Онлайн чтение книги Возвращение в джунгли The Return of Tarzan
ХI. Возвращение домой

Тарзан летел по ветвям деревьев, свободный, как в былые времена — и такой же одинокий.

Счастье, боль, горе и радость сплелись в его душе в невероятный колючий клубок, и клубок этот терзал его до тех пор, пока человек-обезьяна не разразился долгим протяжным воплем, заставившим притихнуть всех лесных обитателей на много миль вокруг.

Тарзан, сын Калы, вернулся домой!

Слушайте все — к вам вернулся ваш господин, победитель горилл, львов и леопардов! Те, кто забыли этот голос, вспоминайте его поскорей, потому что самый могучий боец и охотник снова появился в здешних джунглях!!!

Человек-обезьяна с новым пронзительным кличем легко перекинулся с одного дерева на другое.

Он спешил убедиться, что по-прежнему силен и ловок, что его мускулы не ослабели за время жизни в цивилизованном мире.

Нет, он все так же могуч и быстр!

И его никто больше не запрет за решетку!!

И никто никогда не посмеет безнаказанно его ударить!!

И ему никогда уже не придется носить дурацкую одежду и вести бесцельные разговоры!!

И он никогда больше не будет ломать себе голову над непостижимыми вещами, которые нельзя ни съесть, ни выпить, ни потрогать рукой!!

Сын Калы перенесся через такую пропасть, через какую он вряд ли рискнул бы перепрыгнуть в былые времена, и взлетел на такую высоту, на какую обычно возносится лишь легкая Мана — мартышка.

Неистовым бешеным бегом по вершинам деревьев Тарзан праздновал свою свободу — и в то же время пытался оставить позади все мучительные воспоминания и мысли.

Отныне он забудет даже дорогу к хижине на берегу, откуда начал свой путь превращения из обезьяны в человека!!

И забудет навсегда Джейн Портер!!

И ее чахлого жениха Уильяма Сесиля Клейтона!!

И лейтенанта Джека Арно!!

И язык людей!!

Больше ему ничего не нужно, кроме свободы среди жестоких и прекрасных джунглей!!

Тарзан ухватился за ветку, в последний момент подвернувшуюся под руку, и, запрокинув лицо к луне, издал такой оглушительный вопль, что неподалеку откликнулись трубным гласом слоны, предупреждая неведомого хищника, что они готовы к отпору.

На рассвете, загнав себя до полусмерти долгим бегом по древесным вершинам, Тарзан наконец отыскал стаю горилл, в которой когда-то вырос.

На большой лужайке под первыми лучами солнца грелись огромные седые самцы, самки и разновозрастная молодежь. Несколько совсем маленьких детенышей держались за шерсть на груди матерей, смешно позевывая и крутя головками, точь-в-точь, как сонные человеческие дети.

Всего стая насчитывала около шестидесяти горилл; во многих из них покачивающийся на высокой ветке Тарзан узнавал тех, с которыми играл и дрался еще ребенком. Некоторые из самых старых обезьян были уже взрослыми в годы его детства, а из молодежи сыну Калы едва ли был известен каждый второй.

Человек-обезьяна стал быстро спускаться.

Когда он схватился за нижнюю ветку, полусонные глаза одной из самок заметили его.

С испуганным криком обезьяна указала сородичам на непрошенного гостя — и огромные самцы взвились на ноги с удивительной для их веса прытью.

Тарзан уже стоял на земле.

Оскалив зубы, вздыбив шерсть на загривках, гориллы-самцы медленно двинулись к нему, тогда как самки, прижимая к себе детенышей, поспешно кинулись к дальним деревьям, а молодежь сгрудилась за спинами стариков.

Впереди наступающих горилл оказался гигантский антропоид, чье ворчание постепенно переходило в утробный рев; к нему-то и обратился на языке обезьян приемыш Калы.

— Карнат, это я — Тарзан! — громко крикнул он. — Ты помнишь меня? Помнишь, как совсем маленькими детенышами мы вместе дразнили Нуму, бросая в него орехи с верхушки дерева?

Горилла остановилась, недоверчиво приглядываясь к странному существу, вдруг заговорившему на языке обезьян.

— А ты, Мгор, — Тарзан повернулся к другому самцу, — помнишь, как я убил могучего Керчака? Я — Тарзан, сын Калы, великий охотник!

Шерсть на загривках горилл мало-помалу улеглась, угрожающее ворчание смолкло.

Одна за другой обезьяны подходили ближе, внимательно разглядывая человека.

— Тарзан, сын Калы… — наконец пробормотал Карнат. — Но ведь он умер!

Тарзан рассмеялся.

— Нет, я не умер! Я жив и вернулся к народу, среди которого рос! Скажи, кто сейчас ваш вожак?

— Торг недавно погиб в схватке с Нумой, — после паузы ответил Мгор. — У нас нет вожака.

Карнат явно хотел возразить, но пока неповоротливый ум антропоида обдумывал ответ, Тарзан быстро и уверенно заявил:

— Теперь есть. Я, Тарзан, убивший не одного Нуму и не одну Сабор, снова буду вашим вожаком, как когда-то!

Карнат собрал лоб в морщины, что-то недовольно пробормотал, но, будучи по натуре покладистым и незлобивым, не полез в драку. Он наконец ясно вспомнил белокожего приемыша Калы — товарища своих детских игр, победителя Керчака и Тублата.

И другие обезьяны, убедившись, что Тарзан неопасен, заковыляли к нему; в конце концов осмелились подойти даже самки с детенышами.

Не было никаких взаимных приветствий, как это случилось бы при встрече давно не видевшихся людей. Большинство самцов вернулись досыпать на лиственные постели. Несколько подростков, которые так и не вспомнили Тарзана, подкрались поближе, на всякий случай ощерив клыки. Один из них угрожающе зарычал: от нового вожака слишком пахло человеком. Если бы Тарзан ответил таким же ворчанием, молодой самец живо убрался бы прочь, зато другим обезьянам приемыш Калы мог бы показаться слишком слабым и неуверенным в себе.

И Тарзан выбросил руку, поймал нахала за плечо и бросил плашмя на траву. Горилла (которая несмотря на молодость весила вдвое больше человека), с оскорбленным ревом вскочила и кинулась в бой.

Но стальные пальцы человека-обезьяны впились в горло противника, и самец жалобно заскулил и отвел взгляд, показывая, что сдается.

Наглядный урок сразу обеспечил новому вожаку должное место в стае: молодые обезьяны больше не осмеливались докучать Тарзану, а старые самцы не оспаривали его прерогатив.

Только самки с маленькими детенышами еще некоторое время отгоняли Тарзана от своих младенцев, и тот, повинуясь обычаю, сам старался держаться от матерей подальше. Только в приступе ярости антропоид может случайно задеть самку или обидеть детеныша.

Но к вечеру все обезьяны совсем привыкли к Тарзану, и перед закатом сын Калы сказал Карнату:

— Завтра мы отправимся на поляну танца Дум-Дум. Луна растет. Скоро настанет хорошее время для танца.

Каким тяжеловесным, неуклюжим и примитивным показался Тарзану язык его матери, когда он выговаривал эти слова!

У него едва хватило терпения дождаться, пока собеседник обдумает ответ и пробормочет:

— Мы давно не ходим на поляну танца Дум-Дум. Там — рядом — живут черные люди. Это опасно.

— Тарзан не боится черных людей! — заявил новый вожак горилл, ударяя себя кулаком в грудь. — Все черные люди боятся Тарзана! Завтра мы отправимся на поляну. Теперь каждую луну мы будем танцевать, как танцевали раньше.

Карнат что-то неопределенно проворчал и заковылял к облюбованному местечку под деревом.

Другие обезьяны тоже укладывались на траве и на постелях из листьев — по одному, по двое и целыми группами; и скоро сонное бормотание, храп и сопение зазвучали над поляной негромкой колыбельной песней, под которую столько лет засыпал Тарзан.

Человек-обезьяна, сидя на траве, смотрел на горилл, завершавших обычные приготовления ко сну. Некоторые полуночники шутя боролись, бросали друг в друга листьями или что-то вполголоса лопотали.

На нового вожака никто не обращал внимания.

Тарзан запрокинул лицо к небу, где пыталась выпутаться из листьев равнодушная щербатая луна, и негромко тоскливо крикнул. Потом устало вздохнул, лег на бок, свернулся клубком и закрыл глаза.

Тарзан, сын Калы, вернулся к своему народу.