Онлайн чтение книги Впотьмах
8

Когда Александр Егорович вышел из дома, короткий зимний день уже потухал и на улице кое-где зажигали фонари.
Первая мысль, за которую уцепился Аларин, было пойти к Гойдбергу, известному во всем городе ростовщику, снабжавшему его деньгами в некоторые критические моменты жизни. Хотя Гойдберг и брал невозможные проценты, а Аларин был весьма неаккуратен, но и кредитор и должник никогда не имели основания жаловаться друг на друга: первый во всякое время дня и ночи готов был предложить свои услуги, а второй беспрекословно соглашался на самые трудновыполнимые условия. Александр Егорович напрасно старался отыскать в карманах какой-нибудь завалявшийся двугривенный. Ему пришлось идти пешком на самый конец города, и когда он подходил к невзрачной хатенке, в которой обитал Гойдберг, то насилу держался на ногах от усталости. Прежде чем войти, он заглянул в окно. Самуил Исаакович Гойдберг, красивый, типичный еврей с умными чертами матового лица, сидел, нагнувшись над письменным столом, и внимательно заносил в какую-то очень толстую книгу длинные столбцы цифр.
Аларин на мгновение закрыл глаза, им овладела внезапная слабость духа, сердце перестало биться. Но это продолжалось очень короткое время. "Э! Не все ли равно, -- подумал он, с отчаянием махнув рукой, -- хуже не будет!" -- и стукнул два раза в стекло. Гойдберг вздрогнул и устремил беспокойный взгляд по направлению окошка, заслоняясь рукой от света. Он долго смотрел таким образом, стараясь проникнуть в темноту ночи, и только когда Аларин повторил стук, нерешительно поднялся с места и пошел отворять дверь.
Александр Егорович вошел в комнату, стараясь казаться спокойным и самоуверенным, но от опытного взгляда ростовщика не укрылись ни бледность его лица, ни нервное движение нижней челюсти, ни тревожно бегающие по сторонам глаза. Умный еврей тотчас же понял, что этого всегда беззаботного, веселого красавца скрутили самые затруднительные обстоятельства...
Они уселись к столу и несколько минут в молчании не отрывали взоров друг от друга.
Гойдберг в своей специальности был тонким психологом и довел до виртуозности искусство незаметным, но подавляющим образом влиять на нуждающегося человека. Он никогда не начинал первый щекотливого разговора о деньгах, наблюдая лишь, как его клиент мнется, конфузится, еле нанизывает одно на другое слова и междометия и, наконец, радостно соглашается на все предложения, чтобы только покончить с этим тяжелым состоянием неловкости.
-- Видите ли, почтеннейший Самуил Исаакович, -- робко начал Аларин, не выдержавший пристального взгляда и уже окончательно смущенный этим, -- мне нужно... видите ли... не можете ли вы одолжить мне некоторую... небольшую сумму денег?..
Ростовщик уже по одному тону, которым было сказано "небольшую", догадался, что Аларину нужна громадная сумма, но лицо его не выдало этого ни одним мускулом.
-- Ну, зачем же не одолжить? -- ответил он подобострастно. -- Я вам с удовольствием могу дать сколько угодно!.. Вы такой аккуратный и никогда не торгуетесь. Дай бог, чтобы со всеми было так приятно вести дела, как с вами. Сколько же вам надо?
И он, вопросительно глядя на Аларина, уже отпирал письменный стол, как будто приготовляясь достать вексельную бумагу...
Алариным опять овладел припадок трусости; ему почему-то показалось невозможным назвать целиком такую большую сумму, как одиннадцать тысяч рублей.
-- Мне... мне... девять тысяч, -- солгал он, потупясь и одновременно с этим поняв, как нелепа была мысль обратиться к Гойдбергу.
-- Гм... девять тысяч рублей? -- протянул еврей, который сам не ожидал ничего подобного. -- Да у меня никогда и денег-то таких в руках не бывало! -- прибавил он, быстро захлопывая ящик и запирая его на ключ. -- Нет, это невозможно, поищите где-нибудь в другом месте.
После такого категорического отказа Аларину сразу стало легче, и он почувствовал себя развязнее.
-- Слушайте, Гойдберг, вы должны дать мне... понимаете -- должны. Иначе... черт знает, что будет иначе... Я вам подпишу доверенность на все свое жалованье.
Тонкая усмешка появилась на губах еврея.
-- Ну, зачем же вам надо столько тысяч? Аларин растерялся... Он тщетно старался солгать, сочинить какую-нибудь историю; как нарочно, ни одна правдоподобная мысль не лезла в голову.
-- Ах, черт побери! -- воскликнул он грубо, -- да не все ли тебе равно, дьявол! Давай или не давай, это твое дело, а не смей расспрашивать...
-- Пхе! Господин инженер думает, верно, что я -- совсем дурак! Я вам говорю, поищите в другом месте, где деньги на полу валяются...
Нервы Аларина не выдержали. Кровь со страшной силой прилила к голове.
"А что, если я схвачу его за горло, -- быстрее молнии пронеслось в его голове,-- ни одна душа не услышит!"
И вдруг, с помутившимися глазами, ничего не чувствуя, кроме ужасного озлобления, он кинулся на Гойдберга и в один миг обвил своими гибкими пальцами его шею.
-- Постойте, постойте, -- захрипел побледневший еврей, -- отпустите меня, господин инженер! Я вам дам деньги... я сейчас дам!
Аларин отнял руки, с необыкновенной быстротой перейдя от безумного отчаяния к еще более безумной радости.
-- Ну, давай, голубчик, давай! Неси скорее... Ах, боже мой!.. Чего же ты меня раньше-то мучил? -- бессмысленно твердил он, еле переводя дух.
Гойдберг подошел к двери, ведущей в другую комнату, и спрятался за нее так, что виднелась только одна его голова.
-- Вы с ума сошли! -- закричал он визгливым голосом. -- Разве я осел, чтобы бросать деньги? Разве я не знаю, что вы вчера проигрались? А если вы будете орать, как пьяница, я позову полицию. Убирайтесь вон из моего дома!
Аларин вскочил со своего места, но дверь моментально захлопнулась, и когда он схватился за ручку, то услыхал, как в замке зазвенел ключ.