Онлайн чтение книги "В алмазную пыль…"
22. НА ЦЫПОЧКАХ

Перерезав нитку, майор выпустил из рук пролетевший в сантиметрах от головы журналиста ножик и с трудом, помогая себе надсадным криком, взобрался на плоскую площадку. Он так обессилел, что когда Шалимов занял его место перед последним броском, то майор не смог даже отползти в сторону. Михаилу пришлось пару раз прикрикнуть на него, руки журналиста так же немели от напряжения и холода.

— Семён, отодвинься! Семён, мать твою, да сдвинься же ты! Я же не залезу!

Лишь когда Шалимов припомнил кое-что из матросского лексикона, Бабич с трудом отполз в сторону.

Идея сбросить гранату пришла в голову Шалимову. Семён вообще не хотел касаться взрывоопасного сюрприза «землячков». Сидя на камнях, он глядел на покрасневшие, изрезанные в кровь пальцы и постанывал от боли в беспощадно растянутых мышцах рук. Когда журналист сбросил вниз гранату вместе с камнем и вызвал грандиозный обвал, майор сначала поморщился, а потом одобрил действия своего спутника.

— Ладно, может быть, действительно, теперь они помедленней пойдут.

Пока Бабич приходил в себя, журналист пристально рассматривал одноклассника. За время таёжной одиссеи у майора отросла небольшая бородка, такая же сивая как его голова. При этом милиционер заметно похудел, и напоминал теперь не то больного викинга, не то очень пламенного революционера, пришедшего из тюрьмы. Особенно украшали его свежий шрам на лбу, подарок от "лесного хозяина", да подрезанное осколком ухо, ещё в свежей, чуть кровящей коросте.

— Ты чего так смотришь? — спросил Семён, заметивший взгляд друга.

— Просто думаю, что с нами будет дальше. То, что мы их возьмём, я уже не сомневаюсь. Ты и Гималаи, нафиг, свернёшь, но этих поганцев достанешь. Но нагорит тебе тоже прилично.

— Да, в этом я и не сомневаюсь. Это в кино хороши такие "подвиги"- Чак Норис, Брюс Уиллис. А у нас из этого "крутого Уокера" начальство бы таких котлет наделало, он бы покойникам позавидовал.

— И что ж ты будешь делать, если тебя погонят из органов?

Семён равнодушно зевнул, откинулся спиной на тощий рюкзак и прикрыл глаза.

— Найду уж себе какую-нибудь работёнку. Сторожем, или вахтёром. Я уже сам стараюсь привыкнуть к этой мысли. Лишь бы больше ни кем не командовать. Вот это мне действительно надоело.

Журналист удивился, это как-то шло вразрез с прежними разговорами ретивого служаки.

— Да, ты, брат, развернул лыжи в другую сторону. То не могу без службы, то хрен с ней. Слушай, а кто-нибудь из этой банды ещё уцелел? Кроме этих, двоих, — он кивнул головой в сторону, куда ушли Лалёк и Матвей.

— Нет, — твёрдо ответил майор, — эти последние.

На время он отвязался от дотошного однокашника, но потом, не выдержав, Михаил задал ещё один вопрос.

— А всё-таки, Сема, кто у них был мозговым центром? Как ты думаешь?

— Что ты меня достал, а?! — Уже явно рассердился Бабич. — Не я, не я, это точно! И дай мне отдохнуть.

Но вопрос о загадочном руководителе Ангарской мафии уже не выходил из головы журналиста. До самого вечера он размышлял над этой загадкой, мало обращая внимание на красоты окружающей природы и видя перед собой только спину Семёна. В этот день сильно потеплело и снег начал стаивать с пугающей быстротой. К пяти часам вечера кое-где начала проглядывать трава.

На ночлег они встали поздно. Как обычно Семён нашёл укрытое от ветра место за большим камнем, развёл костёр. В этот раз им пришлось попостится, весь ужин состоял из заваренного в котелке таёжного чая: листьев бадана, смородины и брусники. Нельзя сказать, чтобы этот терпкий, горьковатый напиток с полынным привкусом утолил голод, но он хоть немного согрел и взбодрил путников. Бабич быстро отключился около традиционной надьи, а журналист засиделся около огня, думая о чём-то своём. Впервые за многие дни он достал из кармана заветный, девственно чистый блокнот и начал писать, временами прерываясь длительными раздумьями. Лишь в первом часу ночи он осторожно лег по другую сторону надьи, прислушиваясь к стонам майора. После контузии тот спал плохо, тревожно и мучительно.

Ночной холод слегка приостановил таяние снега, но к десяти часам утра тепло снова начало беспощадно съедать не вовремя расстеленное свадебное покрывало зимы. Ровная строчка следов Лалька и Матвея то исчезала, то проявлялась на остатках белых лоскутов снега. Около одного из таких островков зимы Бабич остановился, нагнувшись, провёл прутиком поперёк снежного оттиска сапога и довольно засмеялся.

— Всё-таки мы их накололи. Идут не спеша, шаг короткий. И уже где-то близко. След свежий, утренний. Вот теперь надо бы нам поостеречься, на цыпочках к ним подойти, чтобы одним ударом…

Его слова прервал отдалённый выстрел, затем ясный человеческий крик, как показалось Михаилу женский, и затем ещё два сухих пистолетных выстрела. Переглянувшись, Шалимов и майор со всех ног кинулись бежать на звук стрельбы.