Онлайн чтение книги Второе апреля
КОМПРОМАТ

Могу дать, как говорят работники отделов кадров, компромат — компрометирующий материал.

Речь пойдет о взаимоотношениях общественности и учреждений. Схема вроде бы простая: общественность сигнализирует, учреждения реагируют, общественность поднимает вопросы и ставит их, а учреждения... Боюсь, что тут одним словом не скажешь. Разумеется, руководители наших учреждений все без исключения хорошо отзываются об общественности. Только в художественных произведениях, в пьесах отрицательные заведующие говорят (и то шепотом, в сторону): «Ненавижу распоясавшуюся общественность, она мешает жить спокойно и нарушать моральные нормы, а также государственную дисциплину...» В жизни, кажется, так не говорят.

Но некоторые отдельные (честно говоря, этих «некоторых отдельных» много) хозяйственные руководители представляют себе общественность как-то упрощенно. Вот, скажем, встает общественник и говорит: «Общественность недовольна деятельностью нашего водопроводчика Конона Семеновича, ибо все время имеют место перебои с горячей водой». Сказано ясно. И ясно, как реагировать.

Конечно, можно взять проблему и пошире: «Общественность ставит вопрос о перенесении троллейбусной остановки с Рыночной площади на Заводскую». И тут приятно пойти навстречу общественности (если сам лично ничего не имеешь против). Но нельзя все сводить к малому. Общественность — это еще когда родители украшают в нерабочее время школьную новогоднюю елку, когда домохозяйки добровольно выходят на воскресник по расчистке завалов (созданных по вине дирекции) и еще когда они собирают металлолом.

Ссылка на общественность бывает полезна и в тех случаях, когда надо произнести: «Разрешите, уважаемый Иван Иванович, от имени общественности горячо приветствовать». Или когда самому не хочется что-нибудь допускать и можно сказать вместо «я не допущу» «общественность не допустит», а вместо «я желаю» — «общественность требует»... Есть такие отдельные товарищи! Попадаются. Сплошь и рядом...

Но давайте все-таки доберемся до сути затасканного слова. Кто есть общественность? Общественность — это люди, которые, не получая за хлопоты специальной зарплаты, думают государственно и человечно о том, что станется с целой Сибирью через двадцать лет и что станется через неделю с семилетним мальчиком Витей, у которого бурно расстались родители. Они вмешиваются не только в прискорбную деятельность водопроводчика Конона Семеновича, но и в большие, действительно стратегические проблемы хозяйства и морали.

Я перелистываю подшивки газет за эти годы и с уважением думаю о своих товарищах — писателях и читателях, — об умных, острых и сердечных людях, «поднимавших вопросы». Но нельзя не думать и о том, что их усилия совсем нередко завершались отписками «соответствующих ведомств», а иногда вообще ничем.

А что сие значит? Сие значит, что людям, вмешивавшимся в большие, государственного, всенародного значения дела по долгу совести, не сочли нужным ответить люди, обязанные заниматься этими делами по долгу службы. Мне кажется, теперь такое положение должно называться ЧП — чрезвычайное происшествие. И никак иначе.

Многим памятна статья писателя-сибиряка Сергея Залыгина «Земли, воды, леса». Писатель потребовал глубокой разработки строительной стратегии Сибири. Он высказал опасение, что геркулесовы проблемы его края решаются плохо и односторонне. Что Министерство строительства электростанций, на которое почему-то были возложены и функции охраны природных ресурсов района, пренебрегало деловой критикой оппонентов, «не имеющих власти».

Писатель в этом споре знал все наперед и предчувствовал худое. Боясь, что так и не докричится до «заинтересованных ведомств», он подписался всеми своими титулами: «кандидат технических наук, член комиссии Сибирского отделения Академии наук СССР по комплексному использованию и охране водных ресурсов» т. д.

И что же? Страстные доводы возымели действие? Приняты? Опровергнуты? Стали предметом острой дискуссии?

Да нет, ни то, ни другое, ни третье. Вообще не последовало никакого ответа от этих самых «заинтересованных ведомств». Госплан СССР тогда не ответил. Министерство строительства электростанций не ответило (а теперь оно уже и называется иначе и министр там другой). Все течет, все меняется, только положение дел что-то не меняется... Сколько было таких безответных статей — о крымском винограде и морской капусте Дальнего Востока, о вертолетах-кранах для сибирских ЛЭП и преподавании литературы в школах всей страны. Общественность поднимала вопросы, учреждения «спускали их в песок»...

Боюсь, у некоторых товарищей уши, как звукоулавливатели ПВО, обращены только вверх. А что говорят (или даже кричат) нижестоящие, они просто не улавливают. Не слышат. Не приспособлены.

Так надо им сказать совершенно официально: общественность — это не снизу, это сверху. И доказать делом — только делом, иначе не убедятся! — что пренебрегать мнением общественности так же опасно, как пренебрегать приказами своего министра. А в некоторых случаях даже опаснее. Новая система контроля крута, но еще надо всегда «глядеть в корень», а то может повыситься роль отписки.

Учреждения и ведомства готовы отвечать «молнией» по системе: заметка — реакция — ответ. Прямо как ракета: «Земля-воздух-земля». Но вот что они отвечают?

Отписка — это жанр могучий, как эпос, и изощренный, как персидская миниатюра. Можно сказать набезобразившему директору: «Ты давай, Петр Степаныч, поосторожнее будь с этими щелкоперами», а в редакцию отрапортовать: «Товарищ Такой-то строго предупрежден...» Можно написать: «Товарищ Сякой-то с работы снят» — и назначить его, голубчика, в другой трест, с некоторым повышением. Все можно.

Чего же мы добьемся, если просто превратим сегодняшних молчальников в отписчиков? Ровным счетом ничего!

Отписка ничем не лучше молчания. По-моему, хуже, потому что она создает видимость деятельности. Это чистой воды симуляция. Вот несколько строк из письма читателя ленинградца И.Ф. Конкина:

«Меня очень взволновала напечатанная «Литературной газетой» заметка «В защиту жены»... (Об исключительно трудных условиях работы учителей начальных школ. — И.3.) Статья была, большая статья в солидной газете. Ну, а дальше? Не знаю, читает ли «Литературную газету» министр просвещения. Может быть, секретарша или сотрудники не показали ее министру, как же иначе понимать его неучастие в улучшении условий труда его подчиненных — многих тысяч учителей начальной школы?

Вероятно, кто-то из вас уже берет перо, чтобы написать мне, что в «Литературной газете» за No... от такого-то числа был ответ... Так я совершенно членораздельно хочу сказать, что ответа не было, если что-либо и было напечатано, то определенно — это отписка. Я живой свидетель того. Уже прошло достаточно времени, а, как это говорится, «воз и ныне там».

В статье ленинградского писателя И. Меттера говорилось о серьезном неблагополучии со всеобучем. Со дня ее опубликования в газете прошел год. Но боль, негодование, деятельные раздумья писателя о людских судьбах (раздумья, каких дай бог вашим штатным, платным инспекторам и инструкторам, товарищ министр) не вызвали у министра просвещения РСФСР желания ответить газете. А все же в таких случаях надо отвечать, товарищ министр! Даже если не хочется. Это обязаны делать и министры!

Почти уже десять (десять!) лет назад писательница Серебровская написала статью о «прочерках в метриках» — о несовместимости понятия «незаконнорожденный» с нашей совестью, с нашей моралью. Потом газета получила тысячи написанных, что называется, кровью сердца писем. Люди требовали немедленного устранения этой тягчайшей несправедливости. Тут был уже не голос общественности, а вопль. Писательская газета снова и снова возвращалась к этой проблеме: два раза в 1954 году, три раза в 1956-м, потом еще в 1958-м, два раза в 1960-м и, наконец, снова в 1962-м, и в 1963-м, и 1964-м...

Ну и что же? А ничего! Ровно ничего. Не слышат! Хотя среди выступавших на эту тему были всемирно известные С. Маршак, Д. Шостакович, И. Эренбург, В. Каверин, профессор Г. Сперанский. А вот не пожелали их услышать — и все... Только сейчас в этом деле наметилось движение. В недрах юридического ведомства уже решили эту проблему. Почему десять лет ушло на проблему, которая — хоть убейте — не кажется мне такой уж исключительно сложной.

Бог весть, что мы успели за эти десять лет: построили атомоход, запустили спутник, сфотографировали обратную сторону Луны, познакомились с одиннадцатью космонавтами, посмотрели телепередачу с помощью спутника «Молния-1». А вот договориться, что прочерки в метриках не нужны, как-то не сумели. Не справились.

«Пять минут, пять минут, помиритесь те, кто в ссоре», — сказано в некоей инструкции-песне. Но тут как раз такое дело, что помириться невозможно. Тут, напротив, надо ссориться. И насовсем.