Онлайн чтение книги Волшебные неудачники The Magic Misfits
Два

Сюрприз! Время отмотать наш рассказ немного назад!

Я понимаю, как неприятно останавливать повествование прямо в середине рассказа, но есть некоторые вещи, которые нужно узнать о Картере прежде, чем я поведаю тебе, что же случилось дальше. Такие вещи, например, как: кто же этот мальчишка? И почему он убегал? И кем был тот мужчина, который его преследовал? Я обещаю тебе, что мы вернёмся к побегу Картера довольно скоро. А если же этого не случится, я позволю тебе надеть на меня тугую смирительную рубашку. О, это просто кошмар!

Но как бы то ни было… поехали дальше!

* * *

Картер научился волшебным трюкам у дядюшки. И это совершенно оправдывало их название – они оставались всего-то лишь трюками. Никакого волшебства в них и в помине не было. Как это возможно? Каждый знает, что волшебства не существует – по крайней мере, именно в это верил мальчик.

С самого раннего детства Картер перестал доверять чудесным, счастливым, фантастическим вещам. И в этом не было его вины. Иногда плохие вещи случаются и с хорошими людьми.

Видишь ли, Картер родился в семье двух прекрасных людей. Улыбка его мамы сияла, словно солнце в безоблачный день на пляже. А папа умел вытаскивать монеты из-за ушей и заставлять колоду карт исчезать прямо в воздухе. Все вместе они жили в крошечном красном коттедже с белоснежными комнатами, к которому вела извилистая, окаймлённая лесом дорога за маленьким северным городком. Но вот в один день, когда Картеру было всего несколько лет, его родители не вернулись домой.

День спустя их всё не было. Прошёл ещё один день, но они не показывались. Когда сиделка позвонила в полицию, Картер продолжал надеяться, что это всего лишь один из фокусов его папы. Но прошёл ещё один день, и ему пришлось столкнуться лицом к лицу с ледяной и жестокой правдой: родители больше не вернутся. Это был их заключительный трюк по исчезновению.

Малыша Картера забрал к себе дальний родственник по имени Сильвестр «Проныра» Битон. Но ради нашего удобства, я буду называть его дядюшкой Картера.

Дядюшка Проныра был маленьким жилистым человеком, который всегда одевался в коричневый твидовый костюм с потёртыми швами и заплатками, прикрывающими съеденные молью дыры. У него были длинные, жирные волосы, стянутые на затылке в неряшливом хвостике, и бакенбарды, спускавшиеся к клочковатой бородке, едва прикрывающей его заострённый подбородок. Дядюшка Проныра рассказывал людям, что получил это прозвище потому, что был ловким, как лиса. Но Картер всегда думал о том, что дядя его больше походил на хорька. И это было более правдоподобно, ведь вёл он себя именно так.

Дядюшка был совсем не в восторге от того, что ему пришлось заботиться о мальчишке. Да и Картера не особенно радовала перспектива жить с этим хорьком. Но таковыми были обстоятельства, и Картеру пришлось с ними смириться.

Как и папа Картера, дядюшка Проныра выполнял волшебные трюки. Он мог, например, вытащить из носа мальчика платок и сделать так, чтобы тот чихнул водопадом монеток прямо в стакан. А затем заставить их снова исчезнуть – одну монету за другой. И это просто взрывало разум Картера – и нос, кстати, тоже.

Картер умолял своего дядюшку обучить его волшебству. В конце концов Проныра понял, что иметь помощника даже полезно. Поэтому он рассказал мальчишке всё, что знал сам. И оказалось, что Картер был прирождённым фокусником.

Довольно скоро он мог исполнять все трюки дядюшки – с той лишь разницей, что делал он это гораздо лучше. У Картера был особый талант. Пальцы его были длинными, а сухожилия отлично растянутыми, что давало рукам необыкновенную скорость и лёгкость в перетасовке карт. Он умел растворять монеты в воздухе и заставлять их появляться в другом конце комнаты. Он мог достать игральную колоду буквально из ничего. Он даже слегка изменил чихательный трюк дядюшки Проныры, используя кубики льда вместо монеток (что было довольно впечатляюще, учитывая средний размер человеческой ноздри).

И хотя Проныра не относился к тому типу людей, которые могут порадоваться способностям своего молодого племянника, улучшившего его коронный фокус, он был достаточно умён, чтобы найти в этом собственную выгоду – в тот момент, когда Картер чихал кубиками льда прямо перед ним. Поэтому на день рождения племянника, вместо того чтобы устроить ему праздничную вечеринку, дядюшка Проныра решил провести испытание. Выбрав на улице случайную пару прохожих, он отправил мальчика прямо к ним, чтобы тот показал своё первое шоу.

Но прежде дядюшка нервно пригладил светлые космы племянника на бок, ущипнул его бледные щёки и заставил улыбаться как можно дружелюбнее. Пара, казалось, была счастлива остановиться ради его представления.

Сперва Картер подставил колоду карт и попросил женщину выбрать одну из них и никому не показывать, спрятав между ладоней.

– А теперь держите её покрепче, – сказал он, – пока я думаю над тем, какую карту вы выбрали… Это бубновая королева?

– Да, так и есть! – ахнула женщина. Но когда она разжала ладони, чтобы взглянуть на карту, то воскликнула: – Она исчезла!

– Вы о ней? – спросил Картер, сжимая карту в собственной руке.

– Как ты это сделал? – воскликнул мужчина.

– Конечно же, с помощью волшебства, – ответил Картер, хотя для него это были только слова. Мальчик не верил в настоящее волшебство, но он знал кое-что о том, как отвлечь внимание людей на что-то одно, пока сам он сосредотачивался на другом. И уже более смелым тоном добавил: – А теперь, не могли бы вы отдать мне обратно карту, которую позаимствовали, сэр?

– Но я не брал никакой карты, – ответил мужчина.

– Тогда что же это лежит у вас в кармане?

Мужчина потянулся к нагрудному карману, и конечно же, внутри оказался бубновый король. Пара рассмеялась. С лёгким щелчком Картер извлёк из воздуха букет разноцветных бумажных цветов. Он подарил их женщине, а затем поклонился – точно как научил его дядюшка Проныра. Зрители были счастливы и всё хлопали, и хлопали, и хлопали в ладоши.

Дама поцеловала Картера в щёку. Мужчина вручил ему монету в пять центов. Гордый дядюшка потряс их руки, прежде чем отогнать племянника прочь.

А Картер сиял, словно медный пятак. Он развеселил молодую пару и, увидев их улыбки, вдруг вспомнил своих родителей и то, как они смеялись. Ему было всё равно, что никакой вечеринки не состоялось. Это был очень хороший день рождения.

По крайней мере, до тех пор, пока Картер не понял, что дядюшка Проныра утащил наручные часы мужчины и обручальное кольцо его дамы. Дядюшка его просто использовал. Картер знал слишком много подобных историй, в которых злодеи обворовывали совершенно невинных людей. Эти истории всегда заставляли его чувствовать себя так, словно кто-то украл у него родителей.

И всё хорошее, что переполняло его совсем недавно, вдруг улетучилось, словно воздух из воздушного шарика.

* * *

Куда ни посмотри, дядюшка Проныра не был для Картера идеальным опекуном. Как раз напротив. Ты уже знаешь, что он был вором, настоящим жуликом – из тех, кто обманывают других, заставляя их поверить тому, чего на самом деле нет.

Дядюшка довольствовался мелким жульничеством. Это означало, что он не занимался долгосрочными предприятиями, которые отнимали дни, а то и недели. Он делал всё как можно быстрее, воруя деньги и украшения в мгновение ока. А когда люди понимали, что их ограбили, дядюшка Проныра уже исчезал.

Именно по этой причине у Картера никогда не было дома. У него никогда не было друзей или собственной спальни. Он никогда не ходил в школу и не имел такого места, где смог бы почувствовать себя в безопасности. Когда им везло, Картер и дядюшка ночевали в приютах. В другие же дни им приходилось прятаться в глубинах тёмных переулков и постоянно перебираться из одного города в другой.

В конце концов, когда ты заставляешь исчезать чужие вещи, собственное исчезновение – это лучшее, на что ты способен.

Иногда дядюшка Проныра исчезал сам по себе, оставляя Картера в одиночестве на несколько дней. Мальчик понятия не имел, куда он девался – в опасности ли дядюшка и увидятся ли они когда-нибудь снова? Возвращался Проныра всегда без объяснений. Картер знал, что лучше не спрашивать его о том, где он был, особенно когда в глазах дядюшки Проныры появлялся жестокий злобный блеск, а на коже – синяки и царапины, которые объясняли всё лучше любой истории.

Оставаясь в одиночестве, Картер упражнялся в своих фокусах или находил ближайшую библиотеку. Он зачитывался книгами, в которых рассказывали о надежде, выдержке и чудесах, а ещё о конструировании поездов, гимнастике и рецептах пирожных. Со временем Картер уже мог отлично о себе позаботиться.

Годы шли, терпение Картера слегка пошатнулось. Его дядюшка был мошенником – Картер об этом прекрасно знал. Но тем не менее он продолжал надеяться, что Проныра вдруг выберет какой-нибудь городишко, устроится на работу и успокоится. Возможно, эта надежда была совсем неуловимой, а может быть, и вовсе несбыточной, но она была одной из немногих вещей, какие ещё остались у Картера. По крайней мере, до той весенней ночи…

– Видишь вон того человека? – прошептал Картеру дядюшка Проныра. – Я хочу, чтобы ты подошёл к нему и украл его часы.

– Сколько раз я говорил уже тебе? – воскликнул Картер. – Я не ворую.

Он придумал это правило несколько лет назад, когда осознал, что делает его дядя. Тогда он пообещал себе, что никогда не будет похож на Проныру. Несмотря ни на что.

– Ах ты, маленький… – прорычал дядюшка Проныра и грубо схватил его за воротник рубашки. Вдруг он заметил полицейского, который шёл по улице и вертел дубинкой. Дядюшка расплылся в лучезарной улыбке и нежно обнял Картера, словно любимого сына. – …Свет моих очей! О, добрый вечер, офицер!

Полицейский кивнул ему и продолжил прогулку. Когда же он скрылся из виду, дядюшка снова схватил Картера и выдохнул:

– Что ж. Тогда смотри, как работаю я.

Работа дядюшки Проныры всегда была одной и той же. Он не изобретал велосипед и не толкал тачки на заводе. Не выращивал ревень на ферме и не

дрессировал змей в зоопарке, чтобы те не кусали детей. Его работа заключалась в том, чтобы обворовывать других.

Пальцы Картера нащупали нечто прямоугольное в уголке кожаной сумки. Вся его жизнь умещалась в эту самую сумку. Там лежала колода игральных карт, три стаканчика, три монетки (у одной из которых была глубокая царапина на лицевой сторонке), несколько стеклянных шариков, запасная пара носков, верёвка, кепка и небольшая деревянная коробочка с инициалами. Эта коробочка, казалось, была закупорена навсегда, и не было никакой возможности её открыть, но Картеру было всё равно. Это было единственное, что осталось у него от родителей.

– Мне лучше просто вернуться домой, – прошептал Картер дядюшке. – Что-то у меня с животом не в порядке.

– Это называется не домом, а приютом, – щёлкнул его по лбу Проныра. – Я не хочу, чтобы ты был таким сентиментальным. Это может быть опасно для таких людей, как мы. А теперь подтяни-ка свои штанишки и будь готов прийти мне на подмогу, лады?

Картер подавил тяжёлый вздох. Дядюшка Проныра оглядел улицу в поисках жертвы. Минуту спустя снова появился полицейский, неспешно прогуливаясь и заглядывая в витрины магазинов. Картер свистнул, предупреждая дядюшку об опасности. Когда полицейский свернул за угол, Картер посмотрел сначала влево, затем вправо в поисках других патрульных. Горизонт был чист, и он кивнул своему горе-родственнику.

Нырнув в переулок, дядюшка заговорил с проходившими мимо незнакомцами.

– Эй, проверьте сами – видите, как просто выиграть? Подходите, я припас для вас очень простую партию! Всего за минуту ваши деньги удвоятся. Это так же просто, как раз-два-три!

Незнакомцам, должно быть, нравилось слышать слово «просто» так много раз, потому что они остановились у раскладного столика Проныры. Картер любил наблюдать за дядюшкой, когда тот работал. Он начинал сиять так ярко, словно лампочка в миллионы ватт. Старый мошенник становился вдруг весёлым, очаровательным и быстрым, словно молния. Его улыбка заставляла старушек краснеть, сердитых мужчин – аплодировать, а пухлых малышей – отдавать свои леденцы.

Когда же дядюшка не работал, глаза его были холодными и тёмными. Находиться в такие минуты поблизости было всё равно что ходить по тёмной комнате, полной острых углов. Один лишь неверный шаг – и вот ты уже ушиб свой палец до слёз. В такие моменты Картер всегда ходил только на цыпочках.

– Подходите, леди и джентльмены! – зазывал Проныра из переулка. – У меня для вас необычная игра, от которой вы просто повыскакиваете из своих башмаков!

– Если он ещё не успеет украсть их, – проворчал Картер себе под нос. Пока дядюшка работал, солнце вдруг потускнело. И тут ни с того ни с сего Картера прошиб холодный пот. Хотя было почти лето, а деревья в соседнем парке покрылись зелёной восхитительной листвой, облака затянули солнце, и Картер задрожал. Он вытащил из сумки шарф и куртку, которые, к сожалению, тоже принадлежали не ему.

Так как всё равно приходилось следить за дядюшкой, Картер учился движениям его рук. Они были очень быстрыми (хотя Картер прекрасно знал, что собственные руки были быстрее). Способ, которым он вытягивал из прохожих деньги, назывался игрой в скорлупки.

В ней дядюшка использовал три ореховые скорлупки, перевёрнутые вверх дном, и сушёный горошек, который он клал на стол прежде, чем спрятать под одной из скорлупок. Затем он просил участников игры следить за тем, как скорлупки меняются местами. А когда Проныра останавливался, игроку следовало догадаться, под какой из скорлупок спрятана горошина.

– Это действительно выглядит просто, – сказал один из прохожих. – Я попробую.

– Превосходно, сэр! – дядюшка Проныра положил горошину на стол, накрыл её скорлупкой, а затем поместил оставшиеся две скорлупки с обеих сторон от первой. – Но для начала сделайте ставку. Да-да, кладите свой доллар на стол. А теперь не отрывайте глаз от скорлупки с горошком.

Он начал двигать скорлупки, меняя их местами. Глаза прохожего следили за скорлупкой, под которой, как он полагал, была спрятана горошина.

– Отлично, а теперь выберите скорлупку, сэр, – сказал дядюшка Проныра прохожему.

– Вот эта, – ответил тот. – Я точно знаю, что она. Я не сводил с неё глаз.

– Интересный выбор. – улыбнулся Проныра. Задержав на секунду дыхание, он приподнял скорлупку.

Картер покачал головой. Игроки никогда не угадывали – если только дядюшка Проныра сам того не хотел. Это происходило потому, что горошина на самом деле была спрятана за изгибом его пальцев. Всё это было лишь ловкостью рук – которая позволяла действовать так быстро, что окружающие этого не замечали. Картер знал, что ловкость рук была очень полезным навыком любого фокусника. Большинство из них пользовались этим, чтобы вытащить монетку из-за уха или засунуть карту в чей-нибудь карман, – так они зарабатывали улыбки и аплодисменты. Однако его дядюшка использовал ловкость рук отработанным навыком для того, чтобы забирать чужие вещи без ведома их хозяев.

Когда дядюшка Проныра поднял скорлупку, прохожий увидел, что под ней ничего нет.

– Мне очень жаль, сэр, но вы проиграли. Хотите попробовать снова?

– Но я ни на секунду не отрывал от скорлупки взгляд! – воскликнул прохожий.

– Мне очень жаль, но, кажется, оторвали, – сказал дядюшка Проныра, послав мужчине ослепительную улыбку. Но очарование в этот раз не сработало.

Может быть, это случилось потому, что мужчина напомнил Картеру его папу, или, может, попросту оттого, что он слишком много раз видел, как дядюшка дурачит своих жертв, но мальчик понял, что если он опять будет стоять и наблюдать за происходящим, то окажется ничем не лучше Проныры.

Поэтому Картер вышел из-за угла, за которым прятался и пошёл к столу Проныры. И чем ближе он подходил, тем шире становились глаза дядюшки.

– Это чистой воды мошенничество, не так ли? – спросил Картер прохожего.

– Что ты делаешь, мальчишка? – прорычал дядюшка Проныра. Челюсти его крепко сжались, на лбу начала пульсировать вена.

– Помогаю, – прошептал Картер. Старый пройдоха заморгал, словно от ярости на мгновение ослеп.

Прохожий схватил оставшиеся две скорлупки и отбросил их прочь. Никакой горошины под ними не оказалось.

– Ах ты никчёмный, грязный обманщик! – закричал он.

Дядюшка Проныра схватил деньги и скорлупки и, уклонившись от приближающегося кулака прохожего, развернулся и побежал по переулку так быстро, как только мог. Картер рванул в противоположном направлении. Сумка стучала ему по бедру.

Позади раздавались крики мужчины:

– Полиция! Этот человек – вор! Кто-нибудь, схватите его!

Не в первый раз Картер бежал от закона. И это было то, что он ненавидел больше всего на свете. Ведь он не сделал ничего дурного – по крайней мере, этому прохожему. И тем не менее если бы его поймали, то всё равно судили бы как соучастника. Поэтому-то он и убегал.

«Но однажды, очень-очень скоро, – думал он, – я всё изменю. Может быть, не сегодня. Может, даже не завтра. Но скоро. Я перестану убегать, осяду где-нибудь и спокойно заживу».

И если бы Картер не задыхался от бега, то он бы непременно рассмеялся. Неважно, на что он надеялся, но, пока мальчик находился с дядюшкой Пронырой, он никогда не смог бы иметь то, что хотел больше всего на свете: свой дом.

* * *

Проделав долгий путь, Картер вернулся к приюту, в котором они остановились. Оглядываясь через плечо, он пересёк переулок, поплутал в лабиринте улиц, затем вернулся, повторяя пройденный путь, чтобы увидеть, не преследует ли его полицейский.

Картер нервничал, думая о том, как встретится с дядюшкой.

Суровый ветер задувал под одежду и раскачивал сумку, болтающуюся на плече. Картер увидел дядюшку, который сидел на ступеньках. Когда Проныра заметил приближающегося мальчишку, он поднялся на ноги и выпятил грудь, словно разъярённая обезьяна. Картер вздрогнул, ожидая худшего. Но, к его удивлению, дядюшка лишь посмотрел на него, не проронив ни слова. И это было гораздо хуже любого крика, какой Картер когда-либо слышал от него, – ведь это было так непредсказуемо. Дядюшка Проныра отвернулся и шагнул внутрь, позволив двери чуть не хлопнуть Картера по лицу. Мальчик последовал за ним, и аккуратно прикрыв дверь, стянул ботинки. Дядюшка оставил за собой грязный след, тянувшийся через весь коридор. Картер его поспешно вытер.

– Холодная ночка, не так ли? – спросила госпожа Залевски с сильным польским акцентом. Это была вечно улыбающаяся старушка, которая добровольно взяла на себя все обязанности по кухне – она кормила тех, кто забредал в приют. Добрая женщина носила грязный синий передник и маленький сверкающий бриллиант на цепочке вокруг шеи.

– Ты выглядишь голодным. Не против, если я состряпаю тебе ужин? – спросила она.

– Нет, не стоит, – ответил Картер. Он не был голоден, хотя и не ел с самого утра.

– Чепуха, – сказала хозяйка, – подрастающий мальчик обязан есть как следует. Подойди, присядь-ка. Я приготовлю тебе бутерброд с поджаренным сыром и редиской.

– Бутерброд с поджаренным сыром и редиской. Звучит потрясающе, – признал Картер.

Так оно и было. Госпожа Залевски приготовила ему ошеломляющий бутерброд. Слово «ошеломляющий» обычно означает что-то плохое, но по случайному стечению обстоятельств это ещё означает и нечто восхитительное. Картер сел за стол в тихой кухне госпожи Залевски и съел самый тёплый, с расплавленным сыром, хрустящий и воистину ошеломляющий бутерброд – лучший из всех, что он когда-либо пробовал. Необыкновенные истории госпожи Залевски и её улыбка всегда согревали Картера и смешили до слёз даже после ужасного дня «работы» с дядюшкой Пронырой. Редко кто проявлял к нему такую доброту, поэтому Картер по-настоящему привязался к старушке. Она навевала ему мысли о дедушке с бабушкой и о том, какой могла бы быть жизнь рядом с ними.

– Дружок, а хочешь, я приготовлю тебе сок из чернослива? Обычно я добавляю в него этой вкуснющей апельсиновой пудры, когда мои трубы совсем забиты.

– Думаю, мои трубы в порядке, – хихикнул Картер. Дядюшка Проныра никогда бы не заговорил с ним о «трубах» и уж тем более никогда бы не стерпел смешок племянника.

Картер помог госпоже Залевски убрать со стола и помыл посуду, пока старушка рассказывала ему историю о своём детстве в Польше и России, а затем – о путешествии в Америку на корабле.

– Сколько же на борту было людей: как хороших, так и всяких жуликов. Бриллиант, который я ношу, принадлежал моей матери, а прежде – её матери, и матери её матери до этого. Я провезла его в матрёшке. Ну, знаешь, эта русская кукла, внутри которой кукла и так далее. Этот крошечный бриллиант – единственное, что напоминает мне о доме.

– И у меня был когда-то дом, – прошептал Картер.

– Что, дружок?

Картер покачал головой и не сказал ни слова. Он любил, когда госпожа Залевски говорила о доме. И ему было наплевать, что дядюшка Проныра считал это сентиментальным. Картер частенько задавался вопросом – как бы это было: снова иметь дом? Определённо, это было бы куда лучше, чем новая кровать в новом городе каждую неделю.

Вдруг в кухню ворвался дядюшка Проныра. Он сел и натянул для госпожи Залевски свою знаменитую фальшивую улыбочку.

– Мог бы я получить горячего супа и чашечку кофе, дорогуша?

– Конечно, родной, – отозвалась госпожа Залевски уже на полпути к погребу. – Позволь только принести побольше кофейных зёрен.

И как только она скрылась из виду, дядюшка Проныра наклонился к Картеру и прошептал:

– Сегодня произошла какая-то путаница, поэтому я хочу, чтобы ты всё исправил. Ты должен стащить у старухи бриллиант.

– Я не ворую, – ответил Картер. – И она не старуха. Она наш друг и кормила нас всю неделю.

– У нас нет друзей, – сплюнул дядюшка Проныра. – Разве я тебя ничему не научил?

– Ничему хорошему, – прошептал Картер.

– Что ты сказал? – прорычал Проныра. Он схватил Картера за руку, впившись ногтями прямо в кожу, но быстро отпустил, поскольку из погреба вернулась госпожа Залевски, держа в руке жестяную банку.

– О-о-о, спасибо, дорогуша, – его голос звучал необычайно сладко. – Ты лучше всех.

Когда дядюшка Проныра хотел чего-то от людей, он разыгрывал перед ними настоящее шоу. Его улыбка, которая выглядела довольно искренней, и неиссякаемые комплименты могли одурачить кого угодно. Но Картер видел его насквозь. К сожалению, госпожа Залевски была не настолько проницательна. Улыбнувшись, она принялась варить кофе для дядюшки Проныры.

Когда Картер думал о том, как легко его дядюшка дурачит людей, ему становилось тошно. Как и волшебство, улыбки могут растопить любое сердце – но за ними можно спрятать тёмные намерения.

Ночью Картер проснулся от скрипа двери. Он лежал на холодном деревянном полу, и, хотя ещё было темно, он увидел, как дядюшка плюхнулся неподалёку, любуясь маленьким, сверкающим бриллиантом на тоненькой цепочке. Картер мгновенно его узнал. Это был бриллиант госпожи Залевски.

Мальчику стало не по себе. Гнев распирал его всё больше и больше, он весь дрожал от возмущения и не смог сдержаться. Картер закричал:

– Зачем ты это сделал? Обманывать людей игрой в скорлупки – это одно, но воровать что-то дорогое у человека, который был к нам так добр, – это совсем другое! Госпожа Залевски этого не заслужила! Она хороший человек. А тебе наплевать на всех, кроме себя самого!

Дядюшка опустил цепочку в карман, перемахнул через комнату и толкнул мальчика, впечатав в стену.

– Я вырастил тебя, заботился о тебе, научил тебя всему, что знаю сам, и вот как ты мне отплатил? – прорычал Проныра, обдавая Картера кислым дыханием. – Если ты думаешь, что без меня справишься лучше – пожалуйста, вперёд! Сейчас тебе кажется, что ты такой хороший – посмотрим, как ты заговоришь, когда твой желудок взвоет от голода, и ты будешь настолько слабым, что не сможешь даже ноги таскать. Вот тогда ты сам пустишься во все тяжкие – и дело цепочкой не ограничится!

– Нет, ни за что, – воскликнул Картер. Оттолкнув дядюшку, он схватил сумку и выбежал из комнаты. И только на полпути к лестнице он разжал кулак, чтобы посмотреть на цепочку с бриллиантом госпожи Залевски.

Дядюшка Проныра был не единственным, чьи руки были необыкновенно ловкими.

Когда Картер вбежал в кухню, он увидел рыдающую старушку.

– Ох, Картер, – всхлипнула она, – пропал мой семейный бриллиант. Должно быть, это случилось перед тем, как я отправилась в кровать. Не мог бы ты помочь отыскать его?

– Я только что нашёл его в коридоре, – соврал Картер. – Вот он.

Госпожа Залевски с благодарностью взглянула на мальчика. По щекам ручейками потекли слёзы.

– Давай-ка я угощу тебя молоком и печеньем, – сказала она.

– Нет, спасибо, – ответил Картер, пытаясь сохранить самообладание. – Я спешу.

– Спешишь? Куда? – спросила госпожа Залевски. – За окном ещё такая темнота!

Картер пропустил вопрос мимо ушей.

– Берегите себя. И не спускайте глаз с моего дяди. У него липкие пальцы.

Картер вытащил из рукава букет из бумажных цветов и вручил его доброй старушке, которая застыла от удивления. А затем Картер исполнил свой первый одиночный трюк по исчезновению: он сбежал.

* * *

(И вот так, мой друг, Картер оказался в станционном парке, убегая прочь к новой – и, будем надеяться, лучшей жизни.)