XXXIII. Экзекуция

Онлайн чтение книги Белый Бушлат White-Jacket
XXXIII. Экзекуция

Если ты начал день свой со смеха, это еще не значит, что ты не закончишь его в слезах и воздыханиях.

Среди многих, которых отменно позабавила сцена между шкафутным и вахтенным офицером, никто так заразительно не смеялся, как Джон, Питер, Марк и Антоне — четыре матроса из первой вахты. В тот же вечер все четверо угодили в карцер под охрану часового. Обвинялись они в нарушении общеизвестного корабельного закона — ввязались в неясно чем вызванную общую драку, иной раз случающуюся среди матросов. Им ничего не оставалось делать, как ждать, что им всыплют, а сколько — это уже зависело от командира.

К вечеру следующего дня их как током пронзила жестокая дудка боцмана и его помощников у грот-люка — вызов, от которого у всякого мужественного человека пробегают по спине мурашки.

— Всей команде наверх экзекуцию смотреть!

Хриплый вызов, неуклонно повторяемый и подхватываемый по всему кораблю до самых его глубин, производит самое мрачное впечатление на всякого, не окончательно огрубевшего от давней привычки.

Как бы вы ни хотели уклониться от этого зрелища, но смотреть на расправу вы обязаны или по крайней мере находиться где-то поблизости, ибо корабельный устав требует присутствия всего экипажа корабля, начиная с дородного командира собственной персоной и кончая последним юнгой, бьющим в судовой колокол.

— Всей команде наверх экзекуцию смотреть!

Сколько-нибудь впечатлительному человеку команда эта представляется голосом судьбы. Ибо он знает, что тот же самый закон, который предписывает его присутствие при экзекуции, тот закон, по которому виновные должны сегодня пострадать, этот самый закон в один прекрасный день может обратиться против него, по нему он может быть осужден и наказан. И неизбежность его присутствия при наказании, та безжалостная рука, которая вытаскивает его на экзекуцию и держит его силой там, пока все не совершится, навязывая ему возмущающее душу зрелище страданий людей и заставляя слушать их стоны, — людей, с которыми он постоянно на дружеской ноге, с которыми ел, пил и выстаивал вахты, людей одинакового с ним покроя и склада — все это служит грозным напоминанием о тяготеющей над ним безграничной власти. Необходимость быть свидетелем наказания повергает такого человека в трепет, какой, верно, должны будут испытать живые и мертвые, когда до них донесется труба Страшного суда и заставит их всех собраться и присутствовать при окончательном и бесповоротном осуждении грешников.

Не следует, однако, воображать, будто команда эта вызывает у всех матросов подобные мучительные чувства — отнюдь; неизвестно только, следует ли по этому поводу радоваться или сокрушаться; радоваться тому, что столько людей не испытывают при этом ничего мучительного, или печалиться при мысли, что то ли от врожденной черствости, то ли от благоприобретенной зачерствелости сотни военных моряков уже не видят в телесном наказании чего-либо позорящего и не испытывают при этом ни жалости, ни стыда.

Как будто из сострадания к осужденным солнце, которое накануне еще весело бросало свои лучи на жестяную миску безутешного шкафутного, садилось теперь в печальные воды, прикрывшись туманом. Ветер сипло свистел в такелаже; валы грузно разбивались о нос фрегата, и он, шатаясь под незарифленными марселями, мучительно прокладывал себе путь на север.

— Всей команде наверх экзекуцию смотреть!

И вся команда столпилась по вызову вокруг грот-мачты; люди теснились, чтобы раздобыть себе удобное местечко на рострах, откуда можно будет видеть всю сцену. Многие смеялись и болтали, другие обсуждали проступок виновных; выражения лиц у иных были грустные и встревоженные или скрывающие возмущение за напускным равнодушием; некоторые нарочно держались в задних рядах, чтобы ничего не видеть; короче, среди пятисот человек можно было обнаружить все мыслимые оттенки характеров.

Все офицеры и кадеты стояли вместе справа от грот-мачты, впереди всех — старший офицер и рядом с ним врач, на обязанности которого лежало непременное присутствие при наказаниях.

В это время из своей каюты поднялся командир и встал с рапортичкой в руке в центре торжественной безмолвной группы. Бумажка эта содержала перечень проступков за истекшие сутки; каждый вечер или каждое утро подобную рапортичку аккуратно клали к нему на стол, точно газету, которую к первому завтраку кладут холостяку у салфетки.

— Начальник полиции, введите арестованных, — сказал он.

Прошло несколько минут, в течение которых командир во всей полноте своей грозной власти строго вперял свой взгляд в команду. Вдруг в толпе матросов образовался коридор, по которому прошли арестанты. Начальник полиции с ратановой тростью в руке шел с одной стороны, а вооруженный морской пехотинец с другой. Все остановились у грот-мачты.

— Вы, Джон, вы, Питер, вы, Марк, вы, Антоне, — произнес командир, — были задержаны вчера во время драки на батарейной палубе. Что вы можете оказать в свое оправдание?

Марк и Антоне, два степенных матроса средних лет, трезвостью которых я не раз восхищался, ответили, что начали не они; что они терпеливо вынесли многое, прежде чем дали волю своему гневу, но, так как они не отрицали, что под конец стали защищаться, оправдания их в расчет приняты не были.

Джон, грубиян и задира, из-за которого, видимо, вся заваруха и началась, пустился было в пространные объяснения, долженствовавшие ослабить его вину, но говорить ему не дали и, прервав его красноречие, заставили признаться, что безразлично при каких обстоятельствах, но в потасовке он участвовал.

Питер, красивый юнец лет девятнадцати с крюйс-марса, был бледен и дрожал. Среди товарищей своих он пользовался большой любовью, особенно же среди матросов одного с ним бачка, парней примерно одного с ним возраста. В это утро два его молодых однокашника с разрешения часового из морской пехоты принесли ему в карцер лучшую его одежду из чемодана, дабы он мог предстать перед капитаном в таком виде, которым можно было его задобрить, так как большинство командиров любят вид подтянутого матроса. Но ничто не помогло. Капитан остался глух ко всем его мольбам. Питер заявил, что его ударили дважды, прежде чем он дал сдачи.

— Роли не играет, — заявил командир. — Вместо того, чтобы пойти и пожаловаться офицеру, вы нанесли удар. А таких вещей я на корабле никому кроме себя не разрешаю. Ударами здесь распоряжаюсь я. Итак, матросы, — добавил он, — виновности своей вы не отрицаете. Наказание вам известно. Раздевайтесь. Старшины, люки готовы?

Люки представляют собой квадратные рамы из перекрещивающихся брусков, которыми порой прикрывают вырезы в палубе сверху. Одна из этих рам была теперь уложена на палубу у самого фальшборта, и, в то время как совершались прочие приготовления, начальник полиции помогал арестантам снимать бушлаты и форменки, после чего рубахи были наброшены им на плечи.

По знаку командира Джон, обведя окружающих бесстыжим взглядом, сделал несколько шагов вперед и встал на люке, в то время как пожилой старшина-рулевой, без шапки, с развевающимися по ветру седыми волосами, привязывал ему ноги к решетке, а поднятые вверх руки к коечной сетке. Затем он молча отступил немного назад.

Тем временем боцман с торжественным видом встал по другую сторону. В руках у него был зеленый мешок, откуда он извлек четыре орудия наказания, которые роздал четырем своим помощникам, ибо привилегией каждого виновного является быть отстеганным свежей кошкой и свежими силами.

По знаку командира начальник полиции снял рубашку с осужденного. Как раз в этот момент о борт фрегата ударилась волна и облила его спину брызгами. Но хотя холод стоял пронизывающий и вода окатила его с головы до ног, Джон не дрогнул и не пошевелился.

Тут командир поднял палец, и вперед вышел первый боцманмат, причесывая рукой девять хвостов своей кошки, а затем, занеся их себе за шею, одновременным движением туловища и руки изо всей силы полоснул по намеченному месту. Еще, еще и еще. С каждым ударом все выше поднимались длинные багровые полосы на спине осужденного. Но он не шевельнул ни одним мускулом и только склонил голову. Кое-кто из команды стал перешептываться, восхищаясь выдержкой своего товарища, но большая часть с затаенным дыханием следила, как жестокая плеть со свистом рассекает зимний воздух и с резким пружинистым звуком прилипает к спине. После двенадцати ударов матроса отвязали и отпустили.

— Ни черта не больно, когда привык, — говорил он окружающим. — Кто хочет со мной подраться?

Следующим был Антоне, португалец. При каждом ударе он метался из стороны в сторону, испуская поток непроизвольных кощунственных проклятий. Никто до этого не знал, что он способен ругаться. Когда его отпустили, он смешался с матросами, клянясь, что командира он как-нибудь прикончит. Для слуха офицеров это, разумеется, не предназначалось.

Марк, третий, только ежился и кашлял под ударами. Он страдал какой-то легочной болезнью. Ему после наказания пришлось дать несколько дней освобождения. Но вызвано это было отчасти состоянием глубочайшей подавленности, в котором он пребывал. Порке он еще никогда не подвергался. До конца плавания он так и остался замкнутым и мрачным.

Четвертым и последним был Питер, парнишка с крюйс-марса. Он часто хвалился тем, что никогда еще не подвергался позорному наказанию у трапа. Еще накануне на щеках его играл обычный румянец, но сейчас он был белее привидения. В тот момент, когда его привязывали к люку и его ослепительно белая спина ходила ходуном от дрожи, он повернулся и бросил умоляющий взгляд на командира; но все его слезные мольбы и покаянные клятвы не помогли.

— Я бы самому господу вседержителю не простил, — крикнул капитан.

Четвертый боцман выступил вперед, и с первого же удара парнишка, вопя: «Господи, ой господи!», начал так извиваться и биться, что сдвинул с места люк и раскинул девять хвостов плети себе по всему телу. От следующего удара он взвыл, взметнулся вверх и забился как в припадке.

— Чего смотрите, боцманмат? — крикнул командир. — Бейте дальше!

И отсчитана была вся дюжина.

— Теперь уж мне все равно, чтó со мной будет! — произнес с налитыми кровью слезящимися глазами Питер, натягивая рубашку. — Выдрали раз, могут и другой выдрать, если им вздумается. Я им еще покажу.

— Свистать вниз! — крикнул капитан, и команда медленно разошлась.

Не будем несправедливы и поверим, как я, искренности некоторых командиров кораблей, утверждающих, что в исполнении повседневных обязанностей на корабле им всего больше претит необходимость применять телесные наказания, а применять их они считают своим долгом. Ибо скотом должен быть тот, кого подобные сцены не ранят до глубины души.

Перед тобой стоит человек, оголенный как раб и избиваемый хуже собаки. И за что, спрашивается? За поступки, в которых по существу нет ничего преступного и отнесенные к преступлениям лишь в силу законов, созданных произволом.


Читать далее

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ 16.04.13
ПРИМЕЧАНИЕ 16.04.13
I. Бушлат 16.04.13
II. Идем домой 16.04.13
III. Обзор основных подразделений корабельной команды 16.04.13
IV. Джек Чейс 16.04.13
V. Джек Чейс на испанских шканцах 16.04.13
VI. Офицеры, унтер-офицеры и мелкая сошка военного корабля; где они живут; как живут; их общественное положение на корабле и что это за господа 16.04.13
VII. Завтрак, обед и ужин 16.04.13
VIII. Параллель между Шкимушкой и Шалым Джеком 16.04.13
IX. О карманах в бушлате 16.04.13
X. От карманов к карманникам 16.04.13
XI. Затруднения, связанны е на корабле с занятием поэзией 16.04.13
XII. О хорошем и дурном характере матросов, в значительной мере связанном с занимаемыми ими постами и с их обязан ностями на корабле 16.04.13
XIII. Военно-морской отшельник в толпе 16.04.13
XIV. Попойка на военном корабле 16.04.13
XV. Солонинный клуб на военном корабле и изгнание из оного 16.04.13
XVI. Боевые учения на военном корабле 16.04.13
XVII. Шлюпки номер два, три и четыре спустить! 16.04.13
XVIII. Ноев ковчег 16.04.13
XIX. Бушлат на реях 16.04.13
XX. Как спят на военном корабле 16.04.13
XXI. Одна из причин, почему военные моряки, как правило, недолговечны 16.04.13
XXII. Большая стирка и генеральная приборка на военном корабле 16.04.13
XXIII. Театральное представление на военном корабле 16.04.13
XXIV. Служащая введением к мысу Горн 16.04.13
XXV. Горячие денечки у мыса Горн 16.04.13
XXVI. Мыс Горн во всей красе 16.04.13
XXVII. Кое-какие мысли по поводу того, что Шалый Джек отменил приказ своего начальника 16.04.13
XXVIII. Подальше от мыса Горн 16.04.13
XXIX. Ночные вахты 16.04.13
XXX. Взгляд, брошенный украдкой через люк в подземные части военного корабля 16.04.13
XXXI. Артиллерист в недрах корабля 16.04.13
XXXII. Блюдо дандерфанка 16.04.13
XXXIII. Экзекуция 16.04.13
XXXIV. О некоторых вредных последствиях телесных наказаний 16.04.13
XXXV. Телесные наказания беззаконны 16.04.13
XXXVI. В телесных наказаниях нет необходимости 16.04.13
XXXVII. Высшего сорта выдержанный портвейн из подвалов самого Нептуна 16.04.13
XXXVIII. Капеллан и церковные службы на корабле 16.04.13
XXXIX. Фрегат в гавани. Шлюпки. Торжественная встреча коммодора 16.04.13
XL. О том, что некоторые церемонии на военном корабле бесполезны и даже вредны 16.04.13
XLI. Библиотека военного корабля 16.04.13
XLII. Как убить время на военном корабле, пока он стоит в порту 16.04.13
XLIII. Контрабанда на военном корабле 16.04.13
XLIV. Плут при должности на военном корабле 16.04.13
XLV. Как на военном корабле выпускают в свет стихи 16.04.13
XLVI. Коммодор на полуюте, а один из «людей» в руках у хирурга 16.04.13
XLVII. Аукцион на военном корабле 16.04.13
XLVIII. Ревизор, баталер и почт мейстер на военном корабле 16.04.13
XLIX. Слухи о войне, и как они были приняты населением «Неверсинка» 16.04.13
L. Бухта всех красот 16.04.13
LI. Один из «людей» имеет на шканцах аудиенцию у коммодора и командира корабля 16.04.13
LII. Кое-что о кадетах 16.04.13
LIII. Подверженность мореходцев вспышкам болезненной раздражительности. Во что выливаются эти приступы у командиров военных кораблей 16.04.13
LIV. «Людям» дают увольнение 16.04.13
LV. О том, что кадеты слишком рано попадают во флот 16.04.13
LVI. Сухопутный император на военном корабле 16.04.13
LVII. Император устраивает смотр команде во время боевой тревоги 16.04.13
LVIII. Офицер, разжалованный в матросы 16.04.13
LIX. Как пуговица с якорем может разделить двух братьев 16.04.13
LX. Как стреля ли по своему матросу 16.04.13
LXI. Флагманский хирург 16.04.13
LXII. Консилиум военно-морских врачей 16.04.13
LXIII. Операция 16.04.13
LXIV. Военно-морские трофеи 16.04.13
LXV. Состязание военных кораблей 16.04.13
LXVI. Забавы на военном корабле 16.04.13
LXVII. Белый Бушлат на судилище 16.04.13
LXVIII. О корабельном лагуне и прочих вещах 16.04.13
LXIX. Молитвы у пушек 16.04.13
LXX. Ежемесячное построение вокруг шпиля 16.04.13
LXXI. Генеалогия законов военного времени 16.04.13
LXXII. «Здесь приведены все полезные постановления, касающиеся жизни на кора б ле, кои мудрые люди, путешествовавшие вокруг света, дали нашим предкам и кот о рые составл я ют Книги науки о добрых нравах». Морской кодекс 16.04.13
LXXIII. Азартные игры днем и ночью на военном корабле 16.04.13
LXXIV. Грот-марс ночью 16.04.13
LXXV. «Топить, жечь и уничтожать». Из печатного адмиралтейского. приказа военного времени 16.04.13
LXXVI. Руслени 16.04.13
LXXVII. Лазарет на военном корабле 16.04.13
LXXVIII. Невеселые времена для нашей артели 16.04.13
LXXIX. Как матросы умирают на море 16.04.13
LXXX. Последний стежок 16.04.13
LXXXI. Как в море хоронят матроса 16.04.13
LXXXII. Что остается от матроса, после того как его похоронили в море 16.04.13
LXXXIII. Колледж на военном корабле 16.04.13
LXXXIV. Корабельные цирюльники 16.04.13
LXXXV. Великое истребление бород 16.04.13
LXXXVI. Мятежники на судилище 16.04.13
LXXXVII. Экзекуция старика Ашанта 16.04.13
LXXXVIII. Прогонка сквозь строй эскадры 16.04.13
LXXXIX. Общественные отношения на военном корабле 16.04.13
XC. Комплектование флотов 16.04.13
XCI. Клуб курильщиков на военном корабле вместе со сценками на батарейной палубе по дороге домой 16.04.13
XCII. Конец бушлата 16.04.13
XCIII. Якорь и якорная цепь чисты 16.04.13
Заключение 16.04.13
Юрий Витальевич Ковалев. «БЕЛЫЙ БУШЛАТ» Г. МЕЛВИЛЛА И АМЕРИКАНСКИЙ. МОРСКОЙ РОМАН 1840-х ГОДОВ. 1973 16.04.13
СЛОВАРЬ МОРСКИХ ТЕРМИНОВ 16.04.13
XXXIII. Экзекуция

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть