Онлайн чтение книги Уроки атеизма
Уроки атеизма

Урок 1. Бытовой атеизм

С чем связана необходимость появления этих текстов, посвященных вопросам атеизма?

Исключительно с тем, что в сегодняшнем медиапространстве православная цензура стала до крайней степени бесстыжа, свирепа. Фактически для серьезного, свободного, вольнодумного и здравомысленного разговора о религии место осталось только в Интернете.

Мы будем говорить об атеизме. Хотя, наверное, трудно быть в большей степени атеистами, чем непосредственно сами служители культа. Особенно это касается культа РПЦ – той огромной, по сути дела, тоталитарной секты, которой на сегодняшний день является Русская православная церковь.

При этом я глубоко убежден, что в 99 % случаев, говоря о так называемой вере, мы имеем дело с абсолютным притворством. Никакой веры там на самом деле нет и быть не может. Судите сами: мы неплохо знакомы с их литературой и нормативами поведения, которые заповеданы в этой литературе, и знаем, что там сказано: «Идите и проповедуйте». Там вообще много чего сказано. Но мы видим, что из очень сложного комплекса указаний, существующего в их религии, они выбрали себе только позолоченные наряды, бижутерию и болтовню в теплых студиях.

Почему-то никто из них не идет целоваться с прокаженными, например, в лепрозории. Никто не дарит свои квартиры или автомобили бомжам. По крайней мере такие случаи науке неизвестны.

К тому же, если их так уж терзает зуд проповедования, для его утоления они вполне могли бы отправиться на территории, где еще не прозвучало так называемое слово божье, – например, Афганистан. Никто не мешает им купить билетики и поехать проповедовать там – здесь слово божье уже прозвучало и не произвело особого впечатления, к тому же они не должны останавливаться на достигнутом.

Тем не менее мы видим, что никто из них никак не проявляет характерных для верующего человека особенностей. Проявляется только то, что обычно сопутствует не вере, а идеологии: злоба, агрессивность, нетерпимость, страсть писать доносы в полицию и прокуратуру, страсть обижаться, страсть устраивать истерики и страсть подгребать под себя и средства массовой информации, и книжные издательства, и вообще все, что их окружает.

Почему я с такой уверенностью говорю о попах как об образчиках атеизма?

Прежде всего давайте посмотрим на поведение их главаря. Фамилия его – Гундяев, звали его когда-то Владимир Михайлович.

Много говорится о том, что его охраняет Федеральная служба охраны, при этом все обращают внимание на юридическую пикантность ситуации – то есть на то, что лицо, которое не имеет права на такую охрану, тем не менее ее получает. Но помимо юридической, есть не менее пикантная, так сказать, религиозная сторона. Смотришь на охрану Кирилла Гундяева и понимаешь, что мухи отдельно, а котлеты отдельно.

Игра в золотые тряпочки, разговоры проникновенным голосом о душе и нравственности, о вере и вечности – это одно, а реальная жизнь – это совершенно другое. И конечно, в этой реальной жизни ФСО гораздо надежней, чем какой-то там теоретический бог.

То есть даже не предполагается, что в ситуации внезапного злоумышления против этого занятного персонажа какие-нибудь ангелы или какой-нибудь бог самостоятельно отведут от него беду. Такая версия вообще не рассматривается. Есть ФСО – и есть главный поп, которого надо с шумом и пафосом охранять.

Далее мы видим удивительную страсть верующих писать доносы в различные инстанции на людей, которые осмеливаются мыслить свободно и вольно. Понятно, что, в общем-то, у них есть право писать доносы, и в таком поведении нет ничего удивительного, кроме того, что оно само по себе является блестящим примером бытового атеизма!

Судите сами. По идее верующие прекрасно осведомлены о характере своего бога, который с легкостью, за совершеннейшую фигню, истреблял целые города со всеми жителями, включая детей, женщин и стариков, поливая их серой и огнем. А значит, зная, что нрав у этого сверхъестественного существа истеричный и крайне тяжелый, они вполне могут предполагать, что любое свободомыслие, как, например, в моем случае, будет немедленно наказано – каким-нибудь инсультом, параличом или чем-то в этом роде. Не говоря уже о молниях или падающих с неба раскаленных метеоритах. Однако же веры в то, что это произойдет, у них нет. Реальной возможности наказания тех, кого они считают богохульниками, непосредственно сверхъестественными силами они не допускают. И пишут доносы.

Мы ясно видим эти прелестные приметы чистой идеологии. Понятно, что никакой веры здесь нет – одно притворство. И бизнес, который нуждается в этом притворстве. И притворство, которое нуждается в этом бизнесе.

Урок 2. Церковь и наука: часть первая

Наша вторая беседа – о науке.

Последнее время мы можем наблюдать, как церковники всех мастей, калибров и сект с необыкновенной страстью лебезят перед наукой, братаются с ней и вообще делают вид, что они всегда были чрезвычайно близки к науке, дружили с ней, покровительствовали ей и являлись чуть ли не ее частью.

Но я полагаю, что имеет смысл напомнить: свою научную карьеру церковь начала с убийства Гипатии – первой женщины-геометра, математика и астронома. После этого убийства ученых уже стали бытовой, повседневной, стандартной нормой. И речь не только о широко известных фактах вроде казни Джордано Бруно, унижения Галилео Галилея или истории с Николаем Коперником.

Вспомним Мигеля Сервета, открывателя малого круга кровообращения, которого пытали и потом сожгли по обвинению в ереси и вольнодумстве. Вспомним Этьена Доле, великолепного философа, блистательного ученого и исследователя, который также был сожжен за вольнодумство. Вспомним Джулио Чезаре Ванини, автора книги «Об удивительных тайнах природы, царицы и богини смертных», который был за ересь приговорен к отрезанию языка и отбиванию пальцев, а после того как благочестивая публика все это с ним проделала – сожжен, и пепел развеян по ветру. Вспомним Пьетро Д’Абано, врача и анатома, приговоренного к пожизненному заключению и по приказу церковников удавленного в тюрьме. Вспомним Чекко Д’Асколи, блистательного ученого, который был просто сожжен без всяких предварительных церковных штучек; вспомним Пьетро Джанноне и Германа Рисвикского…

Этот список можно продолжать до бесконечности. Надо понимать, что и в то время людей, которые знали, что все сильно не так, как учат попы, было гораздо больше. Но чтобы противостоять свирепой, чудовищной по своей агрессивности тоталитарной машине церкви, требовалось огромное мужество.

В России все было еще хуже и страшнее, несмотря на то что здесь никого не жгли. Жечь было просто некого. В течение примерно семисот лет, начиная с так называемого крещения, была создана настолько безжизненная, настолько смертоносная для любой мысли, любого искания, любого исследования среда, что ни одного ученого в России в период с IX – Х по XVIII век просто не появилось – не родилось и не развилось.

Ну а когда ученые все же появились, то естественно, все это тоже было в высшей степени проблематично. Известно, как в Казани местные семинаристы под руководством местных архиереев громили анатомический факультет, уничтожая коллекцию образцов. Как запрещали к изданию труды Дарвина и Геккеля. Как изгалялись над Иваном Михайловичем Сеченовым – санкт-петербургский митрополит Исидор требовал отправить великого физиолога в Соловки на покаяние, а его книгу «Рефлексы головного мозга» запретить к печати и распространению.

Таких случаев было очень много. Но дело даже не в этом. Дело в том, что сейчас, в период этого активного заигрывания с наукой, церковники, пользуясь некоторой неосведомленностью публики, стали подгребать к себе действительно великие имена. Верующими объявляют практически всех – даже, например, Ивана Петровича Павлова.

По поводу Ивана Петровича существует гигантское количество легенд, которые начинаются с утверждения, что он был чуть ли не старостой какой-то церкви, ну а то, что он был верующим, нам внушают постоянно, повсеместно и очень страстно. Но давайте посмотрим, как на самом деле обстояли дела с Иваном Петровичем Павловым.

В этом нам помогут воспоминания его племянника Сергея Александровича Павлова, который добровольно взял на себя труд в течение почти всей жизни скрупулезно фиксировать реплики и настроение Ивана Петровича. Надо заметить, что Сергей Александрович считал себя человеком верующим и к этим вопросам относился с необыкновенной серьезностью и тщательностью. В академическом издании 2004 года «Воспоминания об Иване Петровиче Павлове» практически половина текста принадлежит перу Сергея Александровича, притом значительная часть отведена отношению Ивана Петровича к религии. Вот что он пишет: «Иван Петрович был человек не то что не религиозный, это был безбожник, глубоко и окончательно убежденный, проникнутый своим отрицанием до глубины души, безбожник стопроцентный».

В качестве иллюстрации Сергей Александрович приводит характерный диалог. Во время позднего вечернего чая, сидя с Иваном Петровичем один на один, он спросил: «Так скажите, по вашему мнению, существует ли бог?» На что Павлов сразу и резко ответил: нет. Да еще и, цитирую, «…добавил, что признавать существование бога – это предрассудок, абсурд, признак умственной отсталости».

Пожалуй, это прозвучало не очень толерантно. И, вероятно, Иван Петрович Павлов, доживи он до наших дней, был бы обвинен в экстремизме, в неуважении к кому-то или в оскорблении чьих-то чувств. Но тем не менее – вот вам научный, строгий факт отношения ученого подобного – высочайшего! – уровня к вопросам религии и веры.

Урок 3. Слив исповеди

Теперь давайте отпрепарируем скандал в Болгарской православной церкви, случившийся года три назад.

Выяснилось, что из пятнадцати действующих архиереев Болгарской православной церкви одиннадцать имеют агентурные дела, и эти агентурные дела были обнародованы. Вернее, был обнародован факт их наличия. В связи с этим возникает естественный вопрос: а с какой планеты прилетели еще четыре архиерея и почему этот архиерейский прилет остался незамеченным астрофизиками и уфологами? В конце концов, это не такое уж рядовое событие.

Итак, откуда-то взялись целых четыре архиерея, которые, работая в системе церкви, не состояли в агентурных сетях КГБ. Совершенная загадка! Но я легко могу ее разгадать и объяснить вам: дело в том, что если у сотрудника церкви нет агентурного дела, значит, у него есть личное дело.

Личное дело – это свидетельство того, что церковник является нормальным, штатным офицером КГБ. В этом случае его, естественно, никто никогда светить не будет. Засветили одиннадцать агентурщиков. Это совершенно обычная практика, предусмотренная правилами оперативной работы: сбрасывается агентура, не представляющая ценности, либо это делается для целей безопасности.

Вероятно, то же самое рано или поздно произойдет и в России. Потому что представить себе церковника – по крайней мере того, советского времени, – который не находился в агентурной или какой-либо более серьезной связи с Комитетом государственной безопасности, абсолютно невозможно по разным причинам.

Надо сказать, болгары очень хитро поступили: они слили факт того, что одиннадцать из пятнадцати архиереев были просто платными агентами, осведомителями, но при этом не раскрыли фактуру. А ведь самое волшебное прячется вовсе не в этом скучном факте. Подумаешь, удивили: попы-оборотни. Эка невидаль. Самое-то прелестное в таких случаях – фактура. То есть то, что конкретно содержится в оперативных и агентурных делах.

Когда я был маленьким – первый, второй, третий класс, – из школы меня обычно забирал дедушкин адъютант и дальше отводил либо в кино, либо в секцию фехтования или еще какой-нибудь кружок. Но нередко он сообщал, что ему надо заглянуть на работу. Я знал, что это означает: мы пойдем на одну из конспиративных квартир, чтобы отнести или, наоборот, забрать какие-то бумаги. Там мне предстоит часа три или четыре играть в морской бой с операми, читать «Советский экран» и наблюдать за попами, приходящими со всего города сливать исповеди.

К слову, там были не только городские попы. На эти конспиративные квартиры привозили и попов из ближних и дальних уголков области – вероятно, потому, что в деревне, где все на виду, незаметно провести агентурную встречу довольно сложно. Так что всех их, естественно, тащили сюда – они как бы растворялись в огромности города, в гигантском количестве квартир.

Выглядела процедура всегда примерно одинаково, но отдельные моменты оказывались особо примечательными.

Помню, однажды из какого-то то ли монастыря, то ли пустыни – учреждение находилось не в Ленинграде, а где-то в глуши – привезли совершенно, полностью прозрачного старикана, с пушистейшей, как у Черномора, длинной бородой.

Притом не забывайте, что это было за время – тогда уже интеллигенция расплодилась, диссидентура всякая. И она, эта диссидентура, начала потаскиваться по всяким там старцам и старчикам.

Так вот, этот старец – он и так был в очках, но, когда комитетчики пододвигали к нему фотографии, сделанные каким-то очень оперативным образом, он цеплял к этим очкам еще одни очки – долго, кряхтя и даже постанывая, всматривался в фотографии, брал химический карандашик, слюнил его и ставил жирную галочку под тем лицом, которое он опознал как лицо, бывшее у него на исповеди. А уже потом начинал пересказывать какие-то незатейливые секреты советского интеллигента, которые тот ему поведал.

Помню, что к концу собеседования губы у прозрачного старца были полностью синими от химического карандаша. Выглядело это предельно потешно.

Причем, помимо работы с чистой диссидентурой, была и работа, так сказать, с широкими слоями верующих, которая и занимала основное время. То есть всякие городские попы, которые имели свою паству и принимали исповеди, сливали все это комитетчикам. На первый взгляд информации, представляющей какой-то безумный интерес для госбезопасности, там не было.

Но на самом деле так может подумать либо совсем глупый человек, либо человек, который попросту не знаком с принципами оперативной работы, выстраивания оперативных вертикалей и горизонталей в тех или иных структурах.

Вот вообразите: приходит к попу какой-нибудь профессоришко, маленький, трогательный, зашуганный, в беретике с червячком, и, запинаясь и заикаясь, выкладывает ему свою страшную тайну: ну, например, трахнул он аспирантку. Вроде бы никакого интереса эти шалости представлять не должны. Ан нет – представляют, и даже очень большой! Слитая в нужное место, такая информация позволяет вызвать профессора куда надо, мягко с ним поговорить и предложить альтернативу: либо этот милый факт становится достоянием общественности – в том числе и профессорской жены, либо профессор с большим усердием транслирует заинтересованным органам все разговоры на кафедре и тому подобные нюансы, известные только ему одному.

То есть надо понимать, что в реальности оперативная информация очень многоуровневая и очень сложно выстраивается. И то, что на взгляд дилетанта не представляет никакого интереса, на самом деле имеет огромную важность.

Попы на этих конспиративных квартирах бывали разные: и косматые груборожие пузаны с тяжелыми малиновыми носами, и пушистые, прозрачные, бесплотные старцы. Я ни разу не видел, чтобы они получали деньги – живые деньги. Но их тем не менее стимулировали. Дело в том, что у оперативника в папочке был набор талонов.

Если вы помните, в советское время была такая чудесная структура, как столы заказов. И при них были номенклатурные отделы, где отоваривались продовольствием сотрудники горкомов, райкомов и т. д. Для них предназначались особые заказы. Заказ под номером то ли три, то ли два – сейчас уже не скажу точно – включал в себя сервелат и растворимый кофе. А заказ под номером пять содержал твердокопченую колбасу, гречку и семгу. Семгу!

Я это запомнил, потому что каждый раз перечень продуктов очень въедливо обсуждался представителями духовенства, получающими за сливы исповеди эти свои талончики в столы заказов.

Скажу честно: я не богослов, не специалист. Я не знаю, насколько твердокопченая колбаса благодатнее, чем, например, сервелат. Но каждый раз попы, которые приходили на эти конспиративные квартиры, очень напористо, буквально взахлеб, с обидами и бухтением пытались выклянчить талончик на заказ, в который входила именно твердокопченая колбаса.

Потом, когда я уже стал значительно старше, в 1990-е годы, мне довелось ознакомиться с большим количеством агентурных дел, как раз касающихся духовенства. Вот там уже фигурировали деньги – нешуточные по советским временам суммы в двадцать пять, сорок рублей, а то и побольше.

Но самое примечательное в этих агентурных делах даже не количество доносов на собственную паству. Впечатляло количество, так сказать, внутренних доносов – между архиереями и вообще служителями так называемой Русской православной церкви. Попы обвиняли друг друга и в антисоветчине, и в подрывной деятельности, и в шпионаже, и в хранении запрещенной литературы. Рассказывали про гомосексуализм, про незаконных детей, про какие-то левые семьи в других городах. Иными словами, сливали друг на друга все, что только можно, – в основном в борьбе за более хлебные, более сытные и более симпатичные епархии.

Вы спросите: неужели не было в то время людей свободных, скажем так, от агентурных связей с КГБ? Вероятно, все-таки были – до определенного момента. Покуда поп еще молод и находится в стенах семинарии, он не представляет собой никакого интереса. А вот после того как тот или иной архиерей совершает в отношении него хиротонию (обряд возложения рук) и поп обзаводится приходиком, бытом, семьей, детишками – вот тогда он уже становится очень удобным объектом для работы. Ровно в той же степени это касалось всяких монашествующих, потому что одно дело было иметь выходы на Москву, на какие-то престижные и богатые кафедры, и совсем другое – тихо чахнуть под своим клобучком где-нибудь на окраине Вологодской области. Хотя и там, кстати, уполномоченный по делам религии и оперуполномоченный КГБ стрясали с этого попа все, что только можно было.

Существует ли такая практика сейчас? Не знаю. Достоверных фактов не имею, но есть у меня определенного рода уверенность в том, что принципы оперативной работы измениться все-таки не могли – по одной простой причине. Ведь религия всегда была очень удобна государству вот в каком плане: помимо того, что образуется большое количество людей, готовых добровольно признавать себя овцами, стадом малых сих, существует и такая волшебная вещь, как концентрация информации о каждом отдельном человеке. И эту информацию человек сдает добровольно – на так называемой исповеди.

Когда вы исповедуетесь, желательно об этом думать и понимать, что в этот момент происходит.

Конечно, рано или поздно то, что случилось в Болгарии, повторится и здесь.

Вопрос лишь в том, какие формы это примет?

Я думаю – достаточно трагические. Дело в том, что даже на моей памяти эти агентурные дела – личных никто не видел – ксерили и копировали очень многие. И эти копии сейчас лежат в большом количестве экземпляров по всей России и, вероятно, только и ждут своего часа, чтобы шандарахнуть. А там, в этих делах, помимо самого факта привязки к агентуре содержится еще масса всяких, мягко говоря, совсем грязненьких подробностей.

Многие из героев этих агентурных дел к сегодняшнему дню благополучно поумирали. Но, по моим подсчетам – далеко не точным, потому что я не обладаю всей полнотой информации, – из этих архиереев двадцать два человека еще продолжают, пользуясь строго церковным термином, окормлять паству.

Я не знаю, что буквально означает слово «окормлять».

Может быть, это намек на известный термин «корма»? Но в таком случае непонятно, чьи это корма: самого ли архиерея, или все-таки паствы, или отдельных ее представителей.

Урок 4. Ответы на вопросы зрителей

Один урок я обещал посвятить ответам на вопросы зрителей моего канала на YouTube, что сейчас и сделаю. Из всех вопросов я выбрал, естественно, наиболее комфортные, удобные и безобидные. Что ж – это мое право.

Первый вопрос – про Чаплина. Я имею в виду не Чарли, а попа Чаплина. Который не в немом кино, а в современном.

Как-то раз мы сцепились где-то на телевидении, и Чаплин страстно вымогал из меня список педофилов Русской православной церкви. Я пообещал такой список предоставить, но, как выяснилось, Чаплин задал нам очень серьезную работу. Он-то предполагал, что имеются в виду только попы. Но Чаплину, наверное, имеет смысл все-таки сходить и окончить какие-нибудь ускоренные богословские курсы – сейчас такие есть. Там он узнает, что церковь состоит не только из попов, но и из так называемых верующих. Иными словами, не только из тех, для кого говорение от имени сверхъестественного существа – это профессия, но и для тех, для кого это хобби.

Так вот, среди этих последних педофилов оказалось очень, очень много. Даже я, честно говоря, не представлял себе, какое количество среди уже осужденных, по имеющимся приговорам, педофилов составляют так называемые христиане, причем, как правило, православные.

В качестве примера могу привести скандальный случай некоего депутата Смирнова. Это руководитель бойскаутского православного движения, у которого «послужной» список из четырнадцати или пятнадцати развращенных самым изощренным образом мальчиков замечательно сочетался с бесконечным целованием икон, песнопениями и тому подобными манипуляциями.

Все эти случаи сейчас суммируются и редактируются. Со временем мы обязательно издадим книгу – она будет называться «Педофилия в РПЦ», и, естественно, на титульной странице будет посвящение Чаплину как вдохновителю этого труда.

Второй вопрос был о том, как я расцениваю подчеркнутую и, я бы сказал, несколько навязчивую религиозность, которую демонстрируют российские президенты на протяжении примерно последнего десятка лет.

Что я могу сказать по этому поводу. Понимаете ли, если человек хочет быть королем папуасов, то он обречен на то, чтобы втыкать себе в голову большие перья, вешать на шею ожерелье из самых больших ракушек и резвей всех танцевать определенные танцы.

Совершенно непонятно, правда, кто внушает первым лицам государства мысль, что в России так уж много папуасов и что эти папуасы имеют какое-то заметное влияние в масштабах страны. Отнюдь. Как показали последние выборы в Госдуму, папуасов у нас не так много. А как показали гастроли известного предмета гардероба какой-то богини – о нем речь пойдет в следующем уроке, – их, в общем-то, совсем немного. ВЦИОМ, как вы знаете, дает грустную для православных цифру – примерно 3 % воцерковленных в стране.

И вся эта истерия в средствах массовой информации, это безумие в прессе, эта постоянная демонстрация бесконечной очереди в результате привели к тому, что по всей стране, в шестнадцати городах, за сорок дней гастроли собрали примерно три миллиона человек. Это даже меньше, чем те 3 %, которые дает ВЦИОМ.

Забавно, что чиновничество, которое всегда рабски копирует телодвижения своего руководства, тоже вдруг поголовно стало безумно православным.

Но тут надо понимать, что на данном этапе православие – это обязательный ингредиент, точно так же, как теннис при Ельцине. И, вероятно, когда сменится настроение начальства, все те чиновники, которые сейчас безостановочно крестятся, и держат свечки, и возжигают лампады, и куда-то ползут на коленях, с большим удовольствием все эти иконки отправят в мусорные ведра, и на самом видном месте у них будет любой другой символ, угодный следующему президенту (или через одного президента).

Был в списке и еще один вопросец. Он касается того, что замечательный писатель Александр Андреевич Проханов в свое время взял и опубликовал предельно хамскую, непристойно ругательную статью в отношении меня. Но, вы знаете, я не обижаюсь.

Во-первых, Александр Андреевич действительно замечательный писатель.

Во-вторых, надо помнить, что он – в секте. Ребята, это совершенно другая история. В сектах положено ненавидеть, проклинать и всячески обгаживать людей, думающих иначе, чем те, кто состоит в секте.

Притом мы с вами хорошо знаем, что в этих религиозных сектах существуют весьма строгие, можно даже сказать – свирепые системы наказаний.

Например, не исключено, что Александру Андреевичу не разрешат участвовать в коллективном поедании мяса бога.

Или на целую неделю запретят целовать руки толстым мужикам.

Это все может быть для него чрезвычайно болезненно.

В любом случае могу вам сказать, что на мое прекрасное отношение к нему эта статья вообще никак не повлияла.

Урок 5. Предмет гардероба

Думаю, есть смысл подробнее поговорить о некоем предмете, который привозили в Россию в конце 2011 года. По убеждению верующих, это, если я не ошибаюсь, пояс или еще какая-то часть гардероба одной из богинь. Мы все видели эти многокилометровые очереди, наблюдали истерику на всех каналах телевидения, во всех газетах и вообще везде, где только можно.

И вот что я хочу сказать. Если кто-то считает, что происходившее в Москве, а также в шестнадцати других городах России в течение сорокадневных гастролей этого предмета гардероба являлось торжеством веры, эти люди, пожалуй, все-таки ошибаются.

Скорее это было торжеством рекламы и великолепных пиар-технологий, потому что истерия, как вы помните, с каждым днем нагнеталась и нагнеталась.

В результате мы имеем некие цифры, которые тоже почему-то считаются свидетельством торжества религиозной идеи.

Разговор идет о трех миллионах верующих. О трех миллионах тех, кто выразил этому предмету покорность, кто обратился к нему с просьбами.

Но это, обратите внимание, в шестнадцати городах за сорок дней, да еще при таком истероидном накале рекламы.

Поверим цифре церковников и примем как данность, что поклониться предмету гардероба пришли действительно три миллиона человек. Так вот, имея эти три миллиона, мы имеем как раз ту самую грустную, печальную цифру, которую называет ВЦИОМ, когда оценивает количество так называемых реально верующих в России.

То есть – около 3 %. От ста сорока миллионов это будет даже еще меньше, но, ладно уж, накинем церковникам 1,5 %, просто из хорошего отношения.

Но, как мы с вами знаем, для того чтобы продемонстрировать такой масштаб посещаемости, по большому счету не требуется никакой веры. Ничего монументального в этой цифре вообще нет.

В конце 2011 года умер лидер Северной Кореи, и толпы стояли еще больше – без всякой примеси религиозности.

И, думаю, если бы в 1990-е годы, во дни славы Анатолия Михайловича Кашпировского, гражданам России предложили приложиться к какой-нибудь части его тела в целях излечения от разных болезней и выставили бы его в каком-нибудь здании, очередь собралась бы еще более впечатляющая.

Я уж не говорю про очереди в «Макдоналдс» в день его открытия. И потом, вы разве забыли, что творилось у Мавзолея в течение не каких-то там сорока дней, а почти пятидесяти лет? Так что эта массовость на самом деле ни о чем не говорит.

Оставим за кадром тот момент, что, если я не ошибаюсь, организатор гастролей упомянутого предмета – какой-то греческий религиозный деятель и одновременно коммивояжер – уже осужден за мошенничество или, по крайней мере находится под следствием за мошенничество.

Обсудим лучше возникшее после гастролей свое-образное представление о том, что этот визит необычайно оздоровил атмосферу в стране, чудесно повысил уровень вежливости, дружелюбия, спокойствия и доброты граждан России. Давайте обратим внимание на такой простой факт, что в течение сорока дней в шестнадцати городах очень многим людям, не разделяющим восторгов по поводу предметов гардероба богини, были созданы серьезные трудности.

На обслуживание и обеспечение безопасности этой очереди были привлечены и потрачены значительные государственные средства. Неважно, на что – и на вывоз биотуалетов, которые постоянно наполняла эта очередь. И на многочисленные милицейские кордоны, оцепление, охрану, работу «Скорой», работу эмчеэсовцев.

В общем, было потрачено много денег и много – труда.

А качество жизни огромного количества людей в эти дни существенно ухудшилось – за счет перекрывания движения, за счет образования пробок, за счет невозможности пройти к собственному дому.

И вот обратите внимание: никто – ни представители РПЦ, ни так называемые верующие, которые должны были достичь необыкновенного просветления в моральном смысле, стоя в этой очереди, – никто даже не подумал извиниться за все те неудобства, которые были доставлены гражданам.

Я понимаю, что это пустяк. Но пустяк крайне характерный.

Урок 6. Два вопроса к верующим

Хочу задать, как ни это странно прозвучит, два вопроса верующим.

У меня есть на них свои ответы, но, возможно, они неправильные. Возможно, я что-то неверно или неточно понимаю.

И мне хотелось бы узнать те ответы, которые мне могут предложить верующие, или так называемые верующие, или те, кто считает себя верующим, – не суть важно.

А важно то, что оба эти вопроса касаются их главной книжки – так называемого «священного писания», более того, непосредственно самого Евангелия, то есть Нового Завета. Раздел называется Деяния Апостолов, а мой вопрос относится к пятой главе, конкретно – к истории Анании и Сапфиры.

Напомню: для того чтобы вступить в общину первых христиан, необходимо было продать все, что есть, а деньги – полную сумму, до последнего сестерция, – принести и сдать апостолу Петру.

И вот некая семейная пара – Анания и Сапфира – решает вступить в христианскую общину. В главе пятой буквально написано:

«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своей Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов».

То есть он продал все, что у него было, но часть денег утаил – вероятно, из каких-то своих бытовых соображений.

«Но Петр сказал ему: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли?

Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце своем? Ты солгал не человекам, а Богу.

Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это.

И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили.

Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся».

От себя добавлю: ей никто не сказал о смерти мужа, которая случилась, по сути дела, только что.

«Петр же спросил ее: Скажи мне, за сколько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько.

Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? Вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут.

Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвую и, вынеся, похоронили подле мужа ее».

Вот здесь у меня возникает вопрос.

Собственно, каким образом погибли Анания и Сапфира? Кто их убил?

Если это так называемый всеблагой бог, который есть любовь, то мы знаем, что у всеблагого бога была привычка убивать все-таки гораздо более изощренными и экзотическими способами – например, превратив в соляной столб. Или как-нибудь еще столь же затейливо.

Кстати, идея с превращением в соляной столб здесь была бы более оправданной, потому что можно было бы оставить и Анания, и Сапфиру в христианском святилище в качестве наглядных экспонатов, снабдив их какой-нибудь надписью вроде: «Они не все деньги сдали Апостолам». Можно на трех языках – на арамейском, греческом и латинском.

И все-таки – кто их убил, если это сделал не так называемый всеблагой бог? Напомню, что кроме Бога, Анании и Сапфиры и группы христиан на месте происшествия никого не было. Нет упоминания ни о каких иных действующих лицах.

Мне бы очень хотелось услышать ответ на этот – вопрос.

Я уже говорил, что свой ответ у меня есть, и вполне допускаю, что он может быть и неверным.

Я полагаю, что здесь мы видим всего-навсего схематическую иллюстрацию того, как создается любая тоталитарная секта, целью которой являются прежде всего деньги, бизнес. На мой взгляд, история, которую я сейчас привел, наилучшим образом это демонст-рирует.

Если я не прав, предложите, пожалуйста, свой ответ.

Второй вопрос касается непосредственно распятия.

Мы знаем, что герой вашей книги – а именно непосредственно Нового Завета, или Евангелия – Иисус Христос, раввин по профессии, проповедовавший в синагогах, имел достаточно печальную по земным меркам судьбу: он был распят.

Считается, что таким образом он совершил некое самопожертвование.

Правда, при этом получается, что он принес себя в жертву самому себе. Поскольку он неоднократно говорил, что «Я и Отец», то есть он и Бог Отец, – едины.

Он неоднократно преображался на горе Фавор, представая перед своими учениками во всяких белоблистающих одеждах. Он знал наперед всю эту драму и даже предсказал Петру, что тот трижды предаст его еще до того, как пропоет петух. То есть это был, безусловно, бог, и русская православная каноническая традиция это только подтверждает.

Давайте вспомним:

«Днесь висит на древе, Иже на водах землю повесивый: венцем от терния облагается, Иже Ангелов Царь: в ложную багряницу облачается, одеваяй небо облаки…»

Другими словами, никаких сомнений в том, что Христос и есть Бог, у православных быть не должно.

Но если бог – это абсолютно всеведущее, всемогущее, всевластное, всепроникающее существо, ему, по всей видимости, известно и все, что произошло, и все, что произойдет.

Таким образом, в этой евангельской драме он выступает как автор сценария, продюсер и режиссер-постановщик, который по определению знаком со сценарием и, в общем, хорошо представляет себе, как будут развиваться события.

По этой логике, идя на так называемую крестную смерть, он прекрасно знал, что ничего плохого с ним не случится. Что ничто не угрожает ни его жизни, ни его здоровью, ни его власти, ни его благополучию. Что пройдет каких-то тридцать шесть часов, и он, абсолютно невредимый, встанет и продолжит функционировать.

В чем тогда жертва?

Ведь если это спектакль, если хеппи-энд этому существу был гарантирован просто потому, что так было заложено в сценарии, и исполнитель главной роли прекрасно об этом знал, – то смерть перестает быть смертью. И муки перестают быть муками. Это больше похоже на некий экстремальный туризм.

Возможно, я ошибаюсь. Возможно, моя трактовка абсолютно неверна и у вас есть своя. Но я уже обращал ваше внимание на то, что это всего-навсего – вопрос.

В чем заключается жертва, если хеппи-энд гарантирован?

Полагаю, что эти книжки писались в расчете на так называемых первых христиан. Мы помним, что это были работницы лупанариев, прокаженные, местные бомжи, вольноотпущенники, рабы – проще говоря, люди абсолютно дремучие, без какого бы то ни было критического, скептического или аналитического подхода к вопросу. И им можно было впаривать абсолютно все, что угодно.

Возможно, я не прав.

С интересом услышу ваши ответы.

А во время следующих уроков мы обязательно поговорим о том, как оградить ребенка от поповской пропаганды на так называемых уроках православной культуры в школе. Я думаю, что смогу подсказать вам, как это сделать.

Кроме того, мы непременно устроим маленькие библейские чтения, и я постараюсь объяснить атеистам, как лучше всего разговаривать с верующими.

Урок 7. Как беседовать с верующими

Очень важный вопрос – как вообще разговаривать с верующими или с теми, кто считает себя верующими.

В принципе, конечно, таких разговоров лучше избегать. Но если вас все-таки спровоцировали на дискуссию, говорить надо очень доброжелательно и ласково.

Помните, что все подобные темы для верующих предельно сложны и болезненны, а кроме того, эти люди легко приходят в состояние сильной истерики. Поэтому лучше убрать спички, убрать острые и тяжелые предметы и, повторю, всячески демонстрировать терпение, ласковость и доброжелательность.

При этом не стоит заморачиваться глупыми разговорами о каком-то боге – это тема пустая. Любой верующий, если ему предложить доказать существование бога, через три-четыре минуты начинает чувствовать себя идиотом и вот тогда может впасть в то самое неистовство. Не надо этого делать.

Лучше предложить верующему доказать, что он является действительно верующим.

Дело в том, что коллекционирование иконок или других картинок, крестиков, маленьких сушеных булочек, участие в несложных представлениях с поеданием мяса бога или без такого поедания, туристические поездки в определенные места, соответствующая фразеология, соответствующие наряды – это все не доказательство так называемой веры. Это всего-навсего доказательство того, что человек играет в какую-то ролевую игру.

Но их вера как раз требует от них – причем требует достаточно жестко – многих лишений, сильного ущемления себя самих. Поэтому всегда нужно предлагать так называемому верующему человеку доказать, что он является верующим непосредственно в евангельском смысле этого слова.

Выяснить, кому из бомжей он подарил квартиру, кому отдал дубленку, на кого из нищих переписал машину, скольких прокаженных поцеловал в губы, собирается ли он направиться, скажем, в Судан или на берега озера Чад и проповедовать там христианство, как это им заповедано. Обычно такие вещи ставят верующих в тупик.

Они, понимаете ли, провозглашают себя верующими и, как Ослик из известной книжки про Винни-Пуха, начинают обиженно надувать губы и говорить: «Знаете, мы такие особенные, при нас нельзя говорить слово «шарик».

Но для того, чтобы при вас, как при Иа-Иа, нельзя было говорить слово «шарик», докажите, что вы тоже Иа-Иа! Докажите, что вы действительно особенные, – а то пока вы это всего лишь декларируете.

И вот здесь, как правило, происходит интересный казус. Им очень сложно доказать, что они на самом деле являются верующими. Оставьте их наедине с этими мыслями. И можете быть уверенными, что некие зерна сомнений, зерна понимания того, что дела на этом свете с так называемой верой обстоят не так просто, как это рисуется в синодальных журнальчиках, в них непременно прорастут.

Затем можно предложить им прокомментировать несколько фактов совершенно откровенного вранья. Причем сами не настаивайте ни на какой своей точке зрения. Дайте им возможность задуматься.

В чем заключается откровенное вранье?

Судите сами. Церковь говорит, что она проповедует веру в какого-то бога, да?

Хорошо, давайте примем точку зрения церкви. Но, как выясняется, церковь проповедует не веру в бога, а веру в одного из богов.

Наглости всех попов, вместе взятых, не хватит на то, чтобы вычеркнуть из истории человечества всех остальных богов, которых люди познали со времен Шумера и Вавилона. Таких богов порядка трехсот или четырехсот.

В таком случае, если можно верить в одного из богов – так называемого Иисуса, – почему вера в Зевса, Осириса или Кетцалькоатля с их точки зрения является абсурдом? Иными словами, чем один бог лучше и чем другой хуже? Вот тут для них тоже наступает момент определенных сомнений и размышлений.

Затем, естественно, возникает вопрос о России, о русской самоидентификации и о связи с православием. Здесь тоже желательно попросить их прокомментировать: как так получилось, что именно эта идеологическая система привела к полному краху государства в 1917 году?

Напомните им, что вся эта духовность держалась исключительно на четырнадцати статьях Уголовного уложения, на множестве подзаконных актов, на страхе каторги, страхе лишения состояния и ссылки в Сибирь – иными словами, на очень многих неприятных вещах. Причем все это было как раз в ту пору, когда православие считалось народной религией.

Попросите их прокомментировать тезис о том, что православие – это уже прокомпостированный талончик, и пытаться второй раз прокатиться по этому талончику в «трамвайчике истории» по меньшей мере наивно.

В самом деле, мы имеем исторический «медицинский» факт: крах государства, у которого на протяжении семисот лет ничего, кроме этой идеологии, не было. Вообще ничего. И ничего не допускалось.

И сколько, в таком случае, нужно статей Уголовного кодекса: двадцать восемь, пятьдесят, шестьдесят? Какие еще нужны карательные меры и средства для того, чтобы эту всю духовность обеспечить?

Понятно, что православие может держаться только на штыках. Без соответствующей помощи госвласти оно немедленно дробится на множество маленьких сект и само превращается в одну из таких сект.

Вот это можно и нужно предложить прокомментировать, после чего мы опять-таки оставим так называемого верующего наедине с его мыслями.

Ведь что такое атеизм?

Атеизм – это не крики о том, что бога нет. Это даже не издевательство над той или иной догматикой, над риторикой верующих. Отнюдь нет.

Атеизм – это право на мысль. Это торжество свободомыслия, это умение рассуждать критично и скептично и все оценивать прежде всего через самостоятельный анализ. Атеизм предполагает критическое осмысление любых написанных или сказанных слов. Это говорил и великий врач и философ Жюльен Офре де Ламетри, и великий просветитель Поль Анри – Гольбах.

И к моим словам надо относиться столь же критично, как и к какому-нибудь стиху Библии.

Ко всему надо относиться критично.

И как только этот критицизм, скептицизм и умение и желание анализировать становятся нормой – боги дохнут сами. Либо эмигрируют туда, где для них еще осталось местечко. Куда-нибудь на берега озера Чад или в Новую Гвинею.

Урок 8. Новые вопросы к верующим

Важным моментом в разговорах с верующим может быть вопрос, связанный с медициной.

Непонятно, зачем вообще так называемому верующему человеку обращаться к врачу. Зачем лечиться, зачем делать операции, зачем прибегать к новейшим медицинским технологиям или даже к простой фармакологии? Ведь по идее верующий должен безусловно полагаться на силу молитвы. Кроме того, если его божество – один из богов – представляется ему настолько прекрасным существом, а момент встречи с ним – таким волшебным, долгожданным и прочувствованным, зачем же его оттягивать?

На этот вопрос, как правило, вразумительного ответа получить не удается.

Но есть и еще один момент. Всегда можно предложить верующему человеку прокомментировать свидетельства о Христе.

Причем я сейчас имею в виду не те свидетельства о Христе, которые нам предлагает Евангелие, оно же Новый Завет. Эти истории – не более чем древнееврейский фольклор, который нельзя расценивать с точки зрения достоверности иначе, чем, допустим, сказки о Змее Горыныче, или чукотские мифы, или основополагающие сказания культа вуду. Это мифология и фольклор. Документальными свидетельствами о Христе эти истории являться не могут, и странно было бы всерьез рассматривать их в этом качестве.

Но у нас есть документальные свидетельства о Христе, которые представляют, в общем, гораздо более значительный интерес.

Что я, как безбожник и атеист, воспринимаю в качестве безусловных документальных свидетельств о Христе?

Я воспринимаю в качестве подобных свидетельств многочисленные доносы, которые обожают писать христиане. Я воспринимаю в этом качестве злобу и наглость телевизионных попов. Я расцениваю как такое свидетельство жадность тех попов, которые выкидывают планетарии, детские сады, музеи и университеты из занимаемых ими зданий с тем, чтобы сделаться хозяевами этой недвижимости.

Как свидетельство о Христе я расцениваю ту злобу и свирепость, которую демонстрировали европейские христиане, когда уничтожали так называемых ведьм, сжигали на кострах женщин, убивали инакомыслящих. Причем в России все это носило еще более грязный, еще более стихийный и темный характер – например, при гонениях на старообрядцев. Люди, которые убивали старообрядцев, в момент убийства тоже свидетельствовали о Христе. Ведь они называли себя христианами, а значит – его учениками. Но, как верующим должно быть известно из их любимой книжки, их божество сказало буквально следующее: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них».

Следовательно, все, что делают христиане, суть свидетельства о Христе. И эти омерзительные свидетельства имеет смысл предложить прокомментировать верующему человеку.

Главный контрдовод обычно бывает вот каким: те, кто так поступал, – на самом деле неверующие. Но позвольте, как же можно отказывать людям, которые считали себя христианами, в праве называться верующими! К тому же не имея для этого ни оснований, ни доказательств. И здесь опять возникает богатое поле для самостоятельных размышлений.

Вот эти два приведенных выше вопроса всегда очень полезно и уместно предложить для обсуждения верующим.

Урок 9. Как уберечь детей от изучения ОПК

Итак, сейчас разговор пойдет о том, как спасти ребенка от так называемых основ православной культуры – а по сути дела, от прямой, лицемерной и предельно наглой религиозной пропаганды, которая вторглась уже и в школы.

Спасти ребенка от религиозной пропаганды нетрудно, и чуть позже я объясню, как это делается технически. Важно, чтобы вы сами для себя приняли решение – естественно, критически оценивая и мои слова тоже. Но какие-то основания для размышления, полагаю, я все же смогу вам дать.

В первую очередь задумайтесь: что такое православие?

Несмотря на все свое богатство, несмотря на ревущие колокола и бородатых протодьяконов, это, по сути дела, абсолютно такая же секта, как и все остальные тоталитарные религиозные организации, претендующие на обладание истиной, утверждающие свою непререкаемость, оставляющие за собой последнее слово во всех жизненных вопросах. Мы сейчас видим, до какой степени нагло и бесцеремонно эта огромная православная секта лезет повсюду и требует для себя контроля над наукой, контроля над кинематографом, контроля над телевидением, контроля над общественной жизнью.

Это очень типично для всякой секты. Неважно, большая секта или маленькая, бедная или богатая, – сущность ее от этого совершенно не меняется. А та свирепость, которую демонстрирует русская православная секта в отношении всех остальных сект, обусловлена всего-навсего совершенно понятной конкуренцией на рынке магических услуг, и в этой конкурентной борьбе православная секта, естественно, использует все свои немалые возможности. Никаких других причин для разногласий, кроме строго финансовых, там нет.

Надо понимать, что между представителями всех так называемых конфессий постоянно идет, скажем так, невидимая брань. Идет вечная, неутихающая битва за каждый рубль, за каждый бутерброд с икрой, за каждый литр коньяка, за каждый «Мерседес». Естественно, попы самых разных конфессий готовы грызть друг другу глотки. Этим только и объясняется то, что огромная русская православная секта столь свирепо относится ко всяким другим мелким христианским конфессиям, которые, понятное дело, отвечают ей тем же самым.

Вы должны понимать, что, погружая или позволяя погрузить ребенка в эту православную реальность, вы тем самым погружаете абсолютно эмоционально беззащитное существо в реальность секты, которая, чтобы там ни говорили, всегда была, есть и будет в полном противоречии и в великом конфликте с огромной частью человеческой культуры. В первую очередь с наукой, потому что наука – это прежде всего полное и абсолютное свободомыслие. Без свободомыслия, без иронии, без понимания относительности всего не существует науки. И это свободомыслие никогда не будет принято церковью, а следовательно, она всегда будет находиться с наукой в конфликте.

Надо понимать, что безоговорочное – а в детском возрасте, к сожалению, это возможно – принятие православных догм автоматически отрезает человека практически от всех важнейших достижений науки: и биологии, и медицины, и химии, и физики, и астрофизики, и нейрофизиологии, – от всего, что уже создано нашей цивилизацией.

Ведь если мы посмотрим внимательно, то увидим, что и Альберт Эйнштейн, который называл Библию глупыми и грубыми сказками, и Пьер-Симон де Лаплас, и Чарльз Дарвин, и Иван Михайлович Сеченов, и Стивен Хокинг, и Илья Ильич Мечников, и Иван Петрович Павлов, и Леонардо да Винчи, о котором Джорджо Вазари в своих «Жизнеописаниях прославленных живописцев, скульпторов и архитекторов» сказал, что он все-таки предпочел быть «философом, а не христианином», – все они крайне далеки от каких бы то ни было форм религиозности. Я уже не говорю про Эрнста Геккеля, Томаса Хаксли или Зигмунда Фрейда. Вся мировая наука, по сути, либо атеистична, либо не имеет никакого отношения к очень локальному православному культу. И когда нам пытаются рассказать про некую религиозность сэра Исаака Ньютона, мы обязаны понимать, что Ньютон, будучи в большей степени приверженцем арианства, редкого и маленького ответвления от, скажем так, христианского мейнстрима, находился в силу своего вероисповедания в глубочайшем конфликте со всей остальной христианской традицией.

Надо также понимать, что принятие религиозных основ отрезает человека и от мировой философии: и от Мишеля Монтеня, и от Вольтера, и от Дени Дидро, и от Жан-Жака Руссо, и от Поля Анри Гольбаха, и тем более – от гигантского массива блистательной материалистической философии, олицетворяемой, например, Людвигом фон Фейербахом. Тут тоже будет проведена жесткая демаркационная линия, обозначающая, что там, по другую ее сторону, – враги и инакомыслящие.

Все разговоры о том, что православие и русская культура как-то слиты между собой, – они, честно говоря, совсем для дурачков. Будем откровенны: все, что касается непосредственно самого христианского культа, культа Иисуса, – это насквозь, полностью, стопроцентно еврейская история, не имеющая никакого отношения ни к славянству, ни к русскому этносу. Мы просто обязаны это признать – при всем уважении к евреям и при всей симпатии к их мифологии.

Не случайно главный герой этой книжки в стиле раннего фэнтези – я имею в виду Евангелие – раввин. Который, к слову, в Евангелии от Матфея объясняет, что «послан только к погибшим овцам дома Израилева» . Раввин, который ходит и проповедует по синагогам, о чем мы можем найти не менее двенадцати упоминаний во всех Евангелиях. К примеру, в Евангелии от Марка, первая глава: «И приходят в Капернаум; и вскоре в субботу вошел Он в синагогу и учил…»

Или вот еще, там же: «И Он проповедовал в синагогах их по всей Галилее и изгонял бесов».

Там же, в шестой главе: «Когда наступила суббота, Он начал учить в синагоге» .

Никому, кроме раввинов, в синагоге учить было не позволено, и разговор о том, что Иисус имел какую-то странную профессию типа плотника, – это разговор для художественного кино или комикса.

Кроме того, мы видим, что евангельская история преподается в основах православной культуры как что-то безусловно положительное и учащее добру. Но это не так.

Давайте внимательно сравним тот лицемерный, розовый и лакированный вариант, который будет предложен детям, и то, что на самом деле написано в этом вероучении. Уверяю вас, вы не найдете там ничего общего.

Для контраста с привычной сюсюкающей святочной картинкой полистаем Евангелие от Луки и найдем там слова того самого главного персонажа книжки, раввина, который говорит: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» В главе двенадцатой сказано: «Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение; ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трех: отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери, и дочь против матери; свекровь против невестки своей, и невестка против свекрови своей» .

А в главе десятой Евангелия от Матфея все еще откровеннее. Иисус описывает последствия, которые должны наступить в результате его проповеди: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч. Ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку домашние его. Предаст же брат брата на смерть, и отец – сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их» . Вот цена всей этой благостности.