Онлайн чтение книги В горы к индейцам Кубы
Послесловие

Кубе не повезло в русской этнографической литературе. Практически единственными источниками сведений о кубинском населении на русском языке являются переводы сочинения А. Гумбольдта и капитальной монографии по географии Кубы крупнейшего кубинского географа А. Нуньеса Хименеса, выдержавшей два издания. Однако и в том и в другом случае сведении о населении, его истории и обычаях, пестроте этнического состава Кубы и сложных этапах его формирования сообщаются попутно, на фоне гораздо более богатого подробностями изложения физико-географических и статистических сведений об острове.

Лежащая перед читателями книга до какой-то степени заполняет этот пробел. Автор книги Милослав Стингл — известный чешский этнограф — в настоящее время, пожалуй, один из самых неутомимых наблюдателей жизни сохранившихся на стадии первобытности народов Земли в их естественных условиях. Советский читатель знаком с его книгой об истории коренного населения Америки и основных этапах заселения Американского континента человеком. Ему принадлежит обширное, популярно написанное и снабженное отличными цветными иллюстрациями описание традиционного быта и современного состояния коренного населения Меланезии, Новой Гвинеи и Австралии. Книга Стингла о населении Кубы основана, как и предыдущие, на личных наблюдениях и архивных изысканиях и поэтому при всей популярности изложения и расчете на массового читателя до известной степени имеет значение первоисточника.

Подлинное название книги в чешском издании-«Индейцы, негры и бородачи». В этом названии Стингл подчеркнул, что население Кубы представляет собой тройной конгломерат этнических элементов разного происхождения-коренного местного, восходящего к индейскому населению, африканского негрского, связанного с потомками завезенных на Кубу негров в основном из Западной и Центральной Африки, и европейского — потомков испанцев — завоевателей острова. Взаимоотношения этих трех групп, смешанные браки между ними, заключавшиеся на протяжении многих поколений, и придают населению Кубы то неповторимое антропологическое своеобразие, которое так поражает всякого, приезжающего на остров.

Каждому из этих компонентов Стингл уделяет равное внимание. Он довольно подробно пишет об открытии и завоевании острова, о всех политических акциях, с которыми это было связано и сведения о которых извлечены им из подлинных документов. Он ярко характеризует те культурные элементы, которые были принесены неграми на Кубу и которые так неповторимо изменили облик кубинской культуры в отличие от староиспанской, придав ей евро-африканский синкретизм, поражавший всех исследователей этнографии Кубы. Наконец, Стингл описывает две экспедиции к индейцам, совершенные им вместе с другими исследователями и буквально воскресившие индейцев восточной Кубы для европейской науки. Читатель убедился, что все это сделано автором достаточно выпукло и что в памяти остается богатая увлекательными подробностями и очень информативная картина. Притом картина эта не статична, а дана в динамике, результаты наблюдении над современным населением удачно дополняются археологическими параллелями, когда речь идет об истории индейцев: материал для этих параллелей автор собрал в богатых археологических музеях Гаваны и Сантьяго.

Однако картина формирования того сложного конгломерата, который можно сейчас назвать кубинской культурой, а главное ее исторических корней, будет неполной, если не добавить к изложению Стингла несколько существенных деталей. Отчасти необходимость этих добавлений вызвана тем, что исследования последнего десятилетия внесли известную ясность в те вопросы, на которые невозможно было ответить раньше, отчасти — буквально

грандиозными изменениями в жизни современной Кубы.

Стингл уделяет огромное внимание афрокубинской религии или афрокубинским культам. В этом отношении он продолжает дело подавляющего большинства этнографов-исследователей малоизвестных европейской науке территорий, которые всегда обращали внимание в первую очередь на социальную организацию и религиозную жизнь, справедливо полагая, что именно они позволяют проникнуть в наиболее интимную и важную психологическую сферу чужой культуры. Описанию материальной культуры кубинского населения разных районов совсем не уделено места, хотя это чрезвычайно обширная глава этнографии, особенно интересная на Кубе: сложное происхождение современного населения заставляет предполагать, что и в материальной культуре причудливо скрещиваются разные традиции — индейская, африканская и европейская. Весьма вероятно и существование территориальных различий. Исключительно полное описание музыкальных инструментов кубинцев, осуществленное Ф.Ортисом, в той его части, где эти инструменты рассматриваются как памятники материальной культуры, как раз и показывает, как сложно и часто неожиданно переплетаются мотивы разнообразных древних традиций, чтобы образовать то или иное явление современной культуры, в данном случае тот или иной музыкальный инструмент. Что касается региональных различий, то я могу опереться лишь на свои чрезвычайно беглые наблюдения, сделанные во время поездок по острову: различия между западными районами и провинцией Ориенте, например, в конструкции жилищ, способах использования скота в качество транспортного средства бросаются в глаза.

Стингл в трактовке религиозной жизни кубинцев в части афрокубинских культов следует за Ф. Ортисом — замечательным культурным деятелем и просветителем Кубы, этнографом, историком, юристом, исследователем кубинской литературы, даже антропологом. Ф. Ортис впервые подробно описал пантеон афрокубинских божеств, дал их первичную классификацию и запечатлел связанные с ними культовые действия. Стингл пишет о посещенных им молебствиях в честь могущественных богов Эллегуа (хранитель очага), Чанго (господин огня и света), Йемайи (богиня моря) и затем переходит к характеристике культа Абакуа — якобы тайного мужского союза, строго охранявшего свою недоступность и стремившегося к проведению своих узаконенных ритуалом культовых действий в глубокой обособленности от других религиозных церемоний. Молебствие в честь каждого бога трактуется и подается им почти как самостоятельный культ, мало связанный с остальными. Правда, он упоминает о влиянии католических святых на оформление афрокубинских культов, но замечание это сделано вскользь и не получило развития.

Между тем, пожалуй, основным в афрокубинских культах является их синкретизм, взаимная пронизанность их элементами друг друга, а также католическими реалиями. При посещении культовой церемонии Абакуа в Гаване в апреле 1973 г. я имел возможность лично убедиться в этом: в святилище (отдельная комната в доме, где живет большая семья) был отдельный алтарь, посвященный специально деве Марии, украшен он был среди прочего засушенными растениями, а также скелетами ящериц и черепах, и в первую очередь кропился кровью жертвенных животных- коз и куриц. Кстати сказать, в церемонии принимало участие наряду с мужчинами много женщин, и это — не следствие каких-то нововведений, происшедших в последние годы, но традиционная черта всех обрядовых действии Абакуа. Поэтому Стингл не прав, называя Абакуа мужским союзом. Не прав он и в том, что считает этот союз тайным; то, что люди, исповедовавшие этот культ, предпочитали справлять все обрядовые церемонии в тайне, проистекало лишь в результате их прежних преследовании со стороны буржуазного правительства. Революционное правительство Кубы дало возможность открыто проводить все обряды Абакуа, и они потеряли сейчас всю свою таинственность. Преувеличивает Стингл и исключительную приверженность кубинцев африканского происхождения этим обрядам: лица европейского происхождения составляют значительный процент среди тех, кто до сих пор верит в африканских богов.

Главы, посвященные индейцам, содержательные как и вся книга, также имеют пробелы. Стингл пишет об истории их изучения, называя имена американского этнографа Стюарта Кьюлена и кубинского географа Антонио Нуньеса Хименеса. Однако еще на рубеже третьей и четвертой четвертей прошлого века на востоке Кубы, у индейцев побывал знаменитый немецкий путешественник и этнограф Адольф Бастиан, производивший там даже антропометрические исследования. К сожалению, результаты этих исследований остались неопубликованными, не сохранились, по-видимому, и антропометрические бланки; во всяком случае попытка обнаружить их, предпринятая мною в ноябре 1972 г. в Берлине, окончилась неудачей. Путешествие Бастиана — это начало изучения кубинских индейцев европейской наукой, и в этом его непреходящее значение. К началу 50-х годов нашего столетия относится работа на Кубе известного генетика Раглза Гэйтса. Он посетил Восточную Кубу в 1952 г. и параллельно с антропологическим изучением потомков от смешанных браков, что было основной целью поездки, исследовал несколько индейских семей. Это путешествие непосредственно примыкает по времени к экспедициям Стингла.

В первой экспедиции Стингла, а именно она и ставила перед собой научные задачи, участвовало еще три научных работника — антропологи Вульф Вениаминович Гинзбург, Мануэль Риберо де ла Калле и Милан Поспишил. Сначала предполагалось, что собранные экспедицией материалы будут опубликованы совместно этими тремя исследователями, но смерть профессора Гинзбурга в 1969 г. задержала выполнение этого плана, и пока мы имеем лишь предварительные сообщения о проделанной работе. Рассказ Стингла дополняет эти предварительные сообщения живыми подробностями о работе экспедиции и дает представление о тех бытовых трудностях, которые пришлось преодолеть.

Целью сбора антропологических материалов среди индейцев было выяснение вопроса об их происхождении. Стингл правильно пишет о том, что они отличаются исключительно малым ростом. Приводимая им родословная, правда. — случай редкий даже среди индейцев: женщины ростом в 133 см и мужчины ростом в 144 см встречаются не часто. Но средний рост мужчин, по данным Поспишила — приблизительно 150 см, женщин — примерно 143 см. Я при измерении почти 200 взрослых индейцев разного возраста в весенние месяцы 1972 и 1973 гг. получил близкие цифры. Это немного больше, чем у карликовых популяций Центральной Африки, но все равно позволяет отнести кубинских индейцев к максимально малорослым группам. В латиноамериканской антропологической литературе сейчас остро дискутируется вопрос о роли малорослых и даже карликовых форм в процессах расогенеза в Южной Америке и все больше голосов раздается в пользу того, что роль эта была довольно значительной. Данные о потомках кубинских индейцев являются существенным аргументом в пользу такой точки зрения.

Именно малый рост подчеркивает Стингл, когда он ищет доказательства южноамериканского, а не центральноамериканского происхождения кубинских индейцев. Строго говоря, это неверно-малорослые группы есть и в Мексике, хотя по существу Cтингл вполне прав. Кубинские индейцы похожи на коренное население северных районов Южной Америки по многим важным признакам. Существенным аргументом в пользу южного и юговосточного, а не западного пути заселения Кубы является распределение течений: одно из них идет с южноамериканского материка на Гаити и затем к Кубе, тогда как от Мексики и Флориды Куба отделена сильнейшим течением, выходящим в океан. Не последнюю роль в доказательстве именно такого пути заселения Кубы играют и археологические данные. Что касается времени заселения, то нельзя не упомянуть о новейшем открытии стоянки Левиса, которая датируется IV тысячелетием до н. э. Это, по-видимому, пока древнейшая стоянка на Антильских островах.

10 лет — большой срок в современной жизни, особенно большой в условиях революционной Кубы. Поэтому описание восточной Кубы и условий жизни индейцев создает то же впечатление, что и характеристика афрокубинских культов: черты архаики, о которых пишет Стингл, канули в прошлое. До многих из тех пунктов, в которых работала экспедиция, проложены великолепные шоссейные дороги, и даже до отдаленных деревень сейчас можно проехать на автомашине, хотя и с некоторым трудом. У индейцев, как и у афрокубинского населения этих районов, нет никакой оторванности от мира, они слушают радио, бывают в Гуантанамо и в Сантьяго. С точки зрения закономерностей этнических процессов в современную эпоху теоретически интересно, что потомки индейцев мало смешиваются с остальным населением и пока сохраняют представление о своей обособленности. В данном случае единственными факторами сохранения национального самосознания выступают память о своем особом происхождении и своеобразные антропологические особенности. Однако, несомненно, что мощный процесс национальной консолидации в конце концов подчинит себе эту локальную центробежную тенденцию, тем более что она и теперь уже выражена не очень сильно.