в первую очередь.

Однажды довольно поздно вечером Пол лежал в постели и читал книгу, когда вдруг услышал звук подъезжающей к дому машины. Он взглянул на часы: двадцать минут третьего. Пол выключил лампу, выбрался из постели и, тихонько отодвинув занавеску, взглянул вниз. Стоял ноябрь, полная луна освещала широкую, пустынную улицу, заставленную мусорными контейнерами. Около их дома стояло такси, двигатель еще работал. Из такси вылезла Санг, поежилась, глядя вслед отъезжающей машине, постояла на тротуаре. Пол подождал, пока она взбежит на крыльцо, и через минуту услышал ее шаги на лестнице и звук захлопывающейся двери. В тот день Фарук заехал за ней после обеда; Пол видел, как она садилась к нему в машину. Он подумал, что, может быть, они поссорились, хотя на следующий день Санг вела себя как обычно: он слышал, как она весело болтала с Фаруком по телефону, обсуждая, какой фильм они будут смотреть вечером. Однако ночью, примерно в то же время, она опять вернулась на такси одна. А на третью ночь Пол уже ждал ее, чтобы быть уверенным, что с ней все в порядке.

В воскресенье Пол, Хизер и Санг решили испечь блины и собрались на кухне. Санг поставила кассету Армстронга, и Пол переворачивал блины на сковороде под ритм блюза.

— Можно я оставлю сегодня Кевина на ночь? — спросила Хизер. Она недавно познакомилась с молодым физиком из Технологического университета. — Вы не возражаете?

— Господи, Хизер, конечно нет! — сказал Пол. Ему нравился Кевин. Он часто приходил к ним ужинать, всегда весело шутил за столом, а после ужина помогал мыть посуду.

— Жаль, что я так редко встречаю его, — сказала Санг. — По-моему, он очень славный.

— Да, — сказала Хизер. — В следующем месяце будет уже месяц, как мы вместе. — И она покраснела, как маков цвет.

Санг восторженно улыбнулась, как будто эта дата казалась ей необычайно важной.

— Поздравляю!

Хизер скрестила пальцы.

— Я полагаю, следующая стадия наступает, когда начинаешь проводить вместе выходные.

Пол украдкой глянул на Санг, но она быстро встала и вышла из кухни. Она вернулась через несколько минут, неся в руках таз, полный грязного белья.

— О, какие симпатичные носочки! — заметила Хизер, указывая на несколько пар, лежащих на самом верху кучи белья.

— Это Фарука, — сказала Санг.

— Вот как? У него что, нет стиральной машины? — поинтересовалась Хизер.

— Есть, — простодушно ответила Санг, не замечая скептического тона Хизер. — Но там, чтобы постирать, надо кинуть монетку.

После Дня благодарения отношения Санг и ее любовника ухудшились, у них начались ссоры. Пол слышал, как Санг плакала в своей комнате, как кричала в трубку телефона. Серый шнур теперь практически всегда заканчивался под ее дверью. Одна из ссор произошла из-за вечеринки, на которую пригласили Санг и куда Фарук не пожелал идти. Другая разгорелась из-за его дня рождения. Санг весь день возилась на кухне, колдуя над приготовлением торта. Весь дом пропах апельсинами и миндалем, кухонный комбайн гудел даже ночью. А на следующее утро он увидел торт в мусорном ведре.

Однажды, вернувшись из университета, он обнаружил дома Фарука, по крайней мере, его машина была припаркована снаружи. Стоял холодный, блеклый декабрьский день, утром пошел снег — первый той зимой. Проходя мимо двери Санг, Пол услышал ее истерический плач и невольно замедлил шаг. Санг выкрикивала обвинения: почему Фарук не хочет знакомиться с ее друзьями? Почему не пригласил ее на День благодарения в дом его двоюродной сестры? Почему не хочет, чтобы они спали вместе по ночам? И почему, если уж он не может терпеть ее общество по ночам, не отвезет ее домой на своей машине?

— Слушай, я ведь плачу за такси, — тихо проговорил Фарук. — Может, хватит вопить?

— Ты что, не понимаешь, что это ненормально?

— Сколько раз повторять, мне с тобой рядом не заснуть.

— А что ты собираешься делать, когда мы поженимся? — спросила вдруг Санг. — Мы что, и дальше будем спать раздельно?

— Санг, успокойся, — примирительным тоном сказал Фарук. — Сбавь обороты — твои друзья могут нас услышать.

— Заткнись и не смей ничего говорить о моих друзьях! — закричала Санг.

— У тебя обычная истерика!

Санг заплакала.

— Я тебя предупреждал, Санг, — сказал Фарук. Теперь его голос звучал угрожающе. — Я не свяжу свою жизнь с женщиной, которая будет закатывать мне истерики по любому поводу.

— Да пошел ты…

Что-то — то ли тарелка, то ли чашка — ударилось в стену, послышался звон, затем все стихло. После некоторого колебания Пол постучал в дверь, но никто не отозвался. А еще через пару часов Пол чуть не врезался в Санг, когда она выходила из ванной, закутанная в темно-розовое полотенце. Мокрые волосы ее стояли дыбом, с них капала вода. Он давно мечтал увидеть ее в таком виде, но сейчас совершенно оторопел при виде ее голых рук и ног, и капель на шее, и родинки на плече.

— Привет, — пробормотал он, стараясь поскорее пройти мимо.

— Пол, — позвала Санг через секунду, как будто до нее только что дошло, что они встретились. Он обернулся: зимнее солнце начинало садиться и бледный, холодный свет из гостиной освещал одну сторону ее лица.

— Что такое? — спросил он.

Санг скрестила руки на груди так, что каждая из рук прикрывала противоположное плечо. На лбу ее блестело белое пятно, как будто от зубной пасты.

— Извини за сегодняшнюю сцену.

— Да ну, ерунда, не бери в голову.

— Нет, не ерунда, тебе надо готовиться к экзамену, я не хотела тебе мешать.

Ее глаза сияли так ярко, что на секунду ему показалось, что она сейчас засмеется. Он уже собирался было улыбнуться в ответ, как вдруг две больших слезы скатились по ее щекам. Пол кивнул и отвернулся.

— Да ладно.

Целую неделю Фарук не объявлялся, хотя Санг бросалась на телефон как коршун при каждом звонке. Теперь она возвращалась к ужину каждый вечер и подолгу беседовала со своей сестрой, которая жила в Лондоне.

— Ну, скажи мне, разве это нормально? — нечаянно подслушал как-то Пол, заходя на кухню. — Мы ехали с ним в машине, и вдруг он говорит, что от меня плохо пахнет. Потом, представляешь? Он даже заставил меня снять футболку и вымыть подмышки. Он все твердил, что это не в плане критики, что даже любящие люди должны уметь говорить друг другу неприятные вещи.

Однажды Чарльз увез Санг на целый день — вечером она вернулась, нагруженная фирменными пакетами из бутиков торгового центра в Киттери. В другой вечер Санг согласилась пойти в кино с Полом, Хизер и Кевином, но, когда они дошли до касс, вдруг помрачнела и, сославшись на головную боль, чуть не бегом бросилась назад к дому.

— Бьюсь об заклад, он ее бросил, — заметила Хизер, когда они уселись на свои места.

Однако прошла неделя, и Фарук снова объявился, позвонил, когда Санг была на работе. Хоть он и не представился, Пол узнал его по голосу и сразу же перезвонил в книжный магазин с сообщением для Санг.

Отношения возобновились, но теперь Фарук вообще не заходил в дом, даже не звонил. Он аккуратно парковал машину у обочины, гудел три раза и ждал, не выключая двигателя, когда Санг выпорхнет к нему из дома.

На зимние каникулы Санг уехала в Лондон — ее сестра недавно родила мальчика. Санг с удовольствием покупала племяннику подарки, которые потом показывала Полу: сборные разноцветные пирамидки из колечек, мягкого глазастого осьминога, крошечную полосатую тельняшку, планетарий с луной и звездами, которые светились в темноте.

Представляешь, теперь меня будут называть Санг-маши! — смеялась Санг, объясняя, что «маши» на бенгальском означает «тетя». Ей самой это слово было непривычно, и она повторила его несколько раз. Она редко говорила на бенгали — никогда не употребляла бенгальских слов в разговоре с сестрой и, лишь когда разговаривала с родителями, которые жили в Мичигане, изредка вставляла слово или два.

— А как сказать на бенгали «счастливого пути»? — спросил Пол.

Санг сказала, что не знает.

С ее отъездом подготовка к экзамену пошла гораздо быстрее, мозг Пола, не занятый теперь ничем, кроме учебы, жадно впитывал в себя знания. Экзамен приближался — до него оставалось меньше полугода. Пол даже знал день экзамена — первый вторник мая и время — десять часов утра, эта дата давно уже была обведена красным фломастером в его настольном календаре. С самого лета он работал как заведенный: сначала писал короткие синопсисы всех поэм, пьес и романов, которые прочитывал. Потом распечатал свои эссе, проткнул их дыроколом и подшил в папки, распределяя по векам и странам. Пол даже составил картотеку синопсисов, а карточки сложил в коробку из-под обуви. На Рождество, как обычно, Пола пригласила к себе тетя из Буффало, но он сослался на занятость и просто отправил подарки по почте. Хизер и Кевин уехали в Вермонт кататься на лыжах, так что он оказался предоставленным самому себе.

Чтобы отметить приход нового года, Пол решил изменить свои привычки и освоить более широкую территорию. Теперь по утрам он читал французскую поэзию на кухне за чашкой кофе, в обед — критические статьи, сидя на ступеньках лестницы, к вечеру перебирался к шекспировским пьесам в гостиную. Он начал оставлять повсюду свои вещи, папки и коробки с карточками — то на кухонном столе, то на подоконнике в гостиной, то на лестничной площадке. Однажды днем он читал «Поэтику» Аристотеля, развалившись в старом кресле, когда внизу прозвенел звонок.

Курьер вручил ему пакет для Санг, судя по виду, очередной кашемировый свитер — она их обожала и часто заказывала по каталогу. Пол расписался и понес пакет наверх. Он положил его около двери, слегка задев ее плечом, и вдруг дверь приоткрылась. Пол торопливо захлопнул дверь, но какое-то время постоял в коридоре, не снимая пальцев с ручки и собираясь с духом. Несмотря на то что Санг была в Лондоне, несколько раз стукнул в дверь костяшками пальцев, затем заглянул внутрь. В комнате был полный порядок, который его почему-то удивил — Полу всегда казалось, что вокруг Санг царит хаос. Лежащий на полу толстый матрас был аккуратно накрыт шелковым покрывалом, на мятно-зеленых стенах висели две обрамленные индийские миниатюры: мужчины, лежащие на подушках и курящие кальян, и девушки с голыми животами, танцующие в кругу. Комната выглядела умиротворенной и одновременно строгой — и только за окном неслышно и беспорядочно кружились пушистые хлопья снега, да порывы ветра иногда стучали в окно. Пол подошел к окну и посмотрел на улицу, в очередной раз подивившись чудесам природы: снеговые вихри кружились совершенно хаотично, однако покрывали землю идеально ровным слоем, словно кто-то закрасил ее белилами. Прозрачная белая занавеска на окне была прихвачена шелковым шарфиком персикового цвета, который Санг иногда повязывала на шею, и висела над подоконником наподобие тонких песочных часов. Пол распустил занавеску и поднес шарф к лицу — на него пахнуло запахом духов Санг. Он подошел к матрасу и опустился на него, поставив ноги в сандалиях на ковролин. Потом аккуратно снял сандалии и носки. На низком подносе около матраса стоял стакан с водой, которая уже покрылась пузырями, и небольшая баночка вазелина. Пол расстегнул ремень, но вдруг желание оставило его так же неожиданно, как и появилось. Пол опять застегнул ремень, потом откинул покрывало и лег на матрас. Простыни были чуть шершавые, голубые с белым.

Пола разбудил телефонный звонок. Протирая глаза, он прошлепал на кухню, линолеум холодил его босые ступни.

— Алло?

Никто не ответил, и он готов был повесить трубку, как вдруг оттуда послышалось собачье тявканье.

— Алло? — повторил он. Ему пришло в голову, что, может быть, это звонит сама Санг из Лондона, просто ему плохо слышно. — Санг, это ты?

В ответ раздались короткие гудки.

Вечером, после ужина, телефон зазвонил вновь. Когда Пол поднял трубку, он услышал все то же собачье тявканье.

— Бальтазар, замолчи немедленно! — нетерпеливо проговорил женский голос. — Можно ли позвать к телефону Санг? — спросила женщина нерешительно.

Пол ответил, что Санг нет дома.

— Хотите передать ей что-нибудь?

Женщина оставила свое имя, Дейдра Фрейн, и номер телефона. Пол записал их под телефоном очередного жениха, Парта Мазумдара, который звонил из Кливленда накануне утром.

На следующий день Дейдра позвонила снова. Пол опять сообщил ей, что Санг нет дома, добавив, что она не приедет до конца недели.

— А где она? — поинтересовалась Дейдра.

— За границей.

— А она не в Каире, случайно?

Вопрос застал Пола врасплох.

— Нет, в Лондоне.

— Ах, в Лондоне! — сказала женщина с видимым облегчением. — Ну, хорошо. Большое вам спасибо!

Четвертый раз Дейдра позвонила поздно ночью, когда Пол уже спал. Он сбежал вниз по лестнице, в темноте нащупал дребезжащий телефон.

— Это Дейдра. — Ее голос звучал прерывисто, как будто это она со всех ног бежала к телефону, а не он.

Пол похлопал по стене в поисках выключателя, протер глаза и надел очки.

— Я же, это… уже сказал вам, что Санг нет в городе.

— А я и не хочу говорить с Санг. — Дейдра слегка растягивала гласные, когда произносила имя Санг, нарочито подчеркивая каждую букву.

На заднем плане играла музыка, мягкий, ненавязчивый джаз.

— Так что же вы хотите?

— Вообще-то, — сказала она, — я хотела бы задать вам один вопрос.

— Какой вопрос?

Вместо ответа Пол услышал звяканье колотого льда о стенки стакана. Голос Дейдры приобрел игривые нотки.

— А как вас зовут?

— Пол. — Он снял очки, и комната сразу же расплылась перед его глазами. Как давно ни одна женщина не говорила с ним таким тоном?

— Пол, — промурлыкала Дейдра. — Так можно задать вам один вопрос, Пол?

— О чем?

— О Санг.

Пол вздрогнул — Дейдра вновь произнесла имя Санг слегка издевательским тоном.

— Что такое?

Дейдра помолчала.

— Санг ведь снимает комнату вместе с вами?

— Ну да, в одном доме.

— Тогда, я тут подумала, может быть, вы знаете — они действительно кузен и кузина?

— Кто?

— Санг и Фредди.

Пол снова надел очки, и предметы приобрели четкие очертания. Почему эта женщина допрашивает его? Это не ваше дело, хотел он сказать ей, но до того, как он успел произнести хоть слово, Дейдра тихо заплакала.

Пол растерянно взглянул на часы над плитой — три часа утра. И дернуло же его подойти к телефону в такое время! Сам виноват, да еще свое имя ей выболтал.

— Дейдра, — сказал он усталым голосом, — вы еще там?

Она прекратила плакать, но ее неровное дыхание раздавалось прямо над его ухом.

— Я не знаю, кто вы такая, — строго сказал ей Пол. — И я не понимаю, почему вы звоните мне.

— Я люблю его.

Пол повесил трубку, сердце его стучало. Ему захотелось принять душ, смыть с себя неприятный осадок, который оставил этот разговор, стереть ее имя из блокнота. Он уставился на телефон, тупо считая сиреневые пятна, оставленные когда-то пальцами Санг. В первый раз он почувствовал себя одиноким в доме. Что за дурацкий звонок! Наверное, эта женщина имела в виду другую Санг. А может быть, она звонила специально по просьбе одного из женихов, чтобы разведать ситуацию? В любом случае у Санг с Фаруком отношения наладились, по крайней мере, насколько он мог судить. Она подарила ему пару коричневых кожаных перчаток — сама показывала, а в день отъезда заказала им в ресторане столик на двоих, а потом Фарук отвез ее в аэропорт.

Телефонный звонок разбудил Пола на следующее утро. Он остался лежать в постели, слушая навязчивое дребезжание, разглядывая покрытые белым снежным пухом ветки дерева за окном. На двенадцатом звонке треньканье прекратилось, но через полчаса телефон зазвонил вновь. Пол проигнорировал этот звонок, но, когда телефон задребезжал в третий раз как раз в тот момент, когда Пол наливал себе в чашку горячий чай, он в сердцах вытащил шнур из гнезда и бросил на пол.

До конца дня он занимался в полном молчании, однако почему-то не находил себе места. Сидя вечером на кухне с десятикилограммовым томом Спенсера на коленях, он не мог сосредоточиться на строчках, а сноски и примечания попеременно вызывали у него то отвращение, то раздражение. До ужаса надоело читать эту чушь! Он смотрел в книгу, а в голову ему лезли мысли о том, сколько раз Дейдра звонила с тех пор, как он выключил телефон. Или она решила больше не тревожить его? Ему показалось, что у нее не все в порядке с нервами. Или с головой? Не может ли она что-нибудь сделать с собой? Например, съест горсть таблеток и больше не проснется.

После ужина он снова включил телефон в сеть, но звонков не было. И все же ему не сиделось на месте. Что-то подсказывало ему, что она должна позвонить. Напрасно он сказал ей, где сейчас находится Санг, напрасно предупредил, что ее не будет до конца недели. А может быть, эта Дейдра захочет поговорить с Санг напрямую? Расскажет ей, что любит Фарука, так же как сказала ему. Перед тем как отправиться спать, он плеснул себе в стакан изрядную порцию виски из бутылки, что прислала на День благодарения тетя, и вдруг, повинуясь внутреннему импульсу, набрал номер Дейдры. Она ответила на первом же гудке, томным певучим «Хелло?».

— Дейдра, это Пол.

— Пол? — спросила она медленно, видимо не понимая, с кем разговаривает.

— Ну да, Пол, я снимаю комнату в том же доме, что и Санг.

— Ах да, конечно. Пол. Только вы повесили трубку, не желали со мной говорить, Пол. — Она опять казалась пьяной, но в более хорошем расположении духа, чем вчера.

— Слушайте, я извиняюсь, что повесил трубку, просто хотел удостовериться, что с вами все в порядке.

Дейдра сладко вздохнула.

— Как мило, что вы беспокоитесь обо мне, Пол.

— И еще я хотел вас попросить больше мне не звонить.

— Почему? — В ее голосе послышалась паника.

— Потому что я вас не знаю.

— А вы хотели бы узнать меня, Пол? — спросила она. — Я нравлюсь мужчинам, поверьте на слово.

— Мне пора идти, — твердо сказал он, не желая вводить ее в искушение. — Может быть, у вас есть друзья, с кем вы могли бы поговорить об этом?

— Фредди мой друг.

Это уменьшительное имя Фарука, как и вчера, смутило Пола. Прошлой ночью он предположил, что Дейдра может оказаться студенткой Фарука по Гарварду, что, возможно, она впервые в жизни влюбилась, и, как это часто бывает, выбрала своим объектом преподавателя, мужчину сильно старше ее. Такой расклад многое бы объяснил в ее поведении. Пол представил себе, как она сидит на лекции Фарука, где-нибудь в заднем ряду, как заходит к нему в кабинет и после ничего не значащего разговора начинает выдумывать невесть что. В голове сформировался вопрос, которым, как ему казалось, он должен был расставить все точки над i.

— А насколько хорошо вы знаете Фарука? — спросил он легким тоном, как будто они просто общались на какой-нибудь вечеринке.

Он и не думал, что она начнет рассказывать ему, ожидал, что от такой наглости она вообще повесит трубку, но она как будто только этого и ждала и сразу же стала рассказывать историю их отношений. Пол узнал, что Дейдра родом из Ванкувера, что она переехала в Бостон в возрасте двадцати лет, чтобы изучать дизайн интерьеров. Она встретила Фарука однажды воскресным днем, полтора года назад, когда выходила из кафе на Саут-Энд. Он шел за ней целый квартал, не отставая, а потом догнал и легонько потрепал по плечу. Обернувшись, она встретила взгляд, полный такого неприкрытого желания, что даже опешила. «Вы не представляете, что это было за чувство, — мечтательно протянула Дейдра, видимо заново переживая тот момент, — видеть, как он буквально пожирает меня глазами». Однако ухаживал он как джентльмен. На первое свидание он повез ее на Уолденский пруд[7] Уолденский пруд — лесной водоем у города Конкорда в штате Массачусетс, прославленный благодаря книге Дэвида Генри Торо «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854). В настоящее время — заповедная зона., а потом они заехали в магазин, купили помидоров, свежие початки кукурузы и жарили бифштексы из лосося у нее на заднем дворе. Фарук просто обожает ее дом, сказала Дейдра, а ведь это просто старая ферма, окруженная пятью акрами земли. Недавно он попросил ее нарисовать для него интерьер ванной комнаты — он собирается ее ремонтировать. В прошлые выходные они ходили в пеший поход — поднялись на самую вершу горы Сунапи, вот так-то. Пол слушал открыв рот, не зная, чему верить и можно ли верить ей вообще. Если все, что она говорит, правда, выходило, что у них Фаруком настоящий роман. А как же Санг? С другой стороны, возможно, что весь рассказ был вымыслом — пьющие женщины средних лет и не на такое способны. В середине разговора Пол встал и, приоткрыв дверь в комнату Санг, еще раз тщательно осмотрел ее, проверив, правильно ли он заново завязал занавеску шелковым шарфом.

— Ну а вы? — спросила вдруг Дейдра.

— А что я?

— Ну, я тут вам душу изливаю, а вы мне ни словечка о себе не сказали. Что вас греет в жизни, Пол? Вы счастливы?

Он потратил на эту женщину больше часа, даже ухо вспотело от телефонной трубки.

— Разговор не обо мне, — сглотнув, сказал он, тихо прикрывая дверь в комнату Санг. — Разговор о Санг.

— Но они же кузены, верно? — спросила Дейдра так тихо, что он с трудом разобрал ее слова. — Или… нет?

Она произнесла это почти умоляющим тоном, и ее тихие слова оглушили его своей искренностью. Внезапно он даже не понял, а почувствовал, что все, что она рассказала, — абсолютная правда, что она действительно встречается с Фаруком и считает себя его единственной любовью. Ощущение надвигающейся катастрофы резануло Пола, как когда-то слова Терезы.

— Санг и Фарук не кузен и кузина, — сказал он. Он почти физически чувствовал, как его слова разрушают ее веру в себя, в людей, в этот мир.

Она молчала.

— Они давно уже встречаются как мужчина и женщина, Дейдра, — продолжал он. — У них серьезные отношения.

— В самом деле? — Ее голос прозвучал саркастически. — И насколько же серьезные?

Пол с минуту подумал.

— Они видятся четыре-пять раз в неделю.

— Вот как? — Пол с жестокой радостью отметил, что теперь ее голос звучит подавленно, нотки сарказма из него исчезли.

— Да, — продолжал он, — они вместе уже более трех лет.

— Трех лет! — в возгласе прозвучало отчаяние, и Полу показалось, что она сейчас снова заплачет. Но она вдруг произнесла ясным и звонким голосом: — Знаете, у нас тоже серьезные отношения, Пол. Сегодня утром я встретила Фредди в аэропорту — он вернулся из Каира — и отвезла к себе. Он пробыл у меня до вечера, здесь, в моем доме. Мы поужинали, а потом занимались любовью на ковре, прямо на лестничной площадке. У меня до сих по ногам течет, Пол.

Санг вернулась из Лондона сияющая, отдохнувшая, навезла кучу подарков: плитки «Кит-Ката» в яркой красной обертке, чай от «Хэрродз», настоящий английский мармелад, овсяное печенье, покрытое шоколадной глазурью. Она прикрепила к холодильнику сделанный в Лондоне снимок: маленькое улыбающееся лицо племянника, прижатое к щеке Санг. Пол видел, что до дома ее довез Фарук. Через какое-то время Пол спустился на кухню по центральной лестнице, при виде которой он теперь все время представлял себе голого Фарука, лежащего на Дейдре. На кухне достал из своего шкафчика бутылку и плеснул себе виски.

— Bay! Какие у нас серьезные изменения. — Санг с улыбкой уставилась на него, подняв одну бровь.

— А что такое?

Ты пьешь скотч. Если бы я знала, что ты пристрастился к виски, я купила бы тебе что-нибудь приличное в дьюти-фри вместо «Кит-Ката».

Мысль о том, что она привезла ему подарок, почему-то вогнала его в депрессию. Они вроде бы хорошо относились друг к другу, но друзьями не были. О предложил ей выпить, и она согласилась, уселась за стол и звякнула стаканом о его стакан.

— Чин-чин! За что пьем?

Не дожидаясь ответа, Санг потянулась за почтой, которую для нее собирал Пол. Ее волосы стали на несколько дюймов короче и довольно сильно пахли какими-то пряными духами.

— А что это за Дейдра? — спросила она. — Я не знаю никакой Дейдры. Она говорила, зачем звонит?

Пол уже выпил свой виски, и алкоголь слегка успокоил его. Он пожал плечами и отрицательно покачал головой.

— Даже не знаю, что теперь делать?

— О чем ты?

— Может быть, мне надо ей позвонить?

Пол встал и налил себе еще виски, открыл морозильник и бросил в стакан горсть льда. Когда он подошел к столу, Санг уже вымарывала телефон Дейдры из блокнота.

— Ерунда, скорее всего это опять какая-нибудь реклама.

Избегать общения с Санг оказалось не так уж сложно. Теперь университетская библиотека, которая когда-то наводила на него уныние грязно-серым цветом стен, цементными полами и убогими металлическими полками, заполненными безликими философскими трактатами, стала его единственным убежищем. Но, даже находясь дома, он понял, что может проводить практически все время в своей комнате: захотел есть — бросил сэндвич на тарелку, и вперед! Зима прошла, уступив место мокрой, промозглой весне, ветер завывал за окном, швыряя в стекло пригоршни дождя со снегом, а Пол все лежал на кровати, погруженный в чтение. Он теперь вообще не подходил к телефону, просто игнорировал его. В первые дни после приезда Санг он невольно напрягался, ожидая, что Дейдра вот-вот позвонит и вызовет Санг на откровенность, но звонков не последовало. Постепенно ее шокирующие признания стали стираться из памяти, как и ее голос, но Пол еще долго вздрагивал, натыкаясь в очередном романе на сцены разоблачения неверных любовников. Когда же гулял по парку, где, по словам Дейдры, они с Фаруком провели свое первое свидание, в пруду ему чудились их обнаженные тела, рассекающие поверхность воды, и слышался их смех. Однако Санг каждый вечер куда-то исчезала, видимо ужинала вместе с Фаруком, или сидела на телефоне, то заказывая билет до Каира, то покупая что-то по его кредитной карте, номер которой был аккуратно выписан на листке бумаги. Спустя два месяца Пол вообще выкинул из головы историю с Дейдрой.

Наступили весенние каникулы, и научный руководитель Пола решительно объявил ему:

— Тебе необходимо отдохнуть, друг мой. Лучше всего куда-нибудь уехать, полностью расслабиться, иначе твой бедный мозг снова взбунтуется, как тогда, на первом экзамене. Поезжай на Карибы, поваляйся на солнышке.

На Карибы Пол не поехал, решил поваляться лучше дома в постели, однако сам себе дал слово, что неделю ни одной книги в руки не возьмет. Вместо этого он спал до полудня, ходил в кино и по магазинам, даже готовил. Два дня у него ушло на то, чтобы приготовить тушеное мясо с овощами, зато блюдо удалось на славу. На следующий день он поехал на пляж в Велфлит, усилием воли заставив себя не брать с собой книгу. Потом он решил побывать в доме Эмерсона[8] Эмерсон Ральф Уолдо (1803–1882) — выдающийся американский эссеист, поэт и философ. Именно на территории его поместья у озера Уолден прожил два года Дэвид Генри Торо. в Конкорде, более того, съездить туда на велосипеде, однако утром обнаружил, что цепь заклинило, и вытащил велосипед на балкон, чтобы там спокойно заняться ремонтом. Когда он в очередной раз поднял голову, чтобы вытереть пот со лба, над ним стояла Санг, держа в руках телефонный аппарат и растерянно теребя в руках шнур.

— Случилось что-то очень странное, — сказала она.

— Что такое?

— Позвонила эта женщина, ну, помнишь, Дейдра. Та, что звонила, когда я была в Лондоне.

Пол нагнулся, делая вид, что ищет что-то в своем ящике с инструментами.

— Она искала Фарука, представляешь? — продолжала Санг. — Сказала, что она — его подруга, живет за городом, приехала сюда погостить.

— Ах так! — с облегчением сказал Пол, радуясь, что Дейдра сама придумала легенду. — Так наверное, она поэтому и звонила.

— Но он не говорил мне ни про какую Дейдру.

— О!

Санг уселась на стул с полотняным сиденьем, стоящий на балконе, поставила телефон к себе на колени и навалилась на него всем телом. Затем снова выпрямилась, испытующе глядя на кнопки с цифрами, и даже нажала несколько кнопок, не снимая трубки.

— У Фарука нет друзей, — заявила она после паузы. — Я знакома с ним уже очень давно, а он ни разу не упомянул ни об одном друге. Если на то пошло, я — его единственный настоящий друг. — Нахмурившись, Санг уставилась в лицо Полу, и тот на секунду испугался, что она сейчас проведет между ним и Фаруком параллель, ведь у Пола тоже не было друзей, но вместо этого она сказала: — А как она вообще узнала мой номер, интересно?

Подсмотрела у Фарука в телефонной книжке; по крайней мере, так сказала Полу сама Дейдра. Фарук записал номер Санг на букву «С», так что особо гадать ей не пришлось. Пол с деланым недоумением покачал головой и выпрямился, проверяя ручные тормоза.

— Я-то откуда знаю? Спроси Фарука.

— Ну да, конечно. Надо спросить Фарука. — Она поднялась и ушла в дом.

Вечером, когда Пол вернулся из Конкорда, приятно разгоряченный поездкой и вполне довольный собой, он обнаружил Санг на кухне. Пока Пол возился, вытаскивая овощи из холодильника и разогревая духовку, Санг хранила гробовое молчание.

— Фарука нет дома, — сказала она вдруг, как будто отвечая на вопрос Пола. — Целый день его не было.

Он поднял крышку кастрюли и сбрызнул овощи водой.

— Хочешь?

— Нет, спасибо. — Санг нахмурилась.

Пол поставил кастрюлю в разогретую духовку и налил себе скотча. Мускулы его рук и ног приятно ныли от усталости. Он сел за стол, раздумывая, не принять ли ему душ до ужина.

— Ну, и когда же точно звонила эта несчастная Дейдра? — спросила вдруг Санг так резко, что он даже вздрогнул.

— Точно я не помню. Когда-то, когда тебя не было.

— А что точно она тебе сказала?

— Да ничего. Я и не говорил с ней, — пробормотал он, чувствуя, как начинает биться сердце и кровь приливает к ушам. Слава богу, что он и так был весь залит потом. — Просто попросила, чтобы ты ей перезвонила.

— Ну а я не могу ей перезвонить. Телефон-то свой она не оставила. Странно, не правда ли? Как тебе показалось, она нормальная?

Он припомнил слезы Дейдры. «Я люблю его», — всхлипнула она, разговаривая с ним, совершенным незнакомцем. Пол посмотрел на Санг, поспешив придать своему лицу невинное выражение.

— Что ты имеешь в виду?

Санг нетерпеливо вздохнула.

— Передай мне блокнот, пожалуйста, — сказала она, протягивая руку.

Пол смотрел, как Санг листает блокнот, пытаясь отыскать запись с именем Дейдры.

— Что ты ищешь теперь? — не выдержал он через минуту.

— Ее телефон. Что же еще.

— Зачем?

— Хочу позвонить ей.

— Зачем?

Санг подняла голову и, прищурив глаза, смерила Пола взглядом.

— Потому что я так хочу, Пол. Ты что-то имеешь против этого?

Пол отправился наверх принять душ. Это не его дело, убеждал он себя, подставляя спину под струи горячей воды. Он растерся полотенцем, причесал волосы, даже похлопал себя по щекам. Когда он сошел вниз, Санг стояла на четвереньках и рылась в огромном мешке со старыми газетами и журналами, которые они собирались отвезти на переработку.

— Черт возьми! — проворчала она.

— Ну а теперь что ты ищешь?

— Да ее номер! Я помню, что зачем-то вырвала эту страницу из блокнота. Наверное, я ее выбросила. — Она начала складывать журналы назад. — Вот черт! — снова сказала Санг, вставая и слегка пиная мешок носком домашней туфли. — Я даже не помню ее фамилии. А ты можешь вспомнить?

Пол сделал глубокий вдох, как будто хотел запечатать всю имеющуюся в нем информацию внутри себя, но потом покачал головой, с облегчением поняв, что сейчас говорит правду — он действительно не помнил фамилии Дейдры. Что-то короткое, односложное, но что именно, не вспомнить.

— Эй, Пол, — пробормотала Санг через несколько минут. — Извини, что накричала на тебя.

Пол подошел к духовке и вытащил кастрюлю.

— Нет проблем.

Ее желудок заурчал, так громко, что даже Полу было слышно.

— Господи, я не ела с самого утра. Можно мне тоже попробовать твоих овощей? Может быть, сделать салат? — Они впервые ужинали вдвоем, без Хизер. Господи, как же он когда-то мечтал о таком ужине. Как он смущался, когда Санг заходила на кухню. Сейчас он чувствовал лишь ужас, что ему придется пробыть в ее обществе еще как минимум полчаса.

— Пожалуй, она действительно показалась мне немного странной, — медленно сказал он, наблюдая за поворотом головы Санг, за ее быстро мелькающими руками, рвущими листья салата. Она обернулась.

— Что? Как? Почему она показалась тебе странной?

Пол так нервничал, что на одну ужасающую секунду ему показалось, что он сейчас рассмеется. Санг не сводила с него глаз, вода текла из крана сильной струей. Санг закрыла кран, и комната погрузилась в молчание.

— Она плакала, — сказал Пол наконец.

— Плакала?

— Ну да… Да.

— Как плакала?

— Просто плакала. Как будто была чем-то расстроена.

Санг открыла рот, как будто хотела что-то сказать, и какое-то время так и стояла с открытым ртом.

— Давай спокойно разберемся, — медленно произнесла она. — Эта женщина, Дейдра, позвонила и попросила меня к телефону.

Пол кивнул.

— Да.

— И ты сказал, что меня нет дома.

— Точно.

— И она попросила меня перезвонить ей.

— Верно.

— А потом заплакала?

— Ну да.

— А что было потом?

— Ничего. Она повесила трубку.

С минуту Санг стояла посреди кухни, переваривая информацию, медленно кивая головой, и казалась даже довольной. Но вдруг ее голова вскинулась вверх, как будто ее ударили.

— А почему ты мне не сказал об этом?

Пол опустил голову и смотрел в пол. Он ужасно сожалел, что предложил ей разделить с ним ужин, что в тот день подошел к телефону, жалел, что Санг вообще появилась в его жизни. Хоть бы кто-нибудь другой занял эту злосчастную комнату.

— Я сказал тебе, — спокойно возразил он, мысленно отгораживая себя от Санг прозрачной стеной. — Я говорил тебе, что она звонила.

— Но ты не сказал мне, что она плакала!

— Нет.

Ее глаза широко раскрылись, ему показалось, она была вне себя от возмущения.

— А почему, черт тебя подери? Тебе не пришло в голову, что мне стоит об этом узнать?

Он крепко сжал губы и посмотрел в сторону.

— Ну, что ты молчишь? — Теперь она кричала на него, некрасиво раскрыв рот. — Тебе это просто не пришло в голову, да?

Когда он опять не ответил, она так решительно сжала кулаки и так быстро подошла к нему вплотную, что Пол был уверен, что она собирается ударить его, даже отвернулся, подготавливаясь к оплеухе. Но Санг вдруг сжала руками свою голову, как будто приходя в себя.

— Боже мой, Пол. — Теперь ее голос звучал чуть слышно. — Что с тобой такое? По-моему, ты серьезно болен.

С тех пор уже Санг избегала его. Несколько ночей она вообще провела вне дома — Пол видел, как она забрасывает рюкзак в фургончик Чарльза. Поскольку Хизер теперь практически официально переехала к Кевину, Пол снова оказался дома один. Он увидел Санг только через неделю: он не думал, что кто-то есть дома, и не закрыл дверь в свою комнату, и она встала на пороге, держась руками за притолоку. На ней было новое летнее платье, белое в черный горох, с квадратным вырезом, подчеркивающим ее стройную шею.

— Привет, — сказала она.

— Привет. — Он ничуть не скучал по ней.

— Послушай, я хотела тебе объяснить кое-что. Произошло ужасное недоразумение. Дейдра на самом деле — одна из старых приятельниц Фарука, еще по колледжу. Понимаешь?

— А какое мне до этого дело? — спросил Пол.

— Она живет в Канаде, — продолжала Санг. — В Ванкувере.

— Ах, вот оно что? Теперь все понятно.

— Они общаются раз в год, не чаще. Фарук как-то раз упомянул мое имя, когда мы только познакомились, и она его запомнила. Ну вот, а потом он переехал на новую квартиру, и она пыталась найти его, потому что выходит замуж, и хотела прислать ему приглашение. Ну так вот, и она не могла найти Фарука, потому что его нет в телефонной книге, а вместо этого нашла меня. И поэтому она сюда и позвонила.

Санг казалась очень довольной этой малоправдоподобной историей. Ее щеки слегка порозовели.

— Есть только одна проблема, Пол.

Он взглянул на нее:

— Что теперь?

— Фарук позвонил Дейдре и спросил, правда ли то, что ты сказал.

— А что я сказал?

— Что она плакала. — Санг передернула плечами. — И он сказал мне еще, что она понятия не имеет, о чем шла речь. — Голос ее звучал натянуто и резко.

— К чему ты клонишь? Что я это придумал?

Она молчала.

Пол рассказал Санг про слезы Дейдры для ее же блага, чтобы хоть чуть-чуть насторожить ее. В тот вечер на кухне, когда она чистила у раковины салат, он видел, как опускаются ее плечи, как стены наваливаются на нее, и его сердце сжималось от жалости к ней. А теперь его единственным желанием было вышвырнуть ее из комнаты.

— А зачем мне придумывать такую историю, как ты считаешь? — спросил он с ледяным спокойствием, хотя у его виска билась и пульсировала нервная жилка.

Она не стала спорить, бросила на него быстрый взгляд, исполненный снисходительного сочувствия.

— Откуда мне знать, Пол. — Ему пришло в голову, что она впервые зашла к нему в комнату. Ему даже показалось, что она огляделась, ища, где присесть, но потом плечи ее выпрямились.

— Ты что, действительно думал, что из-за этого я уйду от него?

— Я ничего такого не думал, — сказал Пол сквозь зубы. Он негодования у него даже тело занемело. — Я не придумал эту историю.

— Знаешь, Пол, ты можешь воображать все, что пожелаешь, в своих собственных интимных фантазиях, — сказала Санг, сжимая губы в тонкую, жесткую линию. — Можешь влюбляться, сколько душе угодно, мне это не мешает, понимаешь? Но придумывать такой вздор… Ты сам-то видишь, насколько ты жалок?

Она повернулась и вышла из комнаты, не закрыв за собой дверь.

В следующий раз, когда они встретились в коридоре, Санг не извинилась за свои слова. Не выглядела она и сердитой, просто совершенно равнодушно прошла мимо него, как будто не заметила. Зато Пол увидел лежащую на микроволновке местную газету, раскрытую на странице объявлений о сдаче квартир, некоторые из которых были обведены красным фломастером. Санг приходила и уходила, не удостаивая Пола даже словом, только механически улыбалась, не глядя ему в глаза, а потом вновь смотрела сквозь него.

В следующий раз, когда Санг ушла на работу, Пол сидел в своей комнате, пока не убедился, что за ней закрылась входная дверь, а затем спустился на кухню и вытряс на пол мешок со старыми журналами, которые они собирали всю зиму. Он перебрал каждый журнал, перетряс каждую газету, но так и не обнаружил смятый листок с зачеркнутым телефоном Дейдры. Тогда он открыл «Белые страницы», пытаясь найти ее по имени, но сразу же понял бесплодность этих попыток. И вдруг, как по волшебству, фамилия Дейдры всплыла в его памяти без малейшего усилия, он даже вспомнил голос, которым она сказала: «Меня зовут Дейдра Фрейн». Он перевернул страницу на «Ф» — так и есть, Фрейн Д., и адрес в Бельмонте. Он провел ногтем под телефоном, оставив на папиросно-тонкой бумаге слабый след.

Он позвонил ей на следующий день. Она не подошла к телефону, и он оставил сообщение на автоответчике: «Дейдра, это Пол. Пожалуйста, позвоните мне». После этого у него даже слегка закружилась голова. Он чувствовал, что она не будет ему звонить, но в течение нескольких дней он настойчиво повторял: «Дейдра, это Пол. Пожалуйста, позвоните мне», пока в один прекрасный день она не сняла трубку.

— Мне надо поговорить с вами, — сказал Пол.

Она узнала его голос.

— О да, я все понимаю. Послушайте, Пол…

Он оборвал ее.

— Это нечестно, — сказал он. Он звонил ей из нижнего вестибюля библиотеки, сидя около телефонного аппарата и глядя на поток студентов, входящих и выходящих из здания. Телефон издал предупредительный писк, и Пол полез в карман за четвертаком. — Я внимательно выслушал вас. Я был к вам добр. Поверьте, тогда мне вовсе не хотелось с вами разговаривать.

— Да, так и есть, простите меня, я была не права. — Сейчас Дейдра не казалась ни пьяной, ни удрученной, наоборот, она была совершенно спокойна, отстраненно-вежлива.

— Я ведь даже ничего ей не сказал. Ничего не сказал из того, что вы мне наговорили. — Рядом с будкой остановился студент, искоса поглядывая на Пола. Пол понизил голос. Он чувствовал, что к горлу его подступают слезы. — Вы хоть помните, что вы мне говорили?

— Слушайте, я уже сказала, что мне жаль. Что еще я могу сделать? — Где-то на заднем плане послышался звонок, залаяла собака, и Дейдра быстро сказала: — Мне надо идти. Поговорим в другой раз.

— Когда? — потребовал Пол, подозревая, что она просто хочет от него отделаться. В январе Пол сам хотел повесить трубку, но тогда Дейдра умоляла его остаться на линии.

— Сегодня вечером. Я вам позвоню, — сказала она.

— Когда именно?

Она сказала, что позвонит в десять вечера.

Ему в голову внезапно пришла мысль, и он даже застыл на секунду с трубкой в руках. Он встал, вышел на улицу и зашел в небольшой магазинчик рядом с библиотекой, торгующий электрооборудованием.

— Мне нужен телефонный аппарат, — сказал он продавцу. — Да, и еще разветвитель для телефонного кабеля.

Санг до вечера работала и, как обычно, вернулась домой к девяти. Зайдя на кухню, чтобы взять почту, она ничего не сказала Полу, даже не посмотрела на него.

— Я позвонил Дейдре, — сказал Пол.

— И когда ты, наконец, перестанешь лезть в мои дела? — равнодушно спросила его Санг, листая каталог.

— Она будет звонить в десять, — проинформировал ее Пол. — Если хочешь, можешь послушать наш разговор: я купил еще один телефон, который подключен к этой линии.

Санг уронила на стол каталог, взгляд ее метнулся в сторону второго телефона.

— Господи Иисусе, ты совсем спятил, Пол, — прошипела она.

Она ушла в свою комнату, но без пяти десять появилась на кухне и села рядом с Полом. Ровно в десять оба телефона разом затренькали. Пол поднял трубку.

— Алло?

— Это я, — сказала Дейдра.

Он кивнул головой Санг, которая медленно и осторожно подняла вторую трубку и прижала к уху. Другой рукой она на всякий случай прикрывала нижнюю часть трубки.

— Я уже сказала, Пол, извините, что звонила вам. Я не должна была этого делать.

Она разговаривала непринужденным, расслабленным тоном, вроде была даже рада поболтать. Пол тоже попытался расслабиться.

— Но сделали же, — сказал он со смешком.

— Да, правда.

— И плакали из-за Фарука.

— Плакала.

— А затем от всего отперлись, да еще и выставили меня лгуном.

Дейдра замолчала.

— Почему вы все отрицали?

— Это была идея Фредди.

— А почему вы на это пошли? — Пол посмотрел на Санг. Она впилась зубами в нижнюю губу, а ее лицо побелело.

— А что мне было делать, Пол? — спросила Дейдра. — Фредди был в ярости оттого, что я осмелилась вам позвонить. Он отказался встречаться со мной. Отключил телефон. Он даже не хотел открывать мне дверь.

Санг провела ребром ладони по краю стола, как будто хотела оттолкнуть его от себя, и упала в стоящее рядом кресло, которое протестующе заскрипело под ней. Пол предостерегающе поднял руку, но Дейдра никак не отреагировала на посторонние звуки — наверное, ей казалось, что это он их издает. Она продолжала говорить:

— Послушайте, Пол, мне правда очень жаль, что вы оказались втянуты в наши дела. Мне жаль, что я тогда позвонила. Просто Фредди повторял, что Санг — его кузина, а когда я попросила его познакомить нас, наотрез отказался. Вначале я не придала этому значения. Я была уверена, что в его жизни есть другие женщины, и вначале не возражала, но потом… Потом я влюбилась в него, Пол, я так хотела верить ему.

Дейдра объяснила, что ей тридцать пять и за плечами у нее уже есть один развод, что другого развода она не переживет.

— Но знаете, я все это закончила, — продолжала она равнодушно. — В какой-то момент я даже поверила, что он не сможет жить без меня. Вот что он делает с женщинами, наш Фредди, — заставляет их выполнять тысячу поручений, приручает их, и эти дурочки верят, что они для него — все. Когда вы сегодня утром позвонили, Фредди был у меня, пришел скандалить, не может поверить, видите ли, что я порвала с ним! Конечно, ему удобно иметь меня под боком. У него нет друзей, понимаете? Только любовницы. Мне кажется, для счастья ему нужен гарем, как нормальным мужчинам нужна полноценная семья.

Она говорила задумчиво, как будто размышляя вслух. Глаза Санг были закрыты, и она качала головой из стороны в сторону, как китайский болванчик. На заднем плане залаяла собака.

— Это мой песик, — сказала Дейдра. — Он всегда ненавидел Фредди. Бальтазар размером с футбольный мяч, но каждый раз, когда Фредди приходит в гости, мне приходится запирать его в комнате.

Санг резко выдохнула. Она положила трубку на рычаг, потом вновь импульсивно подняла ее.

— Мне пора, — сказал Пол.

— Мне тоже, — согласилась Дейдра. — Наверное, вам следует все ей рассказать.

Пол вздрогнул — неужели Дейдра раскусила его трюк?

— Что рассказать?

— Ну, рассказать про нас с Фредди. Ей следует об этом знать. Похоже, вы с ней — хорошие друзья.

Дейдра повесила трубку, и Пол опустился на стул по другую сторону столика, на котором теперь стояли два телефона. Какое-то время они с Санг так и сидели, не двигаясь, ничего не говоря, слушая пустоту и тишину. Да, Пол полностью оправдал себя, но удовлетворения от этого он не чувствовал. Наконец Санг поднялась, тихо, медленно, и застыла около своего стула. Казалось, ей хочется исчезнуть, раствориться в воздухе, и для этого необходимо двигаться как можно медленнее и тише.

— Не расстраивайся так, Санг, — сказал Пол.

Она молча кивнула, пошла в свою комнату и закрыла дверь. Через несколько минут Пол пошел за ней следом, осторожно постучал в дверь.

— Санг? Ты в порядке? Тебе что-нибудь нужно?

Он стоял в коридоре, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что ему делать. За дверью слышались ее тихие шаги, потом дверь отворилась. Санг переоделась в черный джемпер с длинными рукавами, на плече висела сумка, розовый плащ был перекинут через руку.

— Мне нужно кое-куда съездить. Можешь меня подвезти?

В машине она указывала ему дорогу, в последнюю минуту тыкая пальцем то направо, то налево. Они проехали Олстон, свернули на Сторроу-драйв.

— Вот здесь, — сказала она, показывая на уродливую, хотя, по всей видимости, дорогую многоэтажку на другой стороне улицы. Санг вылезла из машины и не глядя пошла через дорогу.

Пол побежал за ней.

— Что ты делаешь? Она ускорила шаг.

— Мне надо с ним поговорить. — Санг произносила слова монотонно, не повышая голоса.

— Ты думаешь, это разумно?

Она уже почти бежала, стуча каблучками по асфальту.

Вестибюль здания был заполнен светло-коричневыми диванами и фикусами в огромных кадках. Сидящий за конторкой привратник-африканец улыбнулся, узнав Санг, и приветливо кивнул ей головой. Он слушал новости по французскому каналу.

— Добрый вечер, мисс.

— Привет, Раймонд.

— Опять похолодало, мисс. Может быть, дождь пойдет?

— Очень может быть.

В лифте она нажала кнопку и держала на ней палец, не отнимая, все время, пока они поднимались наверх. Лифт остановился на десятом этаже. Санг оглянулась на зеркало, не глядя на себя, поправила волосы, потом вздохнула, расправила плечи и решительно промаршировала по коридору в самый конец просторного холла. Темно-коричневые двери квартир лаково блестели в полумраке. Санг несколько раз стукнула в последнюю дверь бронзовой ручкой, похожей на раму от старинной картины. Изнутри чуть слышно доносился звук работающего телевизора. Потом все стихло.

— Это я, — громко сказала Санг.

Тишина.

Санг постучала еще раз, потом еще. Она прислонилась лбом к дверному косяку.

— Я все знаю, Фарук. Я слышала, что говорила Дейдра. Она позвонила Полу, и я слышала их разговор. — Голос Санг задрожал, и она прикусила нижнюю губу. — Открой мне, пожалуйста. — Санг повертела ручку, но та не поддалась.

За дверью послышались шаги, раздался звук снимаемой цепочки, и Фарук приоткрыл дверь. С дневной щетиной на щеках, в свитере грубой вязки, вельветовых брюках и черных домашних тапочках на босу ногу он совсем не выглядел дамским угодником, скорее наоборот, ученым, тихим, рассеянным и любящим уединение.

— А вы что здесь делаете? — спросил он ледяным тоном, увидев Пола. — Я вас сюда не приглашал!

Даже после всего, что произошло за последнее время, такое приветствие обидело Пола.

— Пожалуйста, уходите, — властно сказал ему Фарук, указывая на дверь. — Хоть раз в жизни подумайте о том, что люди хотят остаться вдвоем.

— Это она меня попросила, — растерянно сказал Пол.

Фарук сделал шаг вперед, растопырил руки и начал выталкивать Пола из квартиры, как будто тот был каким-то большим и тяжелым предметом мебели. Пол пошатнулся, но сразу пришел в себя и схватил Фарука за запястья. Мужчины упали на пол, очки Пола взлетели вверх и приземлились на ковре на расстоянии нескольких шагов. Пол легко завалил Фарука на лопатки, прижал локтями к полу, вцепился пальцами в плечи, чувствуя через грубую ткань свитера, как поддаются мышцы лежащего под ним врага, и только через несколько мгновений сообразил, что Фарук больше не сопротивляется. Какое-то время Пол так и лежал на своем противнике — как пародия любовного акта, — глядя сверху вниз в лицо мужчине, которого он почти не знал, но тем не менее ненавидел всей душой. Он взглянул вверх, ища глазами Санг, но она куда-то пропала.

— Все, что от вас требуется, признать очевидное, — тяжело дыша, пропыхтел Пол. — Мне кажется, она этого заслуживает.

Фарук плюнул ему в лицо, и холодные брызги заставили Пола отшатнуться. Фарук сбросил его с себя, вошел в квартиру и хлопнул дверью. Теперь другие двери в коридоре начали открываться, соседи выглядывали наружу.

Пол услышал, как Фарук набросил цепочку на дверь. Он нашел на полу очки и прижался к двери ухом. Оттуда донесся плач, потом глухие удары, потом стук, как будто на пол роняли тяжелые предметы. Он услышал голос Фарука: «Прекрати, прошу тебя, все не так, как ты думаешь…» — а потом плачущий выкрик Санг: «Сколько раз, скажи мне! Сколько раз ты трахал ее? Ты и здесь это делал, на нашей кровати?»

Через несколько минут двери лифта распахнулись, и к квартире Фарука подошел худощавый седоволосый мужчина со связкой ключей.

— Я отвечаю за покой и порядок в этом доме, — сказал он, обращаясь к Полу. — Вы кто?

— Я… я живу вместе с женщиной, которая сейчас там. — Пол махнул рукой в сторону квартиры.

— Муж, что ли?

— Нет… Нет!

Комендант постучал в дверь, сказав Полу, что от соседей поступили жалобы на шум. Никто не открыл, но он продолжал стучать ключом, пока не услышал шаги Фарука.

Дверь распахнулась. За спиной Фарука Пол увидел чистенькую прихожую, освещенную дорожкой лампочек, вделанных в потолок, и белую кухню. Направо располагалась, видимо, столовая, выкрашенная в такой же мятно-зеленый цвет, что и комната Санг. Пол прошел за комендантом в гостиную — диван, обитый тканью цвета небеленого полотна, низкий журнальный столик, стеклянная дверь, ведущая на балкон. Вдоль одной из стен стоял книжный шкаф, который сейчас лежал на полу, рассыпав свое содержимое по всему полу. Телефонная трубка висела на шнуре, издавая тихие, жалобные гудки. Несмотря на беспорядок, комната имела какой-то нежилой вид, как будто хозяин еще не заселился в нее.

Санг сидела на ковре, плача и подбирая в руку осколки прозрачной стеклянной вазы. Она дрожала, волосы ее распустились и свисали вниз, частично закрывая лицо. Везде была вода, на полу разбросаны остатки букета из ирисов, тигровых лилий и бледно-желтых нарциссов. Санг, не поднимая головы, собирала осколки и складывала их на журнальном столике. Лепестки цветов запутались в ее волосах, прилипли к лицу и шее, как будто она размазывала их по себе, как крем. Над вырезом джемпера медленно выступали ярко-красные рубцы.

Мужчины молча стояли над ней, не зная, что делать. В комнату вошел полицейский в черных сапогах и с револьвером, сразу же наполнив пространство уханьем, треском и щелканьем своего портативного радио. Грозно оглянувшись на собравшихся, он заявил, что в полицейский участок поступили жалобы. Он нагнулся над Санг, осмотрел ее шею и спросил, наносили ли ей телесные повреждения. Санг отрицательно помотала головой.

— Вы здесь живете? — спросил ее полисмен.

— Я красила стены, — прошептала Санг, как будто это все объясняло. Пол вспомнил, как Санг красила свою собственную комнату в такой же мятно-зеленый цвет, ее босые ноги и музыку Билли Холидей.

Полицейский нагнулся, рассматривая осколки вазы и измятые цветы, лежащие на полу.

— Что случилось?

— Я их сама купила, — надломленным голосом пробормотала Санг. По ее щекам неудержимо текли слезы. — Я все сама сделала.

Полисмен подал Санг руку, и повел ее в ванную умыться, а комендант ушел, сердито топая, пригрозив Фаруку штрафом. Сам Фарук принес из кухни рулон бумажных полотенец, совок и мусорное ведро и принялся чистить ковер. Полицейский посмотрел на Пола, как будто впервые увидел его, и спросил, какое отношение он имеет к произошедшему инциденту.

— Никакого, — сказал Пол. — Я снимаю комнату в том же доме, что и она. Я только привез ее сюда.

На следующее утро Пол проснулся от звука хлопающих дверей автомобиля. Он подошел к окну и увидел, как водитель такси закрывает багажник. На кухонном столе Санг оставила записку: она уезжает к сестре в Лондон. «Пол, спасибо за вчерашнюю помощь», вот что было в записке. Рядом лежал чек на ее долю квартплаты на следующий месяц.

Несколько дней ничего особенного не происходило. Пол забирал почту, а когда позвонили из книжного магазина с вопросом, куда делась Санг, соврал, что у нее грипп. Через две недели из книжного магазина позвонили опять — теперь с уведомлением о том, что она уволена. А через три недели объявился Фарук. Он звонил регулярно, практически каждый вечер, не представлялся и не задавал вопросов, когда Пол отвечал ему, что Санг нет дома. Впервые он разговаривал с Полом вежливо, благодарил его, говорил, что перезвонит позже. Полу было приятно помучить Фарука, приятно держать его в неведении относительно местонахождения Санг. Но однажды к телефону подошла Хизер, решившая посидеть дома, чтобы подготовиться к экзамену, и после ее краткого ответа «Она уехала за границу» Фарук перестал звонить вовсе.

В конце месяца пришло время платить арендную плату на следующий месяц, но у Пола и Хизер не хватало денег, чтобы покрыть долю Санг. Пол не стал звонить родителям Санг, он нашел лондонский номер ее сестры по старому телефонному счету и набрал его. На пятом гудке к телефону подошла женщина, голос который был в точности похож на голос Санг.

— Санг?

Трубку передали в другие руки, и раздался голос мужчины.

— Кто ее спрашивает?

— Меня зовут Пол. Я снимаю комнату в том же доме, в Бруклайне[9] Бруклайн — пригород Бостона.. Я пытаюсь разыскать Санг.

Настало молчание, которое длилось так долго, что Пол уже было решил, что связь оборвалась, как вдруг трубка ожила — мужчина вновь заговорил. Он не извинился за то, что заставил Пола ждать.

— Она сейчас не может подойти к телефону. Благодарю вас за звонок.

В ближайшие выходные приехал Чарльз и забрал вещи Санг. Он запихнул ее одежду в мусорные мешки, туда же сунул белье, снятое с матраса, и попросил Пола помочь ему снести вещи к тротуару. Заворачивая индийские миниатюры в газету на кухонном столе, он сказал, что Санг будет жить у сестры все лето.

— Я ей сто раз говорил — брось ты его, дерьмо, а не человек. А я его даже ни разу не видел, представляешь себе?

Чарльз перенес вещи Санг к себе в фургончик. Теперь все, что осталось от ее обитания, были зеленые стены с лиловой оторочкой да вьющееся растение, свисающее с кухонного шкафчика.

— Ну что, похоже, я все собрал, — сказал Чарльз, оглядываясь по сторонам.

Грузовик исчез за поворотом, а Пол постоял еще несколько минут на улице, бесцельно разглядывая ряд уходивших вдаль домов. Санг ничего не рассказала Чарльзу, а ведь она считала его своим другом. Чарльз ничего не знал ни про Дейдру, ни про ее признания. Чарльз не подозревал, что в тот вечер в квартире Фарука, после того как полицейский привел ее из ванной, Санг, беспрерывно всхлипывая, опустилась на четвереньки и забралась в шкаф, где висела одежда Фарука. Она схватила его туфлю и била ею себя по голове. Она не желала вылезать из шкафа, и полицейскому пришлось взять ее под мышки и силой выволочь оттуда. Полицейский вручил ее Полу с наказом отвезти домой. Санг вся была покрыта цветочными лепестками и дрожала всем телом. В лифте она схватила Пола за руку и не отпускала до самого дома — так вцепилась в нее, что ему пришлось переключать скорости и держать руль одной рукой. А Санг сидела рядом с ним, застыв на своем сиденье и закрыв глаза, как будто окостенела, и плакала, плакала. Пол пристегнул ее ремнем, но она отвернулась к окну и снова закрыла глаза. Когда они подъезжали к дому, Санг уже перестала плакать и только сморкалась в платок, который ей дал Пол. Начал накрапывать дождик, покрывший боковые окна короткими диагональными линиями, похожими на царапины на шее Санг.

В день, когда Пол сдал экзамен, два профессора из экзаменационной комиссии пригласили его в бар отеля «Четыре сезона». В тот день они выпили немало, начав с мартини со льдом, поскольку день был неожиданно теплый. Поспешно проглотив несколько рюмок, Пол вспомнил, что ничего не ел с утра, да и ночью почти не спал, но было поздно: алкоголь уже задурманил голову. Экзамен Пол сдал блестяще: ответил на все без исключения вопросы, чувствуя себя в ударе. «Давайте считать, что того случая никогда и не было», — сказал ему научный руководитель, намекая на предыдущий провал. Когда профессора оставили его одного, еще раз пожав ему на прощание руку и похлопав по спине и плечам, он пошел в туалет и долго умывался холодной водой. Он намочил водой пухлое белое полотенце и прижал его к вискам, потом побрызгал на себя одеколоном из обтянутого кожей флакона, который стоял около зеркала. Немного освеженный, Пол вернулся в холл отеля, все вокруг — и стойка приема из благородного темно-коричневого дерева, и огромный букет цветов, и хорошо одетые гости, и медные тележки, доверху заложенные дорогим багажом, — плыло и качалось вокруг него. Пол долго стоял, не сходя с места, глядя на все и ни на что в отдельности, как в чудесный цветной калейдоскоп. Внезапно ему захотелось иметь деньги, много денег, чтобы можно было небрежно подойти к стойке администрации и заказать себе номер с белоснежной кроватью, а потом упасть в нее и забыться.

Он вышел наружу, свернул за угол, пересек улицу, направляясь к Коммонвелт-авеню, которая в этом районе выглядела совсем не так, как рядом с университетом. Здесь это была элегантная улица, обсаженная деревьями как бульвар, дома вокруг стояли нарядные, украшенные барельефами. А рядом с домами — скамейки для тех, кто устал гулять. Пересекающие проспект улицы назывались по алфавиту: Беркли, Кларендон, Дартмут. Пол шел медленно, все еще нетрезвый, иногда оглядываясь в надежде поймать такси. На углу Эксетер-стрит он увидел сидящую на скамейке пару — Фарука с какой-то женщиной. Несмотря на грациозную фигуру, женщина выглядела довольно измученной. У нее был слишком большой нос, и она сидела упрямо выпрямившись, скрестив тонкие щиколотки. Глаза ее были ярко-голубого цвета, с густо намазанными тушью ресницами, которыми она раздраженно моргала, как будто ей в глаз попала песчинка.

Напротив них Пол увидел свободную скамейку и сел на нее, ослабив парадный галстук и с вызовом глядя на Фарука. Из-за этого человека Дейдра позвонила ему, совершенному незнакомцу, и плакала в трубку. К этому человеку Санг бросалась из дома по его первому зову, из-за него отказывала всем своим женихам. Женихи даже не были с ней знакомы, но у них не было ни малейшего шанса. «Это не любовь», — любила она повторять. Кстати, женихи звонили ей до сих пор, их голоса были энергичными, и они не скрывали своих намерений.

«А вы знаете ее номер в Лондоне?» — спрашивали они, но Пол давно выбросил его. И сейчас он сидел на скамейке, разглядывая Фарука, наклоняя голову то вправо, то влево. А ведь не так давно он лежал на этом человеке, чувствовал под собой его ноги, его грудь, вдыхал запах его волос и кожи. Он делил это знание с Санг и с Дейдрой, и теперь вот с этой, неизвестной ему женщиной. Фарук и его спутница переглянулись. «Да пусть их переглядываются, — подумал Пол, расплываясь в улыбке, — мне на это наплевать». Ему действительно было плевать на Фарука, даже эта новая женщина ничего не меняла. Пол откинулся на спинку скамьи, закинул руки за голову и потянулся. Он закрыл глаза, подставляя лицо теплому весеннему солнцу.

Кто-то тронул его за плечо. Пол открыл глаза и увидел, что Фарук стоит над ним.

— Скажите спасибо, что я не подал на вас в суд, — проговорил Фарук медленно, четко выговаривая каждое слово. Однако в его голосе не чувствовалось злобы.

Пол снял очки и так же медленно протер их.

— Что-что?

— Вы повредили мне плечо. Мне пришлось даже делать МРТ[10]MPT — магнитно-резонансная томография.. Может быть, надо будет оперировать.

Женщина, стоявшая в нескольких шагах за Фаруком, сказала что-то неразборчивое.

— Он должен знать, — отрезал Фарук, поворачиваясь к женщине и неприятно повышая голос. А затем он передернул плечами, и они пошли прочь, шагая в ногу, но не касаясь друг друга. Пол уже готов был отвернуться и пойти своим путем, как вдруг заметил маленькую рыжую собачку на очень длинном поводке, которая бежала далеко впереди, время от времени дергая поводок.