Онлайн чтение книги Универмаг
6

Самолет Аэрофлота рейсом из Амстердама приземлился точно по расписанию.

Фиртич и представитель Инторга Дубасов — унылый мужчина в крупных дымчатых очках на рыхлом лице — стояли в зале ожидания. В который раз прикладывал Дубасов платок к простуженному носу. И все напрасно. Чихнуть не удавалось. Не забирало до точки. Отвратительное состояние.

«Тоже мне представитель, — злился Фиртич. — Если он еще раз начнет оправдываться и объяснять, каким образом простудился, дам по башке портфелем... И еще эти таможенные формальности. Сколько можно? Час ждем».

Дубасов сунул платок в карман и принялся извиняться. Фиртич скривил лицо.

- Это ваша затея пригласить представителей двух конкурирующих фирм одновременно?

- Что вы! Это так непрофессионально! Я с самого начала был против... Но, кажется, вам удалось отфутболить «арчисонов»?

- Да. Перенесли встречу с ними на неделю.

- Ну, через неделю-то я выздоровею, — вздохнул представитель Инторга. — Не вздумайте сегодня называть сумму денег, которыми вы располагаете. Овес надо держать перед лошадью на расстоянии. Понимаете? — Дубасов поднял вверх палец в знак особой важности сказанного.

Фиртич хотел ответить, но сдержался. Все ему внушают одно и то же, словно мошенника инструктируют. С ума, что ли, они посходили? Вообще-то этот Дубасов, несмотря на свой занудливый характер, был толковый специалист, Фиртич это уяснил еще на первых совещаниях...

- Особенно эти парни из «Стрика». Их за ухом не почешешь...

- Как расшифровывается «Стрик»? — перебил Фиртич.

- «Скэндинэйвен трейд энд индастри корпорейшен». «Скандинавская торгово-промышленная корпорация»... Я с ними имел дело, когда возводили центр в студенческом городке. Начали с двух миллионов, закончили полутора. Правда, материал там шел дорогой, много цветного металла... Но «стрики» более покладисты, чем «Арчисон и компания». Вот кто настоящие капиталисты. Сигары курят с кулак толщиной. И не до конца.Сигары мы тоже можем курить такие, что и в кулаке не уместятся, — кивнул Фиртич.

- Что вы говорите! Их годовой оборот — двести миллионов! — воскликнул Дубасов.

Фиртич не знал, большая это сумма для фирмы такого ранга или нет. Но, видимо, большая: Дубасов дока, без причины печалиться не станет... Одно Фиртич представлял четко: ему не нужны ошеломляющие вывески и блеск. Пусть фирма будет не со столь громкой известностью. Главное, что она предложит «Олимпу». Как правило, скромная фирма трудней получает заказ, поэтому будет идти на компромиссы, будет работать добросовестней, отлично понимая, какую рекламу ей сделает «Олимп»...

Полуденный аэропорт шумел.

Часть пассажиров из Амстердама, громко горланя, уже протопала к автобусу. Не то что наши туристы за рубежом, тихие, скромные, точно прилетели на похороны мирового капитализма... Временами в гул толпы с металлической бесцеремонностью врезался голос диктора- информатора:

Копенгаген... Прага... Мехико... Лондон... Название знаменитых городов волновали. Создавали иллюзию причастности к большому и разнообразному миру...

Фиртич несколько раз был за рубежом. И туристом и в командировке. Встречи с людьми, язык которых он не понимал, его всегда угнетали. Через несколько дней он, как правило, уже думал не о том, что его ждет в следующем пункте маршрута, а о том, как вернется домой и расскажет Елене, где был. Кроме того, он привык постоянно находиться в центре внимания, привлекать к себе интерес, а там превращался в глухонемого человека, которого никто не знал. Он задыхался от бессилия и безвестности. Лишь попадая в магазины, он оживал. Он там не был покупателем, он там вновь становился человеком своего дела. Какими товарами можно удивить его, директора универмага «Олимп»? Даже если Фиртич впервые видел те или иные вещи, он видел их не как обыватель, а как профессионал. Иной раз у него невольно вырывалась фраза: «Нашим бы товарам да их краски. Вот тогда бы мы сравнили». Его спутники соглашались, но без энтузиазма: черт его знает, чем он занимается, этот малознакомый мужчина с кинжальным пробором в каштановой шевелюре. И по сдержанному пыхтению соотечественников у прилавков многоэтажного токийского универмага «Мицукоси» Фиртич понимал, что его слова не находят отклика в их душах. И умолкал. Поводить бы этих туристов по оптовым ярмаркам, по конъюнктурным совещаниям, по Дому моделей, по музеям освоенной продукции многих наших фабрик, дать бы им там поглядеть на российские товары. А потом уж посылать в зарубежную поездку. Так нет, едут они за границу после стандарта, потока, вала, ширпотреба, брака... Фиртич помнил, как однажды к нему чуть не плача ворвался Аксаков, заведующий швейно-меховым отделом. Пришла партия пальто — и все без пуговиц! А пуговицы (есть все же совесть) в карманах были, весь комплект. Отличные пальто, с мутоновыми воротниками. Не отсылать же обратно. Да и с фабрикой не хотелось портить отношений. Несколько дней старушки гладильщицы пуговицы приметывали, песни комсомольские распевали...

Дубасов вытянул платок из кармана, с надеждой ловя момент: удастся чихнуть или нет? «Опять не дотянет, будь он неладен!» — подумал Фиртич. И не ошибся. Отдышавшись, Дубасов проговорил:

- Послушайте, Константин Петрович, неужели у нас нет нормальных заводов торгового оборудования? На кой вы связались с фирмачами?

- Есть, Дубасов, есть у нас заводы. Но слишком уж нормальные. Нормы у них железные, непробиваемые. Там, где по их нормам покажешь покупателю пять сорочек, скандинавы выставят двадцать пять. На тех же установочных площадях. Да так, что в зале, кажется, и нет никого.

Фиртич мог привести более убедительные доводы, почему затрачивал столько энергии, чтобы вдохнуть жизнь в крепостные стены старого «Олимпа». И о том, что давно пытался пробить Гипроторг. И пробивал. Тратил деньги на разработку. А в итоге после тягомотной канители ему предлагали оборудование, на котором «Олимп» и без того торгует последние тридцать лет. Ну, может, чуть помодерновей. И расстановка этого оборудования ничего бы нового не внесла: так же колобродила бы вечная весна покупателей, создавая потоки, которые не снились ни одному зарубежному торговому предприятию. А сколько денег они уносили с собой только из-за того, что не удавалось разглядеть, что же выставлено на продажу.

- А что нам мешает выпускать такое же оборудование? — Дубасов приподнял дымчатые очки и показал маленькие, невыразительные глаза, мокрые от простуды. Вытащил платок и принялся протирать очки. — Да, что мешает? — повторил он.

- Безответственность и непрофессионализм. Как следствие отсутствия объективного конкурса на замещение должности руководящих работников торговли. Конкурса по деловым качествам. И никаким другим!.. Ну а вы-то что сами?

- Что? — испугался Дубасов и оглядел себя. — Что я?

- А ничего... Назначены куратором Инторга по крупной сделке, а задаете наивные вопросы. И еще вздыхаете так, что самолет может крылья опустить.

Дубасов сделал шаг в сторону и склонил голову набок, изумленно глядя на Фиртича. Его стеариновые уши стали прозрачными, сквозь них можно было рассмотреть голубой плакат с длинноногой стюардессой. Девица приглашала всех желающих на экскурсию в любую страну мира. Были б охота и время...

- Верно, Константин Петрович, я куратор Инторга. И мне достаточно своих забот. А для деталей предстоящей сделки пригласили вас. Если я буду столь же компетентен в организации торговли, то, простите, зачем нужны вы? Насколько мне известно, Универмаг не располагает инвалютой... А беда наша в том, Константин Петрович, что каждый считает, что он может делать все. А в итоге — ничего.

Уши Дубасова вновь стали наливаться гранатовой спелостью. Он и сам не ждал от себя подобной дерзости.

- Молодец, Дубасов! — Фиртич дружески хлопнул его по плечу.

И тут лицо Дубасова стянулось в гуттаперчевый плаксивый кукиш, и Дубасов чихнул! На мгновение все посторонние звуки: гомон толпы, иноязычные вопли информатора, форсаж тысячесильных двигателей — все это словно пришибло гигантской мухобойкой. Уши метнулись красными сполохами, и белокочанное, избавленное от мук лицо представителя Инторга засияло...

- Поздравляю, — сказал Фиртич.

- Благодарю, — потупился представитель.

И тут раздался мягкий вежливый голос с диким акцентом.

- Мистер Тубасофф! Исфините. Мы застафили фас потожтать, — старательно выводились трудные русские слова.

На фоне стюардессы стояли двое мужчин. В одинаковых шубах. В одинаковых шапках. С одинаковыми улыбками... Коммерческий директор «Скандинавской торгово-промышленной корпорации» господин Лейф Раун и технический эксперт той же компании господин Кнуд Шёберг были рады встрече со своими будущими партнерами и заказчиками.

...

Анна запахнула шубу и просунула руки в рукава, как в муфту. Только теперь она почувствовала, что замерзла. Анна была недовольна собой за то, что уступила настойчивому телефонному звонку. После того как Фиртич бросил трубку, она дала себе слово больше не видеться с ним — Анна звонила по серьезному делу...

Зачем же Фиртич добивался встречи с ней? Минут двадцать едут, а он молчит...

- Анна, ты что-то хотела мне сказать тогда, по телефону... — наконец заговорил Фиртич.

- Надеюсь, это все прошло, — сухо ответила она.

- И все же...

Анна собралась с духом и рассказала, как вечером после ухода Фиртича к ней явился Серега Блинов — ее бывший муж. У Анны было отвратительное настроение — злость против Фиртича, усталость от назойливого внимания Гарусова, омерзение к своей роли в этой всей игре. Блинов, веселый, шумный, сказал, что ревнует ее к Фиртичу, видел, как мот шептался с Анной в баре... Со злости ляпнула ему о Гарусове, о Фиртиче, о Кузнецове... Потом спохватилась, но было поздно. И хотела честно предупредить об этом Фиртича.

- Блинов — это со Второй фабрики?

- Да.

Фиртич был ошеломлен услышанным. Несколько минут в машине царила тишина.

- А знаешь, Костя, — нарушила молчание Анна, — Гарусов и сам был на твоей стороне. Он говорил, что ты — голова. Что тебе надо дать проявить себя. Ты — настоящий коммерсант. — Анна засмеялась. — Я ведь с ним о тебе вообще не говорила. Ни разу!.. Умный-умный ты, Костя, а вот не понял, что собой представляет Гарусов. Подстраховался. Теперь тебя и шантажирует Аркаша...

Возможно, Фиртич действительно перестраховался. И горком считал целесообразным не распылять заказ, передать в одни руки. Конечно, если бы Фиртич был с самого начала уверен в этом. А то ведь намерения управления и горкома скрывались до самого конца, чтобы не возбудить кривотолков и не будоражить директоров других универмагов...

Автомобиль летел по улицам Большого города. Колеса проваливались в выбоины асфальта, взрывом раскидывая талую воду... Фиртич молча жал на газ. Стрелка спидометра бешено танцевала за пределами, дозволенными правилами уличного движения.

Фиртич притормозил у подъезда. Анна вышла из машины и с силой хлопнула дверцей. Запрокинув голову, посмотрела вверх. Все три окна ее квартиры были ярко освещены. Фиртич коротко гуднул. Анна отмахнулась, не поворачивая толовы. Широкий рукав ее шубы был похож на зоб пеликана.

...

В кабинете директора универмага «Олимп» заканчивались приготовления к приему гостей.

Сотрудники орготдела во главе с Клавдией Алексеевной Мезенцевой развешивали в простенках отсинькованные листы с поэтажными планами всех линий Универмага, а рядом схемы изменений, которыми занялись бы иноземные фирмы. Поначалу, когда заваривалась вся каша, Мезенцева сопротивлялась: за что мы платим деньги фирмачам? Пусть думают сами, что где размещать! Но Фиртич был решительно против. Надо выходить на деловые переговоры не только с деньгами, но и с конкретными предложениями! Почему, к примеру, экспериментальный универмаг под Москвой не оправдал надежд? А ведь подряд был передан старейшей финской фирме. Да потому, что на самом ответственном этапе — разработке технического задания — отстранили тех, кто должен будет работать здесь. Все на себя взяли теоретики из Гипроторга. Ездили в Финляндию группами и поодиночке. Как говорится, гостили в командировке. Ухлопали огромные деньги. Финны пожелания выполнили с великой точностью. В результате магистрали универмага не выдержали потоков покупателей и дрогнули. В первые же дни. И ажурное оборудование начало перемещаться на задний двор, где время от времени сжигалось, чтобы освободить место для хранения контейнеров. А вместо кружевных стеллажей вновь возводились монументальные прилавки... «Помните, мы оборудование закупим за государственной границей страны, на валюту. Отнеситесь к этому факту с должным пониманием и ответственностью...»

Михаил Януарьевич Лисовский, приглаживая ладонью остатки рыжеватых волос, недоверчиво разглядывал схемы. Делал шаг в сторону, откидывал голову, сравнивая «настоящее и будущее». До сих пор он относился ко всем «закидонам» Фиртича со скептицизмом. И все это знали, хотя Лисовский помалкивал. Лишь однажды не выдержал и подошел к начальнику планового отдела: «Послушайте, Корш, что вы ждете от затеи с новым Вавилоном?» Деликатный Корш пожал плечами. «Помяните мое слово, — продолжал Лисовский, — все растает, как утренний туман. Трескотни будет много, а толку на копейку. Даже наоборот! Чем он будет торговать в своем дворце? Вы не знаете? И я не знаю. Он авантюрист, Франц Федорович!» — «Мне кажется, — мягко вставил Корш, — вы никогда не сможете понять Фиртича. — И добавил весело: — Были бы вы женаты, вы бы гибче воспринимали мир. Кто упрямей старых холостяков? Только старые ослы, уверяю вас!».

Лисовского не волновало, передаст Корш его слова директору или нет. Директоров много, а таких специалистов, как он, раз, два и обчелся. А с годами станет еще меньше. Разве бухгалтеров выпускают пачками наши институты?! Бухгалтерия — это искусство. Профессия, требующая таланта и терпения. Особый дар видеть за цифрами сложный мир в его взаимосвязях и гармонии... А что сегодняшние бухгалтеры? Они бегут, им некогда присесть, подумать. Они озабочены только собой! С утра и до вечера решают множество личных вопросов: где что достать и где чего не упустить. Бегут! И все мимо библиотек! Да и когда им учиться, этим девчонкам!

Конечно, Лисовский преувеличивал. Взять хотя бы эту серенькую птичку Сазонову. Хватка стальная. И таких немало... Но все равно это исполнители, а не творцы. Живые машины. Настоящих бухгалтеров становится все меньше, в этом Лисовский не сомневался. А вот директора нет-нет да и появляются.

При всем своем недоверии к Фиртичу Лисовский испытывал любопытство. Фиртич не укладывался в схему. Почему Фиртич запер докладную Сазоновой? Конечно, Лисовский сам мог пойти с покаянием в управление. Но что-то его удерживало. Он помнил, как был взбудоражен Фиртич, когда узнал, что письмо о незаконных премиальных попало к Барамзину. И искал его автора. А ведь прямой вины Фиртича не было. Наоборот, вскрытие такого факта окружило бы директора ореолом принципиальности, что особенно ценится в их мире. Ради сомнительной идеи реконструкции Универмага идти на подлог?.. А ведь иначе не назовешь утаивание истины о прошлогодних «успехах». Во всяком случае, поведение Фиртича вызывало у главбуха стойкую недоверчивость. Нет, он, Лисовский, долго плестись на поводу не станет. Он привык контролировать ситуацию...

Мезенцева взяла под руку главного бухгалтера.

- Что, Михаил Януарьевич? Впечатляет?

- Через годика два проведем калькуляцию — впечатление усилится, — язвительно ответил Лисовский.

- Не сомневаюсь, — подначила Мезенцева. Ей нравилось болтать с Лисовским.

Дверь чуть приоткрылась, и в кабинет бочком протиснулся Лев Иванович Гарусов. Это было неожиданно и смешно. И еще Лисовский подбавил:

- А вот и герцог!

В кабинете покатились со смеху. Гарусов хохотал вместе со всеми. Как говорится, смешинка в рот попала.

- Смейтесь, смейтесь над начальством, — приговаривал Гарусов.

В дверь кабинета просунулась голова коммерческого директора. И все вновь зашлись смехом.

- Смеетесь? — проговорил Индурский. — А там телетайп отбил приказ. Об уценке зимнего спортинвентаря.— И, едва договорив, коммерческий тоже засмеялся.

- Будет, будет! — пыталась осадить веселую компанию Мезенцева. — Сейчас гости явятся заморские, а мы ржем... — И, не выдержав, вновь закатилась.

- Нельзя так говорить о начальстве, — подмигнул Гарусов. — Что подумают ваши сотрудницы?

Девушки из орготдела повалились от хохота. Одна из них бросилась из кабинета и на пороге ткнулась носом в живот Каланчи. Что, само собой, привело к новому взрыву смеха. Главный администратор оглядел веселую компанию с подчеркнутой серьезностью.

- Идут! — проговорил он. — Весь Универмаг успели обойти.

И эту весть почему-то сочли достаточным поводом для ликования, чем повергли Павла Павловича Сазонова в смятение:

- Что тут смешного? Не понимаю.

- Мы тоже не понимаем, — отмахивался Лисовский. — Смеемся, и все! Нервное. Смейтесь и вы...

Тут в просторный кабинет вошли два представителя корпорации «Стрик», директор Универмага, представитель Инторга и приглашенные на совещание сотрудники... Поднаторевший в самых затейливых международных коммерческих переговорах, представитель Инторга развел руками и проговорил, скрывая недоумение:

- У русских принято встречать гостей весельем и смехом.

- Карашо-о-о! — разом произнесли Лейф Раун и Кнуд Шёберг. — Клеп да сол!

- Хлеб да соль! — подхватили сотрудницы орготдела, помогая гостям стянуть тяжелые шубы.

Фиртич снял пальто и, шагнув к Индурскому, спросил, едва раздвигая губы:

- Над чем смеетесь?

- Понятия не имею, — беззаботно ответил Индурский и со значением протянул телеграмму с приказом:— Только что получил.

Фиртич пробежал глазами текст.

Приказа об уценке Фиртич ждал давно. Это была его победа. Фиртич убеждал министерство разрешить эксперимент: продавать по сниженной цене товары, спрос на которые доживал последние дни. Через недели две на лыжи и санки никто и глядеть не захочет. И девять месяцев они будут захламлять склады. А сейчас самое время провести уценку и рывком раскидать все запасы, высвободить площадь для накопления товаров весенне-летнего ассортимента. Сколько лет потратил Фиртич, чтобы доказать выгоду продажи товаров по сниженным ценам с таким вот сезонным перехлестом. И вот приказ появился. Фиртич включил в перечень и ряд позиций, на которые спрос еще держался, но на пределе. Самый раз и от них избавиться. Эксперимент обоснован экономистами Корша — комар носа не подточит. Прямая выгода! Если еще учесть стоимость хранения. Даже сбросив тридцать процентов, торговая скидка на круг сохранится в пределах нормы, и государство свое в бюджет получит. Жаль, что удалось пробить только спортинвентарь, а не пальто с меховыми воротниками и шапки. Но главное — начать! Будь этот приказ недели две назад, когда прошел обильный снегопад, выигрыш оказался бы значительней...

Фиртич едва сдерживал ликование. Он положил приказ на стол и подозвал Мезенцеву.

- Уценку произвести в три дня максимально! Дайте срочную рекламу по радио и телевизору. Продавать на улице! С яркими новыми ценами. Покупатель должен видеть выгоду. А там, бог даст, еще и снег повалит... Свяжитесь с метеорологами, узнайте прогноз. Если благоприятный — включите в рекламу. Все!

Мезенцева кивнула: будет сделано в лучшем виде.

- Николай Филимонович, вы условились с директором швейного объединения о встрече? — обратился Фиртич к Индурскому.

- Сегодня в пять, — ответил коммерческий.

Фиртич сделал пометку в календаре, выпрямился и улыбнулся. Он знал обаяние своей улыбки. И сейчас пользовался ею, сохраняя достоинство и уверенность в себе. Как всегда, тщательно причесан и со вкусом одет. Платочек снежно белеет в кармане пиджака. Глухой, свитер заменен сорочкой с ярким галстуком...

- Итак, господа... Мы рады приветствовать вас в стенах нашего дома. И надеемся, что сегодняшняя встреча послужит началом не только деловых, но и дружеских отношений между нами и вашей корпорацией.

Дубасов перевел слова Фиртича на английский. Представители корпорации закивали, широко улыбаясь и что-то бормоча в знак расположения. Без шапок они казались еще больше похожими друг на друга. Оба курносые, со здоровым цветом лица. Круглые светлые глаза под пшеничными веселыми бровями. Соломенные волосы свободно падают на плечи и воротники серых пиджаков. На лацканах — значки корпорации.

«Кто есть кто? — подумал Фиртич, собираясь представить гостей своим сотрудникам. — Похожи, как Голландия на Нидерланды». Глядя куда-то в пространство между круглыми лицами фирмачей, он произнес:

- Коммерческий директор корпорации господин Лейф Раун.

Мужчина, что сидел правее, приподнялся и прижал руки к груди.

«У коммерческого, значит, какой-то намек на усы. Да и ростом он вроде пониже, в плечах шире», — пометил про себя Фиртич и представил технического эксперта:

- Господин Кнуд Шёберг.

Технарь бодро приподнялся, собрал свое количество доброжелательных улыбок и опустился на место. Человек ценит время, сразу видно. Фиртич оглядел своих сотрудников: с кого начинать знакомство? С дам, вероятно... И тут у окна он заметил Гарусова... Фиртича обдало жаром.

- Доверяют, но проверяют? — бросил он Гарусову с усмешкой.

Гарусов приподнял руки над потертыми подлокотниками кресла в знак покорности судьбе. Никто в кабинете и внимания не обратил на этот полунемой мимолетный диалог, так как Фиртич уже начал представлять гостям своих помощников.

Дубасов переводил легко, с удовольствием:

- Господа! Универмаг «Олимп» принимает в месяц примерно два с половиной миллиона посетителей. Причем каждый третий становится покупателем.

Оба представителя корпорации повернули головы к Дубасову: не ошибся ли тот с переводом? Дубасов повторил. Со стороны фирмачей послышался звук, как будто прокололи волейбольную камеру: пс-с-с-с...

- Месячный план товарооборота Универмага около семнадцати миллионов рублей...

- Плян, плян, — общительно кивнул Лейф Раун, очевидно, это слово было на слуху у заморского гостя.

По кабинету прошло оживление.

- Естественно, — продолжал Фиртич, — подобные цифры предполагают не только эстетическое выполнение работ, но и запас прочности...

Дубасов замялся, подбирая перевод сочетания «запас прочности».

- Сэфти фэктор, — подсказал Корш.

Гости понимающе закивали. Начальник планового отдела опустил глаза. От его зардевшихся щек можно было прикуривать. Сотрудники горделиво взглянули на чужеземцев: знай наших!

Фиртич остался недоволен своим вступительным словом, чего-то не хватало. Пружины, задора... И всему виной Гарусов. Конечно, он! Сидит тихо, в стороне, видно, готовит поправки и предложения. Отсутствие единства у заказчика может переориентировать скандинавов, когда настанет время решать финансовую сторону сделки. А Гарусов не тот человек, который долго сидит с закрытым ртом...

- Клавдия Алексеевна, может быть, вы расскажете гостям о наших планах? — Фиртичу надо было спокойно обдумать возможную ситуацию.

Мезенцева поправила прическу и поднялась: легкая, спортивная, в костюме, ладно сидящем на ее не по годам стройной фигуре.

- Мы, гости наши дорогие, хотим сделать так, — начала Мезенцева, направляясь к столу директора, — чтобы наш советский человек, если он даже ничего не купит, уходил бы из Универмага с хорошим настроением, с желанием прийти еще раз.

Лейф Раун что-то произнес.

- Господин Раун спрашивает: «Недостаточно вам семнадцати миллионов в месяц?» — перевел Дубасов.

- Нет. Недостаточно! — решительно ответила Мезенцева.— Вон какая наша страна. Океан! И каждый, кто приезжает в наш город, заходит к нам. А здание наше красивое, старинное. Вы еще не все осмотрели. Очень важно не заглушить его современным оборудованием. Наоборот: выпятить, показать людям. А то заходишь в новый магазин — не знаю, как у вас, а у нас стекло да бетон...

Гостям пришлась по душе раскованность Мезенцевой. И Дубасов одобрительно кивал... Фиртич пересел на свободный стул позади Лисовского. От тяжелой спины Лисовского, как от нагретой баржи, тянуло жаром. «О чем он сейчас размышляет, старый тюлень?» — подумал Фиртич и достал из кармана блокнот, готовясь к предстоящему разговору...

- Мы хотим нацелить Универмаг на комплексную торговлю, — продолжала Мезенцева. — Мы хотим ввести комплексные отделы, такие, как «Ваша спальня», «Ваша кухня». То есть на выставочной площади демонстрируются макеты, а точнее, декорации. Покупатель, осматривая макет, как бы сам побывает на своей будущей кухне. Главная задача макета: создать настроение, вызвать желание купить. Тут мы очень надеемся использовать опыт вашей фирмы: предельное товарное насыщение на небольших площадях... Первые этажи всех трех линий отдаются товарам повышенного спроса, а также крупногабаритным и тяжелым. Там разместятся комплексы «Твой дом» или «Отдых»... Второй этаж северной линии — «Все для мужчин», южной линии — «Все для женщин», средней линии — «Товары смешанного спроса», скажем спорттовары... И вообще наша мечта — торговля по образцам. Концентрация товаров на торговых площадях магазинов себя изживает. Продажа по образцам, с доставкой на дом — вот, нам кажется, будущее торгового дела...

Мезенцевой нравилось то, что она говорила. Узкие глаза блестели из-под припухлых век.

- В Универмаге предусмотрено несколько секций самообслуживания. Учитывая привычку наших людей к правостороннему движению, справа разместятся товары слабой реализации, а с левой стороны — товары повышенного спроса...

Технический эксперт Кнуд Шёберг задал вопрос.

- Какая общая торговая площадь? — перевел Дубасов.

- Семнадцать тысяч квадратных метров, — ответил Фиртич. — С каждого метра по тысяче рублей оборота... Реконструкцию будем проводить поэтапно. Не закрывая Универмаг.

Лисовский перегнулся назад и повернул к Фиртичу лицо, прикрыв ладонью губы. Фиртич наклонился, чтобы лучше слышать.

- Однажды вы уже попали в катастрофу, но отделались только шрамом, — проговорил Лисовский, — Сейчас вы рискуете остаться без головы.

Он поднялся и вышел из кабинета.

...

Сколько лет Михаил Януарьевич ходил по этим коридорам! Когда-то здесь лежала дорожка, вдоль стены дежурили кадки с пальмами.. Людей было сравнительно немного, и все знали друг друга по имени-отчеству.., Со временем вынесли кадки. Дорожку протерли до лысины и однажды свернули и убрали навсегда. Обнажился крепкий паркет. Потом в паркете появились выбоины, пустоты. Их заделывали. Новые дощечки противно скрипели и трескались. С приходом Фиртича коридор обновили. Кто-кто, а Лисовский знал, с какими сложностями изыскивались деньги. Универмаг, который приносил в год около пяти миллионов чистой прибыли, не мог провести приличный косметический ремонт. Выделенных средств хватало только на то, чтобы выкрасить стены и побелить потолок. Правда, Лисовский умел предвидеть. И никогда не скупился при расчете издержек обращения. Но все равно не хватало, как ни закладывай смету. Пьют они, что ли, эту известь, краской закусывают? «Таскают по жилым домам, халтурят, — наушничал колченогий ключник Степан Лукич. — Да разве поймаешь!..» Хорошо, что стало модным натуральное дерево, можно использовать обожженные доски из-под тары. В те времена Лисовский поддерживал начинания Фиртича, а сейчас противилась душа. Иные масштабы? Испугался пропасти, через которую предлагали ему прыгать?.. Конечно, план товарооборота не скостят, об этом и думать нечего. А выполнить его двумя третями торговых площадей — дело сомнительное. Вот и начнется закат Константина Петровича Фиртича. И «Олимпа» вместе с ним. Взять, к примеру, «Фантазию». Год шел у них ремонт, горожане привыкли, что там давка и кавардак, перестали ходить. Так до сих пор и обходят. Великое дело — молва. Собираешь годами, теряешь в два счета...

На душе у Лисовского кошки скребли. С чего это он ушел с совещания? Нехорошо. Мог бы и перетерпеть, к тому же, если честно, весьма интересно было слушать. И всем было интересно, Лисовский чувствовал. Падок народ до сказок, с детства заложено... Он еще подумал, что наверняка Фиртич постарается устроить банкет в честь гостей. И придет к нему за советом. Конечно, долг вежливости. Но не за счет же государства! А если всерьез — почему бы и нет? Не личные же они гости Фиртича, деловые люди приехали на деловую встречу... «Не дам ни копейки! — хмурился Лисовский. — Пусть выворачивает свои карманы. Тряхнет Индурского, Мезенцеву... Сколько их, закоперщиков? Человек пять-шесть. И не смогут накормить двух шведов-финнов? Или кто они там... Не дам, и все! Универмаг не Дом дружбы с зарубежными странами. Пусть только явится ко мне, так шугану...»

Но Лисовский знал, что не шуганет, а будет думать- гадать, под какую статью подвести несколько десятков рублей, чтобы не ударить лицом в грязь. Хоть сам лично никогда в подобных вечеринках не участвовал... «Ладно, на горячее или там закуску я им наскребу, — думал Лисовский. — А со спиртным пусть сами выкручиваются. Правда, они, скандинавы, дуют водку как воду, знаю я их... Выходит, наши будут считать им рюмки? Неприлично. Международный конфуз... А где мне им взять на спиртное? Считай, коньяк попросят, стервецы. Их бы к Кузнецову Аркаше отправить, пока тот на свободе. Вот кто их напоит до одурения. А Фиртич? Тьфу!.. Впрочем, неизвестно, какие связи у Фиртича с Кузнецовым...» Так мысли Михаила Януарьевича незаметно через проблемы международных деловых отношений легли в русло тревоживших его вопросов.

Лисовский свернул в «свой проулок». Время обеда.

Просторная комната бухгалтерии была тиха. За крайним столом, закутавшись в шаль, одиноко сидела Александра Павловна Сазонова. Бледная, с гладкими волосами, зачесанными назад, она чем-то напоминала Лисовскому Неточку Незванову, сердце которой разрывалось между любовью к матери и отчиму, бедному музыканту...

Сазонова казалась замкнутой. Ни с кем особенно не дружила, но и не враждовала. Не принимала участия в интригах и сплетнях. С годами такие отношения стали привычными и никого не обижали... Шурочка не была замужем, но ребенок у нее был, мальчик. Иногда приводила его на работу — не с кем было оставить. И мальчик тихо сидел в углу большой комнаты, двигая рычажки старого враля — арифмометра. Лисовский уводил мальчика в кабинет, давал бумагу, карандаши. И тот часами рисовал, подпевая тихим голоском. Лисовский отправлялся в буфет, накупал всяких вкусных вещей и угощал мальчика... Бывало, Михаил Януарьевич и сам просил Шурочку привести мальчика.

- Послушайте, Шурочка... Что-то давно вы не приводили своего сорванца.

- Карантина в садике нет — улыбнулась Сазонова.

- Вы не против, если я как-нибудь возьму его? На выходной? В парке погуляем, белок покормим.

Сазонова вскинула большие карие глаза. Вот глаза у нее действительно красивые. Ресницы, правда, короткие, но густые, как щеточки, запоминались своей необычностью. У нее открытое лицо, которое принято называть простым, но Лисовский редко встречал женщину такой привлекательности. Ей и тридцати еще нет...

- Зачем вам это, Михаил Януарьевич? — тихо произнесла Сазонова.

Лисовский смутился.

- Все равно гуляю. Вместе веселее. На такси приеду, он порадуется.

- Это уж точно, — согласилась Сазонова. — Как хотите, я не против.

- Договорились! — воскликнул Лисовский. — У меня есть книжки детские. Презентую. Уникальные, я вам доложу, книжки.

- Для него и «Колобок» уникальный. Он же еще не читает.

Сазонова опустила голову к разложенным на столе отчетам.

- Какие новости, Шурочка? Как там лимиты поживают?

Сазонова знала, что имеет в виду главный бухгалтер. Она подобрала со стола бумаги и протянула Лисовскому.

- А своими словами? — попросил он.

- Пока застопорилось. — Сазонова положила бумаги. — Но разрыв держится... Думаю провести контрольную проверку в обувном... Звонили из банка, собираются прислать инспекцию. Удивительно, как они чувствуют, что у нас растет остаток. Телепатия, что ли?

- Проведете проверку — сообщите мне.

Лисовский направился было к своему кабинету, но задержался.

- Шурочка, давно хочу задать вам один вопрос... Почему вы не сразу сообщили о данных годового отчета, когда обнаружили несоответствие?.. Вы, вероятно, уже забыли?

Сазонова погладила волосы, плотнее запахнула шаль.

- Почему же, помню... Из-за брата. Я ему рассказала. Он очень расстроился. Потом сказал мне: «Оставь, выбрось из головы. У них свои дела. Влезешь между — раздавят. И тебя и меня»... Он же у меня битый. И не раз... А когда я узнала, что он собирается на юбилей директора, не выдержала. Мерзко все, гадко. Я и подала вам докладную.

Сазонова подтянула платок к горлу, пальцы ее рук побелели, но лицо оставалось таким же спокойным.

- Вы же, Михаил Януарьевич, ничего не предприняли. — В голосе ее звучал тяжелый укор. — Прошло столько времени. И молчите. Боитесь сор выносить из избы?

Лисовский чувствовал, как подкатывает кашель, и пытался подавить его, унять спазмы. Наконец справился.

- Это вы, Шурочка, написали письмо в управление? Да?

Сазонова уронила лицо в ладони и тихонечко кивнула.

«Ну точно Неточка Незванова», — опять подумал Лисовский.

- Но он ничего не знает, клянусь вам, — произнесла она еле слышно.Кто?

- Паша. Мой брат. Он запретил мне лезть в эти дела. Еще тогда, когда к нам домой пришел Фиртич.

- Домой?!

- Да. Сказал, что не помнит обиды. Но дал понять, что не потерпит никакого разглашения.

- И не потерпит.

- Но почему?! И вы! Вы ведь честный человек, Если не вы, то кто же?

- Все гораздо сложнее, Шурочка. Я век прожил. Казалось бы, ничем уже меня не удивишь... Но есть ситуации, когда нельзя ничего решить однозначно. Человек не всегда виноват в том, что кажется на первый взгляд... Но... Если хватит у него воли дотянуть до цели...

Раздался долгий звонок директорской линии связи. Лисовский подошел к селектору, нажал клавишу.

- Михаил Януарьевич, вы обедали? — раздался голос Фиртича.

«Начинается!» — подумал Лисовский и солгал:

- Да, обедал.

- Вот и хорошо. Мне надо поговорить с вами... В пять меня ждут в швейном объединении. Сейчас три. Погуляем с полчаса. Это очень важно... Жду у проходной через пятнадцать минут. Пожалуйста.


Читать далее

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 16.04.13
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 16.04.13
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 16.04.13
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1 16.04.13
2 16.04.13
3 16.04.13
4 16.04.13
5 16.04.13
6 16.04.13
7 16.04.13
ЧАСТЬ ПЯТАЯ 16.04.13

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть