Онлайн чтение книги Вампир высшего класса
Глава 3. Любовь и ненависть одного вампира

Вацлав

Франтишек не соврал. Лифт унес Гончего из подземной обители вампиров в подвал одного из заколоченных домов Градчан. Шахта лифта оказалась замаскированной в дальнем углу под стенной шкаф, заваленный старым барахлом. Если бы кто из любопытных и заглянул сюда, наткнулся бы на рухлядь и на том и остановил бы свои поиски, не добравшись до потайного люка.

Выйдя из лифта, Вацлав помедлил у автоматически закрывшихся дверей, борясь с желанием вернуться. Оставить Жанну одну – плохая идея. Тем более после того сражения с невидимыми призраками, которое она устроила в подземелье. Еще тогда он хотел сразу же увести ее оттуда, отменив встречу с пражанами, но появился Франтишек, и уйти незамеченными не удалось. Как выяснилось, их уже ждали. Точнее, не их – его. Вот почему он за два века после тех событий ни разу не посещал Прагу. Хотел, чтобы о нем забыли. Но его прошлое не давало ему на это никакого шанса. Как воспримет это Жанна, когда все узнает? Разозлится, что скрывал от нее? Решит, что он ей не доверяет? Поймет ли, что он бежал от этого всю жизнь, стараясь забыть? Или станет умолять принять предложение Адама и Франтишека? Ведь именно ради этого Франтишек подал Адаму идею задержать Жанну. Если нельзя воздействовать на него прямо, они постараются докопаться до него через Жанну.

Лифт загудел, двинувшись вниз. Вацлав растерянно оглядел стенки шахты, но не обнаружил кнопки вызова. Наверняка она тоже была надежно замаскирована. Желание вернуться за Жанной вспыхнуло еще острее. Не надо было ее там оставлять, ох не надо. Но только что он мог поделать, когда она сама решила остаться с пражскими вампирами? Не мог же он взять ее в охапку и силой выволочь оттуда! Хотя… что скрывать… хотелось. Теперь же остается надеяться, что призраки ее одолевать не будут, а в остальном вампиры не посмеют причинить ей вреда.

Возвращаясь из Градчан, Вацлав не стал брать такси. Путь отсюда до отеля был неблизким, но ему было некуда и не к кому торопиться. Потянуло пройтись пешком по давно знакомым улицам. Он не был в Праге долгих сто девяносто шесть лет, с тех пор как умерла Эвелина. За это время сменилось десять поколений и город изменился до неузнаваемости. Старинные дома обросли современными вывесками и неоновыми огнями. Всюду, куда ни глянь, на потемневших от времени фасадах цветные заплатки вывесок: обмен валют, банки, рестораны, пиццерии, Интернет. Между зданиями протянулись телефонные провода и сетевые кабели, а вдоль дорог – дорожные знаки. По вековой брусчатке там, где раньше цокали подковы лошадей, теперь проложены трамвайные рельсы и пешеходные зебры. Вдоль обочин, где раньше ожидали пассажиров извозчики, ныне выстроились десятки машин, а на углах улиц стоят рекламные щиты.

Он с трудом отыскал дом отца. Дважды прошел туда-обратно, прежде чем понял, что неосвещенное аварийное здание, затянутое зеленой сеткой, – его родовое гнездо. Смотреть на то, как некогда богатый и процветающий дом, принадлежавший градоначальнику, обветшал и обвалился, было больно. В этом была и его вина. После его отъезда из Праги отец прожил шесть лет. Он передал бразды правления следующему градоначальнику и медленно угасал – одинокий, потерявший смысл жизни, не имеющий наследников и внуков. Вместе со смертью хозяина, вероятно, стал разрушаться и дом, в котором выросло не одно поколение их семьи. Теперь, если повезет, здание восстановят и продадут какому-нибудь банку или ресторану. А может быть, просто снесут, чтобы расчистить место под новодел в готическом стиле, который впишется в исторический облик Праги. И дом, хранивший историю их семьи, навсегда исчезнет с карты города. Темные провалы окон, лишенные стекол, казалось, смотрели на него с укором. Если бы он захотел, то смог бы найти денег на покупку дома и его восстановление. Или мог повлиять на то, чтобы здание признали историческим памятником и сохранили. Но слишком жестоким было его прошлое, чтобы держаться за него. Быть может, когда этого дома не станет и на его месте вырастет другой, прошлое отпустит? Отвернувшись, Вацлав быстро зашагал прочь.

Дойдя до пивной «У святого Томаша», он замедлил шаг. Воспоминания загульной, хмельной юности пронеслись перед глазами, как кадры современного видеоклипа. Пиво рекой, пирушки до утра, веселые товарищи, доступные женщины… Как давно это было – в другой жизни. До того, как он встретил Эвелину, до того, как стал вампиром.

Из пивной вывалилась толпа молодежи, и на улице сразу сделалось шумно. Парни обсуждали, где продолжить веселье, и, глядя на их юные веселые лица, Вацлав вдруг ощутил все свои двести двадцать лет. Когда-то он был таким же, как они, но то время ушло без возврата. Посовещавшись, компания двинулась в сторону Карлова моста, собираясь продолжить веселье в одном из ночных клубов Старого города.

Вацлав же не стал торопиться в центр, направившись к Мала Страна. Ноги сами повели его по знакомому маршруту. Главное – не смотреть по сторонам, иначе запутаешься в незнакомых вывесках и преобразившихся после реставрации домах. Просто идти. Идти, пока ноги не выведут к памятным местам.

Через четверть часа Вацлав свернул в тихий переулок, куда не заходили туристы и куда не долетал гул машин и шум голосов. Казалось, время здесь остановилось, и из двадцать первого века с его неоновыми вывесками и вереницей припаркованных машин он угодил прямиком в девятнадцатый, где все так же тускло горели уличные фонари и, казалось, вот-вот донесется стук копыт и из-за поворота появится извозчик. Именно здесь он впервые встретил Эвелину.

Вацлав помнил тот день, как сейчас. Он возвращался домой с другого берега. Накануне вечером он сильно проигрался в карты, потом друзья затащили его в пивную «У Флеку», где он просадил последние деньги. Пирушка затянулась до самого утра, а на извозчика уже не осталось денег. Пришлось проделать немалый путь пешком. Город уже просыпался, прохожие спешили по своим делам, а Вацлав отчаянно боролся с дремотой и похмельем, мечтая скорее очутиться в своей постели и проспать до самого вечера. Вдруг из переулка до него донесся исступленный собачий лай и испуганный женский крик, и его сон как рукой сняло.

Расстояние до переулка он одолел в несколько прыжков и увидел ее. Хрупкая, юная, беззащитная, она стояла, окруженная сворой бродячих псов, и отмахивалась от них. Ее светлые волосы, заплетенные в косы и уложенные вокруг головы, в блеске рассветного солнца казались золотым нимбом. Голубые глаза были подобны прохладным озерам, в которые он нырнул с головой, прощаясь с похмельем. А ее губы… К этим губам хотелось припасть как к лесному роднику, чтобы утолить жажду, иссушившую его после ночной попойки. Но этот поцелуй еще нужно заслужить. И сделать это будет ох как непросто. Такие девушки, как она, не вешаются на шею первому встречному. Они дарят поцелуи только одному-единственному…

Вацлав, поймав устремившийся к нему с надеждой взгляд, разогнал псов, и она благодарно улыбнулась ему в ответ. И от этой улыбки он снова захмелел – да так, как не хмелел никогда в жизни. Даже после того, как на спор с приятелем осушил небольшой бочонок с пивом. Она что-то сказала, но Вацлав не расслышал – только увидел, как шевельнулись ее губы. А потом в ее руках, которые она держала сложенными на груди, что-то шелохнулось, и на Вацлава взглянули два испуганных желтых глаза на белой пушистой мордочке.

– Котенок, – терпеливо разъяснила девушка, – видите?

И она раскрыла ладони, показывая крохотного найденыша. Однако тот вцепился ей в руку и испуганно запищал, словно боялся, что его оставят и снова придется скитаться в большом незнакомом городе, где столько злых собак.

– Не бойся, малыш, – успокаивающе прошептала девушка и прижала котенка к груди. – Я тебя не брошу.

Словно поняв ее слова, котенок громко заурчал. Девушка тепло улыбнулась, глядя на найденыша, и Вацлава окончательно накрыло влюбленностью. Храбрости хватило только на то, чтобы вызваться ее проводить. Девушка с радостью приняла его предложение. По дороге он узнал, что зовут ее Эвелина, она англичанка и работает швеей у известного в городе портного, в лавку которого и направляется ни свет ни заря.

Все это Вацлаву было уже совершенно неважно. Он узнал главное. Его невесту зовут Эвелина.

– Ты с ума сошел, Вацлав! Она тебе не пара! Какая-то бедная англичанка! – негодовал отец, когда он заявил ему о своем намерении.

Отца можно было понять: для единственного сына городского главы нельзя было представить более неподходящей пары. Девушки из лучших семей Праги были бы рады составить партию Вацлаву. Но ему никто не был нужен, кроме Эви – сироты без роду и племени.

Не сразу, но отец согласился. Во многом все решило его знакомство с Эвелиной, когда будущая невестка очаровала его своей добротой и кротким нравом. Кроме того, отец, уже смирившийся с загулами своего непутевого сына, не мог не заметить, что встреча с Эвелиной изменила Вацлава и тот отказался от дурной компании и пьяных застолий ради прогулок со своей невестой.

После свадьбы молодые переехали в отдельный дом в Старом городе, и вместе с ними поселилась пушистая белая кошка Снежинка – та самая, с которой все и началось.

Полгода семейной жизни пролетели как чудесный сон. Вацлав никак не мог напиться поцелуями Эвелины, надышаться ее дыханием и медовым запахом ее кожи и волос, насладиться прикосновениями ее нежных рук. Он позабыл лица старых приятелей, с которыми прежде проводил каждый вечер. Что они ему, если у него есть Эви? Он утратил интерес к азартным играм и пирушкам. Вечер, проведенный с женой, – вот истинное наслаждение. Он не брал в рот ни капли спиртного. Оказалось, любовь пьянит сильнее самых крепких вин. Эвелина не держала его рядом с собой и даже сама предлагала ему навестить приятелей. Если бы только она знала, что это за приятели и чем они занимались, собираясь вместе! Эвелина была ангелом, посланным ему во спасение от разврата. Вацлав знал: если он однажды сорвется и исчезнет на всю ночь, чтобы под утро вернуться пьяным, как скотина, Эвелина не выскажет упрека. Она заботливо уложит его в постель и просидит рядом, прислушиваясь к его дыханию. Вот только он сам не сможет себе простить, что его жена увидит его таким. Да и не стоит пьяный угар попойки того, чтобы разрушить ту волшебную сказку, в которой они живут вместе с Эвелиной.

Тогда он думал, что избавился от всех пороков, и даже не подозревал, что на свете есть жажда более мучительная, чем страсть к алкоголю. Жажда человеческой крови…

Погрузившись в воспоминания, Вацлав и не заметил, как очутился у моста через Влтаву. На другом берегу сияло огнями грандиозное здание, тянувшееся вдоль набережной и казавшееся золотым в ночном освещении. Вацлав в растерянности оглянулся, не понимая, куда забрел. Кажется, он на мосту Легионов, вот только этого роскошного дворца он не припомнит. Ну конечно! Это же Национальный театр. Он был построен спустя полвека после того, как Вацлав покинул Прагу. Прежде он видел театр только на фото, и вот теперь мог оценить всю грандиозность сооружения и признал, что его не зря называют одной из жемчужин Праги.

Вацлав постоял на мосту, посмотрел на темные воды Влтавы, в которых отражались золотые огни театра. Нахмурился, вспомнив про одного утопленника, которого прибило к берегам Старого города. Это был молодой дворянин, проигравший ему значительную сумму денег в карты. Парню было всего двадцать. Вацлав тогда был немногим старше. Для него выигрыш ничего не значил – он спустил деньги за одну ночь. Для его соперника проигрыш стал роковым. От этого греха Вацлаву никогда не отмыться. Будучи вампиром, он убивал многих, но то были преступники и убийцы. Тогда же погиб невинный, к тому же бывший единственным сыном у родителей.

Поежившись на пронизывающем ветру, Вацлав поднял воротник куртки и торопливо миновал мост. Некстати вспомнилось старинное поверье: вроде бы вампиры боятся текущей воды, поэтому не могут переправиться на другой берег. Какие глупости! Но людям нужны свои мифы. На свете живется спокойнее, если веришь в то, что монстра можно обратить вспять святым распятием, уничтожить святой водой и сбежать от него, перебравшись через реку.

На углу Национального театра он задержался всего на минуту. Оценить грандиозность сооружения он смог еще на том берегу, но здание было ему чужим. Это был символ новой Праги – той, которая строилась уже без него. Ему же были куда милей узкие улочки Старого города, на которых прошла его молодость, где он провел счастливых полгода с Эвелиной и где состоялась роковая встреча, изменившая всю его жизнь.

Это случилось накануне именин Эвелины. Вацлав полдня провел, обходя торговые лавки Старого города в поисках подарка для жены. Все лучшие товары, которые предлагали торговцы, казались ему недостойными его любимой. Он вышел от очередного ювелира и увидел, что на Прагу уже опустились сумерки. Узкие шпили башен тонули в темноте, и ночь торопилась навесить на них ожерелья из звезд. Улица была темна, и только робкие огоньки свеч озаряли окна жилых домов. Вацлав с беспокойством подумал, что Эвелина так же зажгла свечу и ждет его у окна, тревожась о нем.

За дверью в ювелирной лавке завозился хозяин. Вацлав слышал, как тот убирает товар и запирает витрины на замок, тихонько ворча на привередливого покупателя. Вацлав замешкался. Золотой гарнитур с сапфирами – ожерелье и серьги, – на который он обратил внимание, был довольно хорош. Драгоценные камни – а в них сын градоначальника знал толк, – искусная работа, изящная огранка. Вот только цвет сапфиров, насыщенно-синий, как июльские сумерки, был слишком ярким. К тому же он напоминал о прощальном подарке его прежней любовнице, темпераментной и страстной актрисе Ружене из Сословного театра. Преподнесенное ей тогда сапфировое ожерелье подчеркнуло ее броскую красоту и васильковый цвет глаз. Ружена была в восторге и не очень-то расстроилась, услышав о том, что Вацлав женится и больше не появится в театре. Для любимой же он хотел найти украшения под цвет ее глаз с голубыми топазами – прозрачными и чистыми, как небо, неброскими, но нежными, как цветок эдельвейса. Вот только все его поиски не увенчались успехом. Уже поздно, торговцы закрывают лавки. И если он не вернется к ювелиру за сапфировым гарнитуром, то придется возвращаться домой с пустыми руками.

Вацлав уже сделал шаг назад, собираясь войти в лавку, как вдруг его окликнул вкрадчивый мужской голос.

– Ищете драгоценности? Мой друг на днях открыл ювелирную лавку.

Говорящий был хорошо одетым молодым мужчиной с пронизывающим взглядом карих глаз и бледными губами.

– Уверяю, когда о нем узнают, он станет одним из самых знаменитых ювелиров в Праге, – продолжил незнакомец. – У приятеля настоящий талант. Сегодня он показал мне ожерелье из топазов, которое только что закончил. Это самое великолепное изделие, которое мне когда-либо доводилось видеть! Сама французская королева была бы счастлива его носить.

– Вы сказали – из топазов? – в волнении переспросил Вацлав, не веря своей удаче. – Могу ли я увидеть его сегодня?

Мужчина замешкался, красноречиво взглянув на темнеющее небо. За спиной Вацлава из лавки вышел торговец, загрохотал ключами. Заметив недавнего покупателя, окликнул:

– Господин, вы не надумали? О цене договоримся, я хорошо уступлю.

Вацлав в сомнениях обернулся. Неизвестно еще, что там за топазы, может, стоит все-таки купить сапфиры? Иначе торговец уйдет, и Эвелина останется без подарка.

– Хорошо, – решился незнакомец. – Идемте. Я провожу вас.

Не раздумывая ни мгновения, Вацлав зашагал за ним. Ювелир за его спиной недовольно заворчал и загремел замком, запирая лавку.

– Надумаете – приходите, – донеслось вслед Вацлаву. – Я здесь с самого рассвета.

Незнакомец свернул в переулок, и Вацлав ускорил шаг, чтобы не потерять его из виду. Маршрут, по которому его вел мужчина, был ему незнаком и тянулся по безлюдным улочкам вдоль неосвещенных домов. Казалось, весь квартал вокруг вымер. Это было удивительно для Вацлава, который знал ночную Прагу по шумному центру, где с наступлением темноты жизнь только начиналась. Наконец незнакомец остановился у двери дома, на стене которого не было ни единой вывески, зазывавшей народ в ювелирную мастерскую. Но удивляться было некогда: на стук дверь открылась, и Вацлав шагнул следом за мужчиной.

Тут же его обступили пятеро крепких молодчиков, оттеснив от двери и не дав возможности сбежать. Вацлав мысленно выругался. Как он мог совсем утратить бдительность и угодить в такую ловушку? Польстившись на топазовое ожерелье, он забыл об элементарной осторожности. Мужчина, который привел его сюда, простой наводчик: увидел, как хорошо одетый покупатель выходит из ювелирной лавки с пустыми руками, и смекнул, что у того с собой деньги. А дальше только оставалось заманить его в безлюдное место и обобрать до нитки. Как бандит только так угадал с топазовым ожерельем? Словно мысли его прочитал! Не заговори он про топазы, Вацлав бы ни за что не пошел за ним.

– Ты превосходно справился, Франтишек, – похвалил того, кто привел сюда Вацлава, молодой мужчина с породистым лицом и колючим взглядом, очевидно бывший здесь главарем.

Вацлав оглядел нападавших, приготовившись драться, и с удивлением отметил, что те непохожи на обычных головорезов. Мужчины были дорого одеты, их костюмы были явно сшиты у искусного портного, а не сняты с чужого плеча. Их бледные лица с утонченными чертами выдавали в них аристократию. Простолюдинов среди них не было. Но в то же время ни один из них не был ему знаком, что было удивительно, учитывая его обширные знакомства в высших кругах Праги.

– Что вам нужно? – Вацлав скривил рот. – Деньги?

Их опасно блестевшие глаза и решительно сжатые рты не оставляли шансов на мирное разрешение ситуации.

– Деньги? – Главарь громко рассмеялся, как будто бы услышал один из тех скабрезных анекдотов, которые Вацлав прежде был мастак рассказывать.

Вацлав похолодел при мысли о том, что это может быть кто-то из тех, кого он еще до свадьбы обыграл за карточным столом. И хотя долгов за ним не водилось, недовольных проигрышем нашлось бы немало. Что, если теперь с ним решили поквитаться? Только почему так долго выжидали?

– Я больше не играю, – предупредил он. – Я завязал.

– Молодец, – издевательски кивнул главный, – это верное решение. – И кивнул двум парням, которые стояли по бокам от Вацлава. – Держите его.

– Какого черта! – Вацлав собирался смести двух парней, которые не выглядели физически крепкими. Уж он-то на своем веку в стольких драках поучаствовал, что с парочкой юнцов как-нибудь справится и не даст выкручивать себе руки. Однако противники показали невиданную силу и скрутили Вацлава так, что он не мог и пошевельнуться. На юных безбородых лицах яростью сверкнули глаза прожженных бандитов, побывавших в сотнях передряг. Вацлав потрясенно замер. Такие глаза он видел только у старых морских волков и отпетых картежников. Все они были уже в возрасте, и по сути – испорченными жизнью седыми стариками, в затылок которых давно дышала смерть.

Тем временем в руках главного появился аптечный пузырек мутного бесцветного стекла и стилет, об остроте которого Вацлаву не пришлось долго гадать. Потому что главный взрезал себе указательный палец, даже не поморщившись, и выжал несколько капель крови из ранки в пузырек. Затем он передал пузырек со стилетом Франтишеку. Все повторилось.

Вацлав, обездвиженный двумя худощавыми парнями со стальной хваткой тяжеловесов, в оцепенении наблюдал, как каждый из пятерых мужчин, присутствовавших в комнате, пускал себе кровь и сцеживал пару капель. Пузырек наполнялся рубиновым содержимым. Последними свою кровь добавили юнцы, сдерживающие его. Франтишек сам уколол их стилетом и подставил пузырек к ранке. Затем он передал пузырек главному. Тот запечатал его пробкой и взболтал так, что кровь пятерых смешалась. Лицо мужчины тронула довольная улыбка, а Вацлава сковало страхом от догадки. Он попал в руки сатанистов, исповедующих культ дьявола. Как назло, он не мог вспомнить ни одной католической молитвы. Это расплата за его грехи. После свадьбы он ходил на церковные службы с Эвелиной, но, вместо того чтобы слушать священника, любовался профилем жены, шепчущей слова молитв. Эвелина в такие минуты была похожа на ангела.

Главный тем временем склонился над столом с горящей свечой, разглядел кровь на свет и расхохотался. После чего в одно мгновение подскочил к Вацлаву, вывернул его руку, полоснул лезвием наискосок, проводя ровную красную линию через всю ладонь, а затем опрокинул пузырек, так что кровь пятерых незнакомцев смешалась с кровью Вацлава. Звякнуло, разбившись об пол, стекло. Это главный бросил ненужную больше склянку под ноги. А потом он прижал свою ладонь к ладони Вацлава, крепко сплетя пальцы. Его глаза блеснули безумием, голос захлебнулся ликованием.

– Ты теперь наш кровный брат!

Спустя сто девяносто шесть лет оказавшись рядом с тем роковым местом, Вацлав как будто наяву услышал слова вампира, который был уже мертв. Ладонь заныла от давно зажившего пореза. Он невольно развернул ее. От длинной царапины остался лишь короткий, едва заметный шрам, рассекающий его линию жизни надвое. Загульная молодость и семейное счастье с Эвелиной вверху ладони и вечность вампирского существования внизу. Вечность, в которой он сперва совершил много ошибок, а потом долгие годы замаливал свои грехи. Вечность, которая обрела смысл только с появлением Жанны.

«Как она там?» – заныло сердце. Франтишек не причинит ей вреда, не посмеет. У него не будет возможности остаться с ней наедине. Другие старейшины тоже заинтересовались новенькой, о которой столько слышали. Вацлав заберет ее, как только опустятся новые сумерки. И расскажет ей все. Как пришел на новогоднюю вечеринку в Москве, желая с ней объясниться. Как переживал, что свалившееся на нее наследство встало между ними. Как с ума сходил, когда она была под обвинением. Как ненавидел себя за ментальный допрос. Как готов был умереть за нее тогда, когда загородил ее от Громова и получил инъекцию. Как, прежде чем потерять сознание, слышал ее признание и не понял – правда это или бред. Как не понимал ее отчужденности на следующий день. Тогда некогда было разбираться в их отношениях – надо было спасать ее от «вышки» и бросить все силы на поиски убийцы. А когда все закончилось и обвинения с нее были сняты, рядом все время крутился Аристарх и не было шанса остаться с ней наедине. К тому же Аристарх ясно дал ему понять: он благодарен за все, что Вацлав сделал для Жанны, но их союза не одобрит. Меньше всего Вацлаву нужны были советы вампира, который младше его почти на сто пятьдесят лет!

В парижском аэропорту сама судьба свела их с Жанной, отправив в это неожиданное путешествие в город его детства. Разве это простое совпадение, что они оказались вдвоем именно здесь? Долгие годы он бежал от своего прошлого, а теперь настало время взглянуть в лицо своим страхам, поставить точку и начать новую главу своей жизни. И какая пошлость, что из всех номеров отеля им достались апартаменты для новобрачных! Казалось, сама Прага толкает их в объятия друг друга. Но их с Жанной отношения – не сценарий тривиального любовного романа. Он хотел, чтобы их объединило нечто большее, чем одна кровать на двоих, доставшаяся в результате досадного стечения обстоятельств.

Следующим памятным местом было трехэтажное здание на перекрестке. Сейчас старинный кремовый фасад отреставрировали, на крыше переливалось неоновым светом название дорогого отеля, а у входа почтительно застыл швейцар, готовый в любой миг сорваться с места и открыть дверь припозднившимся постояльцам. Обслуга и гости отеля и не подозревают, что раньше здесь тайно собирались вампиры и, чтобы попасть внутрь, нужно было предъявить особый медальон, выдающий принадлежность к кровному братству …

Вацлав быстро привык к своей новой жизни, которая началась с росчерка стилета на его ладони и с нового имени, которое ему дали братья. Они звали его Венцеславом на латинский манер. Окунувшись в неведомый для него мир, он понял, как ему не хватало мужской компании и новых впечатлений в его семейной жизни. Франтишек стал его проводником в этом тайном мире, и вскоре Вацлав уже считал его лучшим другом. По ночам, когда Эвелина засыпала, Вацлав и Франтишек выходили на охоту, выслеживая поздних прохожих. А затем, насытившись, отправлялись к месту сбора вампиров.

Среди пражских братьев давно зрел раскол. Консервативно настроенные вампиры, разменявшие не первую сотню лет, выступали за тайный образ жизни и приводили в пример собственный опыт. Молодые, среди которых были Франтишек и Адам, участвовавшие в посвящении Вацлава, ратовали за то, чтобы перестать скрываться и открыто захватить власть над людьми. Сначала в Чехии, потом во всем мире. В их безумном на первый взгляд плане была существенная доля истины. Многие из вампиров по всему миру занимали важные посты во власти и были аристократами, владевшими землей и крестьянами. Если бы после вампирского переворота народ вздумал взбунтоваться, мятежникам пришлось бы убить почти всю правящую верхушку и страна погрузилась бы в хаос. Среди наделенных высоким положением братьев были любимцы народа, которые могли повлиять на толпу, убедив ее в том, что правление вампиров – не зло, а благо. Следующим шагом, который собирались предпринять заговорщики, было обратить в вампиров народных героев, влиятельных простолюдинов, к которым прислушается толпа. А чтобы перетянуть на свою сторону остальных братьев , настороженно относящихся к их затее, молодым заговорщикам и понадобился сын городского главы. Поначалу они были одержимы идеей разыскать прямого потомка последнего лорда и обратить его, с тем чтобы он выступил на их стороне и возглавил переворот как лидер. Еще до того, как последний лорд стал вампиром, у него родился сын. Правда, не в законном браке, а в результате короткой интрижки с замужней придворной дамой. Обманутый муж, во избежание скандала, признал ребенка своим, а затем увез семью из Праги. Франтишек развернул целое детективное расследование, чтобы отследить продолжение этой линии крови. Пока Наполеон завоевывал мир, Франтишек готовился к своему завоевательному походу и объездил почти всю Европу, потратив пять лет из вечности на поиски прямого потомка, но вернулся ни с чем. Когда эта затея с треском провалилась, заговорщики обратили свое внимание на единственного наследника городского главы, его любимого сына, который мог сделать отца союзником своих кровных братьев , а возможно, и обратить его.

Если бы не положение отца, вряд ли бы Вацлав удостоился внимания верхушки вампиров. Если только в качестве прохожего, кровью которого можно перекусить. Желания самого Вацлава вступить в ряды братства , естественно, никто не спрашивал. Обратного пути не было, и Вацлав окунулся в новую жизнь. Франтишек был очень убедителен. Он говорил, что вампиры – это элита, куда принимают только лучших представителей: аристократов, людей искусства, политиков, ученых. Кому, как не элите, править миром? И почему, обладая обширными знаниями и особенной силой, они вынуждены скрывать свое существование? Люди покорятся им. Надо только тщательно подготовить их к пришествию вампиров. Заручиться поддержкой влиятельных вампиров, объединить все братство в достижении высшей цели. Создать какую-то опасность, серьезно угрожающую людям, а затем отвести ее, выступив спасителями человечества. Несколько ученых-вампиров, вдохновленные идеей Франтишека, уже не один год корпели в лаборатории, изобретая смертельный вирус, единственным лекарством от которого будет кровь вампира. Военные выступали за то, чтобы развязать короткую, но беспощадную войну, остановить которую смогут только вампиры. И в том и в другом случае людям не останется ничего другого, как признать власть своих спасителей.

Вацлав теперь часто пропадал на совещаниях и тайных собраниях. Они с Франтишеком могли ночь напролет обсуждать грядущие перемены. Вацлав приобретал все больше влияния среди вампиров, к нему прислушивались, ему доверяли, за ним были готовы идти. Опыт отца, бывшего талантливым стратегом и политиком, передался и сыну.

С помощью интриг и союзников ему удалось без особых потерь сместить Томаша, старого консерватора, стоявшего у власти. Братья признали верховенство Вацлава, и он обосновался в подземной резиденции правителей, занимаясь подготовкой к мировому перевороту, в результате которого вампиры должны были выйти из тени и зажить бок о бок с людьми.

Дневные часы он проводил дома, был вялым и слабым, скрывался от лучей солнца за плотными шторами, ссылаясь на недомогание. Выходил на прогулку с Эвелиной только в пасмурные дни. И, каждый миг находясь рядом с ней, обнимая ее, целуя, лаская, терзался жаждой. Кровь жены стала его навязчивой идеей, его самым страстным желанием. И только любовь, которую он к ней испытывал, удерживала от рокового шага…

Дойдя до места, где находился их с Эвелиной дом, Вацлав в растерянности остановился. Ошибки быть не могло. На улице еще сохранилось несколько отреставрированных зданий, которые он помнил. А там, где был их с Эвелиной дом, стоял ресторан из стекла и металла. Что ж, весьма символично. Не стало семьи – не стало и дома. Вацлав прислонился к фонарю, отбрасывавшему косую тень на кусочек улицы из его прошлого, и в памяти ожила та роковая ночь, когда они с Франтишеком отправились на охоту…

Вацлав дождался, пока дыхание заснувшей Эвелины станет ровным, и неслышно покинул постель. Жена не шелохнулась. Только в углу спальни прожгли темноту два желтых огонька – это кошка Снежинка настороженно следила за хозяином, отлучки которого для нее не были секретом. Так же как и те изменения, которые с ним произошли. С той ночи, как Вацлав вернулся от лжеювелира, Снежинка, прежде всегда спавшая свернувшись в клубок в ногах Эвелины, больше ни разу не запрыгнула на постель. Кошка облюбовала себе место на кушетке в углу комнаты, и даже когда Эвелина брала ее на руки и садилась на постель, Снежинка нервничала и торопилась оказаться как можно дальше от Вацлава. А тот, облокотившись о подушку, жадным взглядом наблюдал за женой.

Франтишек все чаще заводил неприятный разговор о том, что Эвелину надо обратить, так будет лучше для обоих супругов. И если поначалу Вацлав с негодованием отвергал эту идею, то со временем уже склонен был с ней согласиться. Но решиться осуществить задуманное никак не мог. Каждый вечер, глядя, как Эвелина возносит молитву Богу за прожитый день, Вацлав чувствовал себя последним негодяем и все чаще думал о том, что больше не имеет права находиться рядом с Эви, и сходил с ума от мысли оставить ее по собственной воле, дав ей право прожить человеческую жизнь без него.

Та ночь ничем не отличалась от множества других – холодных, сырых, непроглядных. Разве что мутная, казавшаяся багряной луна совсем низко висела над городом, ощетинившимся в небо острыми шпилями и тускло освещенным редкими фонарями. Франтишек с Вацлавом брели по темным извилистым улочкам Старого города, выбирая жертву, и у Вацлава внутри медленно, но неотвратимо просыпалась жажда. Показались впереди двое гуляк, едва державшиеся на ногах. Даже на расстоянии от них разило пивом и застарелым потом. Вацлав с Франтишеком брезгливо обошли их. Мелькнул пленительный женский силуэт, и вампиры невольно ускорили шаг. Но это оказалась всего лишь дешевая шлюха с некрасивым одутловатым лицом и с синяком под глазом, который не скрывал даже густой слой белил. Приятели торопливо свернули в переулок, скрываясь от развязных приставаний дурнушки. Наконец им повезло. Они услышали торопливый стук деревянных башмаков, а потом из-за угла показалась девушка лет двадцати в простом платье, которая несла в руках корзину с каким-то тряпьем. Заметив их, она в испуге замедлила шаг – в последние дни в городе было неспокойно, неизвестный убийца, прозванный Мясником, расправился уже с несколькими молодыми женщинами.

– Милая девушка, – шагнул к ней Франтишек, – позвольте, мы проводим вас до дома. Находиться в столь поздний час на улице небезопасно.

– А я ничего не боюсь! – звонко ответила она, хотя ее срывающийся голос говорил об обратном.

А потом Франтишек сделал одно неуловимое движение, наклонившись к ее шее, и рука девушки белым крылом взметнулась вверх, роняя острые спицы, которые она приготовила для обороны. Выпала из ослабевших пальцев корзина, рассыпались на мостовую клубки пряжи и кружева. Ворот нижней белой сорочки окрасился алым, цепочка красных капель упала на платье, и девушка безвольно обвисла в хищной хватке Франтишека. Влекомый жаждой, Вацлав подался вперед и погрузил зубы в молочно-белую шею девушки с другой стороны, как делал это уже не раз с другими. Он выпил всего пару глотков, когда позади него раздался надрывный крик. Голос, такой родной, такой любимый, звал его по имени:

– Вацек! Что ты делаешь? Вацек! Да что же ты…

Он медленно обернулся, чувствуя, как горячей струйкой стекает с губ чужая кровь, и отчетливо понимая, каким чудовищем он выглядит сейчас в глазах Эвелины. Бледная, наспех одетая, запыхавшаяся, она стояла в нескольких шагах от него, и ее голубые глаза стремительно наполнялись страхом и отвращением. Наверное, если бы ему в самое сердце вонзили осиновый кол, ему было бы не так невыносимо больно, чем смотреть в глаза Эвелины, в душе которой поднималось омерзение к нему. А еще трудней было сдерживать жажду, которая, получив лишь глоток необходимого, теперь требовала продолжения, застилала глаза красным туманом, бешено пульсировала в висках, требуя крови. Крови Эвелины. Такой любимой, такой желанной. Искусительный запах ее крови сочился сквозь кожу, как духи из опрокинутого флакона, совершенно сводя Вацлава с ума.

Он сделал шаг к жене, но она торопливо отскочила назад.

– Не подходи ко мне! – вскрикнула Эвелина, глядя на него с невыразимым ужасом. И, нащупав на шее крестик, выставила его для защиты. – Я сейчас закричу!

За спиной Вацлава послышался тихий стон и падение тела, это Франтишек, утолив жажду, бросил девушку, как пустую бутылку. А потом мимо промчался вихрь. И вот уже Франтишек отрезал Эвелине путь, не давая скрыться.

– Чего ты ждешь? – крикнул он Вацлаву и с беспокойством оглядел кусочек дороги между закрытыми на ночь торговыми лавками. Сюда выходило два переулка, и с каждой стороны могли показаться поздние прохожие или ночной патруль, безуспешно выслеживающий Мясника. – Она не оставила нам выхода. Ты должен сделать ее одной из нас.

– Такой, как вы? – Эвелина содрогнулась от отвращения. – Лучше умереть!

Она была так искренна в своем порыве, что Вацлав с безнадежной тоской понял: Эвелина не примет жизнь вампира, не сможет жить так, как он. Глупо было даже надеяться на это.

– Быстрее, пока здесь никто не появился! – Франтишек нетерпеливо подался к Эвелине, но не успел ее коснуться – Вацлав бросился между ним и женой и одним ударом отшвырнул приятеля на несколько шагов. Толстая каменная стена дома, о которую ударился Франтишек, дала трещину – таким сильным вышел удар.

– Беги, Эви! – Вацлав обернулся к смертельно бледной жене. – Уходи! Быстро!

Эвелина испуганно попятилась, путаясь в подоле длинного плаща.

– Что ты творишь?! – яростно прогремел Франтишек, поднимаясь с мостовой. – Ты не можешь дать ей уйти!

Эвелина, вскрикнув, кинулась в темноту ночи и скрылась за углом дома. Франтишек бросился на Вацлава грудью, и они схлестнулись в ожесточенной схватке. Бывшие приятели в один миг сделались смертельными врагами. Теперь каждый из них отстаивал свое: Вацлав – жизнь Эвелины и ее право остаться человеком, Франтишек – свою безопасность и безопасность всех вампиров, которым могла повредить Эвелина, ставшая опасной свидетельницей. Они дрались насмерть. В глазах Франтишека Вацлав видел гибель Эвелины и понимал, что приятель не оставит ее в покое. Только смерть Франтишека отведет угрозу от Эвелины, только в этом случае она сможет скрыться, навсегда уехать из города и начать новую жизнь. Вацлав поможет ей в этом, хотя разлука с женой разобьет ему сердце. Но лучше уж жить с разбитым сердцем, зная, что Эвелина где-то счастлива без него, чем вопреки ее собственной воле сделать ее вампиром и раскаиваться в этом всю оставшуюся ему вечность.

Противники не уступали в силе друг другу, бой шел на равных, уже пролилась первая кровь – кровь Вацлава, которая, попав на мостовую, почти сразу смешалась с кровью Франтишека.

– Глупый! – зарычал Франтишек, сбив его с ног и прижимая к земле. – Подумай сам: всем только будет лучше, если Эвелина станет вампиром. Разве ты ее не любишь? Разве не хочешь прожить с ней еще сотни лет?

Слушать это было невыносимо. Слишком велико было искушение поверить Франтишеку и забыть о непритворном ужасе в глазах Эвелины. Поэтому каждый удар – все сильнее, яростнее. Никакой жалости к противнику, ведь в уме уже подписан смертный приговор. Осталось только привести его в исполнение…

Но внезапно слух вампиров различил далекий мучительный крик, оборвавшийся на высокой ноте, и почти сразу же ночной ветер принес с собой острый запах крови, от которого у Вацлава померкло в глазах. Это была кровь, вкус которой снился ему ночами. Кровь Эвелины, аромат которой был сейчас запахом ее смерти. Сметя Франтишека с пути, Вацлав бросился вперед по кривой улочке, молясь о том, чтобы успеть. Один проулок, второй, третий… Запах крови Эвелины, казалось, пропитал воздух. Однажды Снежинка разбила флакон духов, и в спальне стало нечем дышать. То же самое Вацлав чувствовал и сейчас. Только теперь нечем дышать стало во всей Праге. С каждым мгновением запах становился все гуще, а воздух словно делался плотней – его приходилось разрывать, чтобы не замедлять бега. Еще один поворот – и Вацлав захлебнулся от вязкого аромата крови, которая пропитала платье Эвелины. Какой-то человек прижимал его жену к глухой стене дома – Вацлав отшвырнул его от Эвелины, одним движением сломав ему шею, и бросил на мостовую так, что хрустнули все другие кости. Из руки мертвеца выпал окровавленный нож. Вацлав повернулся к жене и увидел, как она сползает по стене на землю.

Только бы успеть, зашлось в безмолвном крике сердце. Только бы возродить Эвелину к жизни. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – ее раны смертельны для человека. Но, может, еще остается шанс на то, чтобы воскресить Эвелину вампиром. Пусть она его возненавидит, только пусть живет.

Вацлав подался к потерявшей сознание жене и подхватил ее у самой земли, не дав упасть. Бережно прислонил к стене, едва сохраняя рассудок от запаха ее крови, которая сочилась сквозь его пальцы. Услышал еле уловимое биение пульса и чуть не сошел с ума от отчаянной надежды. Выдернул шпильку из ее растрепавшихся белокурых волос, торопливо полоснул себя по внутренней стороне руки, вскрыв вену от запястья до локтя, и даже не почувствовал боли. Что его царапина по сравнению со страшными ранами на теле его девочки? Прижал сочащуюся кровью вампира рану к глубокому порезу на шее Эвелины, моля небо о том, чтобы не было поздно.

Сердце Эвелины стукнуло в последний раз и замолчало навек… Небеса услышали обращенную к ним молитву. Но не Вацлава, просившего вернуть ему Эвелину, а самой Эвелины, которая желала умереть, только бы не стать вампиром.

После гибели Эвелины все сделалось пустым и никчемным. Видеть Франтишека и Адама, заниматься прежними делами было невыносимо. Вся эта затея с переворотом вдруг показалась ему такой ничтожной и глупой. Зачем это все, если Эвелины уже нет? Основной из причин, почему Вацлав ввязался в этот заговор, было то, что вампиры в глазах людей перестанут быть монстрами из страшных легенд и покажут себя защитниками и спасителями человечества. И тогда, он надеялся, Эвелина примет страшную правду о нем и, быть может, сама захочет стать подобной ему. Теперь это уже неважно.

Невзирая на уговоры Адама и остальных, он бросил все и уехал из Праги. Здесь его больше ничто не держало.

Отцу, тяжело переживавшему гибель невестки, Вацлав обещал, что вернется, заранее зная, что видит его в последний раз. Слишком глубока была рана, образовавшаяся в его сердце, чтобы зарасти даже за век. А отцу было отведено намного меньше. Вацлав оставил ему в утешение Снежинку. Изловить кошку было не просто – она шипела, забивалась под кровать, располосовала ему руки и щеку. Глубокие царапины зажили к тому моменту, когда он доехал до дома отца. А Снежинка, вырвавшись из мешка и испуганно мяуча, метнулась к ногам старика. Вацлав увидел, как на глаза отца навернулись слезы, и с тоской подумал, что на посту городского главы тому осталось недолго.

Первый месяц после смерти Эвелины прошел как в дурмане. Приехав в Лондон, Вацлав все ночи напролет проводил в пабах. Коньяк и кровь, кровь и коньяк – иначе он просто не мог дышать. Кровь нужна была ему для поддержания сил, коньяк глушил боль, хоть ненадолго притуплял чувство вины. Но днем, когда он отсыпался в доме, снятом в аренду, не спасали даже они.

Вацлаву часто снилась та страшная ночь. Только во сне Эвелина не убежала от него в ужасе и не попала в руки Мясника, а шагнула к Вацлаву, доверчиво обнимая и давая свое согласие на то, чтобы быть с ним вместе в вечности. Потом они скользили по улицам спящей Праги, взявшись за руки, и теперь, казалось, уже ничто не сможет разлучить их. Их будущее – вечность. Их любовь – вне времени.

Но даже во сне насладиться счастьем удавалось недолго. Исполнение мечты оборачивалось мучительным кошмаром. Стоило Вацлаву, поддавшись порыву, привлечь жену к себе и легким поцелуем коснуться ее медовых уст, вместо меда губы пили полынную горечь. Эвелина отвечала на поцелуй жадно, страстно, как неистовая куртизанка, ее поцелуй превращался в болезненный укус, и к горечи полыни примешивался металлический привкус крови. Вацлав со стоном отстранялся, не узнавая свою нежную жену. На мраморно-белом лице, потерявшем все краски жизни, горели неистовой жаждой огромные черные зрачки, вытеснившие небесно-голубую радужку глаз. Губы Эвелины, обычно нежно-розовые, как лепестки шиповника, были кричаще-алыми и выделялись, как капли крови на снегу. Он по привычке поднимал руку, чтобы коснуться ее лица, и впервые не чувствовал тепла. Как будто дотрагивался до камня… А Эвелина вдруг настораживалась и оборачивалась в сторону переулка, из которого навстречу им выныривал поздний гуляка, возвращавшийся из пивнушки. Вацлав с дрожью замечал, как по-звериному трепещут тонкие ноздри жены, втягивая аромат живой крови, и стискивал ее за плечи, стремясь остановить. Но разве удержишь новообращенного вампира, снедаемого дикой жаждой? Эвелина просто сметала его с пути, так что Вацлав больно ударялся о каменную кладку дома, и разрушительным смерчем устремлялась к прохожему. Раздавался сдавленный вскрик, а потом до слуха Вацлава доносилось жадное лакание, и невозможно было смириться с тем, что эти звериные звуки издает его нежная, изысканная жена. Он добирался до нее через минуту, но было уже поздно. Человек был мертв, а Эвелина, присосавшись к его шее, словно большая пиявка, продолжала свое кровавое пиршество.

– Прекрати!

Ему с трудом удавалось оттащить беснующуюся жену от трупа.

– Посмотри, что ты натворила! Он мертв!

В черных, чужих глазах не отражалось ни тени сожаления. И Вацлав с содроганием понимал, что это существо с лицом его жены – уже не та, кого он любил. Его Эвелина была чуткой, сострадательной и милосердной. Ее сердце разрывалось от жалости к бездомным собакам и голодным нищим. Она стремилась помочь всем: попрошайкам, раненым птицам, брошенным котятам, побитым псам. Будучи бедной белошвейкой, она могла сунуть нищему последний грош или разделить с ним булку, купленную на ужин. Став богатой пражанкой, она щедро раздавала деньги Вацлава. И, отправляясь за новым платьем, могла вернуться без обновки и с пустым кошельком. У Вацлава не было сил ее укорять, когда она со слезами на глазах рассказывала о случайно встреченной ею прежней приятельнице-белошвейке, которая влачит жалкое существование, ждет ребенка от человека, который от нее отвернулся, и едва сводит концы с концами. Эвелина не могла поступить иначе, как отказаться от покупки платья, казавшегося ей излишеством, когда она еще прежних не сносила, и отдать приятельнице все деньги, которые Вацлав выделил жене на обновку. Она переживала чужое горе как свое. В этом была вся его Эвелина.

У той же, что стояла перед Вацлавом во сне с перепачканным в крови ртом, не возникло даже мысли о том, что человек, которого она убила, был чьим-то сыном, братом, мужем, отцом. Эта Эвелина была ему совсем незнакомой и чужой, даже отвратительной… С мучительным стоном он просыпался и тянулся к бутыли коньяка, которая всегда стояла у изголовья кровати.

Так продолжалось изо дня в день. Пока однажды, шатаясь в пьяном полузабытьи по улицам Лондона, Вацлав не почуял запах свежей крови. Нюх вампира безошибочно вел его два квартала, распаляя жажду, пока не вывел к тупику между домами, где лежала мертвая девушка. Сначала Вацлав решил, что здесь побывал вампир, – шея несчастной была располосована, по платью стекала кровь. Но потом увидел, что крови было слишком много – она черной лужей разлилась по тротуару, впитываясь в щели между булыжником. Ни один вампир не стал бы так бездарно расходовать пищу. Наклонившись к несчастной и убедившись, что ее сердце не бьется, Вацлав на миг застыл, как гончий пес. Кожа девушки еще была теплой. Он разминулся с убийцей всего на несколько минут. И теперь, прислушиваясь к звукам спящего города и жадно ловя чужие мысли, Вацлав пытался отыскать след. Кровь, красным родником разливающаяся у ног, его больше не волновала. Он был одержим другим желанием – найти убийцу. Найти и остановить. Чтобы такие юные девушки, как его Эви, больше не погибали. Чтобы матери не оплакивали дочерей, а женихи – невест. Чтобы на свете стало одним отморозком меньше. От этого будет лучше всем.

Вацлав настиг его в трех кварталах от места убийства. Знакомый запах крови девушки на запачканных манжетах батистовой рубашки не оставлял никаких сомнений в виновности человека. Вацлав свернул ему шею, а потом пил его кровь, пока не насытился. Закончив, он отбросил тело в сторону и с брезгливостью посмотрел в породистое правильное лицо с остекленевшими глазами. Наверняка потомственный аристократ, порядочный семьянин. Встретишь такого днем – никогда не заподозришь в наличии демона, который по ночам толкает его на преступления. Убийца может обмануть кого угодно – судью, полицию, соседей, родных. Только не вампира. У Вацлава есть большое преимущество. Он может заранее узнать намерения преступника, он может вычислить его методами, которые недоступны полиции, он может его остановить. Кажется, его никчемная вампирская жизнь еще на что-то сгодится.

Он жил одиночкой, бродил тенью по ночным улицам и спасал невинных людей от хладнокровных головорезов и обезумевших маньяков. Стоило ему узнать, как в каком-то городе появился серийный убийца, он сразу же отправлялся туда, чтобы остановить сукиного сына, стереть с лица земли и пригвоздить могильной плитой. Портрет Эвелины всегда был рядом с Вацлавом, он носил его под сердцем. Эвелина, изображенная на нем вскоре после свадьбы, была ангелом, которого он не уберег, той, ради кого он еще оставался человеком.

Уже потом, меняя города и страны, Вацлав время от времени встречался с подобными себе вампирами, которые преимущественно питались кровью преступников. Кого-то в этом привлекала охота, объектом которой становился не глупый кролик, как большинство обычных людей, а опасный хищник, убивающий тех же кроликов. Выследить и уничтожить хищника было куда интереснее, чем отбирать кровь у слабых. Кто-то из вампиров, еще будучи человеком, потерял близких по вине убийц и теперь мстил всем злодеям. Кто-то, став вампиром не по своей воле, не допускал мысли о том, чтобы пить кровь у беззащитных людей. Раз уж без крови не обойтись, считали они, пусть уж это будет кровь тех, кто приносит несчастья другим и не заслуживает жизни.

В тысяча девятьсот пятьдесят шестом, когда обсуждались положения Пражского договора, таких вампиров по всему миру было достаточно для того, чтобы собрать их в команды Гончих и узаконить их деятельность. Так Гончие из одиночек превратились в организованные группы, которые, помимо ловли преступников среди людей, занялись и расследованием преступлений в среде вампиров. С принятием договора, когда каждый решивший стать вампиром должен был добровольно дать согласие на инициацию, а окончательное решение принималось голосованием вампиров, Гончие выторговали себе поблажку. Убедив авторов закона в том, что молодых Гончих следует искать среди отчаявшихся людей, переживших потери близких, Гончие добились отмены всеобщего голосования для своих новых сотрудников. Для того чтобы стать вампиром-Гончим, было достаточно решения главы Ордена и одобрения двух старейшин.

Однако принятие Пражского договора вскоре обернулось тяжелым испытанием для самого Вацлава. Серийный убийца, по следу которого он шел, оказался на редкость хитроумным и изобретательным. Заметив слежку, он попытался вывести Гончего из игры и подставил его. Местная полиция застала Вацлава у тела очередной жертвы и арестовала. Прежде он бы сумел уйти, ранив или убив полицейских, лишь бы не выдать себя. Но теперь он подчинялся новым законам вампиров. Вацлав был вынужден сдаться и ждать, пока всемогущие вампиры договорятся с людьми о его освобождении. Он провел в тюрьме три дня, там его допрашивали следователи. Но это было ничто в сравнении с тем, когда за него взялись свои. После того как его забрали из тюрьмы, он попал в руки дознавателей Клуба. Против него было несколько улик – убийца каким-то образом вычислил жилище Вацлава и подбросил ему нож с кровью предыдущей убитой женщины. Вампиры должны были убедиться, что Гончий невиновен. И его подвергли ментальному допросу.

Прежде чем добраться до необходимых воспоминаний о событиях последних дней, дознаватели пристрастно изучили всю его предыдущую жизнь – начиная с юных лет в Праге. Во время ментального допроса Вацлав вновь пережил знакомство с Эвелиной, свою пылкую юношескую влюбленность к ней, трепет брачной ночи, смертельную тоску того рокового вечера, когда Эвелина узнала, что он стал вампиром, ее кровь на своих ладонях… За несколько часов тягостной процедуры он вернулся в самые важные отрезки своей жизни и испытал самые сильные эмоции, от тяжести которых, казалось, вот-вот взорвется сердце. Гончего признали невиновным, и впоследствии он нашел убийцу, жестоко отомстив ему за все, что Вацлаву пришлось пережить. Это было громкое дело. Преступник оказался обезумевшим магом, который увлекся некромантией и убивал ради опытов по оживлению. Маги написали возмущенное письмо в Клуб, негодуя по поводу того, что Гончий посмел поднять руку на мага, но быстро умолкли, когда старейшины предъявили им досье на убийцу с непреложными уликами, собранными Вацлавом.

Однако ни извинения магов, ни назначение старейшин, которые предложили ему возглавить Орден Гончих, не могли залечить ту рану, которая вновь с прежней силой кровоточила в его сердце после ментального допроса. Он пытался забыть о том, что случилось с Эвелиной, полтора века. У него почти получилось. Но его заставили вернуться в тот ад и пережить его заново. И чувство вины, которое он старался заглушить все эти годы, вновь поселилось в его разбитом сердце. Вот почему он ненавидел тех, кто проводил ментальный допрос. Вот почему переживал, что Жанна его тоже возненавидит, затаит на него обиду. Но, кажется, в ее душе не было неприязни к нему. А значит, у него есть шанс…