2. В замок

Онлайн чтение книги Замуж за принца While Beauty Slept
2. В замок

Два дня спустя стиснутая со всех сторон свиньями и овцами я на тряской повозке въехала в Сент-Элсип. Удача улыбнулась мне, ускорив мое путешествие, потому что не успела я пройти и мили, как меня догнали фермер с женой, двигавшиеся в том же направлении, и предложили меня подвезти. Предвкушение чего-то удивительного было настолько сильным, что при первом же взгляде на цель моего странствия меня охватило разочарование. Ветхие здания на окраине города были неотличимы от скромных сельских хижин, оставшихся позади. Но затем повозка повернула за угол, и я его увидела. Передо мной был массивный холм, на вершине которого взметнулись к небу каменные башни. Замок. С этого расстояния были видны только внешние стены, но у меня все равно екнуло сердце. Я как будто наяву услышала мамины слова. Они звучали так отчетливо, словно она сидела рядом со мной. Это было самое удивительное место, которое я когда-либо видела .

Как мне в этот момент ее не хватало! Я только сейчас понимаю, что мое неукротимое желание войти в эти ворота подстегивалось горем. В глубине души я надеялась, что в этих величественных залах все еще витает дух моей мамы.

Мы ехали дальше, и скромные жилища вскоре сменились крепкими, теснящимися друг к другу особняками, а таверн стало больше, чем церквей. Продвижение нашего фургона замедлилось, потому что нам приходилось соперничать за место на дороге с другими повозками и всадниками. Меня охватило тревожное ощущение того, что окружающий мир на меня наступает. Улицы кишели людьми, пробирающимися среди колес и копыт. Здания становились все выше, заслоняя небо. Я запрокинула голову, но все равно не разглядела крыши.

– Вот мы и приехали, – провозгласил фермер, мистер Фитц, на протяжении всего странствия исполнявший роль моего опекуна.

Мы въехали на просторную площадь, окруженную лавками и высокой каменной церковью. Со всех сторон сюда стекались улочки, а центральная часть была вымощена булыжниками и отведена животным всех размеров и мастей: коровы с одной стороны, свиньи с другой, а существа поменьше, наподобие кур и певчих птиц, посередине. Шум, производимый как людьми, так и животными, был просто невообразим. Окончательно растерявшись, я вцепилась в край повозки. Миссис Фитц положила руку мне на плечо, но я с трудом расслышала, что она мне говорит.

– Пойду разузнаю насчет твоей тети. Мы не уедем, пока не пристроим тебя.

Я тупо кивнула и не двигалась с места, пока мистер Фитц выгружал своих животных. Вокруг меня толкались и кричали люди, и их голоса, смешиваясь, какофонией обрушивались мне в уши. Я подумала, что мне никогда не освоиться в этом месте.

– Тебе повезло, моя девочка, – произнесла, появившись рядом со мной, миссис Фитц. – Ленточник рассказал мне, как найти дом твоего дяди. Пойдем, я тебя отведу.

Я с благодарностью ощущала у себя на спине ее ладонь, пока мы, расталкивая толпу локтями, пробирались мимо пугливых лошадей и нетерпеливых покупателей. Мы свернули в темную узкую боковую улочку, но вдруг она всей рукой отпихнула меня в сторону, заставив распластаться на стене какого-то дома. Жидкость выплеснулась на землю нам под ноги, и, подняв голову, я увидела кувшин, тут же скрывшийся в окне над нами.

– Подумать только! – возмущенно воскликнула миссис Фитц. – Эти горожане мнят о себе невесть что, но ты никогда не увидишь, чтобы деревенский житель выливал содержимое ночного горшка в окно.

Скривившись от отвращения, я осторожно обошла вонючую лужу.

Одна кривая улочка сменяла другую, и постепенно улицы и дома становились все шире. Теперь вместо рабочих в забрызганных грязью робах и нахмуренных мамаш, волочащих за собой своих чумазых ребятишек, нам встречались изящно одетые леди и джентльмены, в чьей осанке сразу чувствовалось благородное происхождение.

– Должно быть, это здесь, – кивнула миссис Фитц на дом, перед которым мы остановились. – Кирпичный дом с красной дверью.

Справа от меня над простой деревянной дверью висела вырезанная также из дерева туфля. С другой стороны я увидела два забранных железными решетками окна. Я подняла голову – дом оказался трехэтажный. Размеры здания так меня напугали, что я поняла, какой ошибкой с моей стороны было явиться к тете без предупреждения. Ведь она отказала своей сестре в крыше над головой, когда та нуждалась в ней больше всего на свете.

Миссис Фитц постучала, и дверь почти мгновенно открыл мужчина средних лет в коротком черном жакете и черных чулках. Он с каменным лицом смотрел на нас, и я подумала, что это, возможно, и есть мой дядя.

У миссис Фитц было больше опыта в определении статуса человека по одежде, и она обратилась к нему как к слуге.

– Это дом Агны Диппер? Эта девушка ее племянница.

Мужчина осмотрел меня с ног до головы, как будто я была покупкой, доставленной ему с рынка, и приоткрыл дверь чуть шире.

– Мадам дома. Я доложу о вас.

Я осторожно переступила через порог, затем оглянулась на миссис Фитц.

– Удачи тебе, малышка, – произнесла она, похлопав меня по спине, и поспешно ушла.

Мужчина, отворивший дверь, уже удалялся по коридору, и я заторопилась за ним. По пути я заглянула в одну из комнат: гостиная с резными деревянными стульями, расставленными перед просторным камином с одной стороны, и сверкающий обеденный стол, также окруженный стульями, – с другой. С тех пор мне довелось увидеть такие богатства, что сейчас бы меня это уже не удивило, но тогда я была потрясена тем, что человек одной со мной крови может жить в подобной роскоши.

Впереди, в конце коридора, виднелась двустворчатая закрытая дверь, из‑за которой доносились голоса.

– Обождите здесь, – приказал мужчина, приоткрывая дверь лишь настолько, чтобы скользнуть в образовавшуюся щель.

Я замерла в неподвижности, стиснув перед собой руки в попытке приободриться. Из‑за двери по-прежнему слышались приглушенные звуки, но слов различить я не могла. Что, если тетя откажется меня принять? Что я тогда буду делать? Мне так не терпелось узнать свою судьбу, что от тревоги меня даже затошнило.

Двери открылись, и все тот же мужчина махнул рукой, приглашая меня войти. Кухня, в которой я очутилась, не походила ни на что из виденного мной раньше. Она протянулась вдоль всего дома, занимая пространство, на котором свободно могли разместиться две хижины наподобие той, в которой я выросла. Справа от меня находился огромный очаг, в котором было довольно места для двух массивных чайников и вертела для мяса. Стены были увешаны продуктами, и при виде этого изобилия мой рот наполнился слюной: лук, корзины с морковью и луком-пореем, пучки сушеных трав, ломти солонины. Слева от меня, возле раковины, какая-то девушка мыла сковороды. Я впервые видела столько тарелок одновременно. Их хватило бы, чтобы накрыть стол для всей моей деревни. Вдоль стены стояли бочонки с овсом и мукой. Одного такого бочонка хватило бы, чтобы целый месяц кормить мою семью.

Центр комнаты занимал огромный рабочий стол. За одним его концом, ловко орудуя скалкой, раскатывала тесто молодая женщина. Рядом со столом стояли еще две женщины и в упор смотрели на меня. Одна из них, одетая во все черное, не считая белого передника, была самым толстым человеком из всех, кого мне доводилось видеть. Ее пухлый живот служил доказательством того, что в этом доме не голодали. Властный вид и элегантное желтое платье второй женщины позволяли безошибочно узнать в ней хозяйку дома. Я с удивлением увидела в ее руке гусиное перо для письма. Кроме моей мамы, я не знала ни одной женщины, которая умела бы писать.

– Тетя Агна? – нерешительно спросила я.

– Ты Элиза?

Она окинула меня подозрительным взглядом. У нее было волевое лицо с решительным лбом и острым подбородком. Такие женщины считались скорее привлекательными, чем красивыми. Ее губы были плотно сжаты в одну тонкую линию.

– Что тебя ко мне привело?

– Моя мама… – начала я и обнаружила, что не могу больше выдавить из себя ни слова.

– Как она?

Отчаяние, исказившее мое лицо, сообщило ей все, что я не могла произнести вслух. Мое тело сотрясали беззвучные рыдания, но лицо тети Агны не изменилось. Все так же настороженно глядя на меня, она кивнула.

– Что случилось? – спросила она.

Я шмыгнула носом и взяла себя в руки.

– Чума. Она унесла и четверых моих братьев.

Она обошла стол и нехотя потрепала меня по плечу.

– Бедняжка Мэйрин. Она не заслуживала такой участи.

Ее речь была краткой и деловитой, напрочь лишенной каких-либо эмоций. Она держалась сдержанно, как будто все еще не решила, что со мной делать.

– Я надеялась найти себе работу в замке, как когда-то моя мама, – взволнованно заговорила я. – Если бы вы позволили мне воспользоваться вашим гостеприимством всего на одну ночь, возможно, завтра вы могли бы подсказать мне, с чего лучше всего начать.

Агна быстро покачала головой.

– Вздор. В таком виде они тебя точно не возьмут. Поживи немного у нас, и я позабочусь о том, чтобы ты подготовилась, как положено.

– Спасибо.

Облегчение захлестнуло меня такой волной, что я едва не разрыдалась.

– Это твоя мама прислала тебя ко мне? – спросила Агна.

– Ваше имя было одним из последних слов, которые она произнесла, – ответила я.

Это сообщение на мгновение сломило выдержку Агны, и она глубоко вздохнула. В ее глазах я увидела боль, порожденную сожалениями о том, чего уже никогда не исправить.

– Перед тем как умереть, она произнесла еще одно слово, – добавила я. – Возможно, вы поймете, что оно означало. Оно было похоже на «пелл», хотя в этом нет никакого смысла…

– Пеллег, – перебила меня Агна. – Так звали подругу Мэйрин в замке, хотя с тех пор она пошла в гору. Ее сейчас знают как миссис Тьюкс, и она главная экономка.

Теперь я поняла, почему мама так старалась произнести это последнее слово. Испуская свой последний вздох, она давала мне позволение отправиться в замок, направляя к человеку, который помог бы мне освоиться при дворе. К человеку, который защитил бы меня после того, как ее не станет.

Во всяком случае, так я думала. Теперь, благодаря приобретенной с годами мудрости, мамины действия предстают передо мной совсем в другом свете, гораздо больше соответствующими характеру моей мамы. Она никогда не поощряла моих попыток представить себе, какой бы могла быть моя жизнь в замке. Стоило мне заговорить об этом, и она тут же меняла тему разговора. Могла ли она изменить свое мнение в последние мгновения жизни на земле? Или она упомянула имя подруги в последней отчаянной попытке меня спасти, в надежде на то, что Пеллег Тьюкс сумеет все же меня разубедить и не позволит войти в этот предательский придворный мир?

Я этого все равно уже не узнаю.

– Первым делом тебя необходимо отмыть, – произнесла Агна, неодобрительно глядя на мою одежду. – Если ты хочешь, чтобы тебя взяли на работу в замок, ты должна выглядеть соответствующим образом, а также понимать, как там все происходит. Со временем я расскажу тебе все, что нужно.

Ее слова немного меня успокоили, но я все еще не понимала, каким будет мое место в ее доме, и терпеливо ожидала дальнейших указаний. Предстоит ли мне жить вместе с ее семьей наверху? Или мне отведут одну из комнатушек для слуг, которые я заметила рядом с кухней, как и полагается сироте без единого пенни за душой?

– Пойдем, я познакомлю тебя с твоими кузенами, – произнесла Агна, беря меня под руку. Ее губы изогнулись в саркастической улыбке. – Не бойся. У меня тоже есть сердце, что бы тебе ни рассказывала твоя мама.

* * *

Вообще-то, мама почти ничего не рассказывала мне о своей сестре. Между ними существовало отдаленное сходство: у Агны были такие же вьющиеся волосы, обрамлявшие лицо тугими пружинками шелковистых локонов, а наружные углы ее глаз, как и у мамы, опускались вниз, отчего ее лицо тоже казалось отрешенно-грустным. Но на этом сходство заканчивалось, и никто не узнал бы в этих двух женщинах родных сестер. Моя мама вышла замуж за бедного фермера. Свою силу она скрывала под смиренной осанкой и осторожными словами, призванными утихомиривать агрессивность ее драчливого супруга. Агна стала женой богатого торговца мануфактурой и держалась с уверенностью человека, твердо убежденного в повиновении окружающих. Чтобы управлять слугами, тремя детьми и мужем, ей даже не приходилось повышать голос. Возможно, формально главой семьи считался дядя, но власть в этих стенах была сосредоточена в тетиных руках.

За те две недели, проведенные под ее крышей, я поняла, что под резковатыми тетиными манерами скрывается доброе сердце. Она распорядилась, чтобы я спала в одной кровати с ее дочерью Дамиллой, которая была на несколько лет старше меня и которой вскоре предстояло выйти замуж. Она настаивала, чтобы я каждое воскресенье принимала горячую ванну, так же, как и ее дети. Мои кузены к моему присутствию относились равнодушно, хотя держались безукоризненно вежливо. Мне казалось, что за глаза они насмехаются над моими деревенскими замашками. Стали бы они обращаться со мной иначе, если бы знали, на какую высоту мне предстоит подняться? Нам всегда хочется, чтобы тех, кто был к нам несправедлив, постигло заслуженное возмездие. И все же, зная, какие испытания и страдания ожидали их семью в последующие годы, я не могу таить на них обиду. Это поистине счастье, что мы не знаем грядущего и наша собственная судьба нам тоже неизвестна.

Агна, которая, как и мама, до замужества работала в замке, обучала меня придворному этикету и посвящала в существующую среди слуг иерархию. Она распорядилась, чтобы одно из старых платьев Дамиллы перешили по моей фигуре, и сокрушенно поцокала языком, глядя на мои башмаки. У меня была всего одна пара, которую отец изготовил из дерева и коры. Дома я почти круглый год ходила босиком.

– В этом тебе там появляться нельзя, – заявила она. – Ханнольт сошьет тебе туфли.

Ханнольт, как я вскоре поняла, был башмачником, чья мастерская находилась на первом этаже тетиного дома. Домовладельцы часто сдавали нижние этажи своих домов, потому что ни одна приличная семья не допустила бы того, чтобы прохожие пялились в их окна. Макушка Ханнольта едва доходила до моего плеча, но малые размеры он с лихвой компенсировал ураганной активностью беспрерывных и громогласных стенаний.

– Моей племяннице нужны хорошие крепкие туфли, – сообщила ему тетя Агна, когда мы вошли в его мастерскую – Разумеется, кожаные, но скромные.

– Да, да, я понимаю, – закивал Ханнольт. – Туфли, которые можно будет носить в хвост и в гриву. И все же юная леди заслуживает немного изящества, вы не находите? Возможно, немного вышивки?

Агна решительно покачала головой.

– В этой мишуре нет никакой необходимости.

– Что ж, в таком случае я должен снять с нее мерки. Маркус!

* * *

Из‑за портьеры, отгораживавшей дальний конец мастерской, показался молодой человек. Жаль, что я не могу сказать, будто он поразил меня с первого взгляда. Если бы мое повествование носило иной характер, я бы поведала о его томных глазах, или о тоске, охватившей меня при виде его лица, или еще о какой-нибудь подобной ерунде. Но я поклялась говорить только правду. Тогда я отметила лишь то, что он приблизительно одних со мной лет, что он заметно выше своего отца, но держится гораздо более сдержанно. Он молча опустился передо мной на колени и протянул руки к моим ногам. Это движение оказалось таким неожиданным, что я отпрянула и едва не упала, потеряв равновесие.

– Давайте сперва усадим девушку, – засмеялся Ханнольт.

Он подвел меня к стоящей у стены скамье, а затем жестом пригласил Маркуса приблизиться. Юноша осторожно извлек одну из моих ступней из-под юбки и снял с нее комнатную туфлю, которую я одолжила у тети Агны. Я едва ощущала касание его пальцев сквозь чулок, а он поставил мою ногу на плоскую дощечку с вырезанными на ней очертаниями стопы различных размеров. Он посмотрел на отца и указал на линию, которой соответствовала моя нога, затем снял с шеи тонкий кожаный шнурок и обернул им мою стопу сверху донизу, после чего проделал то же самое с лодыжкой. Сняв шнурок, он кивнул отцу, по-прежнему не произнося ни слова. Он что, немой? – подумала я. – Или просто утратил надежду на то, что за болтовней отца его кто-то услышит?

– Готово? – спросил Ханнольт. – Отлично. Теперь относительно цвета.

Он махнул рукой в сторону образцов кожи, свисавших с крюка над моей головой.

Агна внимательно их изучила и указала на темно-коричневый лоскут.

– Вот этот.

Я сунула руку в карман передника и извлекла одну из монет, доставшихся мне от матери.

– Этого хватит?

Агна взяла мою ладонь и сжала ее в кулак, накрыв монету моими собственными пальцами.

– Это мой подарок. Хороша была бы у тебя тетя, если бы отправила тебя в замок в деревянных башмаках.

– В замок? – глаза Ханнольта изумленно распахнулись. – Вы отправляетесь туда с визитом, мисс?

– Она будет там прислуживать, – ответила за меня Агна.

– Мы и сами туда направляемся через несколько дней, – сообщил Ханнольт. – У нас покупает туфли одна из самых элегантных придворных дам. По десять пар за раз. Вот бы все мои клиенты так свободно распоряжались деньгами!

– Возможно, вы могли бы взять с собой Элизу?

– С удовольствием. Она прибудет туда в целости и сохранности, можете не сомневаться.

Я думала, что тетя отвезет меня в замок сама, и когда она спихнула меня на башмачника, меня охватило горькое разочарование. Удастся ли мне не заблудиться среди этих массивных башен, если она не будет меня сопровождать? С присущим девушкам моего возраста эгоизмом я ни на секунду не задумалась о том, что у тети Агны могут быть веские основания избегать визитов в замок. Люди, побывавшие в услужении, часто весьма чувствительны к любым напоминаниям об их некогда низком положении, о чем мне еще только предстояло узнать.

– Заранее сообщи мне день поездки, и я позабочусь, чтобы она была готова, – кивнула тетя Агна.

– Вы прибудете в замок настоящей леди, – заверил меня Ханнольт. – Ваши туфли будут не хуже обуви придворных дам, хотя, поговаривают, что туфли королевы инкрустированы бриллиантами…

От восторженного описания обуви королевы Ханнольт перешел к придворной моде, не обращая внимания на попытки Агны попрощаться. Я на мгновение подняла глаза на Маркуса, и он едва заметно улыбнулся. Ровно настолько, чтобы я заметила, как его темные глаза заискрились весельем, вызванным болтовней отца. Этого оказалось достаточно, чтобы я усомнилась в том, что он всего лишь немой сын башмачника.

* * *

За те недели, что я провела у тети Агны, я не ходила дальше ближайшей к ее дому лавки. В тот день, когда я вместе с Ханнольтом и Маркусом отправилась туда, где надеялась найти для себя новый дом, у меня было лишь самое туманное представление о том, что представляет собой замок. Да и оно основывалось исключительно на беглом взгляде, который мне удалось бросить на это здание, когда я явилась в город.

Я знала, что замок очень большой и хорошо укреплен. Но когда мы наконец вынырнули из лабиринта улочек Сент-Элсипа, я ахнула, увидев массивные каменные укрепления, дерзко расположившиеся на вершине холма передо мной. Толстые, сложенные из грубого камня стены, казалось, вырастают прямо из земли, с тем, чтобы окружить целый лес столь же массивных башен. За парапетной стеной с бойницами в небо вонзались башенки, немногочисленные узкие окна которых служили единственным указанием на то, что здесь живут люди. Эта громадина как будто навалилась на меня всей своей тяжестью, и у меня внутри все похолодело. Меня вдруг охватило острое нежелание входить внутрь. Я выросла на просторах, наполненных свежим воздухом, и никогда не задумывалась над тем, что значит жить в заточении стен.

Ханнольт и Маркус продолжали идти вперед и вскоре присоединились к сутолоке экипажей, повозок и пеших путешественников, поднимающихся по крутой тропе к замку. Усилием воли я стряхнула с себя это нелепое предчувствие опасности и бросилась догонять своих спутников. Я убеждала себя в том, что в мрачных стенах замка не может не скрываться удивительная роскошь, иначе зачем королю здесь жить? Хотя красота внутреннего убранства покорила меня очень быстро, мне никогда не забыть этой первой внутренней реакции. Большинство обитателей замка считали, что эти стены защищают их от опасности, но я сразу где-то в самой глубине души ощутила, что не все угрозы исходят снаружи.

Толпа людей медленно продвигалась вперед, к арке проездной башни, по обе стороны от которой стояли стражники.

– Сюда, – произнес Ханнольт, подталкивая меня перед собой и дергая Маркуса за руку.

Маркус держался отстраненно и смотрел прямо перед собой, как он делал с тех пор, как мы вышли из тетиного дома. Худощавое телосложение выдавало в нем юношу, еще не достигшего зрелости, но прямой нос и чистая кожа позволяли предположить, что он будет очень хорош собой. Густые темные, неровно подстриженные волосы падали на лоб зубчатой челкой, а глаза смотрели интригующе серьезно. Те немногие мальчишки, с которыми я была знакома в моей деревне, либо были хвастунами, либо ужасно стеснялись беседовать с девушками своего возраста. Никто из них не держался в моем присутствии с такой непринужденностью, как Маркус. Даже его молчание, которое поначалу вызвало у меня замешательство, теперь удивительным образом успокаивало. Болтовни его отца с лихвой хватало на двоих.

Ханнольт кивнул одному из стражников и снял с плеча тяжелый мешок. Развязав его, он начал любовно описывать каждую из пар обуви. Стражник с легким любопытством заглянул в мешок, а затем махнул рукой, сделав нам знак входить.

Мы вошли и оказались на просторном и чрезвычайно оживленном дворе. Все вокруг так бурлило деятельностью и шумело, что у меня разбежались глаза. Экипажи проносились так близко, что меня обдавал поток воздуха, а прямо передо мной столпились мужчины, хваставшие друг перед другом мечами. Слуги в королевских ливреях выкрикивали распоряжения группе рабочих, судя по их инструментам, каменщиков. Я посмотрела поверх голов толпы и увидела взметнувшийся в небо замок. Надо мной парила каменная громада в окружении четырех огромных башен, как будто охраняющих роящиеся внизу крошечные фигурки. Как хорошо я помню это мгновение, когда я впервые оказалась лицом к лицу с предметом своих грез! Я до сих пор способна как наяву ощутить мурашки, пробежавшие по всему моему телу, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Я стояла на пороге новой жизни, объятая страхом, к которому примешивалось восхитительное предвкушение чего-то неведомого. От моих былых сомнений не осталось и следа. Мне не терпелось присоединиться к окружающей меня драме, сыграть в ней роль, пусть совсем незначительную, ощутив причастность к этому величию.

Мощеная дорожка вела на небольшое возвышение и дальше, к входным дверям, украшенным золотыми гербами.

– Сюда входят только высокопоставленные люди, – сообщил мне Ханнольт. – Черни вроде нас положено пробираться к черному ходу.

Он взял меня за руку и потащил за собой, освобождая дорогу несущейся прямо на нас повозке. Я увидела, что большая часть движения во дворе волнами накатывается на арку в левой части двора. Вместе со всеми остальными мы протолкнулись в узкий проход и оказались в другом дворе, приблизительно тех же размеров, почти полностью забитом людьми. Напротив нас конюхи вели лошадей в конюшню. Справа я увидела несколько дверей, ведущих в нижний уровень замка. Судя по огромным очагам, тут располагалась кухня. Слева рабочие разгружали повозки с припасами. Проходя мимо них, я заметила корзину размером с кормушку для лошади, наполненную исключительно луком. Рядом стояли мешки с мукой почти с меня ростом.

– Осторожно! – закричал Ханнольт.

Зазевавшись, я чуть было не вступила в некую смесь из грязи и гниющих отбросов. Я поддернула юбку выше лодыжек и плотно обернула ею ноги.

– Не зевай! – рявкнул чей-то голос у меня за спиной.

Не успела я обернуться, как Маркус обхватил меня рукой за плечи и оттащил назад, тем самым избавив меня от почти неминуемого столкновения с бочонком, катившимся из двери склада. Я никогда не оказывалась так близко к юноше, и меня удивили сила его рук и крепость груди, к которой я на мгновение прижалась спиной.

– Эй! – крикнул Ханнольт рабочим. – Смотрите, что делаете!

– Лучше смотрите за своей девчонкой! – раздалось в ответ. – Нашла место важничать!

Я начала благодарить Маркуса за бдительность, но он попятился и отвернулся, прежде чем я успела договорить. Неужели с виду невозмутимого Маркуса потрясла угрожавшая нам опасность? Или его, подобно мне, на мгновение выбило из колеи наше неожиданное объятие?

– Пойдемте, – прервал мои размышления Ханнольт. – Я не знаю, где нам искать экономку, но спросим на кухне.

Мы пошли за Ханнольтом, осторожно преодолевая покрытый навозной жижей двор, и наконец вошли в комнату с тремя пылающими очагами, в каждом из которых висел котел. Жара была просто невыносимой.

Потная женщина в замызганном фартуке преградила нам путь.

– Что вам нужно? – подозрительно прищурившись, поинтересовалась она.

– Я привез заказ для леди де-Вей, – произнес Ханнольт с величественным видом рыцаря, явившегося на аудиенцию к королю. – Меня ждут в Большом Зале. А этой юной леди необходимо встретиться с миссис Тьюкс.

Она смерила меня взглядом. Видимо, это зрелище не произвело на нее особого впечатления, потому что она раздраженно вздохнула:

– Вы найдете ее в Нижнем Зале. – Она показала в дальний конец комнаты. – Вам вон в ту дверь, прямо по коридору и наверх по лестнице.

– Значит, здесь мы и расстанемся, – обернулся ко мне Ханнольт. – Я скажу вашей тете, что мы благополучно доставили вас на место.

Я посмотрела на Маркуса. Мы почти не разговаривали, но его спокойствие заставляло меня сожалеть о мимолетности нашего знакомства. Казалось, он хочет мне что-то сказать, но отец его перебил, засыпав меня пожеланиями удачи, и направился к выходу. Маркус ограничился коротким кивком и последовал за отцом.

Я осталась одна, и меня охватил панический страх. Но еще больше я боялась накликать на себя ярость кухарки и поэтому, не мешкая, покинула хаос кухни, в точности следуя ее указаниям. Чтобы не столкнуться с суетящимися вокруг мужчинами и женщинами, которые перетаскивали с места на место какие-то мешки и полные ведра, мне пришлось пробираться возле самой стены. Их угрюмая процессия напомнила мне вереницу муравьев, маршировавших по нашей хижине в поисках крошек, которые роняли на земляной пол мои братья. Раскрасневшись в душной кухне и протолкавшись по узкому коридору, я взбиралась по широкой деревянной лестнице, чувствуя, что у меня кружится голова. Лестница привела меня к залу, настолько длинному, что дальнего его конца я не увидела.

Позже я узнала, что Нижний Зал, названный так потому, что располагался непосредственно под Большим Залом, служил центральным местом сбора для всех, кто работал в замке. Именно здесь слуги дважды в день принимали пищу, получали распоряжения от экономки, встречали Новый год и оплакивали смерть, когда она настигала одного из них. Я окинула взглядом просторное помещение, чувствуя успокаивающее воздействие этой симметрии и порядка. Простые деревянные столы и скамьи выстроились вдоль стен. Над моей головой серые каменные стены взметнулись ввысь, к массивным стропилам, поддерживающим потолок.

Я медленно двинулась вперед, заглядывая в двери мастерских, расположенных рядом с залом. В одной я увидела ткацкие станки и корзины с пряжей, в другой изготавливали подносы и подсвечники. Следующая комната была полна рулонов ткани и бобин с нитками. Швейная мастерская. Я застыла на месте, пытаясь представить себе образ мамы – юной швеи, склонившейся над отрезом шелка. Но, к своему отчаянию, я смогла увидеть маму такой, какой я ее знала, – сломленной годами непосильного труда женщиной, – и от этого воспоминания у меня мучительно сжалось сердце.

– Вы кого-то ищете?

Я резко обернулась и растерянно уставилась на высокую стройную молодую женщину со светлой кожей и в равной степени светлыми волосами в девственно белом фартуке. Она пристально смотрела на меня, а на ее лице недоверчивость боролась с любопытством.

– Я ищу миссис Тьюкс, – наконец выдавила из себя я.

Она еще несколько мгновений меня разглядывала, но затем, видимо, решила, что я не представляю собой опасности.

– Пойдемте.

Она привела меня в дальний конец зала, к двери с резным рисунком виноградной лозы и цветов. Меня изумило то, что простая экономка может жить в комнате, украшенной лучше, чем самый богатый дом моей деревни.

Дверь была приоткрыта, но девушка остановилась и постучала.

– Войдите, – раздался властный голос.

По сравнению с сумрачным Нижним Залом комната показалась мне светлой и уютной. Большое окно, расположенное напротив двери, выходило во двор. Возле одной из стен стоял стол, заваленный бумагами и книгами, а над ним висел гобелен с изображением льва и единорога. У противоположной стены расположились кровать и сундук, инкрустированный цветной резьбой. Если это комната экономки, то в какой роскоши должна жить королева! – мысленно ахнула я.

Миссис Тьюкс сидела у стола и молча смотрела на меня. Мне еще предстояло узнать, что она руководит при помощи молчания, а не воплей. На фоне всеобщей суетливости она резко выделялась безмятежностью и спокойствием. Она умела привлечь к себе внимание людей, битком набитых в комнате, всего лишь произнеся несколько хорошо подобранных слов. Мне было сложно определить ее возраст. На ее круглом лице залегли морщинки, а волосы заметно поседели, но в глазах не было и следа усталости, присутствующей во взгляде женщин из моей деревни. Она была одета в простое черное платье, своими просторными складками скрывавшее раздавшуюся и округлившуюся с годами фигуру.

Я склонила голову, как научила меня делать тетя Агна в знак уважения к старшим.

– Меня зовут Элиза Далрисс, – произнесла я. – Вы должны были знать мою маму, Мэйрин.

– Мэйрин.

Миссис Тьюкс медленно прошептала это имя, как будто эти звуки дались ее голосу с большим трудом. Она встала из‑за стола и подошла ближе, чтобы рассмотреть меня получше. Затем она положила ладонь мне на плечо и улыбнулась.

– Теперь я вижу, что ты ее дочь, – произнесла она. – У тебя такая же осанка. Мэйрин всегда держала спину прямо.

– Да, мэм, – кивнула я, вспомнив маму, согнувшуюся под весом малыша на одной руке и ведра с водой в другой.

Вряд ли миссис Тьюкс узнала бы свою подругу в воспитавшей меня женщине.

– Где она теперь живет? Все ли у нее хорошо?

Слова застряли у меня в горле.

– Она умерла месяц назад.

Я почувствовала, что к моим глазам подступают слезы.

– О, как жаль.

В вежливом ответе слышалась искренняя печаль.

– Она сказала мне приехать к вам, – продолжала я, усилием воли уняв дрожь в голосе. – Я надеялась, что для меня найдется какая-нибудь работа.

– Сколько тебе лет? – спросила она.

– Четырнадцать.

– Если ты выросла на ферме, ты привыкла к тяжелой работе.

Я кивнула.

– Обычно я предупреждаю девушек о том, что горничным приходится здесь нелегко, – вздохнула она. – Но, скорее всего, эта работа покажется тебе более легкой по сравнению с тем, чем приходилось заниматься тебе. По крайней мере в конце дня от тебя не будет нести коровьим навозом!

Она засмеялась, и я невольно улыбнулась в ответ.

Она протянула руку и пальцами растянула мои губы, глядя на мои зубы, как это делают, покупая лошадь. Бегло осмотрев мою фигуру, она остановила взгляд на руках. Взяв меня за руку, она развернула ее ладонью вверх. Загрубевшие кончики пальцев свидетельствовали о моей привычке к тяжелому труду, хотя я гордилась тем, что мне удалось избежать трещин и цыпок, участи всех деревенских жителей. Миссис Тьюкс одобрительно кивнула.

– Чему тебя научила мама? Рукоделию, полагаю?

– Я научилась вышивать, едва научившись говорить. Еще она научила меня довольно сносно читать и писать.

– Ага, – с довольным видом кивнула миссис Тьюкс и пригласила меня подойти к столу. – До меня экономки были почти безграмотными. Ни одна из них не умела вести счета так, как это делаю я. Королева – поборница образования для женщин. Она была настолько любезна, что одолжила мне несколько книг. Если ты умеешь читать, здесь это может сослужить тебе хорошую службу. Разумеется, если ты хорошо себя зарекомендуешь.

– Спасибо, – произнесла я. – Всем, что я умею, я обязана маме.

– Я рада, что она сумела о тебе позаботиться.

В разговоре возникла пауза, достаточно продолжительная для того, чтобы я начала опасаться, что миссис Тьюкс изыскивает вежливый способ от меня отделаться. Мне даже приходило в голову, что она хочет рассказать мне все, что ей известно о мамином позоре. Возможно, она уже тогда взвешивала возможные последствия моего появления в замке? Она могла предостеречь меня от грозящей мне опасности и попросту прогнать прочь. Но она этого не сделала. Она сохранила мамину тайну. Так же, как и свою собственную.

– Для деревенской девушки ты выглядишь просто прекрасно, – наконец произнесла миссис Тьюкс. – Разумеется, ты еще растешь, но данные у тебя превосходные. Внешность никогда нельзя сбрасывать со счетов, особенно здесь. Но ты еще и скромница, и мне это очень нравится. Да, да, я думаю, королеве ты придешься по душе.

Королеве? Не успела я спросить у миссис Тьюкс, что она хотела этим сказать, как она заявила:

– Я поручу тебя Петре. Тебе не помешает немного у нее подучиться. Петра!

Служанка, которая привела меня к комнате миссис Тьюкс, возникла в дверях так поспешно, что я задалась вопросом, не слышала ли она каждое слово нашего разговора.

– Покажи Элизе комнату горничных. Если я не ошибаюсь, там есть свободная кровать.

– Да, и не одна.

– Отлично. Несколько дней она проведет под твоим присмотром. Если все пойдет хорошо, передашь ей свои обязанности, а тебя я переведу в зал.

– Спасибо, мэм, – радостно улыбнулась Петра.

Миссис Тьюкс снова обернулась ко мне.

– Будешь приходить сюда первого числа каждого месяца за жалованьем. Для начала получишь две золотые монеты. Если будешь хорошо работать, поднимем оплату до трех монет.

Я о такой сумме даже не мечтала.

– Спасибо.

– В таком случае марш отсюда, – добродушно засмеялась миссис Тьюкс. – Петра, зайдешь ко мне в субботу, и мы обсудим твои перспективы. Договорились?

Как только мы попрощались с миссис Тьюкс, Петра схватила меня за локоть и выволокла обратно в Нижний Зал.

– А ты хитрюга, – заявила она, окидывая меня одобрительным взглядом.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Миссис Тьюкс не берет на работу всех подхалимок, которые являются к ее двери. Ты ее родственница?

Я покачала головой.

– И тем не менее она отправляет тебя в королевские покои вместо того, чтобы поручить выносить кухонные помои. Верный признак ее расположения.

Я всего лишь упомянула имя своей матери, но что-то подсказало мне, что эту информацию лучше оставить при себе. В замке наверняка были и другие люди, помнившие позор мамы, а она не хотела бы, чтобы его тень пала и на меня.

Петра, не обращая внимания на мое молчание, совершенно невозмутимо взяла меня под руку и повела по залу.

– Как бы то ни было, благодаря тебе я скоро избавлюсь от обязанности таскать дрова и ночные горшки. Теперь мы подруги.

Слушая ее оживленную болтовню, я постепенно успокаивалась.

Мы вошли в небольшую комнату, из которой узкая винтовая лестница уводила куда-то вверх, скрываясь в темноте у нас над головами. Вдохнув сырой и затхлый воздух этой комнаты, я ощутила, как меня охватывает паника. Все мое тело запротестовало против того, чтобы входить в это отрезанное от света и заключенное в каменный колодец место.

– Догоняй! – откуда-то сверху окликнула меня Петра.

Я бросилась вдогонку, потому что остаться в одиночестве было еще страшнее. Должно быть, она заметила страх на моем лице и остановилась, чтобы подбодрить меня.

– Я знаю, это напоминает тебе лабиринт, но скоро ты легко будешь здесь ориентироваться.

Эта лестница проходила через центр самой древней части крепости, построенной во времена правления предков нашего короля, когда это здание было всего лишь военным укреплением. Постепенно к нему добавлялись новые башни и залы, которым предстояло вмещать непрерывно растущее количество дворян, постоянно живущих при королевском дворе. По мере того как мы поднимались, я пыталась запомнить, что рассказывала Петра о каждом этаже. Один коридор вел в государственные апартаменты, где решались все официальные вопросы. Спальни королевской семьи находились этажом выше. Мы продолжали подниматься, пока лестница не окончилась в узком коридоре.

– Вот мы и пришли, – сообщила Петра и снова поманила меня за собой. Мы двинулись по коридору мимо комнат с закрытыми дверями. – Самые высокопоставленные слуги и женатые пары живут в отдельных комнатах, – пояснила она. – Остальным повезло меньше.

Она привела меня в конец коридора, и мы вошли в просторную комнату с покатым потолком, расположенную под самой крышей замка. От двери тянулись ряды простых кроватей. В ногах каждой кровати стоял деревянный сундук.

– Комната горничных, – провозгласила Петра. – Пойдем, я позабочусь, чтобы ты спала рядом со мной.

Я пошла за ней, по пути разглядывая комнату, вдоль стен которой выстроилось не меньше двадцати кроватей.

Петра показала на свою кровать в конце ряда.

– Сейчас рядом со мной спит Сисси, но я ее передвину. Свалю все на миссис Тьюкс. – Она открыла сундук и извлекла из него охапку вещей, свалив их беспорядочной кучей на следующей кровати. – В этом конце комнаты намного лучше. Тебя не будет беспокоить постоянно открывающаяся и закрывающаяся дверь.

– Здесь спят все служанки? – спросила я.

– Что ты! – рассмеялась Петра. – Напротив есть еще одна такая же комната, а комнаты мальчиков находятся в противоположном конце коридора. Достаточно далеко, чтобы справиться с соблазном. Миссис Тьюкс не терпит всяких шныряний и рысканий. Она очень строгая, и если девушка попадается на мужской половине, ее тут же выгоняют, не заплатив жалованья. Но мне кажется, что ты не из тех, кто станет нарушать ее правила.

Петра взяла мой узелок и положила его в сундук. Мои жалкие пожитки в этой бездонной пустоте показались еще более скудными.

– Ты быстро его наполнишь, как только начнешь получать жалованье, – успокоила меня Петра. – И еще мы обязательно поручим швеям сшить тебе новое платье.

– Что я должна буду делать?

– Ты будешь горничной. С этого начинают все девушки. Каждое утро будешь разжигать камины. Выливать и чистить ночные горшки. Делать все, что потребуется. Я отвечаю за комнаты королевы, но она сейчас в отъезде, поэтому у меня есть время тебя обучить. А потом миссис Тьюкс решит, за кем из придворных дам ты будешь ухаживать.

– Эти дамы, они очень требовательные? – спросила я, испугавшись, что им может не понравиться моя неопытность.

– Кто как, – сухо улыбнувшись, ответила Петра. – Но в основном они нас не замечают. Да ты и сама в этом убедишься. Миссис Тьюкс учит нас работать, уподобляясь невидимым духам. Мы никогда не вступаем в разговор и даже не смотрим на свою госпожу, пока она сама к нам не обратится. Горничных, допускающих чрезмерную фамильярность, увольняют сразу же. Тем не менее, если кто-то из дам с тобой заговорит, ты должна из кожи вон вылезти, но понравиться ей. Твои успехи и прогресс в замке зависят от того, кого ты сумеешь привлечь в союзники.

Союзники. Вряд ли такая девушка, как я, обратит на себя внимание высокородной леди, – подумала я. Однако я вспомнила слова тети, которые она произнесла несколько дней назад: «Влияние – это самая настоящая валюта при дворе. Те, кто ею располагают, пользуются ею без зазрения совести, будь они слугами или рыцарями». Я вошла в этот мир без обязательств перед какой-либо семьей или группировкой. Чтобы сохранить свое положение и обеспечить будущее, я нуждалась в защитнике. Мне нужен был человек, достаточно влиятельный и способный защитить меня от пока еще неведомых угроз.

– Не переживай, – махнула рукой Петра. – Я все тебе покажу. Но давай первым делом займемся твоим платьем. Мне достанется от миссис Тьюкс, если мы не экипируем тебя надлежащим образом.

Она порхнула к двери, и я снова бросилась вдогонку. Я ожидала, что мы вернемся к лестнице, по которой поднялись сюда, но Петра повела меня к лабиринту темных и узких коридоров, начинавшихся от самой лестницы. Они проходили сквозь толстые стены, позволяя слугам перемещаться по замку, оставаясь незамеченными. Одной мысли о том, что мне придется в одиночку ходить по этим промозглым коридорам, хватило, чтобы мое сердце сжалось от ужаса. Я буквально наступала на пятки Петре, опасаясь навсегда затеряться в этом мраке, если она скроется из виду. Когда мы подошли к лестнице, издалека донеслись звуки труб.

– Это король Ранолф вернулся с охоты. – Она игриво покосилась на меня. – Он будет проходить по Большому Залу. Ты хотела бы его увидеть?

Я с энтузиазмом закивала головой.

От лестницы мы направились к колоннаде, обрамлявшей широкую галерею, и встали за одной из колонн, выглядывая с разных ее сторон.

За несколько секунд до того, как я кого-то увидела, послышался шум: звон цепей, доспехов и мечей, а также грохот тяжелых сапог по полу. Передо мной прошли несколько юных пажей, за которыми шагала группа мужчин с луками и колчанами, полными стрел. Я испугалась, что в этой толпе не узнаю короля.

И тут он прошел совсем рядом, так близко, что я могла его коснуться. Этот образ я до сих пор ношу в своем сердце, потому что именно таким я и хочу его помнить – на пике власти, в полной уверенности, что его судьба будет такой, какой он пожелает ее видеть. Король не был самым высоким среди окружавших его придворных, и вместо мантии и короны на нем был простой охотничий костюм. Но он держался так властно, что мгновенно приковал к себе мое внимание. Я увидела длинный нос с горбинкой и выступающий вперед подбородок. Этот характерный профиль нетрудно было узнать даже на монете. Его взлохмаченные волосы и борода были темно-каштанового цвета с золотистым отливом, а широкие плечи переходили в длинные мускулистые руки. От волнения я покрылась гусиной кожей. Мне было нетрудно представить себе, как люди идут в битву за таким вожаком, даже не задумываясь о собственной безопасности.

Спустя несколько секунд мужчины скрылись за поворотом, и в зале снова воцарилась тишина. Из‑за колонн медленно появились другие слуги, так же, как и мы, спрятавшиеся при появлении короля.

– Он такой, как ты себе представляла? – спросила Петра.

– Даже красивее, – выдохнула я и тут же отвернулась, смутившись собственной горячности.

Петра засмеялась.

– Ах, ты не видела его несколько лет назад. Он уже немного постарел.

– А королева? – спросила я. – Она тоже красивая?

Петра пожала плечами.

– Большинство считает, что да, хотя она совершенно на него не похожа. Ты сама сможешь об этом судить, когда она вернется ко двору. А теперь пошли заниматься платьем. Скоро в Нижнем Зале накроют столы к ужину. Вряд ли тебе захочется пропустить это событие. Слуг в замке не кормят помоями. Мы столуемся не хуже короля.

Я до сих пор помню, что чувствовала в ту первую ночь в замке, лежа под свежевыстиранными простынями, ощупывая ногами непривычное пространство кровати, в которой не было никого, кроме меня. Несмотря на приглушенные звуки, издаваемые другими горничными, я ощущала полное одиночество. Я порвала с прошлым и еще совершенно ничего не знала об этом новом мире. И я так отчаянно хотела стать своей в этом волшебном месте, где женщины соперничали друг с другом своей ученостью, а шаги мужчин сопровождались бряцанием мечей. Я вспоминала, как горделиво шел по залу король Ранолф. Если королева была хотя бы наполовину так же хороша, это очень красивая пара. Мне казалось, я их недостойна. И если я им не понравлюсь и меня прогонят, как переживет такой удар мое уже и без того разбитое сердце?


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
2. В замок

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть