Онлайн чтение книги Узник опала
Глава 10. Три комнаты

Ано быстро прошел через гостиную в холл, где сидел его ассистент Моро.

– Захватите ключи, Моро, – приказал он на ходу. Сопровождаемый Моро и Рикардо, детектив свернул налево, а в конце коридора направо, в крыло, где обосновался комиссар Эрбсталь. – Мосье комиссар, – сказал он, открыв дверь, – я собираюсь посетить спальни двух исчезнувших молодых леди.

Комиссар сразу же поднялся:

– Я в вашем распоряжении.

Эвелин Девениш занимала комнату в том же крыле, но ближе к задней части дома. Моро вынул из кармана ключ и отпер дверь. Ано остановился в проеме, закрывая собой вход.

– Похоже, здесь нам едва ли что-нибудь поможет, – заметил он.

Стоящий позади него мистер Рикардо вертелся из стороны в сторону, тщетно пытаясь получше разглядеть комнату. У него сложилось впечатление, что помещение выглядит аккуратно, как будто горничная только что его покинула. Окно, выходящее на усаженную деревьями аллею, было закрыто. На кровати лежало серое шелковое покрывало. Каждый стул стоял на своем месте. Ано подошел к окну. Оно имело две скользящие рамы, по английскому образцу. Обе рамы были незаперты. Детектив поднял нижнюю и выглянул наружу. С этой стороны дома терраса тянулась на четверть длины крыла, а каменные плиты под окном доходили до самой аллеи. На них не было видно никаких следов. Ано опустил раму и повернулся. В комнате находились гардероб, где висели платья, и комод с более интимными принадлежностями туалета.

– Возможно, вы помните, – обратился детектив к Рикардо, – какого цвета платье было на мадам Девениш вчера вечером?

– Зеленого.

– Вы видите его здесь? – спросил Ано, стоя у отмытого гардероба.

– Нет.

– Пожалуй, нужно вызвать Марианну.

Ано позвонил и в ожидании служанки обследовал маленький письменный стол у окна, на котором находились блокнот с промокательной бумагой, чернильница с подставкой для ручек и небольшая папка для бумаг. Блокнот был чистым, как плитки за окном. Перья ручек выглядели ржавыми, как будто ими пользовались давно. Ано открыл папку. В ней были несколько оплаченных счетов из магазинов в Биаррице и чековая книжка лондонского банка. Детектив взглянул на корешки. Несколько чеков на небольшие суммы Эвелин выписала на свое имя.

Ано положил все на место и печально улыбнулся мистеру Рикардо:

– Никаких писем от друзей! Увы, леди действительно была одинокой и бедной. Она оплатила перелет через пролив накануне своего дня рождения.

Под плафоном с лампой стоял туалетный столик – это был единственный предмет мебели с некоторыми признаками беспорядка. Крышка большой стеклянной пудреницы была снята; щетки для волос, отделанные черепаховым панцирем и украшенные девичьими инициалами «Э.Б.», валялись как попало. Румяна и губная помада также были без крышек. Ано неодобрительно поджал губы и повернулся к двери в тот момент, когда ее открыла служанка.

– Марианна, – обратился он к ней, – вы можете сказать мне, какая одежда исчезла из гардероба мадам Девениш?

Марианна пожала плечами.

– Это нетрудно. У бедной овечки было не так много одежды.

Слово «овечка» по отношению к существу, способному на такую жгучую ненависть, как Эвелин Девениш, показалось мистеру Рикардо в высшей степени неподходящим. Оно было просто великолепно в своей абсурдности.

– Исчезли платье, которое мадам носила вчера вечером, и накидка, – сообщила Марианна, ощупав ряд висящей на плечиках одежды.

– Ага! – воскликнул Ано. – Накидка!

– Да, мосье, коричневая атласная накидка с подкладкой, воротником и манжетами из белого горностая. Мадам купила ее давно – сейчас она вряд ли могла бы себе это позволить.

– Благодарю вас. – Ано снова окинул взглядом помещение. – Сейчас мы посетим комнату американской мадемуазель. Думаю, Марианна, вы сумеете помочь нам и там.

– Мадемуазель Уиппл – совсем другое дело! Она собиралась ехать отсюда в Америку, так что все ее вещи здесь. Ручаюсь, вы найдете много красивой одежды в чемоданах, которые никогда не запирались. Платья, накидки, шарфы, чулки, туфли! Не знаю, мосье, нравится ли вам смотреть на женскую одежду. Откровенно говоря, я не слишком высокого мнения о мужчинах, которые этим увлекаются.

Если здесь и была овечка, подумал мистер Рикардо, так это инспектор Ано из парижской Сюртэ-Женераль. Марианна стояла, подбоченясь, упорно не желая понимать, какая помощь от нее требуется. Она возмущалась от всей души вторжением полиции в Шато-Сювлак, в результате которого ее любимая молодая хозяйка свалилась в обморок как подкошенная. Мистера Рикардо интересовало, не кроется ли за этим страх перед тем, к чему может привести расследование. Служанка смотрела на высокого и широкоплечего детектива как на какого-то безнадежного забулдыгу. Однако Ано был сама кротость, и покрасневший от негодования комиссар не мог поверить своим глазам и ушам.

– Я прошу показать мне одежду мадемуазель, так как хочу, чтобы она снова могла ее носить, Марианна, – попытался объяснить Ано.

Презрительно фыркнув, служанка повернулась, прошла по коридору мимо парадной двери и повернула в сторону башни. Рядом с дверью комнаты Дайаны Тэсборо находилась еще одна дверь с панелями из матового стекла в верхней части. За ней оказалась спиральная лестница. Поднявшись по ней на площадку, Марианна остановилась перед очередной дверью, к которой булавкой была приколота записка:

Marianne! Je vous prie de не pas me reveiller le matin.

– Это почерк мадемуазель? – спросил Ано у служанки.

– Да, мосье. Я отдаю письма почтальону и знаю ее почерк.

– Несомненно, – согласился детектив.

Моро достал еще один ключ, отпер дверь, и вся группа проследовала за Ано в большую комнату с одним широким окном, выходящим в сторону сада и водного пространства Жиронды. Окно было открыто, и Ано задержался около него. Начался отлив, и река пестрела стоящими на якоре суденышками со свернутыми парусами и повернутыми кормой к Бордо. Лучи сентябрьского солнца окрашивали золотом сельский пейзаж. Крестьяне, стоя между рядами виноградника, нагибались, выпрямлялись и нагибались снова. Контраст между мирной картиной снаружи и тайной, окутывающей комнату, словно завораживал присутствующих.

Ано первым нарушил молчание.

– Ага! В этой комнате, Марианна, интерес представляет не только одежда! – воскликнул он, оглядываясь по сторонам.

В отличие от аккуратной спальни Эвелин Девениш здесь царил беспорядок. Серебристое платье, в котором Джойс Уиппл была вчера вечером, небрежно валялось на стуле; одна серебряная туфелька лежала в углу, а другая в центре комнаты; чулки были брошены на другой стул. Очевидно, Джойс, поднявшись к себе из гостиной, спешно переоделась вплоть до чулок и туфель.

Ано открыл гардероб, стоящий у правой стены. Он был полон платьев и сшитых на заказ костюмов, аккуратно висящих на плечиках.

– Остальное в нижнем ящике, – заговорила Марианна, указывая на высокий комод у задней стены возле двери.

Ано наклонился и выдвинул ящик. Там лежало несколько тщательно сложенных юбок и жакетов. Детектив повернулся к служанке и властно произнес:

– Наше поведение, несомненно, забавляет вас, Марианна, но мы здесь не для забавы. Будьте любезны сообщить коротко и ясно: исчезло ли какое-нибудь платье из гардероба или ящика?

– Не знаю, – сразу ответила Марианна.

– Или какая-нибудь накидка?

– Не знаю. Мадемуазель провела в Шато-Сювлак две недели и один-два раза надевала накидку, выходя вечером на террасу. – Служанка подошла к гардеробу и обследовала висящую там одежду. – Вот эту. – Она коснулась накидки из золотистой парчи.

– Благодарю вас, – сказал Ано. – Больше не буду отвлекать вас от ваших обязанностей.

Марианна закрыла дверцу гардероба и вышла из комнаты. Ано подошел к кровати, которая стояла у стены напротив гардероба изголовьем к стене. Покрывало, на котором валялась скомканная пижама, было измято, а подушка отброшена в сторону. Ано откинул покрывало. Нижняя простыня была туго натянута на матраце – на ней не было заметно ни единой складки.

– Все ясно, – кивнул комиссар. – Никто не ложился в эту кровать с тех пор, как ее застелили.

Ано подозвал мистера Рикардо.

– Давайте зададим вопрос, друг мой, который вы почти задали. Мадам Девениш удаляется в свою комнату. Она останавливается на миг у туалетного столика поправить волосы и припудрить лицо, надевает накидку из коричневого атласа, открывает окно и выходит. Куда она направляется, мы не знаем, но она не стала разбирать постель. К чему? Если мадам Девениш не собирается возвращаться, ей незачем притворяться, будто она ложилась в кровать. А если собирается, то у нее еще меньше причин это делать, так как она ляжет спать по возвращении. Это ясно, не так ли?

– Да, – согласился мистер Рикардо.

– А теперь перейдем к Джойс Уиппл. Она также удаляется к себе в комнату, спешно переодевается и затем… – Ано широко развел руками, – тоже уходит. Но ее кровать в беспорядке. Если мадемуазель собиралась вернуться и лечь спать, зачем ей ворошить постель? А если нет, зачем делать вид, будто она спала в своей кровати? На двери записка: «Марианна! Пожалуйста, не буди меня утром». Если она не намеревалась возвращаться, то приняла меры предосторожности. Ее не хватятся до ленча. Тогда к чему приводить в беспорядок постель, в отличие от постели несчастной мадам Девениш? Теперь вам ясен ваш вопрос, верно?

Мистер Рикардо понятия не имел о содержании знаменитого вопроса, который он якобы почти задал, но кивнул с умным видом:

– Конечно!

– «Вышла ли мадемуазель Уиппл из этой комнаты по своей воле?» – продолжал Ано, к изумлению Рикардо. – Да, это действительно вопрос!

– Но ведь не было слышно никаких звуков, – возразил мистер Рикардо.

– Да, не было звуков, которые могли услышать, и все же я задаю себе этот вопрос. Мадемуазель явно собиралась пойти куда-то – с этой целью она переоделась в такой спешке. Вместе с мадам Девениш? Или следом за ней? Случай но ли она решила выйти из дому в ту же ночь, что и Эвелин Девениш? Здесь возникает целая сотня вопросов, но главный из них первый: ушла ли мадемуазель Уиппл добровольно? Предположим, ее увели…

– Силой? – прервал мистер Рикардо.

– …какие-то люди, которые в темноте и спешке не заметили записку на двери. Взъерошив постель молодой леди, они могли бы выиграть несколько часов, прежде чем обнаружат, что молодая леди исчезла. Марианна находит кровать в беспорядке. Значит, мадемуазель встала рано. Возможно, она на винограднике. – Внезапно Ано повернулся к компаньонам и воскликнул: – Пусть кто-нибудь объяснит мне измятую постель как-нибудь по-другому. Буду очень рад!

В его голосе звучала тревога, не оставшаяся незамеченной остальными. Сейчас Ано не расставлял никаких ловушек, чтобы продемонстрировать свой ум. Он переводил взгляд с одного лица на другое в надежде на более убедительную интерпретацию, чем предложенная им.

– Вы можете это сделать, мосье комиссар?

– Нет.

– А вы, Моро?

– Нет, мосье Ано.

– Вас, мистер Рикардо, едва ли следует спрашивать, так как именно вы первым поняли значение этого искусственного беспорядка.

Отойдя от кровати, Ано склонился над письменным столом, стоящим на некотором расстоянии от окна, и открыл кожаный блокнот с промокательной бумагой. Оттуда сразу же выпало пол-листа промокашки с зазубренным внутренним краем. Ано сравнил его с другими листами.

– Половину оторвали, – сказал он, – но мы вряд ли ее найдем.

У стола стояла корзина для мусора, но она была пуста. В ящике стола не оказалось обрывка, зато там лежала пачка писем в открытых конвертах. Ано сел за стол лицом к окну и начал быстро читать письма.

– Ага! У этой молодой леди есть друзья! – заметил он, обращаясь скорее к самому себе, чем к стоящим за его спиной. – Кто такой Брайс Картер?

Услышав это имя, мистер Рикардо вздрогнул.

– Так вы знаете его, друг мой? – спросил Ано, даже не обернувшись.

– Нет. Я не много знаю о нем, – ответил Рикардо. – Одно время он был помолвлен с мисс Тэсборо.

Ано повернулся на стуле.

– Как вы сказали? – медленно произнес он, держа письмо в руке.

Мистер Рикардо хорошо помнил информацию, которую Джойс Уиппл сообщила ему об этом молодом человеке в Лондоне, но еще лучше он помнил смущение, которое она при этом испытывала.

– Брайс Картер служил в Министерстве иностранных дел, но оставил этот пост, перебравшись в Сити, чтобы заработать денег, так как не желал быть бедным мужем при богатой жене. Однако через несколько месяцев он потерпел катастрофу. – Рикардо воспроизвел эффектное выражение, которое использовала Джойс.

– Катастрофу? – переспросил Ано. – Ах да, это идиома! – Он явно был удивлен существованием идиомы, не известной ему.

– Я имею в виду, что Дайана Тэсборо разорвала помолвку.

– Вот как?

Ано снова повернулся к ящику, порылся среди конвертов, нашел еще два письма с тем же почерком и прочитал их. Потом он с усмешкой обернулся к Рикардо:

– Запомните мои слова: этот молодой человек сумеет заработать деньги в Сити. Он не теряет времени даром. – Ано выронил письмо, как будто обжег себе пальцы, и быстро подобрал его. – Каждое слово Брайса Картера обжигает, словно горячий уголь. – Детектив шутливо подул себе на пальцы и внезапно застыл, как будто его поразила какая-то новая мысль. – Да, – произнес он наконец и продолжил обследование ящика.

Некоторое время Ано не находил ничего интересного, затем откинулся на спинку стула, уставясь на лист бумаги.

– Эту подпись нелегко разобрать. Вам знакома фамилия Бревер?

Рикардо покачал головой.

– Может быть, Бруэр?

– Да, Бруэр. Генри Бруэр – у него фармакологическая лаборатория в Лидсе.[36]Лидс – город на севере Англии, в графстве Йоркшир

– О! – Мистер Рикардо едва не подпрыгнул.

– Вы его знаете?

– Разумеется. Сэр Генри Бруэр – знаменитый медик, посвятивший себя исследованиям.

– Странный друг для молодой светской дамы, – заметил Ано.

Мистер Рикардо, как истинный гражданин мира, был в состоянии указать своему другу на ошибку в вопросах социальной иерархии.

– Мы не замыкаемся в собственных категориях, как вы во Франции, – снисходительно объяснил он. – У нас более широкие взгляды на жизнь. Наши актрисы обедают в высшем обществе, а именитые медики охотно проводят время с девушками.

Ано покорно склонил голову.

– Это должно быть очень приятно для именитых медиков, – промолвил он.

Мистер Рикардо, которому не терпелось узнать содержание письма, придвинулся ближе к столу. Но прежде чем он успел бросить на него взгляд, Ано сложил письмо, спрятал его в конверт и положил конверт в карман. К чести науки, он не стал потом дуть на пальцы, чтобы остудить их. Поднявшись из-за стола, детектив задвинул ящик.

– Я заберу это письмо и умоляю всех вас не упоминать об этом. Мы забудем фамилию Бруэр! – Он закрыл глаза и открыл их снова. – Дело сделано! И о Лидсе забудем тоже! – Ано повторил процедуру с глазами и обратился к мистеру Рикардо, который наблюдал за ним с явным неодобрением: – Я веду себя комично, не так ли? Да, но я тоже не всегда замыкаюсь в своей категории. В этом я похож на… на того, о ком мы забыли. Пошли!

Ано напоследок окинул взглядом комнату. Туалетный столик стоял у той же стены, что и гардероб. Окно и письменный стол находились между ними. В центре потолка висела люстра, у кровати стоял ночник, на туалетном столике было еще две лампы, а на задней стене висела пара бра. Запомнив все эти детали, Ано спустился по спиральной лестнице в угол коридора.

– А это, – сказал он, взявшись за ручку находившейся рядом двери, – комната мадемуазель Тэсбрафф.

– Тэсборо, – поправил его Рикардо.

– Я и говорю «Тэсбрафф».

Не выпуская ручку, Ано взглядом измерил расстояние между двумя дверями.

– То, что проскользнуло мимо вас прошлой ночью на террасе, – спросил он Рикардо, – было человеком? Это не могла быть летучая мышь или сова?

– Нет. Я уверен, что это был человек.

– Но у вас нет никаких подозрений, кто именно это был?

– Никаких.

– И он скрылся в окне комнаты, у двери которой я стою?

– Да.

– Отлично! Это мы выяснили. – Ано повернул ручку и во второй раз вошел в спальню Дайаны Тэсборо.

Мистер Рикардо с нетерпением ожидал этого момента. Он едва не оттолкнул Ано, стремясь поскорее увидеть картину над кроватью и узнать ее секрет. Но его ожидало одно из величайших разочарований, какие только ему приходилось испытывать. Перед ним была одна из многочисленных копий картины Тинторетто,[37]Тинторетто Якопо Робусти (ок.1518–1594) – итальянский художник изображающей Большой канал в Венеции. Гондолы, белесая масса Дворца дожей,[38]Дворец правителей Венеции, сооруженный в 1309–1424 годах. купол церкви Сайта Мария дель Салюте[39]Церковь, сооруженная по проекту архитектора Бальдассаре Лангена (завершена в 1682) в благодарность Деве Марии за прекращение в Венеции эпидемии чумы в 1630 году – мистер Рикардо видел все это сотню раз на стенах сотни спален. В картине не было никакой тайны. Рикардо с упреком посмотрел на подошедшего к нему детектива.

– Вы ничего здесь не замечаете? – спросил Ано.

– Абсолютно ничего.

– Тогда, должно быть, тут нечего замечать.

Однако хорошо знакомый блеск в глазах Ано и странная настороженность, ощущавшаяся в его поведении, которые Рикардо уже видел в этой же комнате, свидетельствовали об обратном. Даже голос детектива вибрировал от волнения. Очевидно, спальня Дайаны снова поведала ему какую-то важную информацию. Картина – всего лишь шутка, и не в лучшем вкусе. Но шутки дурного вкуса были ценой, которую приходилось платить за приятное возбуждение, испытываемое в обществе Ано. Мистер Рикардо проглотил недовольство и окинул взглядом комнату в поисках изменений, которые могли так ободрить детектива. Увы, он ничего не обнаружил. То же зеркало, тот же письменный стол с распятием, те же флакончики духов на туалетном столике. Рикардо заметил, что Ано с улыбкой наблюдает за ним.

– Странно, не так ли? – сказал детектив.

– Очень странно, – отозвался мистер Рикардо, который не собирался становиться объектом насмешек.

– Если вы удовлетворены, то нам остается посетить только одну комнату, прежде чем вернутся наша хозяйка и ее управляющий. Не слишком приятно обнаружить, что полиция сует нос в маленькие интимные секреты, которые ее абсолютно не касаются. Но, увы, во время расследования этого не избежать. Поэтому постараемся причинять как можно меньше неприятностей. Моро, попросите мосье комиссара поставить кого-нибудь наблюдать за дорогой и предупредить нас о возвращении автомобиля.

Мосье комиссар, однако, не был склонен отстранять свою персону от расследования даже на короткое время. Он кивнул Моро:

– Вы найдете Андре Бише в комнате, которую мы используем. Поставьте его дежурить в том месте, которое сочтете подходящим.

Моро нехотя отправился выполнять поручение.

– У Андре Бише есть голова на плечах, – сказал комиссар Ано. – Так что нам никто не помешает.

Мистер Рикардо знал Ано достаточно хорошо, чтобы понять, как сильно он торопится. Пройдя на террасу через французское окно в выступе башни, детектив быстро зашагал вдоль фасада дома, пересек аллею и вышел на лужайку перед шале. На краю лужайки он ненадолго задержался, но внутри шале не было заметно никакого движения, а деревья надежно защищали от взглядов работников у винного склада и цистерн. Тем не менее Ано бегом пересек лужайку, оказавшись у двери шале со скоростью, поразительной для его массивной фигуры. Дверь была незаперта. За ней находился узкий коридор с дверью на каждой стороне, ведущий к спиральной лестнице, позади которой за открытым проемом виднелась кухня. В коридоре Ано снова задержался на миг, приложив палец к губам. Нигде не было слышно ни звука.

– Шале занимается прислуга из шато, – с облегчением сказал детектив. – Здесь никого нет.

Сзади послышались быстрые шаги по гравию, и он обернулся. Это оказался Моро, выполнивший поручение комиссара.

– Часовой поставлен на дороге, – сообщил он.

– Отлично! – кивнул Ано.

Не уделив никакого внимания комнатам на первом этаже, он быстро поднялся по лестнице. С одной стороны на холились ванная и гардеробная, а с другой – продолговатая спальня с двумя окнами по краям. Ано сразу же направился к окну, выходившему на лужайку перед аллеей.

– В этом окне вы видели свет? – спросил он мистера Рикардо.

– Да.

На столике у кровати стоял ночник, а на стенах укреплены бра.

Однако Ано не выглядел удовлетворенным. Подойдя к столу в центре комнаты, на одной линии с окном, он окинул взглядом находящиеся на нем предметы – книгу, авторучку, папку для бумаг и конвертов, блокнот с промокательной бумагой, бутылку чернил, карандаш, – явно ища что-то, чего там не оказалось. Несколько шкафов было встроено в стену вплотную друг к другу. Ано открывал их по очереди. В первом висела одежда, во втором на полках аккуратно лежало белье, в третьем, также снабженном полками, содержались галстуки, воротнички, носки и носовые платки. Но они занимали только две полки – на третьей находились разные мелочи: кожаный футляр для воротничков, несколько флакончиков, термос и блюдце. Ано закрыл дверцу и повернулся, потирая руки и улыбаясь. Несомненно, он нашел то, что искал. Но мистер Рикардо не обращал на него особого внимания, так как тоже кое-что обнаружил.

– Ано, у меня есть одна идея! – воскликнул Рикардо, стоя у окна.

В следующий момент детектив восторженно тряс его за локоть.

– Неужели? Идеи так редко приходят в голову! Говорите! Не держите меня в неведении! Облеките вашу бесценную идею в столь же бесценные слова!

– Вы не будете смеяться надо мной?

– Друг мой!

Глубина упрека в этих двух словах была поистине безмерной.

– Так вот, я на глаз измерил длину флигеля шато.

– Я об этом не подумал.

– В конце крыла слева, наискосок от нас, находится мое окно.

Сделав из пальцев рук подобие бинокля, Ано поднес его к глазам.

– Вижу, – серьезно произнес он. – Это очень любопытно.

– А прямо напротив нас окно Эвелин Девениш.

Ано опустился на стул.

– Продолжайте.

– Я говорил вам о ненавидящем взгляде, который Эвелин Девениш бросила на Джойс Уиппл, когда Уэбстер склонился над ее стулом.

– Ну и что?

– Неужели вы не понимаете? Выйдя прошлой ночью из дому, Эвелин Девениш пошла в шале, к своему любовнику Робину Уэбстеру.

Весь энтузиазм исчез с лица детектива, а вся его поза выражала обескураженность. Он покачал головой и прижал руку к груди, словно стараясь унять боль, вызванную разочарованием.

– Друг мой, – с упреком заговорил Ано, – вы привели меня в возбуждение, крайне опасное для моего возраста, а затем низвергли в бездну, как Люцифера с небес! Как могли вы так поступить?

Даже комиссар Эрбсталь, не ориентирующийся в быстро меняющихся настроениях детектива, с негодованием посмотрел на мистера Рикардо. Последний, однако, отстаивал свое мнение.

– Эвелин Девениш побежала в шале к Уэбстеру, – повторил он.

– Но Робина Уэбстера здесь не было, – возразил Ано.

– То есть как это не было?!

Мистер Рикардо преисполнился сочувствием к инспектору Сюртэ. Это дело оказалось чересчур запутанным и сложным даже для некогда великого ума. Однако он не мог позорить Ано в присутствии коллеги. Необходимо щадить его самолюбие.

– Вы забываете, мосье Ано, что я видел свет в этом окне и видел, как Уэбстер его погасил.

Ано тотчас же вскочил на ноги.

– Нет, нет, нет! Напомню ваши слова. Вы видели, как свет начал мерцать и погас. Эти слова с самого начала показались мне странными. Если я выключаю электрический свет, он гаснет сразу и я оказываюсь в темноте. При замыкании происходит то же самое. Электрическая лампочка мерцает и гаснет, только когда ее ресурсы подходят к концу. Давайте посмотрим!

Он включил все лампы в комнате, которые горели ярко и не мигали, а потом стал выключать их. Каждый раз свет гас моментально.

Подойдя к третьему шкафу, Ано снял с третьей полки блюдце и вернулся с ним к столу.

– Вот что вы видели мерцающим и гаснущим.

Эрбсталь и Рикардо, толкая друг друга, склонились над блюдцем, в центре которого они увидели кусочек черного фитиля и пятно воска, некогда растаявшего и сгустившегося снова.

– Не понимаю, – сказал мистер Рикардо.

– А между тем все ясно. Наш молодой друг Уэбстер зажигает эту свечу и оставляет ее гореть в комнате, дабы мистер Рикардо или любой, кто посмотрит в этом направлении, подумал: «Какой трудолюбивый молодой человек! Истинное сокровище!» Но свеча имеет определенную длину и, догорая, гаснет, поэтому мистер Рикардо, если он еще не спит, скажет: «Ему давно пора лечь спать! Сокровища не должны рисковать своим здоровьем! Мы ведь не находим их валяющимися под забором!»

Мистер Рикардо густо покраснел, слушая это объяснение.

– Тем временем мосье Уэбстер уходит. Но он забывает, что пламя свечи мерцает, перед тем как погаснуть. Куда же он идет, оставив горящую свечу?

Ано аккуратно вернул блюдце на полку шкафа и закрыл дверцу. В маленькой стенной нише у изголовья кровати стояло несколько книг. Детектив подошел к ним и вслух прочитал названия. Коллекция выглядела довольно странной, и, по мнению мистера Рикардо, некоторые из книг едва ли могли навевать приятные мысли, способствующие погружению в сон.

– «Мемуары Казановы»,[40]Казакова Джованни Джакомо (1725–1798) – итальянский авантюрист, оставивший мемуары о своих похождениях – читал Ано, – «Украшения мистика Рейсбрука»,[41]Рейсбрук Ян ван (1293–1381) – фламандский богослов-мистик, одно из произведений которого – «Украшения духовного брака» «Мадемуазель де Мопен»,[42]Роман французского писателя Теофиля Готье (1811–1872) «Imitatio Christi»,[43]«Подражание Христу» (лат.) – книга голландского богослова Фомы Кемпийского (Томаса Хемеркена) (ок. 1379–1471) «Погребальная урна»[44]«Гидриотафия, или Погребальная урна» – книга английского писателя и философа сэра Томаса Брауна (1605–1682). и «Девушка с золотыми глазами». Интересная личность этот мосье Уэбстер! Что за коллекция!

Взяв в руки «Мадемуазель де Мопен», детектив открыл ее на форзаце.

– Да, – задумчиво промолвил он. – «Робин Уэбстер».

Положив на место книгу, Ано взял наугад один из томов Казаковы. На форзаце также значилось имя Робина Уэбстера. Переплет третьей книги, которую он снял с полки, был потрепан сильнее остальных, что удивило мистера Рикардо, ибо это были «Украшения мистика Рейсбрука» – книга, которой едва ли могли часто пользоваться в спальне управляющего виноградником. Ано раскрыл ее. Страницы едва не вываливались, а форзац исчез вовсе.

Но мистер Рикардо теперь стоял рядом с Ано, и ему больше было незачем заглядывать детективу через плечо, чему препятствовала разница в росте.

– Друг мой! – воскликнул он с упреком, когда Ано закрыл книгу. – Где же ваша наблюдательность?

– Что я упустил? Говорите скорее! – В голосе детектива звучала мука, словно он заранее переживал из-за допущенных ошибок.

– Форзац этой книги не выпал сам по себе, потому что страницы растрепались. Его сложили вдвое и аккуратно отрезали.

Голос Ано вновь стал спокойным.

– Я это заметил. У меня еще сохранились кое-какие остатки проницательности. Да, форзац отрезали.

– Но почему? Это очевидно! – с триумфом заявил мистер Рикардо. – Робин Уэбстер изменил свое имя!

– Интересно, – промолвил Ано и взял «Imitatio Christi». Из этой книги форзац также аккуратно удалили. Некоторое время он молча смотрел на нее, потом поставил на полку. – Возможна другая причина, которая мне нравится больше, так как она объясняет мне кое-что насчет Робина Уэбстера, озадачивавшее меня весь день.

Ано возобновил поиски. Оставался старый сундук, на закрытой крышке которого валялись пара трубок, теннисная ракетка, телефонный справочник, карта, американский журнал и еще несколько мелочей. Сбросив их, детектив открыл сундук и полез внутрь. Дорожный плед и тяжелое пальто полетели на пол, после чего детектив выпрямился, держа в руках дешевую продолговатую шкатулку, инкрустированную перламутром. Он встряхнул ее, и внутри что-то зашуршало. Ано попытался открыть шкатулку, но она оказалась запертой. Впрочем, замок был таким же дешевым, как и сама шкатулка. Присев на стол, Ано достал из кармана связку миниатюрных стальных инструментов, снял с кольца пинцет, и вскоре шкатулка была открыта.

– Ого! – воскликнул детектив, вытряхнув на стол восемь-десять писем – если их только можно было так назвать. Ибо даже для глаз мистера Рикардо, находившегося по другую сторону стола, они выглядели скорее записками, большей частью сделанными карандашом и нацарапанными в спешке.

Ано быстро прочитал их, и его лицо изменилось.

– Ага! – медленно произнес он и кивнул мистеру Рикардо, словно подтверждая какое-то его предположение, однако не показав ему даже подписи. Положив письма в шкатулку, Ано обратился к Моро: – Их нужно немедленно сфотографировать. Вам для этого понадобится несколько минут.

– Сейчас я принесу камеру и какую-нибудь картонку, чтобы положить на нее письма.

Моро направился к двери, но Ано остановил его:

– Нет. Наш друг… – Он внезапно осекся. – Наш друг, мистер Робин, может вернуться, заставив нас прервать работу. Лучше отнесите письма в нашу комнату, сфотографируйте их как можно быстрее и принесите назад, если успеете. Если нет, тем хуже для вас. Мы заберем шкатулку и будем надеяться, что ее исчезновение не обнаружат слишком скоро.

Ано говорил достаточно уверенно, но во время отсутствия Моро явно нервничал, бродя взад-вперед между столом и окном, поглядывая на аллею, осматривая уже обысканные закутки и проявляя все признаки нетерпения. Наконец он снова сел на стол.

– Почему мужчина хранит письма от женщины в запертой шкатулке? – внезапно спросил Ано. – Можете мне объяснить?

Рикардо улыбнулся. Ответ был очевиден.

– Потому что он влюблен. Помните, как я видел его склоняющимся над спинкой стула Джойс Уиппл? И мои наблюдения подтвердила его утренняя вспышка, когда мы узнали об исчезновении Джойс.

Ано с любопытством посмотрел на своего друга.

– Значит, вы считаете, что эти письма, записки, фрагменты – называйте их, как хотите, – писала Джойс Уиппл?

– Чтобы узнать это, мне было незачем видеть подпись, которую вы так тщательно скрывали, – с мягким упреком отозвался Рикардо.

Ано повернулся к Эрбсталя:

– А вы, мосье комиссар? Как по-вашему, почему мужчина хранит письма леди в запертой шкатулке? Потому что он влюблен?

– Возможно, – ответил комиссар, пожав плечами.

– Ну, может быть, – с сомнением произнес Ано. – Но я снова вижу иное объяснение, которое нравится мне больше.

Моро вернулся в комнату, держа в руках шкатулку.

– Все сделано, – сообщил он.

Соскочив со стола, Ано запер шкатулку пинцетом и положил ее в сундук.

– Отлично! – с облегчением сказал он. – Давайте родить отсюда! Теперь пускай машина возвращается!

Трое мужчин вышли из шале и вернулись на террасу.