Оцените Возраст дождя

Расследование жестокого убийства проститутки наводит капитана полиции Террелла на мысль, что в городе орудует маньяк…Книга так же издавалась как «Слабое место», «Ахиллесова пята», «Минутная слабость», «Когда прерывается фильм», «Это грязное дело шантаж».

Волшебное, невыразимо прекрасное воссоздание легенды о Тристане и Изольде, но уже в обстановке Корнуолла девятнадцатого века.

Макс Фрай - самый загадочный писатель в современной литературе, культовый автор последнего десятилетия, создатель ряда литературных проектов, в числе которых цикл фантастических бестселлеров, большой цикл эссе о литературе и искусстве, сборники потрясающих рассказов. Книги Фрай ищут, перечитывают и передают из рук в руки. В этой книге собраны рассказы, написанные участниками общества TextUs в 2020—2021 годах, когда иллюзий по поводу правил игры в человека у нас уже не оставалось. Играть без иллюзий трудно, но интересно. Это уже новый уровень. Потрясающая оказалась игра.

Книга "Размышления странника" -это сборник рассказов автора о разных странах: Китае, Японии и других, которые в течение пяти лет выходили под рубрикой "Час с Овчинниковым" в "Российской Неделе". Увлекательные повествования о нелегкой, но счастливой судьбе нашего журналиста-международника. Отношение к своему делу, как к призванию, осознание своей ответственности перед читателями, помогло автору показать зарубежные страны без предвзятости и идеологических шор. По мнению автора "набирающий силу процесс глобализации обостряет проблему сохранения национальной самобытности, при котором культура каждого народа сохраняет собственное неповторимое звучание, словно музыкальный инструмент в гармонично слаженном…

Не только северные широты могут похвастаться готическими историями с романтическими призраками в холодном тумане и кровавой местью. Однажды в Болонье, за обедом в доме Россини, великий итальянский композитор, поведал писателю леденящую душу историю, имеющую отношение к одному из его предков. Двух молодых людей, Беппо Скамоза и Гаэтано Рамонолли, студентов, проживающих в Болонье, которые кажутся полными противоположностями во всех отношениях, связывает преданная, непоколебимая дружба. Однажды вечером, направляясь на дуэль, и находясь во власти экзальтированных эмоций, они клянутся друг другу в вечной дружбе, которая не прервется и по ту сторону жизни. ©MrsGonzo для LibreBook

В других повестях "Classroom for the Abandoned Dead", "Afterschool Music"и "I Can't Study" Ямада затрагивает вопросы детства, школы и травли одних детей другими.

Ближайшее будущее. Планета перенаселена — люди задыхаются, как физически, так и морально. Проблемы нарастают, как снежный ком. Человечество на грани демографического кризиса. Что предпринять?.. На этот вопрос и пытается ответить в своём романе Джон Браннер, один из признанных лидеров «новой волны» НФ. © Dentyst

Он и она поселились в старом доме, который до этого два десятка лет пустовал. Они и не предполагали, какие сюрпризы готовит им это строение... © Кел-кор Входит в: — сборник «Pleasant Dreams», 1960 г. — сборник «The Best of Robert Bloch», 1977 г. — сборник «The Early Fears», 1994 г. — антологию «Venomous Tales of Villainy and Vengeance», 1984 г. — антологию «The Weird: A Compendium of Strange & Dark Stories», 2011 г.

Поразительно интенсивный рассказ «Тварь на крыше» входит в цикл «Мифы Ктулху», созданный Лавкрафтом, отличающийся особой атмосферой и особым стилем. Авантюрист и исследователь Тасман лихорадочно разыскивает редкую книгу Юнтца «Малоизвестные культы», прозванную Черной Книгой. Спорная тематика и пугающее содержание книги наталкивали на мысль о безумии ее автора. 45 лет Юнтц бродил по различным странам, совершая открытия открывая мрачные тайны различных культов. Смерть его была загадочна и необъяснима. Оказалось, Тасман побывал в одном из храмов Гондураса, хранящих зловещую тайну. Вторгнувшись в храм и нарушив древние чары, Тасман выпустил нечто, что преследует его и угрожает жизни. (с) MrsGonzo…

Гомбрович будоражил читателя всякими дурачествами. Он вел игру, состоящую из бесконечных провокаций, и загонял читателя в угол, вынуждая его признавать самые неприятные истины. Склонный к философствованию, но совершенно чуждый всякого пиетета к университетской философии, Гомбрович и к литературе не испытывал особого почтения. Он презирал литературу как напыщенный ритуал и, даже обращаясь к ней, старался избавиться от всех ее предустановленных правил.