Онлайн чтение книги В рядах борцов
НИАГАРА

Собаки жили во дворе, в сарае. Их было пять-шесть, а иногда и десять. Ухаживал за ними Тони — тщедушный, маленького роста, одиннадцатилетний мальчик с торчавшими во все стороны черными волосами. Руки у него всегда были красные и потрескавшиеся, потому что с утра до ночи он возился в доме и во дворе: колол дрова, носил воду, убирал в комнатах, чистил собачьи клетки. Собак он боялся и не любил. Но еще больше Тони боялся своего хозяина.

Хозяин — мистер Каридус — был высокий, узкогрудый человек с бесцветными глазами и узким серым лицом. Жидкие волосы какого-то неопределенного цвета он зачесывал назад. Голос у мистера Каридуса был сухой, скрипучий. Когда хозяин отдавал какое-нибудь приказание Тони, то всегда смотрел в сторону или поверх головы мальчика.

Мистер Каридус жил один, без семьи. Собак он держал для боев.

«Собачьи бои» запретили в этом штате, но мистер Каридус всегда щедро делился барышом с полицией, и поэтому его никто не беспокоил.

Бои устраивались на пустыре, на самой окраине города за кожевенными заводами. Рабочие с этих заводов никогда туда не ходили, но и без них собиралось довольно много народу: мелкие лавочники, биржевые спекулянты — накипь, которой всегда много в крупном американском городе.

Здесь тоже в большом ходу были разные жульничества: собак подпаивали, делали им уколы, выпускали ненакормленными. Тот, кто был хорошо знаком с хозяином собаки, всегда мог знать заранее, какая собака победит, и выиграть небольшую сумму денег. Обмана там встречалось не меньше, чем на настоящих спортивных состязаниях в Чикаго или Нью-Йорке.

Тони попал к мистеру Каридусу случайно. Родители мальчика приехали сюда из Детройта в 1946 году. Отец вскоре умер от чахотки. Мать некоторое время работала на кожевенном заводе, а потом отравилась дурной пищей и умерла в больнице.

Тони остался один. Сначала его хотела взять к себе их соседка, работница с фабрики, но Тони увидел мистер Каридус и предложил отдать мальчика ему. Работница согласилась, потому что у нее самой было двое детей и все жили впроголодь.

Когда Тони привели к мистеру Каридусу, он ровным голосом объяснил мальчику, в чем будут заключаться его обязанности. Их было так много, что Тони не всё смог сразу запомнить.

На другой вечер хозяин увидел, что в бочку во дворе не налита вода. Он позвал Тони, брезгливо сжав губы, взял мальчика белыми пальцами за короткие черные вихры и бросил на землю. Потом несколько раз ударил его тонким ременным поводом.

Кончив, он снова своим скрипучим голосом спокойно и равнодушно повторил Тони всё, что тот должен делать, и ушел, оставив плачущего мальчика во дворе. С тех пор Тони никогда не упускал ничего из своих многочисленных обязанностей.

Для мистера Каридуса мальчик оказался очень полезным приобретением. Раньше хозяину самому приходилось кормить собак, чистить сараи и убирать в доме.

Теперь всё это делал Тони. Он вставал рано, приносил дрова и топил печку в комнате, где жил хозяин. Затем подметал в доме и бежал за продуктами в магазин. Он всё брал в долг, а расплачивался сам мистер Каридус, который вообще никому не доверял денег. Потом Тони готовил завтрак хозяину. Днем мальчик приносил с бойни обрезки мяса и кости и варил собакам овсяную кашу. Эту же кашу он ел и сам.

Мистер Каридус, если бывал дома, то лежал в своей комнате на постели, слушал радио или читал газеты. Тони он ничего не платил, потому что тот работал у него за «стол и квартиру», как работают обычно мальчики на фермах или в мелких мастерских. «Стол» — это было то, что ели собаки, а «квартира» — тот же сарай, где жили собаки.

Несмотря на всё это, мистер Каридус считал, что облагодетельствовал мальчика. Да и не он один так думал. В городе было благотворительное общество, состоявшее из десятка богатых дам — жен промышленников и крупных торговцев. Они собирались в особняке у владельца кожевенных заводов и обсуждали там за чашкой чая меры помощи пятидесяти тысячам бедняков города.

Раз в месяц одна из этих дам отважно пускалась в поход в наиболее бедные части города — рабочие кварталы. Распространяя запах духов, она входила в лачугу безработного, произносила несколько слов утешения, оставляла на столе сверток с грошовыми конфетами или старую, потрепанную юбку и поспешно уходила.

Общество устраивало также балы в пользу бедняков. Дамы-благотворительницы ездили с подписными листами и собирали среди богачей деньги. Иногда удавалось набрать долларов пятьсот. Из них четыреста девяносто уходило на организацию бала, на котором дамы блистали новыми платьями, а десять долларов шли безработным. На следующий день после такого бала один из пятидесяти тысяч бедняков получал подарок — корзинку сладостей.

Это общество избрало мистера Каридуса своим почетным членом. Его портрет был помещен в городской газете с подписью: «Настоящий американец».

«Благородный» поступок мистера Каридуса не забыла и церковь. Настоятель местного католического костела отец Тайтус в своей проповеди похвалил мистера Каридуса за христианское чувство любви к ближнему.

Отец Тайтус встречался с Каридусом в отдельном кабинете городского ресторана за картами. Он знал о тяжелой жизни мальчика. Но настоятель костела предпочитал не рассказывать прихожанам правды. Он говорил о мистере Каридусе в возвышенном стиле.

* * *

В это утро мистер Каридус рано проснулся и долго лежал, слушая городские новости по радио. Новости были плохие. В городе уже несколько дней бастовали трамвайщики, а со вчерашнего дня к ним присоединились рабочие кожевенных заводов.

Этих людей мистер Каридус ненавидел. Они устраивали забастовки и демонстрации, никогда не посещали собачьих боев, на них ничего нельзя было заработать.

Требования рабочих об увеличении зарплаты Каридус рассматривал как преступление, и хотя он сам не был связан с владельцами заводов, но инстинктом дельца, у которого одно требование денег вызывает тошноту, чувствовал себя врагом забастовщиков.

Кроме этих новостей, мистер Каридус имел еще одну причину быть недовольным. У него была молодая собака породы «боксер» по кличке Ниагара. Так ее назвали в честь знаменитого водопада на канадской границе. Вчера Каридус выпустил Ниагару против старого матерого волкодава. Волкодав прокусил ей заднюю лапу, и теперь собака совершенно не годилась для боев.

Это вовсе не входило в расчеты мистера Каридуса, который ожидал, что Ниагара окрепнет и станет первоклассным бойцом.

Некоторое время Каридус лежал, обдумывая, во что ему обойдется вызов ветеринарного врача и весь курс лечения. Подсчитав, он решил, что дешевле убить собаку и, повернувшись к двери, крикнул: «Мальчик!»

Хозяин никогда не называл Тони по имени. Для Каридуса мальчик был не ребенком, а слугой, которого он кормил, за что тот должен был работать. Если бы его спросили, он, наверно, даже не смог бы ответить, как зовут слугу.

Тони вошел в комнату. Некоторое время оба молчали. Тони вообще всегда молчал: хозяин ограничивался одними распоряжениями, а знакомых у Тони почти не было. Только в доме напротив жил чистильщик сапог, и мальчик обменивался с ним несколькими словами, когда они утром встречались у водокачки.

Тони терпеливо ждал. А хозяин, глядя в потолок, что-то обдумывал.

— Ниагару нужно убить, — наконец сказал он.

Мальчик продолжал молчать. Тогда мистер Каридус объяснил, как это нужно сделать.

— Возьмешь ее на поводок и выведешь к реке. На мосту привяжешь ей камень на шею и столкнешь в воду. Только не забудь снять ошейник.

Тони повернулся и вышел из комнаты.

— Мальчик, — крикнул хозяин. — Не забудь снять ошейник!

Тони пошел в сарай.

Здесь было темно и остро пахло собаками. Клетки стояли налево. Направо за загородкой лежала постель Тони — куча соломы и несколько тряпок. В углу сарая стояла бочка с водой.

Ниагара лежала в своей клетке. Бока собаки запали и ребра резко выделялись под желтой короткой шерстью. Большую черную морду Ниагара положила на передние лапы. Задняя, сломанная, была вытянута.

Когда Тони подошел к ней, Ниагара подняла на мальчика большие грустные глаза и тихонько завыла.

Тони привязал к ошейнику веревку и потянул ее. Ниагара задергалась, стараясь не опираться на больную ногу, но не смогла подняться и снова легла, глядя на Тони. Тогда мальчик обхватил собаку руками за грудь и попытался поднять, но она была слишком тяжела для него.

Тони подумал, что если он даст собаке пить, ей станет легче. Он сбегал в угол сарая к бочке и принес Ниагаре чистой воды в жестяной миске.

Собака жадно лакала воду. Кончив пить, она шумно вздохнула и лизнула Тони руку. Мальчик погладил Ниагару по морщинистому мягкому лбу. Собака благодарно посмотрела на него и завиляла обрубком хвоста.

Но делать было нечего. Тони снова потянул веревку. Ниагара дернулась несколько раз большим желтым телом и встала. Тони повел ее со двора. Собака прыгала на трех лапах.

Итти было далеко. Путь к реке лежал через район маленьких красивых коттеджей, где жили высшие служащие и богатые торговцы.

На улицах было пусто. Ожидались рабочие демонстрации, и владельцы коттеджей притаились за спущенными занавесками и закрытыми ставнями.

Ранний весенний ветер раскачивал жестяные вывески, рекламирующие напиток «кока-кола». Редкие прохожие, хорошо одетые мужчины и женщины, недоверчиво косились на оборванного грязного мальчика с собакой.

Ниагара уставала прыгать и часто останавливалась.

Тогда Тони садился рядом с ней на край тротуара, собака клала ему на плечо тяжелую голову, и мальчик гладил ее шершавой красной рукой. Несколько раз у него мелькала мысль: «Может быть, не топить», но потом он вспоминал о хозяине и тащил Ниагару дальше.

Они прошли через весь город и вышли к реке. Тони привел собаку на железнодорожный мост. Привязав веревку к перилам, он спустился на берег и подобрал кирпич. Потом принес кирпич на мост и посмотрел вниз, на воду.

По реке плыли бревна — это сплавляли лес. Бревна были сосновые — мокрые, с коричневой, в трещинах, корой. Между ними виднелась черная, в маслянистых пятнах нефти, вода. День был холодный, небо серое с темными тучами. Дул ветер, и Тони начал мерзнуть на мосту.

Он представил себе, как он сбросит сейчас Ниагару вниз, как она забьется, жалобно визжа, между бревнами, цепляясь за них здоровыми лапами, а потом исчезнет в черной, холодной воде… Слезы выступили на глазах у мальчика. Он обнял собаку за шею и поцеловал в черную, бархатистую шерсть на морде.

Ниагара дохнула ему в лицо.

Тони привязал кирпич к веревке и подтолкнул собаку к краю моста.

Тогда Ниагара, словно почуяв что-то недоброе, тоскливо посмотрела на мальчика, подняла вверх умную морду и завыла…

«Не буду топить», — твердо решил Тони. Трясущимися руками он отвязал кирпич и потащил собаку обратно, в город.

* * *

Мистера Каридуса не было дома. Тони уложил Ниагару на те тряпки, на которых спал сам, и побежал варить кашу для собак. Ниагаре он тоже принес каши и обрезков мяса. Потом нашел две щепки, оторвал от одеяла длинную полосу, промыл собаке ногу и забинтовал ее, взяв в лубки.

Ниагара вытерпела боль, даже не заворчав. После этого Тони кинулся подметать двор.

Весь остаток дня мальчик бегал во дворе и в доме, подметая и вынося мусор. Работа у него спорилась, он всё время думал о том, что теперь он не один: за перегородкой в сарае его ждет Ниагара. Тони успел вычистить все клетки, когда пришел мистер Каридус.

— Мальчик, — спросил он, — ты утопил собаку?

Тони стоял перед хозяином молча. Он не решался признаться, что не выполнил приказания. Объяснять, что ему стало жаль собаку, было бы глупо. Хозяин избил бы его и снова послал на реку.

— Что же ты молчишь? — сказал мистер Каридус, — Принеси ошейник!

Тони сбегал в сарай и снял с Ниагары ошейник. Собака, увидев его, приподнялась и радостно завизжала. «Не дам убивать», сказал себе Тони.

* * *

Через две недели лапа у Ниагары срослась, и Тони снял с нее бинт. Собака быстро поправилась и стала гладкой и красивой.

По утрам Ниагара просыпалась раньше мальчика и начинала лизать его лицо. Тони вставал, привязывал собаку, чтобы она не выбежала из-за загородки, пока мистер Каридус был еще дома.

Когда хозяин уходил, Тони выпускал Ниагару, и после этого они не расставались. Колол ли мальчик дрова, носил ли собакам воду, Ниагара не отходила от него ни на шаг.

Когда Тони убирал в комнате мистера Каридуса, собака садилась у дверей и смотрела на него, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.

— Чего смотришь? — говорил мальчик шутя. — Подметать ведь не умеешь.

Собака молча соглашалась.

— И когда я только научу тебя работать!

Собака открывала пасть с крупными белыми клыками и смотрела на него не отрываясь. Потом они вместе бежали на бойню, и Ниагара помогала мальчику нести сумку с костями. Иногда они встречали чистильщика сапог — Джимми. Это был высокий, тихий мальчик. Никто никогда не видел, чтобы он смеялся или громко кричал. Он очень полюбил Ниагару. «Смотри, не показывай ее хозяину», — говорил он Тони.

К середине дня, когда мистер Каридус возвращался домой, Тони привязывал Ниагару за загородкой. Туда хозяин никогда не заглядывал. Собаки лаяли и рычали, в сарае всегда было шумно, и хозяин не знал, что за загородкой спрятана Ниагара.

Однажды в субботу мистер Каридус неожиданно пришел домой раньше, чем обычно, вместе со своим приятелем, долговязым, ленивым ирландцем Конни. Нужно было спешно найти замену на сегодняшний бой. Овчарка, принадлежащая Конни, заболела чумой. С вечера это было незаметно, но сегодня собака лежала скучная, и все усилия разозлить ее ни к чему не привели.

Каридус и Конни вошли в сарай. Здесь они услышали что-то необычное: Тони разговаривал. Из-за загородки доносились слова: «Лежи, лежи, хозяин скоро придет! Лежи, — слышишь?»

Мужчины подошли к загородке. На соломе лежала большая собака. Тони гладил ее. Собака тихонько покусывала его за край рубашки.

Каридус сразу узнал Ниагару. На груди у нее было большое белое пятно, по форме напоминающее самолет. По этому пятну зрители запомнили ее во время того боя. Они так и кричали: «Давай самолет! Грызи его!»

Увидев мужчин, мальчик вскочил. Ниагара тоже встала, недоверчиво глядя на них.

Две мысли, одна за другой, поразили мистера Каридуса. Во-первых, мальчик не выполнил его приказания, во-вторых, он всё это время кормил собаку на его деньги. Обычное, брезгливое спокойствие покинуло хозяина. Он вытащил руки из карманов и шагнул вперед, задыхаясь от ярости.

— Ты, — закричал он, — ты кормил ее на мои деньги!

Тони молчал. Собака, услышав крик, злобно сморщила кожу на носу. Шерсть на спине у нее встала дыбом.

Каридус протянул руку к мальчику. Кожа на носу у собаки сморщилась еще больше, обнажив клыки. Ниагара глухо зарычала и рванулась вперед.

Осторожный Конни отступил. Каридус, зная собачью хватку, тоже отскочил назад.

— Мальчик, — сказал хозяин, — подойди сюда!

Собака рычала. Тони стоял неподвижно. Его черные глаза с такой ненавистью смотрели на хозяина, что Каридусу стало не по себе.

— Не отдам! — неожиданно сказал Тони. — Не дам убивать! Моя собака.

Каридус огляделся, ища, чем бы издали ударить мальчика. В это время долговязый Конни тронул его рукой и сказал:

— А она, пожалуй, пойдет на сегодняшний бой вместо моей Джины. Собака злая.

Тут Каридус обратил внимание на то, что Ниагара крепко стоит на всех четырех лапах. Сломанная нога срослась и только небольшая метка указывала на место перелома. Каридус сообразил, что у него неожиданно появилась еще одна собака.

— Она злая, — повторил ирландец. — Будет хорошая драка.

— Это верно, — сказал Каридус. — Мальчик, — обратился он к Тони, — выведи ее сюда и надень намордник. Мы ее возьмем на бой.

Тони отрицательно покачал головой. Каридус снял со стены ременный хлыст и издали ударил мальчика. Но Конни снова дотронулся до его руки.

— Мы ее сами возьмем, — сказал он.

— Как ты ее возьмешь? — спросил Каридус.

Ирландец зашел за загородку с внешней стороны. Здесь на одной из жердей был привязан конец веревки, которая была на ошейнике у Ниагары. За этот конец Конни притянул упирающуюся собаку к решетке изнутри. Потом он крикнул Каридусу, чтобы тот дал ему еще веревки. Каридус принес.

Теперь, когда Ниагара находилась у решетки, Каридус смело вошел за загородку, отшвырнув Тони в сторону.

Ирландец крепко прижал шею собаки к решетке, продел вторую веревку в ошейник, завязал ее и конец отдал Каридусу. На двух веревках они вывели Ниагару из загородки и пошли по обеим сторонам собаки. Как только Ниагара бросалась на одного, другой подтягивал свою веревку. Тони кинулся было за ними, но Каридус толкнул его локтем в грудь, и мальчик упал.

— Я еще с тобой поговорю! — пригрозил хозяин, и они пошли с собакой со двора. Ниагара рвалась и рычала.

Когда они ушли, из дома напротив вышел чистильщик сапог, Джимми. Он присел на корточки возле лежавшего Тони.

— Брось, — сказал он, — не плачь. Может быть, с ней ничего не будет.

Тони поднялся. Он сидел молча и смотрел перед собой.

— Знаешь что?.. — сказал вдруг Джимми обрадованно. — Подожди немного.

Он вскочил и бросился домой. Через минуту он снова был возле Тони уже со своим ящиком.

— Уходи от своего скорпиона! — сказал он. — Сейчас лето, не пропадешь. И держись поближе к рабочим. У меня брат на кожевенном заводе работает; так пусть бы там попробовал мастер кого-нибудь ударить, — они бы ему показали! Я, когда вырасту, сразу же пойду на завод… А сейчас, — он порылся в кармане, — у меня есть полтора доллара. Возьми, тебе на первое время хватит.

Он положил деньги на землю возле Тони и вскинул свой ящик на плечо.

— Ну, я пойду, — сказал он и бегом пустился в город.

* * *

Вечером Тони поджидал Ниагару у ворот. Издали он увидел, что ирландец и Каридус ведут ее на двух веревках.

Тони выбежал из ворот и бросился навстречу собаке. Ниагара рванулась к нему с такой силой, что сначала Каридус, а потом и ирландец выпустили веревки. Ниагара прыгала вокруг Тони, лизала его лицо. Тони целовал ее и вытирал кровь с ушей и искусанной морды.

Ниагара была на свободе, и Каридус побоялся тронуть мальчика.

— Привяжи ее дома! — сказал он Тони.

Хозяин был в отвратительном настроении, потому что Ниагара сильно потрепала того пса, который, по его расчету, должен был победить.

Каридус и ирландец ушли. Тони привел Ниагару в сарай. Он промыл собаке глаза и уши и накормил ее.

После того он сложил свое имущество, которое состояло из одеяла и пары белья. Тони решил уйти куда-нибудь на ферму. Он считал, что хуже, чем здесь, ему нигде не будет.

Собравшись, он взял Ниагару в повод и вышел за ворота. Не успели они пройти и нескольких шагов, как в переулке показался хозяин. Он сразу же понял, что Тони уходит и уводит с собой собаку. Каридус остановился напротив Тони и сказал:

— Мальчик, вернись домой! Я тебя прощаю.

Тони не отвечал. Он прошел мимо хозяина, сдерживая злобно рычавшую Ниагару, и пошел дальше.

На улице темнело. Каридус огляделся. Они были одни. Но, боясь собаки, он не решался подойти к мальчику.

В это время в конце переулка показался человек. Это был чистильщик сапог, Джимми, который возвращался домой с работы. Каридус поспешил к нему навстречу.

— Хочешь заработать пять центов? — сказал он останавливаясь. — Беги за полицией. Здесь происходит грабеж.

— Да ну? — сказал Джимми. — А что такое?

— Скорей за полицией! — воскликнул Каридус в нетерпении. — У меня уводят собаку! Беги! Я пока за ним послежу.

— Что вы говорите, мистер? — сказал Джимми. — Тогда надо торопиться.

Он сбросил ящик с плеча на землю и сел на него.

— Ты надо мной смеешься! — вскричал Каридус со злобой. Он вынул руку из кармана, намереваясь схватить Джимми за ворот.

— Только попробуйте меня тронуть! — предупредил Джимми. — Я скажу брату, так он вас вздует.

Взбешенный Каридус бросился за Тони.

Когда он приблизился к нему на несколько шагов, мальчик повернулся и быстро пошел навстречу хозяину. Несколько мгновений Каридус стоял на месте. Потом сердце его не выдержало вида белых клыков Ниагары. Он повернулся и сначала шагом, а потом бегом пустился наутек.

Тут произошло нечто неожиданное. Всегда молчаливый и тихий чистильщик сапог вдруг вскочил и радостно закричал. Потом он выхватил из ящика две щетки — и звонкая дробь огласила тихую улицу.

— Долой! — кричал Джимми и колотил щетками по ящику. — Спасайся, скорпион! Да здравствует свобода!

Стук щеток, крики Джимми и лай собаки еще более усилили смятение Каридуса. С бешено бьющимся сердцем он вскочил на крыльцо своего дома и захлопнул за собой дверь.

На улице мальчики попрощались.

— До свиданья! — сказал Джимми.

— До свиданья! — ответил Тони. — Мы еще увидимся.

— Увидимся, — согласился Джимми. — Ты не пропадешь!

— Не пропаду! — ответил Тони.

Мальчики пожали друг другу руки, и Тони с Ниагарой двинулись в путь.

Они быстро прошли по мосту над рекой, где Тони когда-то должен был утопить собаку.

Потом пошли к лесу, темнеющему вдали при лунном свете.

Уже ночью они набрели на стог сена за лесом и переночевали в нем, а утром пошли дальше. Мальчик, худой и оборванный, и с ним большая желтая собака. Мальчик не знал, куда он идет, но был уверен, что не будет больше безропотно сносить обиды и притеснения.

Он будет бороться…