Онлайн чтение книги В плену подозрений
Глава 3

Городок Арланд, с населением почти в полмиллиона человек, обрамляют два конических холма, которые, если, конечно, смотреть на них сверху, образуют восьмерку — число в каком-то смысле знаменательное. В ее центральной части многочисленные магазины, три моста, железнодорожная станция и автострада. Все не хуже, чем где-либо еще.

Северная часть «восьмерки» чисто деловая — рабочие районы, мотели, офисы, притоны, городские свалки, донельзя загаженные улицы, таверны, игральные дома, ну, в общем, как положено в современном городе...

А вот южная совсем другое дело — вся в зелени, в поистине викторианском спокойствии и бюргерском благополучии. Короче говоря, чего иного желать?

Когда раздался долгожданный и вместе с тем почему-то очень громкий и совсем неожиданный сигнал, что самолет заходит на посадку, я пристегнул ремень, покрепче сжал бокал с виски, бросил взгляд вниз на ту самую северную деловую часть города, пытаясь отыскать наши законные сто акров компании «Дин продактс», однако брызги ночного дождя на иллюминаторах и обманчиво мерцающие огоньки где-то далеко внизу сделали мою задачу, увы, недостижимой. Так что придется набраться терпения и подождать. Тем более, что ждать, похоже, осталось совсем немного. К тому же никуда они не денутся.

Когда государство начинает очередную кампанию по вооружению, то оно ищет прежде всего подрядчиков, которые могут достаточно быстро, то есть в указанные им сроки, работать с металлом, то есть имеют требуемое высокоточное оборудование, специалистов-инженеров, специалистов-управленцев, специалистов-ученых, специалистов-надзирателей, специалистов-плановиков, специалистов-контрразведчиков, ну и так далее и тому подобное. Главное, чтобы вся эта военная махина исправно работала и не давала сбоев... Поскольку в такого рода делах столько скрытых сложностей и минимальных допусков, что даже талантливым, но молодым инженерам приходится ой как нелегко!

В течение двух последних войн нашей «Дин продактс» удалось завоевать себе репутацию вполне надежного и верного производителя всего, чего угодно, — начиная от легких алюминиевых оптических приборов, которые можно носить в обычных дорожных сумочках, и кончая массивными платформами для орудийных лафетов. Кроме того, мы делали и комбинированные системы, не говоря уж о траверсных пружинах для средних танков, взрывателях для гранат, подвесках для джипов...

Во время Второй мировой войны тоталитарные нации обычно замораживали военное производство на достигнутом уровне и всячески старались вносить в него минимум изменений, даже если таковые казались на тот период важными. У нас все было совсем иначе. Декретированные условиями военного времени изменения происходили, как теперь принято говорить, «пачками», причем каждое из них неизбежно заметно влияло на весь ход будущего производства. Да, мы выиграли эту войну, и, значит, с системой вроде бы все в порядке.

Колеса самолета коснулись земли, скорость резко уменьшилась, мы подкатили к терминалу. Дождь продолжал хлестать по асфальту и фюзеляжу. Женщины, прикрывая прически газетами и радостно повизгивая, густой стайкой устремились к входу. За ними уже более спокойно шли мужчины. Как ни странно, но теперь, когда я был уже не в веселой Флориде, а дома, у меня сразу же появилось такое чувство, будто я никогда отсюда не уезжал. Быстрое перемещение в пространстве многое изменило. Флориды словно никогда и не было. Как будто просто вышел из кинотеатра на улицу в проливной дождь.

Получив наконец мой багаж, я сел в такси и вместе с невольным попутчиком добрался до самого центра города, где находился отель «Гарленд». Мокрые от дождя улицы, залитые мертвым неоновым светом... Город как любой другой город, в котором каждый вечер — субботний. Так всегда бывает, когда тяжелая промышленность испытывает перегрузки и вынуждена вводить дополнительные рабочие смены. Точно так же было и в сороковых. Кому, как не мне, это помнить: девушки в рабочих джинсах, переполненные пивные бары, грохот музыкальных ящиков, тупые лица, с жадным восторгом глядящие на раздевающихся на сцене женщин... Дорогие «девушки по вызову» со своими непомерно большими шляпными коробками и миниатюрными домашними собачками... Слишком молодые бездомные бродяги в слишком узких штанах, с нелепо раскрашенными ртами... Да, так всегда бывает, когда город вдруг просыпается к активной жизни, когда начинают продаваться дорогие машины, когда банки выдают кредиты, когда...

А ведь в свое время я знал Арланд совсем другим. Полным загаженных улиц, попрошаек, пустых домов, которые никто даже и не пытался продать, полным какой-то бессмысленности самого человеческого существования. С промышленными, особенно металлургическими, городами-анклавами всегда так: либо вечный праздник, либо вечный голод, третьего, увы, не дано.

Сейчас здесь правил бал праздник, сейчас здесь все веселились и не хотели задумываться над тем, что будет завтра. Пусть будет что будет, а там посмотрим!

Довольно большой для далеко не самого крупного города Америки, отель «Гарленд» был будто специально задуман как идеальная сцена для вооруженного ограбления. Все двигались в каких-то бессмысленных направлениях, все выглядели какими-то необычно озабоченными... Чем? Пропажей багажа? Крахом Нью-Йоркской биржи?

Я честно отстоял очередь у стойки регистрации, за что был сполна вознагражден словами преждевременно постаревшего клерка: «Простите, сэр, но у нас для вас ничего нет... Следующий, пожалуйста... У вас забронировано, сэр? Нет?.. Тогда, простите, у нас все занято. Приезжайте, пожалуйста, как-нибудь в другой раз».

Пришлось обратиться к самому главному менеджеру, который тут же подбежал ко мне. Хотите верьте, хотите нет, но совсем как пингвин, которого оторвали от внезапно свалившегося с неба завтрака.

— Что вам угодно, сэр?

— Мистер Гарленд сейчас в офисе?

— Если вы насчет свободного номера, сэр, то могу вас заверить, это совершенно бессмысленно, так как...

— Вас не затруднит позвонить ему и сообщить мое имя?

— Конечно же нет, сэр, но...

— Никакие «но» вам не понадобятся. Просто скажите ему, что его хочет видеть Геван Дин. Буквально на секунду, не больше.

«Мистер Дин?» Искренне удивленные глаза менеджера, казалось, увидели меня в первый раз. Он торопливо пробормотал что-то в телефонную трубку и нервно сообщил:

— Пройдите в дверь за приемной стойкой, его кабинет последний в конце коридора...

Я жестом руки прервал его, сказав, что знаю. Джо Гарленд, восторженно улыбаясь, встретил меня чуть ли не в самой середине коридора. Небольшого роста, полный, несколько лысоватый, намного моложе, чем говорили, но с очень умными, если не сказать проницательными, глазами. Если бы не они, то давно бы ему быть каким-нибудь управляющим по-настоящему крупной фирмы. Риелторской, финансовой, ну, какой-нибудь в этом духе, а вот он почему-то захотел остаться тем, кто он есть. То есть формально никем.

Джо горячо затряс мою руку.

— Боже мой, Геви! Как же давно мы не виделись! Кажется, в последний раз это было где? В Майами? Точно, точно... Боже ты мой! Целая вечность. Ну, входи, входи...

Когда мы вошли в его кабинет, там нас встретила на редкость симпатичная молоденькая девушка в халате медсестры.

— Ну, надеюсь, теперь вам все ясно? — не скрывая нервного напряжения, спросил ее Гарленд.

— Да, конечно, — так же нервно ответила она.

— Тогда идите работать.

— Благодарю вас, благодарю, я сделаю все как надо!

— Идите, идите. И только будьте повнимательнее.

Девушка встала, радостно улыбнулась:

— Господи, да конечно же! — И буквально выпорхнула из кабинета, не забыв еще раз обольстительно улыбнуться через плечо.

Джо только покачал головой:

— Надо было бы ее хорошенько выпороть, да вот рука не поднимается. Старею, наверное, становлюсь все мягче и мягче. Присаживайся, пожалуйста. Виски?.. Со льдом? — Наливая виски и кладя лед в большой старомодный бокал, он, не поворачиваясь, сказал: — Искренне жаль насчет Кении. Очень, поверь, очень жаль...

— Для этого я и здесь, Джо.

— Хорошо хоть, что они все-таки поймали того парня, который сделал это.

— Поймали?!

— А ты что, не знал этого?

— Откуда? Я ведь только что прилетел.

— Да-да, конечно. Откуда тебе знать? Его взяли вчера днем около двенадцати в мотеле в северной части города. Об этом сообщили все вечерние газеты. Его «послужной список» длиннее нашей центральной авеню! Теперь ему конец.

— Что ж, я рад, Джо.

— А знаешь, Гев, лично меня все это даже несколько удивляет, — произнес он, задумчиво глядя в свой бокал с виски.

— Что именно? То, что его так быстро поймали? Хочешь сказать, не ожидал от полиции такой прыти?

— Нет, совсем не это. Но это не мое дело. И вообще забудь, пожалуйста, мои слова. Навсегда. Я их не говорил, понятно?

— Не говорил? Не твое дело? Тогда чье же? Чье это дело, Джо? Мы же столько лет были с тобой друзьями, совсем неплохими друзьями! Случилось что-то не так, и ты тут же в кусты? Думаешь, поможет?

Он медленно сел за свой огромный письменный стол. С весьма смущенным видом.

— В нашем деле приходится видеть и не такое, Гев. Два плюс два не всегда четыре. Иногда получается и шесть...

— Ну а Кен?

Он бросил на меня печальный взгляд:

— Мне пришло в голову, а не было ли это на самом деле самоубийством? Ну а вдруг за этим стоит что-нибудь вроде страховки или чего-то в том же духе? Тебе не кажется? Я в любом случае решил держать рот на замке. Вот только не надо на меня так смотреть. Да знаю я, прекрасно знаю, что он совсем не из тех, кто способен на самоубийство! Во всяком случае, до прошлого года.

— До прошлого года?

Джо пожал плечами:

— Увы, именно так, как правило, и бывает. Когда тебе стукнет сорок три, в глазах вдруг появляются чертики, и ты уже не видишь, кто куда идет... Потом потихоньку приходишь в себя и, никому не мешая, топаешь домой. К семье, к детям. А в голове по-прежнему сидит то же самое, от чего уже никогда не избавиться.

— Компания так и не стала главным делом его жизни, Джо. И не могла стать. Он прекрасно знал, что у него совсем не тот уровень.

— Если его не знать изнутри. Черт побери, Гев! Он же был твоим родным братом! Надеюсь, и остается...

— Это ты правильно заметил, Джо. Очень правильно. Я хорошо, очень хорошо его знал. Теперь, вспоминая все эти последние, так бездарно прошедшие четыре года, я понимаю, каким же я был дураком!

— Такая женщина, как она, может любого заставить сначала почувствовать себя дураком, а потом так и поступать.

— Это что, следует понимать как оправдание?

— Не возникай понапрасну, Геви, — неожиданно мягко сказал он. — Снявши голову, по волосам не плачут. Какой смысл бередить старые раны? Мы все в одном и том же дурацком поезде, с которого уже никому не сойти. Более того, если хочешь, можешь не принимать мои слова всерьез. Считай, что я их никогда не произносил. Хотя сегодня в одиннадцать я представлю тебя молоденькой девушке, которая знает куда больше меня. Она просто прелесть, с большим успехом здесь выступает. Поет. Ее зовут Хильди Деверо.

— Хочешь сказать, мой брат круто гулял?

— И да и нет, Гев. Они дружили. Больше я ничего не знаю и свечку, увы, не держал. Если между ними что-то и было, то не здесь, это уж точно. Тогда рапорт сразу же лежал бы у меня на столе, ты же знаешь. — Он внезапно стал выглядеть намного постаревшим. — Тебе надо хоть немного поспать, Гев.

— Думаешь, надо? Наверное, да. Только вот ведь беда: оставил все вещи у стойки регистрации. Номер снять пока не удалось. У вас тут все занято.

Джо поднял телефонную трубку, попросил регистрацию.

— Ральф? Что у нас сейчас есть? — Не перебивая выслушал, затем сказал: — Хорошо. Тогда сделаем так: мистер Геван Дин поселится в люксе на восьмом. Немедленно. Пришлите, пожалуйста, посыльного ко мне в офис. С карточкой и ключом.

Он налил нам еще виски. Правда, на этот раз куда меньше. Буквально через минуту-другую в кабинет, вежливо постучавшись, зашел посыльный с карточкой и ключом. Я подписал карточку, объяснил ему, где оставил свои вещи, и попросил принести мне ключ как можно скорее. Затем, когда посыльный ушел, мы, как водится, поговорили о том о сем, вспомнили старые времена, и Джо, с бодрым видом выпив со мной на посошок, проводил меня до самой двери, сказав на прощанье:

— А знаешь, жизнь, оказывается, довольно паскудная штука, Геван. Мне будет очень не хватать Кении. Он был совсем другой, чем мы. Такие вот, брат, дела... Только не опоздай к одиннадцати.

Я не опоздал. Пришел даже чуть раньше. Притушенный свет ламп, оголенные плечи женщин, полные непонятного ожидания взгляды мужчин... Девушка в серебристой парче наигрывала на пианино старые мелодии, бросая почти призывные взгляды на огромного мужчину в смокинге, который стоял, небрежно облокотившись на ее музыкальный инструмент, с бокалом шампанского в руке.

Что это — переизбрание мэра или поминки? Сразу понять трудно. Ладно, сначала надо осмотреться. Вокруг все было как в старые добрые времена. Смех, вино, рассказы о сороковых годах, когда все только начиналось.

— ...Получили мы тогда, значит, груз, когда Техас наложил на нас — как это?.. — а, вот, называется «вето», ну а мы, значит, наложили на него... вот-вот, с большим приветом! Ну и утерли им нос, после чего они стали присылать сюда делегацию за делегацией. Чтобы, значит, с нами побыстрее договориться...

— ...А помнишь, они попробовали установить нам даты? Прямо, говорят, без опозданий! Ну мы им тогда показали!

— ...Последний раз я был дома в середине февраля, а откуда мне знать, чем она там занималась? Ведь меня тогда носило туда-сюда по всей стране, пойди разберись...

— ...Ну тогда скажи, почему бы Джорджу не нанять самолет до Кливленда и не сэкономить нам целый день? Ну скажи, скажи...

— ...чтобы они приготовили нам люкс в Чикаго? С шикарными девушками, выпивкой, ну и всем остальным... А что, было бы просто здорово!

Да, все как сто лет назад. Ничего не изменилось. Те же люди, те же желания. Та же самая давно заигранная пластинка. Я внимательно осмотрел лица мужчин у стойки бара. Напряженные губы, полураскрытые рты, тревожные глаза, ожидание чего-то... Да, на шикарный салон совсем, совсем не похоже.

— ...Вот так, вот так, видишь, совсем не страшно. Теперь тебе надо будет пустить в дело свой пластиковый рукав, и все будет в полном порядке. Только не бойся. Ничего не бойся. Все будет как надо.

Шестерки. Мальчики по вызову. Спекулянты. Расходный материал. За все заплачено. Большинство из них только и мечтает о том, чтобы немедленно и желательно без очереди заработать быстрые деньги, получить какие-нибудь привилегии. Какие? Этого они толком не знают. Просто хотят, вот и все. Хотя некоторым из них это нравится делать ради азарта, возбуждения, неизвестности того, что произойдет дальше. Бог им судья! Раньше таких презирали и, как известно, даже изгоняли. А теперь? Теперь железный пресс весом в сто тонн стоит, как минимум, двух батальонов солдат, один физик — двух союзников. Да, категория сравнений меняется со скоростью космического лучевого потока. Новое, новое...

Девушка в серебристом парчовом платье закончила играть и, скромно откланявшись под звуки громких аплодисментов, куда-то вышла. Ее место тут же занял хлыщеватого вида мужчина, который глядел не столько на клавиши, сколько на девушку, неожиданно откуда-то появившуюся у микрофона. Невысокого роста, с каштановыми волосами, смуглой блестящей кожей. Но что это? Она вдруг остановилась, прикусила нижнюю губу... Почему? Занервничала? С чего бы?

В ней было что-то совершенно беззащитное, требующее к себе абсолютного внимания. Девушка кивнула аккомпаниатору, произнесла несколько ничего не значащих слов и запела старинную балладу об одиночестве, страстном желании. Слова, конечно, были не новыми, давно всем известными, но ее голос, низкий, глубокий, идущий от самого сердца, и искренняя манера поведения доходили до каждого. Вне всяких сомнений. Это была настоящая профессионалка, которая, в отличие от большинства любителей, даже не пыталась вихлять телом. А оно между тем вполне стоило того. Включая одежду. Вроде бы достаточно формальную и приличную и в то же время откровенную. В зависимости от того, как посмотреть.

Пока я искренне вместе со всеми аплодировал певице, ко мне подошел Джо:

— Ну, как тебе наша маленькая Хильди?

— Нет слов. Просто прелесть. Где вы ее только нашли?

Он жестом подозвал официанта и попросил его, нет, скорее вежливо, по-моему даже слишком вежливо, приказал накрыть для меня столик в углу зала.

— Хильди присоединится к тебе сразу после того, как закончит выступать.

Так оно и случилось. Она подошла ко мне с широкой улыбкой на милом лице, вызывающем моментальную симпатию.

— Здравствуйте, я Хильди. Джо сейчас очень занят, поэтому я не стала его дожидаться и пришла сама.

Неизвестно откуда появившийся официант подвинул ей стул.

— Кен очень часто говорил о вас, Гев.

Вблизи черты ее лица оказались более решительными, чем на сцене. Куда только делась застенчивость робкого ребенка, поющего нежные слова? Для артистов вообще характерны свой собственный жаргон и особая манера поведения. В чем-то они у всех одинаковые, а если повнимательнее присмотреться, совершенно различные. Им всегда нужна публика. Хватит даже одного зрителя, во всяком случае на короткое время. Иногда мне невольно приходила в голову мысль: а что они делают, когда остаются совсем одни? Если когда-то остаются...

— Благодарю вас. С вашей стороны это очень мило.

— Я пою слова, которые написали другие люди, Гев. Они совсем не отражают того, что я чувствую на самом деле.

— Спасибо, Хильди. Должен заметить, вы поете чужие слова будто свои, — неожиданно сам для себя резковато ответил я.

Она иронически склонила голову набок:

— Спасибо вам. Вы очень на него похожи. Те же обороты речи. Наверное, сейчас вы просто хотите защитить себя. Смотрите на меня, будто я была его женщиной.

Да, похоже, мнение о ней придется менять, и как можно быстрее.

— Вся проблема в том, Хильди, что я до сих пор не знаю, как на вас реагировать. Кем вы были Кену? Джо сказал, что у него были какие-то трудности, поэтому, как мне показалось, вы, может быть...

— Думаете, часть из них связана со мной? Вряд ли. Он был другом. Просто очень хорошим другом. Мы много говорили. Знаете, если бы он вдруг захотел как-то изменить наши отношения, то, честно говоря, я не знаю, как бы все это вышло. Такой вопрос никогда между нами не возникал... Может, и жаль. — Она горько улыбнулась. — Для маленькой Хильди это было совершенно новым ощущением жизни. Понимаете? Нравилось это мне или нет? Не знаю. Скорее всего, да. Ему был нужен кто-то рядом, кто никогда ничего не требует и не собирается требовать, только и всего.

— Все равно, что-то здесь не вяжется. Кен вроде бы не был таким уж впечатлительным, разве нет?

— Не сердитесь, но другим я его никогда не видела. Что-то его постоянно грызло изнутри, но мне так и не удалось узнать, что именно. Он говорил и говорил, но так и не сказал самого главного. Так и не сказал.

— Какие-нибудь зацепки были?

У нее оказалась довольно забавная, но не лишенная приятности манера поднимать одну бровь, якобы изображая искреннее удивление. Будто что-то видит или слышит впервые в жизни.

— Он много пил. Даже слишком много. Хотя держался при этом молодцом. Но однажды вечером все-таки чуть перебрал и сказал мне загадочную фразу: «Вот, запомни: у мертвых никогда не бывает проблем». Знаете, пьяные иногда говорят, с одной стороны, глупости, а с другой — в их словах часто скрыт глубокий смысл. Вот только, к сожалению, далеко не сразу удается в нем разобраться. Тогда я сказала ему, что он несет чушь, а Кен тут же возразил, что это совсем не чушь и ему не составило бы труда наглядно объяснить любому медику, каково это, когда тебя разрывают пополам. Я ничего не поняла, посадила его в такси и отправила домой. Весь следующий день его беспокоила мысль, не сказал ли он мне чего-нибудь лишнего, и, похоже, успокоился только после того, как убедился, что я все равно ничего не поняла из того, что от него услышала.

— Разрывают пополам... Странно. Может, ему надо было принять какое-то важное решение, а он никак не мог это сделать?

Совсем как царь Соломон, когда он грозил разделить ребенка на две равные части...

Она задумчиво постучала костяшками пальцев по столу.

— Когда-то мне совершенно случайно довелось прочитать про одну хитрую лабораторию, в которой крыс специально тренировали находить выход из запутанного лабиринта. Хотя его вообще не было. В конечном итоге обессиленные крысы ложились на пол, отгрызали себе лапы и умирали.

— И Кен хотел сделать то же самое?

— Да, что-то вроде того. Ощущал себя так, словно не мог найти выхода. Я пыталась разговорить его, надеялась, это хоть как-то поможет. А ему нравилось просто быть со мной, с миленькой, простодушной певичкой из провинциального ресторана. Когда я, как у нас любят говорить, вдруг вышла из образа, он тут же заволновался.

Я положил ладонь на ее руку.

— Рад, что ты была рядом с ним, Хильди.

Она медленно ее убрала.

— Не надо, прошу вас. Вы заставите меня заплакать, а я не хочу. Давайте лучше вернемся к догадкам, Гев. Что у него было: проблемы с женой? Я знаю, что-то было не совсем так на заводе, но ведь это никогда его особенно не волновало, поскольку он, так сказать, не уделял этому все свое внимание. Тогда что?

Сначала мне пришло в голову: причина в том, что она бросила меня ради Кена. Или, может быть, затем бросила его ради кого-нибудь еще? Нет, судя по ее голосу в телефонной трубке, такое просто невозможно. Да, но ведь буквально за день до того, как я застал ее с Кеном, она была в моих объятиях — ласковые слова, охи, вздохи... Причем вроде бы совсем искренние. Неужели мы все так и не поняли Ники?!

— Не знаю, Хильди. Просто не знаю.

— Иногда любовный вирус всего только вирус: сначала он проникает внутрь, а потом все там разъедает. Я знаю.

— Я тоже.

Приложив красивую руку ко лбу, она несколько мгновений изучающе смотрела на меня. Совсем как доктор. Затем, снова приподняв левую бровь, спросила:

— Значит, теперь конец всей вашей семье?

Вот теперь я увидел то, что видел в ней Кен: теплоту и понимание, свойственные только определенному сорту людей — вымирающей породы.

— Вы намного сильнее его. Это заметно. Теперь мне ясно, почему ему так вас не хватало.

— Он говорил об этом?

— Да, говорил. Говорил, Геван. Хотя в общем-то не винил вас за то, что вас не было рядом.

— Не стоит меня разыгрывать, Хильди. Я должен был быть рядом с ним, но не был, вот и весь ответ.

Как же мне хотелось поверить ее словам о Кене! Другого выхода просто не было.

Она бросила быстрый взгляд на наручные часы с маленькими бриллиантиками:

— Извините, Гев, мне пора идти и петь для других.

Хильди резко встала, и я тоже. Какая же она маленькая! Выжидающе глядя на меня, она куснула нижнюю губу...

— Ты еще вернешься? — спросил я.

— Мы уже сказали друг другу все, что должны были сказать о Кене, и мне совсем не хотелось бы взваливать на себя еще и ваши проблемы.

— Мне бы тоже совсем этого не хотелось.

— Вы даже сами не заметите, как сделаете это.

— Ты что, умеешь сканировать людей?

— Нет, скорее догадываться, что они думают. Хотя даже это иногда заставляет меня чувствовать себя старше, чем древние, мудрые горы. Поэтому я не хочу мудреть и дальше. Хватит! Приходите в другой раз, Геван. Когда решите свои проблемы и мы сможем просто посмеяться, пошутить... Как нормальные люди.

— Хорошо, Хильди. Приду. Рано или поздно, но приду. Обещаю.

Теперь она положила свою руку на мою, но уже с совершенно другим выражением лица — каким-то робким, стесняющимся... И ушла на сцену к микрофону. Когда я уходил, Хильди в притушенном свете прожекторов пела о вечной любви, которая никогда не умрет, даже если ее убить. Эти слова звучали в моих ушах, когда я выходил из зала.

Думы и мечты так и не дали мне уснуть в ту ночь. Сути собственных размышлений я так и не уловил — слишком уж все было туманно и расплывчато, но одно ясно: везде присутствовала Ники. А вот ее слов мне так и не довелось услышать...