Онлайн чтение книги Утечка мозгов
Глава четвертая

Космос безграничен. Космос огромен и бескраен. Согласно современным космологическим представлениям он действительно не имеет определенных границ.

Но еще более безграничен человеческий разум. Ведь он в состоянии представить себе нечто большее, чем безграничный космос. Например, бесчисленное количество человеческих вселенных…

Как так вышло и в чем тут подвох? Как все это соотнести с представлениями людей о сотворении мира, о Боге-Творце? Как вообще продолжать жить спокойно, зная, что обитаешь не в одной-единственной, необъятной и надежной Метагалактике, а в хрупкой душе какого-то совершенно незнакомого тебе существа?

И главное – что делать теперь с этим знанием? Продолжать жить, как жили до тебя многие и многие поколения ни о чем не подозревающих людей? Или измениться в соответствии с новой реальностью? Может, так же, как некоторые в других мирах, найти утешение в поиске некоего Изначального Мира, где примут, успокоят, объяснят все как следует и подскажут, как быть?

…Стас пытался свыкнуться с новой информацией и не мог. Она отторгалась от его понимания, словно неудачно пересаженный орган. Все это было слишком дико, слишком неправильно, чтобы в соответствии с этим знанием можно было принять какое-либо разумное решение. Ведь такого решения не могло быть по определению.

Итак, если верить странному визитеру, этому жуткому ребенку в теле потрепанного конферансье, только в Изначальном Мире следует искать ответы на все вопросы, связанные с Челноком (или Кристаллом – как кому нравится).

С другой стороны, никто не отменял его, Стаса, прямых обязанностей – защиты интеллектуальных ресурсов страны от кражи невидимым противником. Хотя Стас уже начал сомневаться в эффективности принятых методов подобной работы.

Ведь возникал и третий момент – опасность вторжения в наш беспокойный, но такой привычный мир алчных визитеров из глубин человеческих сознаний. Если представить себе все бесчисленное количество миров «над» и «под» привычным пространством, то становилось жутко. Ведь все эти интересы смыкаются в одной-единственной точке – вокруг Кристаллов в родном мире Стаса, вокруг единственных ворот меж двух половинок этих поразительных Песочных Часов. Да, пусть так и называется это новое, чудовищное, сверхкосмологическое образование…

Стас курил на кухне, задумчиво гася окурки о рассыпающуюся горку «бычков», переполнивших пепельницу. Сна он лишился, судя по всему, надолго. Мысли вяло текли в его голове, где-то среди чужих звезд и населенных планет, только вот поделиться этими мыслями было не с кем. Говорить обо все этом с коллегами и начальством – значит, подписать самому себе увольнение по профнепригодности. Это в лучшем случае. Единственный, кто мог его понять, был разве что Батхед… Но… Как сваришь кашу с человеком, которого всерьез не воспринимают ведущие специалисты Конторы?

Впрочем, выбирать не приходится. Ему надо выплеснуть накопившуюся информацию. Иначе возникает серьезная угроза нервного срыва. Или банальной шизофрении. Вот, кстати, и формальный повод для ночного визита к психологу. Не на работе же говорить обо всем этом?..

Стас тихонько направился в коридор. По пути он заглянул в спальню. Там, на широкой кровати, лежа строго по диагонали, спал его гость. Лежал он на животе, в брюках и расстегнутой рубашке, а правая рука была жутко неудобно заломлена за спину. Белый пиджак небрежно брошен на пол. Один носок лежал на полу, другой, слезший наполовину, жалко и безвольно свисал с торчащей над полом ноги.

Сон Алекса был беспокоен. Он дергался, вздрагивал и тихо постанывал, бормоча что-то невнятное. Что ж, это было весьма похоже на сон уставшего и напуганного ребенка…

Стас тихо прикрыл дверь в спальню и накинул легкую куртку. Чтобы не будить Алекса, такси он решил не вызывать по телефону, а просто поймать на улице…

…Дом Батхеда он нашел с трудом. Вообще сотрудникам управления не положено было знать друг о друге слишком много и общаться во внеслужебное время. Адреса и телефоны были информацией доступной только администратору. Но некоторое время функции администратора приходилось выполнять Стасу. И с тех пор он, как говорится, стал «слишком много знать». За что уже не раз укорял самого себя. Правильно говорят: многие знания рождают и многие печали. Ведь не знай он адреса Батхеда, не пришлось бы сейчас переть куда-то в ночь и будить не вполне знакомого человека, чтобы грузить того не вполне достоверной информацией. Кстати, по большому счету, кроме псевдонима и адреса, да еще профессиональных качеств, он не знал о том ровным счетом ничего…

Батхед обитал в старой пятиэтажке в районе Останкино. Неопределенной национальности таксист с трудом понимал, чего от него хотят, и разваливающаяся на ходу «шестерка» долго нарезала бессмысленные круги. Один раз их остановили сотрудники ДПС, а во второй – милицейский патруль. Документы таксиста им не понравились, и Стасу пришлось оставить водителя разбираться на месте, а самому отправиться дальше пешком.

Все-таки ему удалось найти нужный дом, и, на счастье, кодовый замок в подъезде оказался сломан, так что он был избавлен от ненужных и невразумительных разговоров через домофон. Стас поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Немного подождал. Собрался было нажать кнопку звонка снова, но из-за обшарпанной двери, обитой порезанным дерматином, раздалось сонное: «Сейчас, сейчас…» и шарканье тапочек.

Дверь приоткрылась. Над натянутой цепочкой возникло помятое заспанное лицо с подслеповато прищуренными глазами. Когда на него водрузились толстые квадратные очки, Батхед, казалось, мигом проснулся:

– Стас?! Вы?! Что случилось? Я сейчас, сейчас… Как вы добрались? Наверное, не так просто было найти мою конуру? Хе-хе! Как там на улице? Вы, я вижу, в куртке? Прохладно, наверное? А хулиганы как, не беспокоили? У меня тут дворы не очень спокойные… Хотя три часа уже – спят, наверное, все…

Батхед суетливо разбирался с цепочкой, которая не очень-то хотела отпускать дверь. Не понятна была реакция Батхеда: казалось, он не столько удивился неожиданному ночному визиту, сколько обрадовался образовавшейся возможности пообщаться.

Когда Стас наконец проник в обитель психолога, то удовлетворенно отметил, что интерьер соответствовал его ожиданиям. Это была классическая холостяцкая берлога, где уже с порога следовало опасаться за собственную жизнь: ничего не стоило споткнуться о груды хлама, сваленного вдоль стен или оказаться засыпанным чем-нибудь тяжелым, свалившимся с покосившегося шкафа.

Но также Стас с уважением отметил про себя, что большую часть этого хлама составляли книги, журналы и толстые папки для бумаг. Несомненно, жил здесь человек увлеченный.

– В комнату не приглашаю, – сказал Батхед. – Там у меня что-то вроде ремонта. М-да… Что-то вроде… Хе-хе… Поэтому не сочтите за негостеприимство, пройдемте сразу на кухню…

Кухня была под стать обстановке. Крохотная, со старыми шкафчиками с обвисшими дверями. В раковине громоздились горы грязной посуды, не мытой, судя по виду, с неделю…

Батхед немедленно распахнул форточку и виновато развел руками. Сам по себе он представлял довольно живописную фигуру. Полноватый, неопределенного возраста, вечно небритый, был он теперь в изрядно поношенном халате и разбитых тапочках. Свои очки он, наверное, унаследовал от деда.

Но при всем при этом вид его внушал необычайное доверие. И Стас заподозрил даже некую хитрую продуманность такого имиджа. Потому что известно было, что психолог Батхед классный. Ему удалось даже как-то одними словами вытащить в нормальную жизнь свихнувшегося ныряльщика, на котором психиатры поставили жирный крест. Тогда еще не знали про возрастные ограничения. А Батхед еще и клялся, что сможет научить безопасно нырять взрослого. Нужно только время и желание…

Желание такое, конечно, было. Не было времени…

– Чайку, кофейку? – предложил хозяин.

– Можно, – согласился Стас. – И чайку, и кофейку. Разговор, наверное, будет длинный…

…Они сидели за небольшим кухонным столом в клубах табачного дыма и задумчиво смотрели на огоньки собственных сигарет.

– Да-а, – сказал Батхед, вытаскивая очередную сигарету из мятой пачки. – А я, оказывается, как в воду смотрел. Но ведь это вполне логично! Почему мы должны считать, что живем в совершенно уникальном мире? Собственная уникальность – это ведь всего лишь защитная реакция психики на сводящую с ума безграничность Вселенной… И еще – это чрезмерное самомнение человечества. Поэтому я чертовски рад!

– Чему, интересно? Готовящемуся вторжению?

– Ха! Ну и этому тоже, конечно! Ведь что может быть интереснее для психолога, чем материализующиеся патологии психики? Ха-ха! Но еще важнее сам факт очередного подтверждения первичности духовного начала над материальным. Вот ради этого понимания стоит как следует встряхнуть застоявшиеся догмы…

Сипло засвистел кофейник. У Батхеда оказался раритетный никелированный кофейник со свистком – такой Стас помнил еще с детства. Это вам не китайская штамповка. Это просто настоящий символ особой кухонной культуры поздних советских лет, про которые сам Стас больше слышал, чем помнил…

Хозяин разливал кофе в неожиданно красивые и дорогие, по-видимому, чашки и продолжал возбужденно говорить:

– И я вот что думаю по этому поводу: существование всех этих психических матрешек наводит меня только на одну мысль – должен непременно существовать некий сверхразум, с которого и началось это сотворение множества миров…

– Но я уже говорил про Изначальный Мир…

– Нет, никакой мир здесь ни при чем. Этот разум должен быть вне всякого мира. Ведь именно он является творцом… Пусть даже этого, Изначального Мира. Но он должен при этом быть НАД, быть особенным…

– Ты о Боге, Батхед?

Батхед вздрогнул и выронил чашку. Та упала и разбилась, облив его торчащие из халата волосатые ноги. Батхед зашипел от боли.

– К счастью, – задумчиво произнес Стас, не подумав о том, что его слова прозвучали несколько цинично…

– Как… Как же я не подумал об этом… – пробормотал Батхед. – Ну, конечно же… Вот оно – неопровержимое доказательство…

…Они пили кофе, а за окном начинало уже потихоньку светать.

Все-таки, думал Стас, он правильно поступил, что пришел сюда. Психолог оказался благодарным слушателем и интересным собеседником. Кофе тоже был хорош. А что может быть в этом мире лучше захватывающей беседы на ночной кухне?..

Впереди, очевидно, их ждали немалые проблемы. Но теперь он уже не один. Их как минимум трое. А это значит, что на стороне справедливости и добра не просто три умных и достаточно информированных человека.

Это три необъятные Вселенные.

Никите снова приснился сон. Чудесный мир, прекрасный и светлый, манил его. Он видел густые леса, снежные горы, синие моря. А главное – добрых и умных людей.

Все смотрели на него и улыбались. Будто встретив старого друга. Ему показывали города, он слышал замечательную музыку и любовался прекрасными картинами. Его катали на диковинных машинах, что могли двигаться по дорогам, взлетать в небо и нырять под воду.

Но ни разу не произнесли ни слова.

Никите казалось, что ему хотят сказать что-то, но не могут. Только в конце опять протянули этот прозрачный куб. На этот раз Никита решил испытать судьбу и взять его. Он протянул руку, но…

* * *

…Проснулся он от шума. Спина жутко болела от неудобного лежания на шпангоутах у стенки – единственном сухом месте в этом мрачном сарае.

За дверью мелькал свет, раздавались многочисленные шаги, какой-то глухой шум…

– Что такое? – пробормотал Никита.

– Кого-то еще сюда пригнали, – отозвался Копатель. – Гляжу, вообще, в нашей тихой гавани становится веселее…

– Ну-ну… – промямлил Никита, не разделяющий оптимизма соседа по заточению.

Он припал к щели и попытался хоть что-нибудь разглядеть. Но тут тусклый свет окончательно заслонила чья-то тень. Послышалось пыхтение и возня с замком. Скрипнула дверь, и на пороге показался его давешний конвоир.

– Пошли со мной, – приказал он.

– Вы бы уж как-то определились, – послышался из-за стенки насмешливый голос. – То приводят собеседника, то забирают…

– Посиди пока, – невозмутимо сказал пират. – И до тебя дойдет очередь, умник…

– Да что я там не видел, – отозвался Копатель. – Хотя экскурсия, подозреваю, моему другу понравится. Или нет. Это уж от настроения зависит…

Узник тихо рассмеялся, а настороженный и в то же время заинтригованный Никита лишь недоуменно пожал плечами. Копатель умел недоговаривать.

Тусклый свет трюмного фонаря показался Никите просто ослепительным после почти суток заточения во мраке. И теперь он жадно пользовался своим истосковавшимся по восприятиям чувством – зрением. Оглядевшись, он понял, что в трюм пригнали часть из захваченных пассажиров его рейсовика. Пленники выглядели устало, в глазах их застыла какая-то уж слишком чрезмерная апатия и покорность судьбе.

Никита хотел было перекинуться парой слов с ними, но его погнали быстрее, через вторую палубу и вытолкали наверх. Вопреки ожиданиям, его повели не в сторону кают-компании, или как там называлась эта комната на баке, а к трапу.

Внизу уже ждал открытый джип под парами, куда его и посадили между двумя вооруженными бугаями, одетыми во все кожаное и бесформенное. Никакой информации от них Никита не добился. Пираты просто игнорировали задаваемые вопросы, равнодушно глядя прямо перед собой. Джип несся сначала по парку развлечений, потом по широкому прямому коридору с металлическими стенами, кабелями и трубами вдоль пола, затем выскочил в огромный зал с каким-то сетчатым полукруглым сводом и помчался по гулкой эстакаде, проведенной высоко над полом этого помещения. Один из пиратов указал большим пальцем волосатой руки куда-то вниз. Никита глянул.

Под эстакаду широким потоком брели люди. Тысячи людей.

Только сейчас Никита увидел, что дальняя стена зала была словно приподнята до половины по всей ширине, и за нею виднелись звезды. Где-то там, за пределами корабля и брала начало эта жуткая, казалось, бесконечная людская колонна.

– Магистральный взяли, – пояснил один пират другому. – Просто везуха какая-то. Только разобрались с местным рейсовиком, и тут на тебе…

– У кэпа везухи не бывает, – сухо возразил Никитин конвоир, что сидел теперь рядом с водителем. – Только опыт и здравый расчет…

– И экстракт… – буркнул один из пиратов, отчего прочие, сделав круглые глаза, испуганно зыркнули на него.

Пират сделал знак «все, молчу!». Больше разговоров не было. Впрочем, и ехали недолго. Машина выскочила в очередной зал, напоминающий по виду авиационный ангар, и затормозила возле торчащего из решетчатого металлического пола цилиндра стального цвета.

Никиту вытолкали из машины и подвели к цилиндру. Высотой тот был метра три, столько же шириной, и выглядел куда новее, чем все остальное на этом безумном космическом Отеле. Внезапно гладкую поверхность цилиндра по всей длине разрезал тонкий луч света. Луч расширился, обнажив освещенные внутренности цилиндра, отдаленно напоминающие интерьер лифта в стиле хай-тек.

Видимо, это и был лифт. Потому что туда немедленно завели Никиту, стенки цилиндра сомкнулись и тут же разомкнулись с противоположной стороны.

Это уже явно не был ангар. Здесь было гораздо меньше места, но интерьер был куда строже и… технологичнее, что ли?

Никиту повели узким белым коридором. Ноги ступали по мягкому полу, перед ним то и дело бесшумно и стремительно разлетались лепестки дверей. И также тихо смыкались следом. Наконец, раскрылась последняя дверь.

И Никита вышел в открытый космос.

Конечно, это была, наверное, всего лишь иллюзия. Он уже привык к тому, что в этом мире предпочитают не отгораживаться от пространства лишними стенами. Да и почему бы не приблизить космос к себе? Если технологии позволяют…

Но как странно выглядел стоящий на длинной блеклой плоскости кэп Хантер в своих джинсах и просторной белой рубашке. Перед Никитой снова пронеслись образы кэпа в корсарском наряде на фоне черного неба, в россыпи неизвестных созвездий…

Никита заставил себя внутренне скептически усмехнуться. Не стоит излишне романтизировать образ обычного уголовника. А кем же еще был тот, кого именовали «кэпом»?

…Но, надо признать, здесь, среди обнаженных звезд, здорово смотрелась Лиза. На ней было какое-то новое платье. Длинное, подчеркивающее фигуру. Современное, но в то же время намекающее на романтическую старину.

В общем, довольно сумасшедшая была парочка.

– Ну, как тебе трюм, мой юный друг? – поинтересовался кэп. – Нет желания возвращаться?

– Здесь повеселей будет, – признал Никита, пожалуй, слишком уж развязным тоном.

Кэп Хантер рассмеялся довольно неприятным смехом.

– Ты даже не представляешь, насколько весело здесь сейчас будет, – пообещал кэп. – Особенно когда объективируются корабли Безопасности.

– А это что, тоже корабль? – догадался Никита.

– Ты попал в точку. Приветствую тебя на борту «Катрин-2», мой мальчик. Не доводилось еще стоять на капитанском мостике?

– Честно говоря, нет.

– Лови момент. Тем более что тебе вскоре придется немало заплатить мне за эту экскурсию…

Кэп Хантер отвернулся и громко, с легкой иронией в голосе произнес:

– Отдать концы! Отчаливаем.

Пол на мгновение ушел из-под ног, и все стоящие на мостике невольно вскинули руки, стараясь удержать равновесие.

– Эй, в машинном, черт возьми! Держи гравитацию! – прорычал Хантер.

– Простите, кэп, – пробормотал кто-то невидимый. – Перегружал комп. Теперь все в норме…

Небо над головой вдруг пошло кувырком, и Никите чуть не стало дурно. Однако пол под ногами не думал больше чудить, ноги держали плотно, как влитые. Откуда-то сбоку, прямо на голову, вывалилась гигантская махина Отеля. Она нависла над «Катрин-2», будто готовясь раздавить ее в лепешку. Но вдруг стала быстро уменьшаться в размерах и через пару секунд вообще схлопнулась в черное ничто.

Никита понял: это набирал скорость корабль.

– Доктор, – сказал кэп в пространство, – вы мне нужны.

– Я уже здесь, – раздалось со спины, и в рубку проследовал худой, костистый и совершенно лысый человек в мятом синем халате, похожем на операционный. В руках у него был никелированный ящичек. Такие раньше использовали под хранение медицинских инструментов и такой присутствует почти в каждом фильме Тарковского. Странно, что именно последнее обстоятельство вспомнилось сейчас Никите.

– Как идет прием, Доктор? – спросил кэп. – Достаточно ли вам пациентов?

– Да так себе идет, – вздохнул Доктор. – Пациентов, конечно, много. Но качество душ… На одну дозу экстракта уходит штук по пятьдесят, не меньше. Даже не знаю, чем это объяснить…

С этими словами Доктор положил на невидимый стол свой ящичек и извлек из него маленький прозрачный куб. Никита напрягся: это было что-то ему уже знакомое…

– Ничего, Док! – заверил того кэп Хантер. – Скоро мы окажемся наконец в мире, где души не в пример сочнее…

– Было бы забавно попробовать такой материал, – несколько застенчиво ответил Доктор и ловко прилепил кубик к виску кэпа. После чего схватил свой ящик и быстро отступил назад.

Кэп Хантер на секунду замер. Потом его вдруг передернуло и он осел на одно колено. Его била мелкая дрожь. Он схватился за голову, покачался из стороны в сторону… И резко встал.

– Все в норме, Док, – сказал кэп. – Благодарю за качество работы…

– Стараемся, – дрогнувшим голосом ответил Доктор.

Но кэп Хантер его уже не слышал. Он развернулся спиной к присутствующим на мостике и, надо полагать, лицом – к носу корабля. И как-то вытянувшись, замер.

Смотреть на застывшую фигуру пирата было не очень интересно, и Никита снова обратил свой взор на Лизу. Та стояла теперь чуть позади кэпа и, казалось, любовалась звездами.

Что же все-таки связывало ее с этим миром? Что общего у школьницы с этим странным «морским (или звездным?) волком»?

Видимо, не так все просто было в этих ныряниях в человеческие вселенные. Видимо, Челноки были созданы не только для того, чтобы таскать из глубин человеческого сознания чужие мысли и идеи. Никиту посетило вдруг ощущение предчувствия чего-то значительного и страшного, отчего тревожно заныло под ложечкой.