Три часа утра. Элинор Вардес с друзьями, веселой компанией пьяных американцев, вошла в кабаре. И сразу же заметила Дарио. Она не видала его с того самого дня, когда он сообщил ей, что готовится судебный процесс, он боится скандала, и лучше было бы освободить Вардеса. И вот Вардес опять у Дарио в руках, снова попал в его когти.
«Хорошо сыграно», – подумала она.
Она ценила способность к таким уловкам. Ей нравились люди, что борются до конца, извлекают выгоду даже из поражения, через силу с болью цепляются окровавленными пальцами за ступени на лестнице успеха и чудом, несмотря ни на что, ползут вверх. Успех! Она знала ему цену, понимала, как мало шансов достичь его, скольких он стоит усилий, трудов, слез. Знала, чем заплачено за карьеру Дарио и за ее собственную.
Дарио выглядел усталым и грустным. Она пожалела его и, проходя мимо, тронула за плечо.
– В одиночестве?
– Это вы, Элинор? – пробормотал он, целуя ей руку. – Да, в одиночестве. Посидите со мной. Окажите милость.
Она присела рядом.
– Я ждал, но она не пришла, – объяснил он.
– Надин Суклотина? Во что она вам обходится?
– При чем тут деньги, Элинор?
Она рассмеялась:
– Вы и живете ради денег, разве нет?
– Зачем вы так, Элинор? Я всегда считал, что вы единственная в мире женщина, способная меня понять. Представьте оголодавшего волка, что заботится о самке, выводке и вдруг попадает в огромную овчарню, полную кротких овечек, выросших на зеленых пастбищах… Насытившись, я становлюсь, как все – безобидным и кротким. Только женщина может всецело посвятить себя деньгам.
– Вам кажется, что дело и деньги – единственное, чем я живу? – тихо спросила Элинор.
– Дело, деньги, необременительные романы.
– Я мало чем отличаюсь от других женщин, – вздохнула она, – и тоже хотела бы найти себе ровню. Но меня будто сглазили, а может, во мне просто очень сильна мужская натура, и я вопреки собственному желанию сближаюсь со слабыми женоподобными мужчинами, которые мне подчиняются. Вроде Митеньки, например. Вы ведь помните это несчастье? Потом Вардес. Ну и другие… Я искала – и находила – красивых сильных здоровяков, которые могли бы задушить женщину в объятиях, но мне всегда нужно было что-то еще, я никогда не чувствовала себя удовлетворенной… Я имею в виду не физически…
– То же и со мной, – признался Дарио. – Рядом никогда не было женщины, равной мне по силе, по устремлениям.
Он нехотя усмехнулся.
– Были живущие в другой вселенной, очень далекие… Но рядом – ни одной.
Элинор закурила и некоторое время молчала. Потом спросила:
– Когда вы видели Вардеса в последний раз?
– Вчера.
– Он ходит к вам каждый день?
– Почти. Не может без меня обойтись.
– И никаких изменений?
– В смысле улучшений?
– Да.
– Никаких, – отозвался Дарио осторожно. – Иногда он производит впечатление совершенно вменяемого человека, иногда бывает на грани безумия, и кажется, достаточно пустяка, чтобы он погрузился во тьму.
– Но он никогда не погрузится.
– Хотя есть весьма тревожные симптомы.
– Неужели?
Он с тревогой огляделся вокруг, но все танцевали. Они одни были трезвыми в этот поздний час, когда царят любовь и опьянение.
– Теперь его преследует мысль о самоубийстве и прежний страх смерти…
– Но он вовремя спохватывается?
– Да. И знаете, я искренне уверен, признаюсь вам честно, что это я удерживаю его.
– Вы? – прошептала она насмешливо.
– Мои сеансы, часы анализа, исповеди, которые и мучают, и приносят облегчение, – вот на чем сосредоточилась его жизнь. Похоже на наркотическую зависимость.
Свет, приглушенный на время танцевального номера на площадке, стал более ярким, розовым. Женщины инстинктивно воспользовались лестным освещением, открыли сумочки, напудрились.
– Я старею, – сказала Элинор и покачала головой, предупреждая возражения Дарио. – Я вижу это не только здесь, – добавила она, указав на зеркало. – Мне все надоело, и кабаре, и лица, всегда одни и те же, и перспектива постоянной изнуряющей работы, в которой я лишена мужской поддержки, а так хотелось бы опереться на разумного осторожного человека, знающего жизнь, чьи интересы совпадали бы с моими! Все это признаки старения, я знаю.
– Здесь гадко, – произнес Дарио с гримасой отвращения. – Но поверьте, сейчас у меня недостает мужества быть дома, видеть медленно угасающую жену, терпеть присутствие Даниэля, который при мне и рта не раскроет. Подло, что я встречаюсь с Надин. Но она молода, весела, полна свежести и здоровья, ей удается отвлечь меня от постоянной тоски. Смешно, свет корит нас за мрачный разврат, а, по сути, мы жаждем самого простого человеческого счастья. Доктор Асфар и Элинор Вардес в глубине души – обычные буржуа, сторонники прочного надежного брака.
В бокалах оставалось по капле шампанского, они поднесли его к губам и молча выпили.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления