Онлайн чтение книги Верная река
V

Несколько следующих ночей прошли спокойно. Никто не тревожил заброшенную усадьбу. Больной повстанец по целым дням и ночам спал в жару. Неизвестно, что было причиной этой лихорадки: рана или какой-нибудь другой недуг. Опухоль на глазу сильно уменьшилась и темный цвет кровоподтеков стал бледнеть. Показались веки и между ними здоровый зрачок. Панна Саломея заложила рану у глаза корпией и снова забинтовала щеку. По мере того как заживали раны, из-под опухоли возникало словно другое лицо. Нос оказался красивый с горбинкой, сверкнул белизной над черными бровями умный лоб. Быстрее всего заживали раны на голове. Давно не стриженные волосы, которые панна Саломея время от времени мыла и расчесывала, сами, словно корпия, лечили подсыхающие, но все еще красные рубцы. Хуже всего обстояло дело с огнестрельной раной в бедре. Малейшее движение вызывало у раненого жгучую боль. По-видимому, пуля опускалась вдоль мышц и связок, так как боль в ноге ощущалась все ниже. Эта рана все еще была открыта и отвратительно гноилась. Не помогали ни частое обмывание, ни тщательная очистка.

Однажды Саломею разбудил сильный стук в двери и окна, не Ривкин, а чей-то другой стук. Кто-то колотил непрерывно и настойчиво. Ломились также в окна нежилой части дома и в дверь, ведущую в сад. Щепан, тотчас же разбуженный, не мог уже вынести раненого во двор, – дом, по-видимому, был уже окружен. Тогда они вдвоем с панной Саломеей впотьмах взяли беднягу вместе с постелью на руки, как можно быстрее отнесли в зал Доминика и спрятали в одном из пустых чанов. Едва они успели это сделать, как стук достиг невероятной силы. Когда дверь открыли, оказалось, к счастью, что это соотечественники. То были повстанцы, отбившиеся от отряда Куровского[10] Куровский Аполинарий (ок. 1820–1878) – польский повстанец 1863 г. Участник тайной революционно-патриотической польской организации в Познани (Пруссия), готовившей восстание в 1846 г. и раскрытой прусскими властями. В 1847 г. был приговорен берлинским судом к тюремному заключению, освобожден германской революцией в 1848 г. В начале восстания 1863 г. стал во главе повстанческого отряда, успешно действовавшего в Сосновицах и Олькуше (вблизи прусской границы). Потерпел поражение в битве под Меховом 17 февраля 1863 г. после жестокого поражения под Меховом. Они спасались удвоенными переходами от русских войск, возглавляемых Черницким и Островским, блуждая по лесным дебрям и ярам, преследуемые по пятам днем и ночью. Они набрели в потемках на Нездолы. После дезертирства двух предводителей, одного вслед за другим, часть осталась без командования. Отряд состоял из голодных, озябших, вконец измученных и совсем упавших духом людей. Это уже были не стрелки, не косиньеры, даже не мятежники, вооруженные простыми дубинками, а почти беззащитная кучка людей. Едва оказавшись под кровом, они вповалку рухнули на пол и захрапели, словно по команде. Несколько человек принялись рыскать по дому в поисках еды и водки. Они обшарили кладовую, кухню, комнаты, но ничего не нашли. Панна Саломея вынуждена была присутствовать при этом. Перерыв все кадки и ящики и не найдя ничего, отчаявшиеся и изголодавшиеся люди стали грозить. Один из них, выхватив из-за пояса пистолет, с звериной яростью, граничащей с безумием, приставил дуло ко лбу молодой хозяйки.

Она спокойно выдержала его обезумевший взгляд и ждала выстрела. Бедный мучитель не опускал пистолета и не знал, что делать дальше. Он стоял с оружием, направленным прямо между чудных глаз девушки, и все больше бледнел.

– Почему же вы не стреляете? – спросила она.

– Молчать!

– Либо стреляйте, либо ищите дальше, нечего комедию разыгрывать.

– Где крупа?

– Крупы есть немного, но она необходима для живущих здесь и для одного раненого.

– Где эта крупа?

– Об этом мы поговорим. Сперва уберите пистолет, который должен быть направлен на врага, а не в головы беззащитных женщин в каких-то чуланах.

– Молчать! Где крупа?

Тут в разговор вмешался Щепан, стоявший вплотную за спиной панны Саломеи.

– Крупы очень мало, – сказал он, – и кашей отряд не накормишь. Я принесу картошки.

– А картошка где?

– С меру найдется в яме.

– Сколько?

– Говорю, с четверть будет, а может, и побольше.

– Мороженая?

– Может, и нет. Укрыта была хорошо.

– Где же она?

– А там, где ей полагается быть. Я сам принесу. Не то, если все полезут, только растопчут ее. Всей картошки вам все равно не съесть.

– Съедим сколько захотим.

– А другие придут, чем их кормить?

– Пусть глину жрут.

– Опять будут пистолетом в голову тыкать.

– Замолчи лучше, проклятый дед! – заорал изголодавшийся повстанец.

Он схватил старика за шиворот и тряс его изо всех сил. Щепан смело дернулся раз-другой и вырвался из рук повстанца. Панна Саломея пришла старику на помощь. Она с силой оттолкнула нападающего. Тот посмотрел на нее совершенно одичавшим взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Он мог вот-вот выхватить пистолет и выпалить. Желая его утихомирить, она попробовала обратить все в шутку, направить его ярость в другое русло и стала рассказывать анекдот о поваре.

– Видите, – сказала она, – у него выбиты два передних зуба.

– А я ему и остальные выбью.

– Прежде чем выбить остатки старых зубов, послушайте историю тех, которые уже выбиты.

– Какое мне дело до его зубов?

– О, можно ли таким образом вести разговор с дамой?

– Вести разговор… Рассказывайте, если это так важно.

– Да ведь вы не слушаете. Как же рассказывать?

– Я-то слушаю, а вот вы не слышите, как во мне голод благим матом кричит.

– Ну, это не длинная история, – голод потерпит. Видите ли, дело было так. Когда этот наш старичок был еще молодым, он служил тут, в этом же доме поваренком. Не успел он оглянуться, как его призвали в солдаты. Жаль стало ему кухни, кастрюль и соусов, да и солдатчина его пугала, – двадцать пять лет под ружьем, шутка ли. Пришел за ним староста, взять его на освидетельствование. Наш поваренок, недолго думая, выбежал за угол дома, поднял с земли камень и выбил себе два передних зуба, без которых, как вам известно, невозможно скусывать патроны для кремневых ружей. Староста хвать его за шиворот, хотел связать, а тот хохочет во все горло, показывая окровавленную рану во рту.

– Ну и что?

– Ничего. Только отсюда мораль – что драться по пустякам не надо. А старик еще не раз выкидывал фокусы не хуже этого.

– Все побасенки я позволю себе отложить на то время, когда почистим картошку. «Primum edere, deinde philosophari».[11]Сперва еда, потом философия (лат.). Понимаете, что это значит?

– Должно быть, что-то насчет еды.

– Вот то-то! Ну, живо, где мешок?

Получив мешок, он двинулся под предводительством Щепана во двор и вскоре вернулся с картошкой. Они затопили плиту, впихивая в нее колья от забора. Все принялись чистить картошку. Оказалось, что в запасах отряда имеется кусок раздобытого где-то сала. Щепан исчез в темноте и притащил на дне мешка с гарнец крупы из своего тайника. Кашу и картошку он начал варить по всем правилам кулинарного искусства. Но при этом он то и дело выбегал наружу, чтобы нести караул, прислушиваться глухими ушами – не дрожит ли земля под ногами вражеской пехоты?…