Онлайн чтение книги Волчья жизнь, волчьи законы…
Глава 22

Утром, после общего развода воинской части, отделение ГСМ забралось вместе с другими солдатами в кузов дежурного тягача «Урала». Водителем этой машины был младший сержант Лебедько. Вместе с ним с другой стороны в кабину залез командир 1-го взвода 1 ТР старший прапорщик Конь.

Лебедько, повернув ключи в замке зажигания, завёл двигатель, и мощный красавец «Урал», битком набитый солдатами, пересёк ворота КДП, свернул налево и с рёвом покатил в сторону аэродрома.

«Деды» и «черепа» сидели на лавках. «Гуси» ехали стоя, держась за металлические стойки крыши, на которых был натянут брезент. Солдаты, отвечавшие за доставку пищи на «точки», придерживали на поворотах пищевые, защитного цвета бачки.

У перекрёстка «Урал» остановился. Светофор горел красным.

Сидевшие у борта «Урала» Куриленко и Ким, увидев двух девушек, выходивших из парка, засвистели им.

– Девчонки, идите к нам! – заорал сержант Ржавин. – Мы вас обнимем и расцелуем.

И десяток солдатских глоток поддержали его.

Арбузов в продолжение реплики сержанта негромко добавил:

– Отымеем и пошлём вас к черту!

На что остальные ответили ему дружным смехом.

…Дробышев пробыл на ГСМ до обеда. Сегодня он заступал в наряд – дневальным по батальону.

Вернувшись в часть, он пообедал с «гусями» 1 ТР. Поднялся в казарму, вошёл в свой кубрик, разделся и лёг отдыхать. Заступающим в наряд разрешалось это делать. В казарме был только каптёрщик Штырба и дневальный. Дневальным сегодня был рядовой Комари.

Дробышев быстро уснул. Два часа пролетели незаметно. Его разбудил Комари.

Сергей оделся и вышел в коридор БАТО, где офицер, заступающий сегодня ответственным по батальону, строил заступающий наряд.

Ответственным заступал сегодня командир взвода 2 транспортной роты старший лейтенант Снигур. В БАТО за ним закрепилось прозвище – Снегурка. Добродушного, мягкотелого офицера, с женственными чертами нежно-розового лица, ни во что не ставили солдаты. Они постоянно над ним надсмехались. Игнорировали его команды. Этот офицер, к несчастью, совсем не годился для строевых должностей в армии. Для самого старшего лейтенанта Снигура и для других офицеров БАТО, вынужденных с ним вместе тянуть лямку службы, гораздо лучше было, если б он работал где-нибудь в штабе.

Как и большинство жителей Галиции, Снегурка был униатом и страстным поклонником Римского Папы. Несколько раз религиозный офицер собирал в светлице солдат и пытался донести до них Слово Божие, но солдаты слушали его равнодушно, зевая, со скучающими лицами и пустыми глазами. В эти минуты им гораздо приятней было б посмотреть какой-нибудь американский боевик или выпить водки.

Снегурка, открыв планшет, построил заступающий наряд, проверил все ли на месте.

– Перша транспортна рота – рядовый Черепко… е?

– Е, – ответил рядовой Черепко.

– Друга транспортна рота - е. Аэродромна?

– Есть, – ответил рядовой Буреломов.

– РМО?

– Есть, – ответил Дробышев.

Снегурка велел солдатам идти на улицу и ждать его там, а сам спустился к дежурному по части вооружиться.

Получив пистолет, Снегурка повёл заступающий наряд на инструктаж.

…Инструктаж всегда проходил, на пятачке, перед штабом части.

Здесь стояла рота охраны, заступающая в караул и три наряда, заступающие на каждый этаж казармы. На первом этаже располагался БС – батальон связи, на втором БАТО совместно с кубриком РМО, на третьем – РО – рота охраны. Все вместе эти подразделения составляли «Базу». От каждого подразделения ежедневно в суточный наряд выставлялось по три дневальных и одному дежурному по роте. Кроме того, от каждого подразделения заступал в наряд дежурный офицер или прапорщик.

От батальона связи ответственный, как правило, не заступал, так как БС располагался на одном этаже с Дежурным по части. Помощник дежурного по части – сержант-сверхсрочник или прапорщик – контролировал солдат-связистов.

На инструктаж из штаба части вышел майор Рунич. Маленький, пузатый офицер с вечно печальным выражением лица и вислыми, как у хомяка, щеками, Рунич подходил к солдатам и спрашивал обязанности.

– Обязанности дежурного по роте? – спросил он сержанта из РО.

Сержант чётко и правильно ответил.

Рунич подошёл к Дробышеву.

– Обязанности дневального?

– Дневальный по роте подчиняется ответственному по батальону и дежурному по роте.

Поскольку Дробышев отвечал уверенно, Рунич быстро оборвал его:

– В каких случаях подаётся команда: «Смирно!»?

– В случае, когда в подразделение входит командир батальона и более высокие непосредственные начальники.

– Какие именно?

– Командир части, командир дивизии и его заместители.

– Хорошо, а если зайду я?

– В этом случае я подам команду: «Дежурный по роте, на выход!».

– А если зайдёт начальник штаба майор Ромасюк?

– То же самое.

– Ладно. Обязанности подучи. Старший лейтенант Снигур, возьмите на свой личный контроль. Я сегодня ответственный по части, зайду, проверю.

Майор Рунич, опросив всех дневальных, указал на недостатки в знаниях обязанностей отдельных солдат, и пошёл инструктировать заступающих в караул.

Он спрашивал обязанности часовых, разводящих.

Потом стал давать ЦУ:

– Это касается караульных. И, прежде всего тех, кто будет охранять открытые посты – аэродром, ангары с самолётами, взлётную полосу, территорию ГСМ. Не исключена возможность появления на ваших постах пьяных лиц гражданского населения, – у Рунича был очень резкий, пискляво-тонкий голос. – В случае обнаружения оных, я настоятельно вам рекомендую – ни в коем случае не открывать по ним стрельбу на поражение. А то вы увидите пьяного и давай открывать на него сезон охоты, как в том американском боевике… с Ван Дамом. Повторяю…. Это делать не нужно. Этого делать нельзя! Оружие применяется только в том случае, когда идёт нападение на охраняемый объект или на самого часового. На постах не спать, не срать, не курить, не дрочить.

Наряды взорвались дружным хохотом.

– Словом, не заниматься ничем посторонним, а только бдительным несением службы. Вернётесь с постов в караульное помещение, обжирайтесь, обсерайтесь сколько душе угодно. На постах этого строго-настрого делать запрещается. Шутки в сторону, я вам тысячи раз этого говорил и буду говорить. Вы стоите с оружием в руках! Для преступного мира оно представляет ценность. Поэтому не исключена возможность нападения на часового, с целью завладения его оружием. Я хочу, чтобы вы, отслужив свои положенные два года, вернулись домой живыми и здоровыми. Чтоб ваши матери не сидели над вашими могилами и не рвали у себя на голове седые волосы: «Сыночек, как я не смогла тебя уберечь!» С оружием на постах не баловаться. Затвор без причин не передёргивать. Ствол себе в рот не совать и курок не нажимать. Одним словом, прошу отнестись к выполнению своих обязанностей добросовестно. Вопросы? Нет вопросов? Ну что ж… Наряд: Смирно!

Над плацем повисла тишина, нарушаемая криком ворон.

Солдаты замерли, вытянувшись в струнку…

Выждав паузу и удовлетворившись общей картиной, Рунич скомандовал:

– Вольно. По местам несения службы, шагом марш!

Снегурка повёл своих.

У каждой роты в казарме батальона была своя часть, за уборку которой эта рота отвечала. РМО отвечала за лестничный проём между первым и вторым этажами и первых десять метров «взлётки», расположенных сразу за дверями БАТО. Дальше шла территория 1 ТР и так далее. 1 ТР отвечала также за туалет и оружейную комнату. 2 ТР за умывальник и бытовку. Аэродромная рота за светлицу и сушилку. Дневальному АР был прощё всего: ключи от сушилки были у старшины и каптёрщика АР и открывал он её только своим. Посторонние туда не имели доступа.

Дробышев прошёлся по лестнице, указал Комари на замеченные недостатки.

Комари, выругавшись, ушёл их устранять.

Дневальному РМО был хуже всего. Лестница, ведущая на первый этаж, к дежурному по части и батальону связи, была бетонная. Бетонный пол легко мылся. Но это была территория дневального из БС.

От первого и до третьего этажа лестница была деревянной.

Но дневальному роты охраны, отвечавшему за свой участок лестницы, было легче, так как на третий этаж поднималось только 60-70 солдат и пять-шесть офицеров и прапорщиков их роты. Другие 60 солдат находились в этот момент в карауле.

По лестнице, за которую отвечал дневальный РМО, ходило, помимо 60-70 солдат РО ещё человек 100 солдат и два десятка офицеров и прапорщиков БАТО и РМО.

Таким образом, как бы добросовестно дневальный РМО ни наводил уборку, через несколько минут на лестнице вновь появлялись окурки, фантики от конфет, плевки, сопли и прочие следы жизни биологического вида Ноmo sapiens.

За лестницу дневального РМО постоянно ругал капитан Иголка и старшина Нытик.

Дробышев понимал, что, как бы Комари не убирал лестницу, всё равно после ужина она будет грязной и ему, новому дневальному, придётся её убирать. Но лучше это сделать один раз за вечер, после Отбоя, чем два или три раза.

Но вот часы пробили пять часов вечера. Дробышев сменил старого дневального и занял «тумбочку». Он стоял напротив входа в БАТО. Мимо него то и дело шныряли солдаты. Кто в туалет покурить, кто с улицы.

Напротив дневального висели стенды, где были фамилии руководящего состава дивизии, армии, командующего Прикарпатского Военного Округа, командующего ВСС Украины, его первых заместителей и Министра Обороны и его замов.

На соседнем стенде висел герб Украины – трезубец и государственный гимн «Ще не вмерла Україна».

Ещё на одном стенде висели обязанности дневального и дежурного по роте. Дробышеву было скучно, и он их лишний раз прочитал.

У оружейной комнаты тихо и мерно жужжала сигнализация. За толстой решёткой двери виднелись шкафы, в которых хранились автоматы, ручные пулемёты Калашникова и боеприпасы к ним.

Ключи от «оружейки» находились у дежурного по роте.

Дробышев зазевался, разговорившись со знакомым «гусём», и не отдал честь проходившему мимо командиру 2 транспортной роты..

Капитан Ноздреватых, красивый широкоплечий мужчина, подошёл к дневальному и тыльной стороной ладони ударил его в живот.

Дробышев со стоном согнулся.

– Что обурел? – строго спросил Нозреватых. – Воин, почему офицеру честь не отдаёшь?

– Не заметил, – ответил Дробышев с лицом, искажённым болью.

– Повнимательнее! Ты на службе! Расслабляться нечего! К тому же ты дневальный. На тебе особая ответственность. Ты охраняешь оружейную комнату. Смотри, чтоб подобного больше не повторялось!

– А ты, – сказал Нозреватых, обращаясь к другому солдату, – не отвлекай дневального! Дробышев глядел с ненавистью в широкую спину медленно и важно удаляющегося по коридору капитана Нозлреватых. «Сука! Я тебе устрою! – злобно думал он. – Буду уходить на Дембель, хвало тебе в кровь расшибу! Скотина!»

Распахнулись двери, и коридор батальона наполнился густым баритоном Пупса. Он был сейчас пьян, а потому необычайно весел. А когда он был пьян, его всегда тянуло петь.

Да кольоры мои два кольоры! – несколько фальшиво тянул он.

Оба на полотни. В души мойий оба.

Два кольоры мои… два кольоры.

Червонный цэ любовь. А чорный цэ – журба!

Перший голос Захидно-Украйинськой эстрады, – так без лишней скромности говорил о себе Пупс.

Старшина 2 ТР прошёл мимо и, не обращая внимания на Дробышева, отдавшему ему честь, ввалился к себе в каптёрку. Оттуда, потирая горящие задницы, вылетели Бардо, Арбузов и Буреломов. Пупс отвесил – каждому - по хорошему, увесистому пинку.

…День на ГСМ прошёл как обычно. «Гуси» целый день носились по территории с ручным насосом, заправляли машины, заготавливали бензин на завтрашний день, катили двухсотлитровые бочки по грязи, затаскивали их в кладовку. Ходили за водой на «точку».

Сержант Ржавин целый день сидел в солдатской комнатушке. Пока остальные «деды» рубились в нарды, он то скальпелем, то лезвием вырезал из твёрдого бруска резины печать для начальника службы ГСМ капитана Лукьянов.

– Ну, как продвигается работа? – спросил Лукаш, зайдя после обеда в солдатскую.

– Да помаленьку, – ответил Ржавин. Он только что порезал лезвием палец, и Куриленко обрабатывал ему рану йодом. На тумбочке лежал моток несвежего бинта.

– Что с пальцем? – поинтересовался Лукаш.

– Да так… Ничего серьёзно. До свадьбы заживёт.

Начальник ГСМ взял в руки резиновую заготовку. Ржавин к этому времени уже вырезал овал и половину слова «библиотека». Полностью надпись на печати должна была гласить: «Личная библиотека Н.В. Лукьянов». А в центре печати должен был находиться герб Украины – трезуб.

– Твой рапорт уже подписан. Как закончишь, подойдёшь ко мне, – сказал Лукаш, оставшись довольным работой сержанта, и ушёл в контору, к прапорщикам.

Вчера сержант Ржавин написал на имя командира части рапорт на увольнение в запас, ротный наложил свою визу: «Не возражаю!». Оставалась подпись капитана Лукьянов и начальника строевой части капитана Загородного.

Лукаш подписал рапорт сержанта и закрыл у себя в сейфе.

Ржавин продолжил свою работу над печатью после ужина, в кубрике.

Мерно тикали часы напортив «тумбочки» дневального. К Дробышеву подошёл Вербин.

– Иди, получай сигареты. Я постою за тебя.

Дробышев пошёл в каптёрку. Сегодня был сигаретный день.

В Украинской Армии на каждого солдата отпускалось в месяц по 15 пачек сигарет. Их выдавали бесплатно. Некурящие отдавали или выменивали свои сигареты сослуживцам.

Тем, кто курил, пятнадцати пачек на месяц почти всегда не хватало. «Старикам» было проще. В случае необходимости они, щёлкнув пальцами, говорили:

– Гуси, сигарету мне быстро!

И «гуси» неслись искать. «Стреляли» друг у друга.

15 пачек выдавали тремя партиями: из расчёта 5 пачек сигарет на десять дней.

Старшина РМО, Нытик, с самого начала ввёл у себя в подразделении порядок, что он выдавал солдатам по четыре пачки.

Причем, он всегда подчеркивал:

– Вы можете одержуваты по пьять. Я нэ наполюгаю. Але краще будэ, якшо вы будете одержуваты по чотырэ.

Сам старшина не курил. И поэтому сигарет у него в конце каждого месяца скапливалось в каптёрке по нескольку картонных упаковок. Забирая сигареты домой, старшина продавал их гражданским лицам.

Нытик сидел за столом и смотрел, как Штырба выдавал сигареты.

Солдаты, получив свои четыре пачки, в табельной ведомости против цифры «5» ставили свою подпись.

Подошёл Пух. Решительно потребовал:

– Старшина, мне пять пачек!

Нытик ничего не сказал и на молчаливый вопрос Штырба, как ему поступать, кивнул головой: «Мол, выдавай всё, что положено».

Из всей роты по пять пачек получали только «деды», за исключением Лопатина. Лопатин был мягкотелым. Он опасался, что потребуй он всего, что ему положено, старшина его сгноит. Остальные требовали, не опасаясь ничего.

Арбузов, дожидаясь своей очереди, вдохновлённый примером «дедов», раздражённо говорил Вдовцову:

– Ты как хочешь, а я скажу, чтоб Штырба давал мне пять пачек. Не хрен наживаться за мой счёт! Нытик и так обурел! И ничего он мне не сделает. Правильно, говорит Ким. Нечего его бояться. Нам положено по закону пять пачек, будь добр, отдай нам всё. Лишнего нам не надо.

– Правильно, – согласился Вдовцов. – Оттого что он недодаёт одну пачку, служба у нас легче не делается, а Нытик, как придирался к нам по мелочам, так и дальше придирается.

Сергей тоже решил поддержать своих и, когда подошла его очередь и Штырба, как обычно отсчитал ему четыре пачки, Дробышев потребовал доложить ему пятую.

Нытик промолчал, но у себя в памяти это отметил: «Ладно, гусь. Тебе это зачтётся!»

Дробышев, рассовывая сигареты по карманам, вышел в коридор батальона, вернулся к тумбочке, сменил Вербина.

В казарму, распахнув двери, вошёл длинный, как шлагбаум, начальник штаба БАТО майор Белобородов.

– Кто дневальный РМО? – разгневанно спросил он.

– Вам новый или старый? – уточнил Дробышев.

– Мне по хрен. Чтоб лестница немедленно была убрана! Что у вас там за бардак, точно стадо слонов по ней прошло?

Сравнение было удачным. Десять минут назад прошла рота охраны. Солдаты, сменившиеся с караула. На лестнице после них было полно ошмётков грязи.

Комари уже сменился, и Дробышеву ничего не оставалось, как попросить другого дневального подменить его на «тумбочке», взять метлу и идти на лестницу.

Отстояв свои два часа, Дробышев сходил на ужин, поднимаясь по лестнице в казарму, остался недоволен её видом. Лестница снова была заплёвана, на ступеньках кое-где валялись окурки и бумажки. Поскольку все офицеры разошлись по домам и теперь ему никто не сделает замечание, он решил, что наведёт уборку после Отбоя.

Дробышев зашёл к себе в кубрик. Там почти никого не было, кроме сержанта Ржавин и младшего сержанта Сагалова, каптёрщика 2 ТР. Вся рота ушла в светлицу, смотреть кино. Дробышев ушёл тоже.

Ржавин из рассказов земляка знал, что Сагалов до армии два года встречался с девушкой, видел её у него на присяге, был знаком с её письмами, которые она писала в армию своему любимому.

Сагалов сообщил, что, скорее всего, весной, на Красную горку, он женится на ней.

– Придёшь на свадьбу? – спросил он земляка.

– Ты, брат, погоди… о свадьбе думать, – сказал Ржавин. – До этого дожить ещё надо. Ты приди сначала домой, походи с ней, посмотри, чем она дышит. Узнай у братвы, чем она все эти полтора года занималась. А вдруг она с кем-нибудь романы крутила. Пойми меня правильно, я не желаю тебя оскорбить, но в жизни всякое бывает… Я, например, за год до армии, имел связь с одной женщиной. Собственно по возрасту, ей было 19 лет, ну а так… она была женщина. Она, короче, ждала из армии своего парня, а сама кувыркалась со мной. Давала мне читать его письма, сама писала ему, в том числе и под мою диктовку. «Мол, милый, верна тебе, люблю, целую, хочу и жду». Лирики для меня нагнать никогда проблемой не было. Одним словом, поначалу, прежде чем идти на брак, убедись, что ты не олень, что у тебя нет рогов. Это первое… Второе… Загляни поглубже в своё сердце – любишь ли ты её? Она ли та, единственная и неповторимая? В Киеве – три миллиона жителей вместе с приезжими… Из них половину женского пола, откинем в сторону, детей, стариков, пожилых и тем, кому больше тридцати… Как минимум, тысяч двести девушек остаётся… Откинем из них «крокодилов» и склонных к полноте. Останется как минимум 50 тысяч. Точно ли из этого огромного моря выбора твоя Светка единственная и самая желанная? У неё есть жильё?

– Есть. Трёхкомнатная квартира, в районе Оболони.

– Хорошо. Есть братья- сестры?

– Есть сестра младшая…

– Вот… это уже минус. У сестры одна комната… Ты своего жилья не имеешь. Либо тебе идти к ней, либо снимать… Прежде всего, думай головой… Для постели ты бабу всегда найдёшь, а ты для жизни ищи… Где она учиться?

– В пединституте. На историческом.

– Кем она будет по окончании вуза?

– Не знаю.

– А об этом я советовал бы тебе заранее подумать. Пойдёт в школу… учителем истории? Это неперспективно. Вы будете сидеть без денег. На мой взгляд, невесту следует искать на экономическом или юридическом факультете. Кто знает, может быть, она будет банковским работником, или следователем центральной прокуратуры?

– Может быть, ты и прав, но я её люблю. Понимаешь, люблю.

– Люби… Только я призываю тебе подумать не сердцем, а рассудком. Спокойным, холодным мужским умом. Аналитически…

Брак – это достаточно серьёзный момент и надо к нему подходить очень ответственно. Поставить штампульку в паспорте… дело нехитрое, но к последствиям это приводит вполне определённым. Согласно гражданского и семейного кодекса всё имущество, купленное в браке, в случае развода делиться пополам. Возможно, сейчас, дружище, ты об этом не задумываешься… а зря! Это никогда не следует исключать из внимания. К примеру, ты женишься через два года после армии. Тебе будет двадцать два. Твоей жене – семнадцать. Женишься ты по залёту. Три года, пока она будет в декретном отпуске, ты будешь вкалывать, как негр. Заработаешь на машину, купишь «Жигули». А тут раз… и она, выйдя на работу, нашла более привлекательного молодого человека. Дело запахло разводом. Ладно, развелись… Подошёл вопрос раздела имущества. Всё вроде бы разделили поровну, по чести - по совести, а тут вопрос коснулся «Жигулей». Ты говоришь: «Это моё!» А жена говорит: «Нет, наше общее. Будь добр, перебрось-ка мне половину!» Ты возмущённо кричишь: «С какого хрена?» А она тебе: «А вот посмотрим!». Дело доходит до гражданского суда. И суд присуждает, что тебе либо необходимо заплатить бывшей половину суммы от стоимости автомобиля, или продать его и поделить поровну. А с учетом того, что половину судейского корпуса нашей страны бабы… баба бабу ох как понимает. И любая судья, особенно сама несчастная в личной жизни, будет на стороне твоей бывшей жены. Вот так-то, брат! Так что ты с этим делом не торопись.

– Возможно, ты и прав. Даже, наверняка, прав. Но у меня хорошая девушка.

– Все они хорошие… до свадьбы. Я насмотрелся на брата, как он со своей женой… грызутся, как собаки. А ведь раньше, до свадьбы, тоже была любофф. Розы ей носил… Под окнами серенады под гитары пел. Короче, отгремела свадьба. Отскрипели пружины брачного ложа… Жилья у них своего отдельного нет. Жили у неё. У её родителей. Там его давай тёща полосовать. Дескать, мало денег в дом несёшь… А ты такой-сякой, где так долго лазишь! Короче, выкурила их… Сбежали на квартиру. А там нужда… Вечно денег не хватает. Словом, поглядел я на них, и расхотелось мне жениться. Если и буду я жениться, то только после тридцати и только по расчету. Никакой любви нет. Я не верю. Все бабы прагматичны до безобразия. Только и думают, как поудачнее выскочить замуж. Помню, разговаривал с одной. Она меня впрямую и ляпни: «А мне главное замуж удачно выйти. И пускай меня муж всем обеспечивает!» И потому я решил стать точно таким же… Жизнь цинична и жестока. Необычайно жестока. Поэтому, если хочешь выжить, если хочешь жить красиво, становись сам жесток. Будь циничен до безобразия. Будь нагл, а когда надо, вежлив… Всё по обстоятельствам… Если есть выбор… между красивой девушкой с высшим образованием, и красивой девушкой со средним… я своё предпочтение отдам той, что с высшим… Если одна курит, а другая нет, я отдам той, что некурящая. Если будет выбор между двумя красивыми девушками, у одной из которых есть родной брат или сестра, а у другой нет, то я женюсь на той, у которой нет братьев и сестёр.

– Почему?

– В наследство вступать ей будет проще, дружище, – весело потрепал Ржавин земляка по плечу. – А наследство, брат, великая штука. Запомни совет… лучше выбрать ту, у которой есть только отец или только мать. Тоже проще… Чем раньше он или она помрёт, твоя жена станет собственником жилья. Знаешь, брат, вопросы денег, наследства, жилья… самые важные в нашей жизни. Это я тебе говорю как будущий специалист по гражданскому праву. Не понимаю тех наивных, розовых мечтателей, готовых бегать за бабами как полоумные и целовать следы их ног… ради чего? Ради только того, чтоб она им дала… Глупо! Я, брат, хочу в политику, в большую политику. И я целую тактику тут выдумал… Когда я приду из армии, я выясню через знакомых, через газеты, одним словом не суть важно… Короче, я выясню, у кого из депутатов Верховной Рады есть красивые дочки… Если есть выбор между красивой девушкой, родители которой школьные учителя, простые работяги с двухкомнатной тесной квартиркой на окраинах Киева, и той, у которой отец – прокурор, начальник милиции, судья, работник Министерства, то ей, именно ей… следует отдавать своё предпочтение. За ней следует бегать, дарить ей цветы, писать стихи, целовать её платье и подвергать к её стопам своё горячее, пылающее жаром искренней и сильной любви, страдающее сердце. Поверь мне, она не устоит. А дальше… дело техники. Главное, чтоб она от тебя забеременела. А потом, хоть ты не понравишься её родителям поначалу, поскольку из бедной семьи, поскольку нищ, но потом они, со временем, помягчеют и смирятся со своим положением. Купят ей отдельную квартиру. Устроят тебя на престижную работу, помогут поступить в хороший вуз. А ты главное учись… Вот так-то, брат. Вот тут-то я и въеду в большую политику. На белом коне, с золочённой уздой, усыпанной рубинами, по мягкому малиновому бархату. Я понимаю, это несколько пафосно, но это я так… для красоты слога. Коня можно заменить шикарным серебристым лимузином… Но белоснежный или серый, в яблоках, длинногривый конь – это тоже прикольно.

Сагалов слушал земляка с улыбкой и с завистью думал: «А ведь такой и вправду сможет… Внешность у него красивая… Язык подвешен, будь здоров. Образование есть! А главное наглость… наглости хоть отбавляй. Такой сможет!»

Дробышев зашёл в светлицу, где сейчас находилось полбатальона. Солдаты, рассевшись по столам и табуреткам, смотрели телевизор.

Светлица – так называлась в Украинской Армии бывшая ленинская комната. От прежнего коммунистического облика в ней ничего не сохранилось. Если раньше ленинскую комнату украшали портреты вождей «мирового пролетариата», то сейчас в светлице находились портреты гетманов Украины. Богдана Хмельницкого, Скоропадского, Сагайдачного и других. Здесь в углу, на почётном месте, стояло жёлто-голубое знамя Украины и герб-трезуб. На стенде был написан текст гимна «Щэ нэ вмерла Ураина». В центре висела огромная икона Богородицы с Младенцем. Стоял киот, на нём лежала Библия на украинском языке.

В светлице находилось фортепиано. На нём сейчас стоял телевизор, принесённый солдатами из канцелярии. По телевизору крутили американский боевик «Универсальный солдат», с участием в главных ролях Жана Клода Ван Дама и Дольфа Лунгрена, и солдаты Украинской Армии, девятнадцати-двадцатилетние мальчишки, были всецело поглощены динамичным художественным действием. Они не заметили, что время близилось к Отбою, и вернулись в окружающую их реальность только тогда, когда дежурный по батальону Снегурка, взглянув на часы, показавшие без пятнадцати десять, молча зашёл в светлицу и выдернул шнур из розетки.

– Все. Строимся на вечирню провирку!

На него посыпался шкал возмущения:

– Включи телек!

– Снегурка, не гони!

Арбузов из задних рядов крикнул:

– Ты что страх потерял, баран тупорылый?

– Хто цэ сказав? – вскипел гневом Снегурка. – Хто цэ сказав?

Но его не слушали. Куриленко молча оттолкнул дежурного по батальону и воткнул шнур в розетку. Экран вспыхнул, и солдатам преставилась зрелищная, заключительная драка между главными героями. Все были разгорячены действием фильма, взвинчены, они не обращали внимания на возмущенные крики Снегурки. Его попросту вытолкнули из светлицу и закрыли дверь изнутри.

– Гуси – Вдова, Арбуз, Бардо! – окликнул Куриленко. – Держать дверь что есть мочи, никого не пускать, открывать только по моей команде!

Снегурка пошёл жаловаться дежурному по части.

Дежурным по части сегодня заступил капитан Немоляев, командир 1 роты батальона связи. Это был невысокий, кряжистый офицер, лет тридцати пяти. Человек решительный и суровый, поднявшись в БАТО, он быстрым шагом подошёл к светлице, рванул ручку двери, потребовал немедленно открыть ему. Его не слушали. Солдаты были поглощены действием фильма. На экране был кульминационный момент, последняя решающая драка между Ван Дамом и Лунгреном.

Тогда Немоляев окликнул первого попавшегося солдата и велел ему выбивать дверь светлицы. Это был «гусь» из аэродромной роты. Он несколько раз ударил в дверь ногой, но, увидев появившихся «дедов», моментально приглушил силу своих ударов.

– Давай, работай! – крикнул раздражённый Немоляев, дав ему ладонь по шее. – А вы что стоите! Ну-ка бегом!

Он толкнул «дедов» и заставил их выламывать дверь. Снегурка стоял рядом, и вид его был жалок.

Вдовцов, навалившись плечом на дверь, держал её изнутри вместе с Арбузовм, Бордовским, Стифом и Буреломовым.

Он узнал голос дежурного по части и предупредил Куриленко:

– Там, кажись, Немоляй ломиться. Может, пустить?

– Скажи ему пускай валит на …! – ответил Рыжий.

– У нас проблемы будут! – промямлил Ким.

Из-за дверей раздался гневный голос Немоляева:

– Скоты, если вы сейчас же… немедленно не откроете дверь, я вас из ствола постреляю!

«Гуси» испуганно шарахнулись в стороны.

Дверь распахнулась.

Ворвался капитан. Немоляев без лишних слов ударил кулаком по лицу рядового Куриленко, сидевшего вальяжно в глубоком кресле.

– Ну-ка, встать! – крикнул он. – Рядовой, ты что себе позволяешь?

– А я тут при чём, товарищ капитан? Что вы из меня крайнего сделать хотите?

– Закрой хавло, мразь! С тобой разговаривает офицер! Ты, сука, у меня на Дембель хер уйдёшь!

– Не имеете права! – возмущался Рыжий.

– Свои права, гавнюк, мы знаем лучше вашего. Выйдешь из части без пяти двенадцать! Это я тебе обещаю. Завтра лично попрошу Иголку, чтоб он отправил тебя под самый Новый Год, и доложу Самовалову о случившимся!

– Так, построились все в две шеренги! – сказал Немоляев, обращаясь к остальным. Желваки его скул сурово перкатывались.

Дежурный по части переписал всех, находившихся в светлице.

Выйдя в коридор, велел всему батальону и РМО строиться по подразделениям. Он лично просмотрел по списку вечерней поверки каждую роту. Отбил всех солдат, кроме тех, которые после 22.00 сидели в светлице. Им он велел одеться и выйти на улицу.

Там он ещё раз проверил их по списку и велел бежать вокруг части десять кругов.

Вернувшись в дежурку, потребовал рядового Куриленко написать объяснительную на имя командира части и, когда тот сделал это, заставил его вымыть туалет в батальоне связи.

Немоляев велел помощнику ложиться спать, а сам, послав дневального за Снегуркой, заварил себе кофе.

Когда пришёл Снегурка, Немоляев пригласил к столу:

– Присаживайся. Кружечку кофе?

Снегурка робко согласился.

– Запомни, Богдан, солдат признаёт только силу! Только силу! Если он не желает выполнять твой приказ, бей его по зубам! На войне всё гораздо проще: там сразу ставят к стенке! Ты знаешь, как Гитлер решил проблему безбилетчиков? В один прекрасный день в Берлине появились патрули СС. Они заходили в общественный транспорт и всех «зайцев» выводили на улицу и, ставив к стенке, тут же на глазах у всех расстреливали! Ты скажешь – античеловечно? Согласен! Но проблема безбилетности была моментально решена. А Жуков… как думаешь, он добивался порядка и дисциплины? Расстрелом! Но это в войне. А когда в 46-м он был назначен командующим Одесским военным округом, он заехал однажды в одну дивизию, велел поставить ему спортивный снаряд – «коня», разбежался и перепрыгнул через него. А потом сказал: «Все офицеры дивизии, выполнять!» А там половина с жирными, откормленными животами. А преступность, знаешь, как задушил? Он на улицу ежедневно выпускал вооруженные патрули из военных, одетых по гражданке. Они ходили по вечерней Одессе по двое – по трое, с пистолетами в карманах, и когда заставали преступника на месте преступления, сразу же на месте без суда и следствия его расстреливали. Нет человека, нет проблем. Ты скажешь антигуманно, согласен, но проблема безопасности и общественного порядка была решена. Граждане, простой народ был доволен. Есть цель – задушить и запугать преступность и не важно, какими средствами она была достигнута и решена. Цель оправдывает средства. Так должно быть везде. В том числе по восстановлению в подразделении армейской дисциплины и порядка.

– Я не могу бить человека! – вздохнул Снегурка.

– Это очень плохо! Человек – самая паскудная тварь на земле!

– Я так не считаю. Человек создан по образу и подобию Божьему!

– Богдан, не смеши меня. Я в эти поповские сказки не верю. Человек – это мразь! Самая настоящая мразь! Ты думаешь, кого они из нас с тобой больше уважают: тебя или меня?

Снегурка молчал.

– А я скажу – меня. Пускай не уважают, но бояться! А мне большего от них и не надо. Мне с ними детей не крестить. И водку из одной чарки не пить. Это мрази, понимаешь, мра-зи! Кто такой Куриленко? Это – скотина! Подонок! И те же самые Арбузов, Бардовский. И у меня в роте такие же точно. Народишко испоганился. А знаешь почему? А я тебе отвечу: войны долго не было.

– Как понять?

– А так и понимай. Для того чтобы Нация была здоровая, необходимо, чтобы она регулярно воевала, это еще старик Гегель утверждал. Вот возьми XIX век. С Наполеоном воевали. С Чечнёй воевали. С Персией воевали. С турками воевали хрен знает сколько раз. Та же крымская война. Оборона Севастополя. Далее… ХХ век. Русско-японская. Первая Мировая, – для убедительности загибая пальцы, говорил Немоляев. – Вторая Мировая. Между ними всего двадцать мирных лет. Всего двадцать. Да они, собственно, и мирными не были. То коллективизации. То колхозы, то репрессии… Но зато после войны с 46 по 53 года как стремительно развивалась страна! Строительство атомных электростанций, промышленных заводов, создание водородной бомбы, научно-ислледовательские институты, освоение Космоса. Запуск Гагарина. И всё это база, созданная Сталиным. А сейчас? Что сейчас? Всё разваливается. Все воруют и пьют. Наркомания, проституция, дедовщина. – Немоляев махнул рукой, – говорить даже про это тошно!

– А при чем здесь война?

– Да при том. Что я ещё раз говорю: с 1945 года по наше время у нас не было крупно-масштабных войн. Афган, Корея, Вьетнам – это не в счёт. Только Война, жестокая, кровавая оборонительная Война способна объединить Нацию в единое целое. А пока у нас нет народа, есть лишь население… Быдло…