Онлайн чтение книги В трущобах Индии
II

Эдуард Кемпуэлл в Джахара-Бауг. — Слишком поздно. — Эхо выдало. — След в развалинах. — Ради Бога, остановись! — На пути в Бомбей.

Выйдя из покоев вице-короля, Эдуард Кемпуэлл осмотрел все караулы дворца, которые зависели прямо от него, поставил часовых во всех коридорах и у всех дверей и, приняв таким образом все необходимые при настоящем положении дел предосторожности, передал дежурство офицеру, сменяющему его; затем он вышел из дворца, не заходя в свою комнату.

— Наконец-то я свободен! — сказал он с глубоким вздохом облегчения.

Перед ним тянулась узкая тропинка, которая извивалась дальше среди развалин и шла по направлению к древнему Беджапуру, где находились пагода Шивы, Джахара-Бауг и другие здания, устоявшие в борьбе с временем. Молодой офицер пошел по этой тропинке, стараясь по возможности больше заглушать свои шаги.

После двадцати минут ходьбы он добрался, наконец, до Джахара-Бауг, который казался совсем пустым после экспедиции, предпринятой сюда Кишнаей. Он ловко проскользнул подле небольшого павильона налево, который служил жилищем дорванам, арестованным вместе со своим господином… В эту минуту на верхушке старой пагоды раздался стук гонга, и молодой офицер насчитал двенадцать ударов, за которыми последовала обычная фраза, сказанная свежим и молодым голосом:

— Полночь, люди высшей и низшей касты, спите спокойно, нового ничего нет!

Это был голос сына падиала, заменявшего своего отца, который в эту минуту находился вместе с Утсарой в Колодце Молчания.

— Полночь! — повторил Кемпуэлл с глубоким разочарованием. — Я опоздал на целый час!

Тем не менее он подошел к павильону, задерживая дыхание, которого было достаточно, чтобы выдать его присутствие среди ночной тишины, и приложившись ухом к циновке, закрывавшей вход, внимательно прислушался… Несколько секунд достаточно было, чтобы убедиться, что внутри никого нет. Сильный запах коринги, надушенной жасмином, исходил из павильона, указывая на то, что курившие этот острый табак не так давно ушли оттуда.

— Да, верно, — сказал Эдуард Кемпуэлл про себя, — здесь было у них свидание… Но ведь оно назначено было на одиннадцать часов…

Он не успел докончить своей мысли; со стороны дворца донесся легкий шум, и молодой человек поспешил скрыться в кустах, чтобы не быть застигнутым врасплох. Глаза его свыклись с темнотой, и он увидел двух туземцев, которые медленно шли к выходной двери, разговаривая шепотом между собою. Каково же было его удивление, когда в одном из них он узнал старого пандарома, который два дня тому назад был у вице-короля и сказал Ватсону, что ему остается жить всего три часа.

В голове Эдуарда сразу блеснула мысль, что перед глазами у него убийца полковника или, по крайней мере, один из его сообщников. Что нужно было в этот час старому нищему и его спутнику в Джахара-Бауг? Не их ожидал он встретить здесь.

Странное происшествие случилось сегодня при заходе солнца с молодым офицером. С тех пор, как он находился в Беджапуре, он каждый вечер отправлялся на террасу дворца, где жил вице-король, и любовался чудесными переливами света заходящего светила среди грандиозных развалин древнего города. Зрелище это нравилось его поэтической и мечтательной душе, и ночь часто заставала его в созерцании этих останков другого века, которых ничто не могло спасти от разрушения.

С одной стороны у конца террасы возвышалась средняя стена второго дворца; в ней устроен был ряд отверстий, которыми заканчивались, вероятно, ходы в толще стен для проветривания потайных частей дворца.

Эдуард Кемпуэлл стоял прислонившись к стене, и с тихой, безотчетной грустью любовался прелестным мавзолеем из белого мрамора, воздвигнутым в честь королевы Нухурмаль — и вдруг невольно вздрогнул… Странные слова, как бы выходившие из глубины камня, поразили его слух… Он отскочил от стены, и странный феномен прекратился… Он принял прежнее положение — и к нему снова долетели звуки, которые он мог приписать только человеческому голосу, но не так громко, как в первый раз, когда он ясно расслышал: «Весь Декан по первому сигналу»…

Одно из отверстий находилось почти на уровне его лица; он инстинктивно приложился к ней ухом и с этой минуты мог с возрастающим интересом следить за разговором, который, по-видимому, начался уже несколько времени тому назад и теперь подходил к концу.

— Ты ручаешься за четырех раджей юга? — спросил первый голос.

— Как за себя, — отвечал второй. — Они знают, что сэр Лауренс приехал в Беджапур с целью низвергнуть их, — и предпочитают борьбу унизительному рабству.

— Особенно если народ узнает, что Сердар вернулся в Индию инкогнито, чтобы стать во главе движения. Тогда возьмутся за оружие все, — и поток унесет за собою и набобов.

Сердар, Фредерик де Монморен, его дядя — в Индии!.. При этих словах Эдуарда Кемпуэлла охватило такое сильное волнение, что кровь прилила к мозгу, в ушах зазвенело, голова закружилась, и он вынужден был прислониться к стене… Это помешало ему слышать ответ второго собеседника; он узнал бы, что один из собеседников был именно Сердар.

— Ты придаешь слишком большое значение моему влиянию, Анандраен, — сказал Сердар своему другу.

Оба продолжали свой секретный утренний разговор в комнате Анандраена, куда тот удалился для отдыха. Не подозревая, кто были эти собеседники, Эдуард Кемпуэлл все же узнал из их разговора все подробности заговора, силы, на которые рассчитывали, и день, назначенный для восстания. Он слышал также, что незнакомцы назначили вечером свидание в Джахара-Бауг, в павильоне дорванов, но причины свидания он не расслышал; говорившие понизили голос, как поступают обыкновенно при сообщении какой-нибудь важной тайны.

Не заботясь о том, чтобы открыть убежище, где скрывались заговорщики, молодой офицер погрузился в тяжелые размышления… Как должен вести он себя в виду такого серьезного открытия? Объявить? Но ведь вождь предполагаемого восстания — брат его матери, спаситель полковника Кемпуэлла в Гоурдвар-Сикри, Фредерик де Монморен, его дядя… Англичане начнут преследовать его; быть может даже они пошлют его, Эдуарда Кемпуэлла, во главе отряда и затем повесят несчастного, как разбойника с большой дороги… Молчать? Но ведь молчанием своим он будет способствовать восстанию, которое уничтожит, быть может, навсегда британское владычество в Индии.

В этот момент он и решил отправиться в Бомбей, чтобы рассказать обо всем леди Кемпуэлл и полковнику и получить от них совет, как поступить. Но прежде чем отправиться в большой город Малабарского берега он решил присутствовать на свидании двух таинственных лиц в Джахара-Бауг, надеясь получить еще более драгоценные сведения… Задержанный вице-королем, он пришел в дворец браматмы лишь для того, чтобы видеть, как уходили незнакомцы. Одно выиграл он, однако, в этом ночном путешествии, — он узнал виновников или сообщников убийства Ватсона. Никто другой, кроме браматмы, не мог вооружить руки убийцы.

Молодой офицер принял, наконец, решение; один, конечно, он не мог арестовать двух заговорщиков, которые были несомненно вооружены и достаточно сильны, чтобы защищаться; но он нашел нужным следовать за ними, чтобы узнать место, которое служило им убежищем, а также путь, каким они попали в потайные части дворца Омра. Когда они прошли мимо рощи карликовых пальм, он еще раз прислушался, надеясь поймать на лету обрывки их разговора. Но он заметил, что имеет дело с людьми осторожными: понизив голос так, что только они сами могли слышать друг друга, индусы для большей предосторожности говорили еще на наречии, которое было неизвестно в Декане.

Разочарованный Кемпуэлл последовал за ними на некотором расстоянии, чтобы не обратить на себя их внимания. Дорога делала постоянные повороты среди развалин, и он иногда терял индусов из виду на несколько минут. Но затем снова показывались их силуэты, казавшиеся еще более мрачными на фоне ночного темного неба.

Индусы шли прямо к дворцу Адила-Шаха. У Кемпуэлла блеснула тогда мысль, что их легко будет арестовать с помощью шотландцев, посты которых расставлены были в разных местах кругом дворца. Причастность этих людей к убийству Ватсона была вполне установлена и оправдывала задуманную им крайнюю меру; все указывало также на то, что перед глазами его находились два заговорщика, разговор которых он нечаянно подслушал.

Впрочем он, чтобы не компрометировать Сердара, решил пока молчать о том, что слышал случайно, и объяснить свои поступок тем, что он считал пандарома причастным к убийству Ватсона.

Он продолжал следовать за незнакомцами, рассчитывая, что в наиболее удобный момент он набросится на пандарома и вызовет находившийся поблизости шотландский караул. План молодого офицера был задуман очень хорошо, и может быть, удался бы, имей он дело с обыкновенными противниками; но Кемпуэлл не знал, какую тонкость внешних чувств развивает жизнь, полная всевозможных засад, у тех людей, которым приходится ее вести. Не прошло и пяти минут в тех пор, как он шел по следам незнакомцев, как последние знали уже, что их выслеживают.

— Чего нужно от нас этому человеку? — спросил Анандраен Сердара (это и был знаменитый авантюрист, который вместе со своим другом приходил в Джахара-Бауг, чтобы переодеться).

— Быть может он случайно идет по одной дороге с нами; во всяком случае это англичанин из свиты вице-короля, мало привыкший к такого рода экспедициям, потому что совсем не умеет заглушать своих шагов, — отвечал Анандраен.

— Это один из шпионов, поставленных у Джахара-Бауг, который со времени нашего ареста превратился в настоящую мышеловку. Следя за дворцом, они надеются захватить самых влиятельных членов общества и помешать его восстановлению.

— Нам непременно нужно убедиться в его намерениях, ибо, если это обыкновенный прохожий…

— Обыкновенный прохожий, Анандраен, не будет стараться скрывать свое присутствие… Можно, впрочем, очень легко узнать, чего нам держаться: вернемся назад, как ни в чем не бывало и тогда увидим, будет ли он продолжать свой путь, не обращая на нас внимания… Это детский маневр, но по-моему мы имеем дело не с особенно опытным шпионом.

Увидя, что два таинственных незнакомца повернули обратно, Эдуард Кемпуэлл тотчас же подтвердил все предположения Сердара; настоящий шпион спокойно продолжал бы свой путь, приняв вид мечтателя, вышедшего подышать чистым воздухом ночи. Но молодой офицер ничего лучше не придумал, как броситься в кусты.

— Опыт удался, Сердар, — шепотом сказал Анандраен.

— Тем хуже для него! — отвечал последний. — Борьба начата, и законная защита на нашей стороне. Не первый труп получат колодцы Баджапура!..

Оба друга повернули обратно к дворцу и прошли, как бы не подозревая ничьего присутствия, мимо того места, где скрывался молодой человек. Адъютант пропустил их мимо себя и спустя несколько минут снова принялся за преследование, — на этот раз с большим увлечением, так как надеялся на успех. Он не сомневался больше, что видит перед собою двух самых важных вождей заговора. Он ускорил свои шаги, забыв в нетерпении все предосторожности и удивляясь в то же время, что не видит двух туземцев, — когда вдруг на том самом месте, где тропинка поворачивала мимо знаменитых развалин Джамма-Маешд, какой-то человек схватил его за горло и повалил на землю прежде, чем он успел принять оборонительное положение… Кинжал блеснул среди ночной тьмы и готов был уже опуститься на грудь молодого офицера, когда последний крикнул по-английски.

— Презренный убийца!

При этих словах, акцент которых сразу поразил слух Сердара, последний понял, кто должен был пасть под ударами Анандраена.

— Эдуард Кемпуэлл! — воскликнул он с раздирающим душу отчаянием. — Остановись, ради Бога!

И, не дожидаясь результата своей просьбы, он набросился на своего товарища и вырвал у него кинжал; затем он оттолкнул индуса от его жертвы и бросил его на дорогу…

— Его племянник! — воскликнул Анандраен, с быстротою молнии вскакивая на ноги. — Его племянник! Я едва не убил его племянника…

По знаку Сердара он бросился за ним и оба, свернув с дороги, скоро скрылись среди развалин.

Эдуард Кемпуэлл еле поднялся на ноги. Вождь Веймура был колосс необычайной силы и удар его был еще сильнее вследствие овладевшего им бешенства. Несмотря, однако, на потрясение, причиненное неожиданным нападением, молодой офицер ясно расслышал свое имя и понял, что только неожиданная помощь спасла его от смерти. Он смутно рассмотрел лицо пандарома в ту минуту, когда последний вырвал кинжал из рук его врага.

Очевидно, незнакомцы сговорились убить его за то, что он следил за ними, и напавший на него действовал, конечно, с согласия товарища. Своею жизнью Кемпуэлл обязан был вырвавшемуся у него на английском языке восклицанию, — это дало возможность фокуснику узнать его. По выражению испуга и отчаяния, с которыми спаситель его произнес эти слова: «Эдуард Кемпуэлл! Остановись, ради Бога!», доказывали ему, как глубоко интересуется им этот человек, не объясняя в то же время ни причин, ни происхождения такого интереса к его личности.

Но тут он вспомнил странное сходство, замеченное им еще во время первой встречи; затем ему пришло на память известие о возвращении Сердара в Индию, о котором он так неожиданно услышал несколько часов тому назад. Молодой человек пришел мало-помалу к тому убеждению, что старый пандаром не кто другой, как переодетый дядя его, Фредерик де Монморен, приехавший в Беджапур с целью организовать восстание… Невыразимое волнение овладело его душой при мысли о безвыходном положении, в которое он попал и которое мучило его еще больше прежнего. Перед ним стояла ужасная дилемма: изменить вице-королю и своей стране или предать своего дядю, который только что спас его жизнь.

— Да, ничего не остается больше делать, как то, что я уже решил, — сказал он, — надо ехать. Одна лишь мать моя способна заставить его отказаться от своих намерений…

Не имея больше надобности принимать какие бы то ни было предосторожности, он бросился к дворцу. Когда он всходил на эспланаду со стороны, противоположной той, где жил сэр Лауренс со своей свитой, он вздрогнул и остановился; две тени, в которых он узнал мнимого пандарома и его спутника, скользили вдоль необитаемой части замка.

— Они непременно набредут на один из наших постов, — сказал он, задыхаясь при мысли об участи, которая их ждала.

«Всякий индус, который ночью приблизится к замку, должен быть немедленно расстрелян», — вот приказ, данный им самим по распоряжению сэра Лауренса после смерти Ватсона.

Но видение продолжалось недолго… Обе тени вдруг слились со стеной. Кемпуэлл подумал, что он был жертвой галлюцинации вследствие лихорадочного возбуждения, в котором находился. В один почти прыжок очутился он в казарме и разбудил своего саиса.

— Скорей, Гопаль-Шудор, — сказал он ему, — оседлай мигом двух лошадей. Ты едешь со мной. Завтра к вечеру мы должны быть в Бомбее.

Две минуты спустя два прекрасных заводских жеребца белой масти нетерпеливо били о землю копытами. В ту минуту, когда молодой человек вскочил на лошадь, среди развалин раздался три раза монотонный и зловещий крик сахавы, — крупной индийской совы.

— Сахава пропела о смерти, — сказал саис, вздрагивая, — считал ты, сколько раз она крикнула, Сагиб?

— Зачем ты предлагаешь мне этот вопрос? — спросил Эдуард Кемпуэлл, подбирая вожжи.

— Потому, сагиб, — отвечал бедняга, дрожа всем телом, — что эта птица всегда предвещает людям конец их судьбы, своим криком даст знать, сколько дней осталось им провести на земле. Сахава пропела три раза, в замке есть, значит, кто-нибудь, кому осталось три дня жизни.

— Так что ж! — сказал молодой офицер, который не мог не улыбнуться, несмотря на свое настроение духа. — Тебе нечего бояться, мы уезжаем.

— О, сагиб, не шути, — шепотом сказал индус, — дух смерти царит теперь над дворцом Омра… Вспомни сэра Ватсона. В тот вечер сахава крикнула только раз.

В ту же минуту мимо них тяжело и медленно полетела зловещая птица и опустилась на выступ террасы, прямо над покоями вице-короля.

— О, Боже мой! — воскликнул с ужасом саис. — Да сохранит Шива владыку владык! Если страшный посол запоет над его головой, он погиб.

И тут, как бы подтверждая суеверие саиса, мрачная птица захлопала крыльями и снова огласила воздух тремя зловещими криками.

— Ах, сагиб! Мы не увидим больше великого сагиба, — сказал саис со слезами на глазах.

Эдуард Кемпуэлл видел столько мрачных событий за эти несколько дней, что не мог удержаться от легкой дрожи.

— Вперед! — крикнул он, усаживаясь на седле.

И оба во весь опор помчались по дороге к Бомбею.