Онлайн чтение книги Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой)
Глава восьмая

В следующий вечер нетерпение Беклешова привело его к Громовым ранее, чем обычно. Ему не терпелось начать плести сеть, в которую он рассчитывал поймать ценную добычу. Долго ждать он не умел, это было противно его натуре. Он должен был действовать, пока ясно видел фарватер.

Ему пришлось звонить дважды, пока открыли дверь. Не задерживаясь, он начал подниматься по хорошо знакомой лестнице.

— Борис Иванович, — крикнул ему швейцар, — что вам угодно?

— Глупый вопрос, — ответил Беклешов раздраженным тоном.

— Мария Дмитриевна с молодыми дамами уехали в театр и еще не вернулись, — сообщил швейцар.

Борис топнул от злости ногой. Но, когда он собрался спуститься, швейцар сказал с хитрой ухмылкой:

— В гостиной одна Любовь Степановна. Я слышал, они несколько минут назад на фортепьяно играли.

Дважды Борис не заставил повторять эту новость. Он поспешил наверх. Старый слуга усмехнулся ему в спину.

Борис подумал, что этот счастливый случай — сам знак судьбы, так как уже много месяцев он не мог наедине поговорить с барышней. Сейчас это было очень важно, так как в его плане ей отводилась главная роль. Оставались считаные минуты побыть с ней наедине. Нужно было ими воспользоваться, чтобы успеть сделать как можно больше.

Он бесшумно открыл дверь гостиной. Но Любочка услышала шорох. Она быстро повернулась к нему. При виде любимого человека лицо ее осветилось. Покраснев, она пошла ему навстречу и подала руку.

— Почему вы дома одна, Любочка? — спросил он доверительно и тепло пожал ей руку.

Согласно русскому этикету, он должен был бы обращаться к ней «Любовь Степановна». Она покраснела еще больше, но не от смущения, а от радости, поняв, что это знак расположения.

— Я весь день чувствовала себя неважно, — отвечала она, — и решила спокойно остаться дома до чая и не ехать со всеми в театр. Мы определенно надеялись вас сегодня видеть, Борис Иванович.

Она не могла отказать себе в том, чтобы сделать ему этот тонкий намек, так как кто знает, когда еще придется с ним говорить наедине.

— Я вдвойне счастлив, — отвечал Борис, — что пришел раньше обычного. Добрый гений подал мне эту мысль. Целую вечность я мечтал поболтать с вами наедине, моя дорогая Любочка…

Сказав это, он нежно взглянул на нее.

Любочке стало не по себе. Она почувствовала себя беспомощной от соблазняющей близости возлюбленного. Ею овладело любовное опьянение и затемнило ее сознание. Но сердце ликовало от блаженства, и она готова была слушать каждое его слово. Его речь звучала в ее ушах как ангельский голос. В первый раз она поверила во взаимность их чувств. Однако, сохраняя самообладание, она спросила с мнимой непринужденностью:

— Борис Иванович, что же это за тайна, которую вы мне можете сообщить только наедине? Если бы вы не были давним другом дома, я бы испугалась ваших слов и убежала.

— Не говорит ли вам внутренний голос о том, что я хочу сказать?

Он пододвинул свой стул ближе к ней, взял ее за руку, и его глаза пламенно зажглись.

Тут и наступил момент, о котором она говорила. Тут бы ей испугаться и убежать. Но она этого не сделала… Борис вовсе не испугал ее. Она осталась тихо сидеть и позволила ему, не сопротивляясь, взять ее руку. Но открыть ему свое сердце она не решалась и молчала.

— Вы молчите, — продолжал Борис, сделав паузу. — Ваше молчание красноречивее слов… Это говорит мне, что вы понимаете меня, моя дорогая Любочка.

Большие часы на камине пробили половину одиннадцатого.

— О, Боже! — воскликнул Борис. — Уже так поздно, а я еще ничего не сказал вам, что лежит у меня на сердце, что составляет мое счастье и одновременно несчастье. Мария Дмитриевна может в любой момент вернуться… Можем ли мы где-нибудь встретиться подальше от чужих глаз и поверить друг другу наши мысли и чувства?

— Как охотно я бы это сделала, но здесь в доме невозможно, а одна я выйти не могу. Вы можете мне писать.

— А как мне передать вам мои письма? — спросил Борис.

— Нет ничего легче. Вы знаете мою горничную, не так ли, Борис Иванович? Ей я доверяю как самой себе. Каждое утро в шесть часов она идет к заутрене в соседнюю церковь. Там вы можете подсунуть ей письмо или получить записку от меня.

— Ваша идея отлична, — отвечал Борис, — и я ею, конечно, воспользуюсь… Но написанное слово так холодно… оно не может целиком выразить чувства, переполняющие сердце… Нет, лицом к лицу, рука об руку, я прошепчу вам мои слова.

— Но как это сделать, Борис Иванович? Летом мы могли бы встретиться в саду… Сейчас, зимой и в городе, это невозможно. Боюсь, что ничего не получится, а как жаль!

На мгновение Борис, казалось, погрузился в глубокое раздумье, будто бы размышляя о том, как им встретиться. Потом хлопнул себя по лбу и радостно воскликнул:

— Я знаю! Я знаю! Как мы не подумали об этом раньше?

Любочка взглянула на него вопросительно и с любопытством.

— Завтра в опере большой маскарадный бал. Там можем мы встретиться и наедине поговорить, и никто не заметит.

Он остановился, чтобы увидеть произведенное впечатление. На этот раз Любочка испугалась не на шутку. Этот план ей казался чересчур смелым и совершенно невыполнимым.

— Что вы, Борис Иванович! — воскликнула она с ужасом. — Я, да еще одна с вами на маскарадном балу! Нет, это невозможно!

— В действительности все не так трудно, как кажется, — возразил Борис. — Вам совершенно нечего бояться, хотя вам испуг к лицу, — добавил он, нежно глядя на нее. — Ни один человек не узнает вас на балу, так хорошо я вас замаскирую. Да никому и в голову не придет вас там встретить.

— Но совсем одна… Подумайте сами… Мне так страшно!

— Меня ведь вы не боитесь, Любочка? — при этом лицо его приняло такое добродушное, вызывающее доверие выражение, что Любочка преодолела свой страх и нашла его даже смешным.

— Если вам недостаточно моей защиты, возьмите с собой Дуняшу. Ведь вы ей доверяете.

У него наготове было все: и увертки, и добрый совет. Любочка медлила с ответом. Наконец сказала:

— Хорошо, я поеду с вами и Дуняшей на бал, хоть и не представляю, — добавила с хитрым видом маленькая притворщица, — как я выйду из дома? Где я найду до завтра «домино»?

— Ничего нет легче этого, — ответил готовый ко всем возражениям Борис. — Вашей Дуняше, которая мне кажется проворной девушкой, нетрудно раздобыть ключ от задней двери. В полночь, когда весь дом спит, выходите со своей горничной. Наденьте темное, желательно черное платье, тихо спуститесь по задней лестнице и через двор проскользните на улицу. У следующего угла, в десяти шагах, я со своей коляской буду ждать вас. Как только сядете в коляску, можете ничего не бояться, вы надежно спрятаны. Я захвачу два «домино», которые вы с Дуняшей наденете в коляске. Через час или два тем же путем я доставлю вас назад. Мы замечательно повеселимся! Ну, что скажете о нашем плане, мой ангел?

Любочке очень хотелось поехать с Борисом на маскарадный бал, которого она никогда не видела и который обещал необыкновенное развлечение. Попытка — не пытка. Но сейчас, поставленная перед альтернативой сказать да или нет, она побоялась сделать что-то запретное, поступить против совести. И все лучшее в ней на этот раз одержало победу.

— Нет, Борис Иванович, — сказала она дрожащим голосом. — Я не должна и не могу ехать с вами на маскарадный бал, даже с Дуняшей. То, что вы мне предложили, — неправильно. Мария Дмитриевна никогда мне этого не простит!

В этот момент они услышали, как открылись ворота и коляска с глухим шумом проехала во двор. Это были дамы, возвращавшиеся из театра. Для свидания в гостиной осталось несколько минут. Внутри Бориса все закипело от ярости. Говорить больше не было времени. И тогда он предпринял отчаянную попытку вырвать у нее обещание поехать на маскарадный бал. Нужно было смело сделать все возможное, и Борис, отважный игрок, не был человеком, который пугается и отступает перед таким делом.

Когда коляска въехала во двор дома, Любочка и Борис поднялись, чтобы встретить приехавших. Не долго думая, Борис принял решение.

Он обнял Любочку и крепко к себе прижал. Она испуганно взглянула на него, но тотчас опустила глаза. Его пылающий взгляд проник ей в самое сердце. Его горячее дыхание обжигало ей лицо. Она чуть не потеряла сознание… Сейчас у нее не было ни сил, ни воли сопротивляться.

— Любочка, — шептал он ей на ухо, — я люблю тебя, как никто тебя не полюбит. Я не могу больше это скрывать и должен открыть тебе свое сердце. Ты должна знать правду. Даже если твоя любовь не так сильна, как моя, обещай мне поехать завтра на маскарадный бал.

Признание в любви сбило ее с толку, обольстило и ослепило ее. Могла ли она отказать ему в этот момент?

Только бы ее не узнали на маскараде! Она готова была обещать ему еще больше, все, что бы он ни попросил.

Тем не менее она медлила с ответом. Она страстно отдавалась восторгу этого объятия и боялась прервать это волшебство.

Дрожа от внутреннего возбуждения и с усилием сдерживая нетерпение, Борис требовал ответа.

Наконец, слегка раздвинув губы, она шепнула едва слышно:

— Я поеду!

— И этому можно верить?

— Порукой моя любовь!

Они замолкли, потому что услышали оживленные голоса, приближавшиеся к комнате. Несмотря на бурную сцену, Борис сохранил присутствие духа. Он быстро усадил Любочку на стул у клавира, спиной к входящим, и прошептал:

— Возьми себя в руки, Любочка, чтобы нас не застали врасплох. Играй любую вещь.

Насколько своевременен был этот совет, Любочка и сама понимала. Она собралась с силами, и ее пальцы заскользили по клавишам. Борис остался стоять рядом.

Дверь отворилась, и в гостиную вошла Мария Дмитриевна с обеими дочерями.

— Здесь tete-a-tete, мама. Мы мешаем, — сказала Вера. — Как жаль, что театр так быстро закончился.

Но самообладание вернулось к Любочке не раньше, чем был услышан ироничный голос Веры. Младшая дочь осуждающе взглянула на мать.

— Добро пожаловать, Борис Иванович, — обратилась к Борису госпожа Громова. — Я сожалею, что мы заставили вас ждать. Надеюсь, Любочка свой долг исполнила, и вы хорошо провели время.

— А где вы были вчера вечером? — спросила Ольга, не давая ему ответить. — Вас нам очень не хватало.

— К моему большому сожалению, вчера я не смог прийти, в последний момент отец дал мне поручение, которое я должен был тотчас исполнить. Чтобы извиниться, я пришел сегодня пораньше, но, к сожалению, не нашел вас, только Любовь Степановну, которая сыграла мне прелестные вещи.

Вскоре подали чай, и Любочка, наконец, оставила фортепьяно, у которого сидела как привязанная, и общество стало выглядеть как обычно.

Непринужденная веселость и любезность Беклешо-ва очень радовали госпожу Громову. Она боялась, что отказ, который она дала ему накануне, подействует на него так угнетающе, что он прервет общение с семьей. Общество засиделось за чаем допоздна.