Онлайн чтение книги Почему же не Эванс? Why Didn't They Ask Evans?
Глава 28. В последнюю минуту

Когда Франки пришла в себя, первые ее ощущения были весьма отвратительны. Проснуться после того, как тебя усыпили хлороформом, — никому такого не пожелаешь. Она лежала на очень жестком деревянном полу, руки и ноги у нее были связаны. С трудом перевернувшись, она чуть не ударилась со всего размаху о разбитый ящик для угля. Потом она снова пыталась двигаться, преодолевая дурноту, но не очень-то получалось.

Несколько минут спустя Франки смогла если не сесть, то хотя бы начать соображать.

Где-то рядом послышался слабый стон. Она огляделась по сторонам. Судя по всему, она находилась в некой мансарде. Свет проникал только через слуховое окно в крыше, и сейчас его почти не было. Через несколько минут вообще стемнеет. К стене было прислонено несколько картин в сломанных рамках, еще имелась полуразвалившаяся кровать, несколько сломанных стульев и уже упоминавшийся угольный ящик.

Похоже, стон доносился из угла.

Веревки были затянуты не слишком крепко, и потому как-то можно было двигаться… Она поползла по пыльному полу.

— Бобби! — вырвалось у нее.

Да, это был Бобби, тоже со связанными руками и ногами. А рот его был обвязан тряпкой.

Узел этой тряпки он как-то сумел ослабить. Франки как могла стала ему помогать, пользуясь тем, что путы на ее руках не были накрепко затянуты. В конце концов она содрала тряпку зубами.

— Франки! — с трудом разлепив губы, слабо воскликнул Бобби.

— Я рада, что мы опять вместе, — сказала Франки. — Но нас, похоже, облапошили.

— Похоже, — угрюмо согласился Бобби, — что называется, «поймали на живца».

— Как они тебя сцапали? — спросила Франки. — Уже после того, как ты мне написал?

— Написал? Ничего я тебе не писал.

— Не писал? — в ужасе воскликнула Франки, широко распахнув глаза. — Какая же я идиотка! И в письме еще весь этот вздор насчет того, чтобы я никому ни слова.

— Послушай, Франки, давай я расскажу тебе обо всем, что со мной случилось — по порядку, а потом ты мне.

Бобби описал свои приключения в Грэндже и их зловещий финал.

— Очнулся я в этой проклятой дыре, — сказал он. — На подносе была кое-какая еда и питье. Я был ужасно голоден и сразу все съел и выпил. Туда, наверно, что-то подмешали, потому что я почти сразу уснул. Какой сегодня день?

— Пятница.

— А меня изволтузили в среду вечером. Черт подери, и все это время я был, можно сказать, без сознания. Ну теперь твоя очередь, Франки. Что с тобой-то приключилось?

Франки подробно поведала обо всем, начав с того, что сумела выведать у почтенного мистера Спрэга, и до той минуты, когда увидела в дверном проеме человека в шоферской ливрее, абсолютно уверенная, что это он, Бобби.

— А затем мне заткнули рот тряпкой, намоченной в хлороформе, — закончила она. — И.., ох, Бобби, меня только что стошнило в угольный ящик!

— До чего же ты ловкая. Франки, — добродушно сказал Бобби. — Прямо в ящик… И это со связанными руками, не говоря уже о прочем. Ну да ладно, давай думать, что будем делать дальше. Удача нам изменила, и теперь как-то надо выкручиваться.

— Если б только я сказала Роджеру о твоем письме, — посетовала Франки. — И ведь хотела, да побоялась что-нибудь сделать не так…

— А значит, никто не знает, где мы, — печально констатировал Бобби. — Милая моя Франки, ну и в скверную я тебя втянул историю.

— Да, мы себя явно переоценили, — удрученно заметила Франки.

— Одно я не могу понять: почему они сразу нас не прикончили, — задумчиво пробормотал Бобби. — Ведь для Николсона человека убить, что раз плюнуть.

— У него свои планы, — сказала Франки, и по ее телу прокатилась легкая дрожь.

— Нам тоже не мешало бы разработать что-нибудь вроде плана. Надо как-то выпутываться, Франки. Что будем делать?

— А что, если покричать? — предложила Франки.

— Можно, — сказал Бобби. — Вдруг кто мимо пойдет и услышит. Хотя на это надежда слабая, иначе Николсон и тебе бы засунул кляп. Погоди, погоди.., у тебя руки связаны не так крепко, как у меня. Давай-ка попробую развязать веревки зубами.

Следующие пять минут Бобби с таким напором вгрызался в узлы, что нельзя не помянуть добрым словом его дантиста.

— Поразительно, как запросто все это получается в книжках, — сказал он, тяжело дыша от напряжения. — Боюсь, от всех моих стараний никакого толку.

— Толк есть, — сказала Франки. — Рукам стало свободнее. Осторожно! Кто-то идет.

Она откатилась от Бобби. Кто-то поднимался по лестнице тяжелыми, внушительными шагами. Под дверью вспыхнула полоска света. Потом послышался поворот ключа в замке, и дверь медленно отворилась.

— Ну и как тут мои пташки? — донесся до них голос доктора Николсона.

В одной руке он держал свечу, и хотя шляпа его была надвинута чуть ли не на нос, а фигуру скрывало свободного покроя пальто с поднятым воротником, его сразу выдавал этот ледяной голос… Бесцветные глаза поблескивали за толстыми стеклами очков…

Он игриво покачал головой.

— Так глупо попасться — это вас недостойно, дорогая моя леди, — сказал он.

Оба пленника молчали. Да и что было говорить — все козыри в данный момент были на руках у Николсона.

Он поставил свечу на стул.

— Дайте-ка на всякий случай посмотрю, удобно ли вам.

Он проверил узлы на веревках Бобби, одобрительно кивнул и подошел к Франки. Теперь он покачал головой.

— Как мне справедливо напоминали в юности, пальцы появились раньше вилок — а зубами начали орудовать еще раньше, чем пальцами, — заметил он. — Я вижу, зубы вашего молодого друга изрядно потрудились.

В углу стоял тяжелый со сломанной спинкой стул. Николсон поднял Франки, перенес на стул и крепко к нему привязал.

— Не слишком неудобно, надеюсь? — поинтересовался он. — Ну, да это ненадолго.

Франки обрела дар речи.

— Что вы собираетесь с нами делать? — спросила она.

Николсон прошел к двери и взял свечу.

— Леди Франсез, вы все язвили по поводу того, что я слишком люблю несчастные случаи. Возможно, вы правы. Так или иначе я собираюсь отважиться на еще один несчастный случай.

— Что это значит? — спросил Бобби.

— Что значит? Ну так и быть, скажу. Леди Франсез Деруэнт, сидя за рулем своего автомобиля — ее шофер находится рядом, — ошибается поворотом и едет по заброшенной дороге, которая ведет к открытому карьеру. Автомобиль срывается вниз. Леди Франсез и ее шофер погибают.

После недолгого молчания Бобби сказал:

— Но мы можем и не погибнуть. Иной раз случаются осечки. Как тогда, в Уэльсе.

— М-да, ваша сопротивляемость морфию поистине невероятна и очень, на мой взгляд, огорчительна, — сказал Николсон. — Но на сей раз можете не беспокоиться. Когда ваши тела обнаружат, и вы, и леди Франсез будете наверняка мертвы.

Бобби невольно пробрала дрожь. Тон Николсона был каким-то странным — так, наверное, говорит художник, обдумывающий свой шедевр.

«Все эти его фокусы доставляют ему удовольствие, — мелькнуло в голове у Бобби. — Это несомненно».

Нет уж, он постарается больше не давать Николсону повода для удовольствия.

— Вы совершаете ошибку, — небрежным тоном заметил он. — Особенно в отношении леди Франсез.

— Да, — сказала Франки. — В вашей фальшивке вы написали, чтобы я никому ничего не говорила. Что ж, я сделала только одно исключение. Сказала Роджеру Бассингтон-Ффренчу. Ему все известно. И если со мной что-нибудь случится, он будет знать, чьих это рук дело. Лучше бы вам отпустить нас и побыстрее покинуть Англию.

Николсон заговорил не сразу.

— Блеф.., вот как это называется.

Он повернулся к двери.

— А что с вашей женой, мерзавец вы этакий? — крикнул ему вслед Бобби. — Ее вы тоже убили?

— Пока жива, — сказал Николсон. — Правда, не знаю, сколько ей еще осталось. Все зависит от обстоятельств.

Он издевательски отвесил им изящный поклон.

— Au revoir[38]До свидания (фр.) , — сказал он. — Чтобы закончить необходимые приготовления, мне потребуется несколько часов. Так что успеете все обсудить. Чтобы не лишить вас этого удовольствия, я не стану затыкать вам рот. Ну что, оценили мое великодушие? А если вздумаете звать на помощь, я вернусь и приму соответствующие меры.

Он ушел и запер за собой дверь.

— Вранье, — сказал Бобби, — Сплошное вранье. Такого просто не может случиться.

Однако сердце его говорило другое: «такое» вот-вот случится — с ним и с Франки.

— В романах спасение приходит в самый последний момент, — сказала Франки, стараясь говорить бодрым голосом, будто на что-то еще надеялась. Но на самом деле она ни на что уже не рассчитывала. А уж если откровенно — она совсем пала духом.

— Нет, это невозможно, — сказал Бобби, словно молил кого-то. — Это просто какое-то наваждение. Да и Николсон какой-то.., ну какой-то ненастоящий. Хоть бы и нам кто-нибудь помог в последнюю минуту.., но кто бы это мог сделать? Не представляю.

— Ну почему я не сказала Роджеру, — всхлипнула Франки.

— А может, Николсон все-таки поверил твоему, как он говорит, блефу? — осторожно предположил Бобби.

— Едва ли. Уж слишком этот мерзавец умен.

— Для нас-то он точно оказался слишком умен, — хмуро заметил Бобби. — Знаешь что мне кажется самым обидным?

— Нет. Что?

— Что даже теперь, когда нас вот-вот отправят на тот свет, мы так и не выяснили, кто такой Эванс.

— Давай спросим Николсона, — предложила Франки. — Знаешь.., последняя воля приговоренных к казни.. Он не может нам в этом отказать. Мне тоже было бы обидно — умереть, так ничего и не узнав.

После недолгого молчания Бобби сказал:

— Как по-твоему, нам стоит звать на помощь.., это хоть какой-то шанс. Других, похоже, не предвидится.

— Пока погоди, — сказала Франки, — Во-первых, едва ли кто-нибудь нас услышит.., он не стал бы так рисковать.., а во-вторых, когда вот так сидишь и ждешь, что тебя вот-вот прикончат, так хочется с кем-нибудь поговорить… Бобби, иначе я просто не выдержу… Давай не будем кричать до самой последней минуты. Так.., так здорово, что ты рядом и я могу.., поговорить с тобой. — Ее голос чуть дрогнул.

— Я втянул тебя в жуткую историю. Франки.

— О, пожалуйста, не переживай. Попробовал бы ты меня не втянуть… Я сама все это затеяла… Как ты думаешь, Бобби, ему действительно удастся? Ну.., с нами расправиться?

— Весьма вероятно. Он ведь чудовищно умен и изворотлив.

— Бобби, теперь-то ты веришь, что это он убил Генри Бассингтон-Ффренча?

— Ну если у него была такая возможность…

— Была.., при одном условии — что Сильвия Бассингтон-Ффренч его сообщница.

— Франки!

— Понимаю. Я тоже ужаснулась, когда мне это пришло в голову. Но все сходится. Почему она не замечала столь очевидных вещей, когда дело касалось ее мужа, почему так упрямилась, когда мы ее уговаривали направить Генри не в Грэндж, а в какую-нибудь другую лечебницу. К тому же, когда раздался выстрел, она была в доме…

— Возможно, она сама и стреляла.

— Ну что ты, нет!

— Почему нет! А потом отдала ключ от кабинета Николсону, чтобы тот сунул его в карман Генри.

— Бред какой-то, — сказала Франки безнадежным тоном. — Будто смотришь в кривое зеркало. Вполне нормальные, приятные люди вдруг оказываются злодеями. Нет, ведь должно быть что-то, что отличало бы преступников от приличных людей — например, форма бровей, или ушей, или что-то еще.

— Господи! — вдруг воскликнул Бобби.

— Ты что?

— Франки, тот тип, который к нам сюда приходил, — не Николсон.

— Ты что, с ума сошел? Кто же еще?

— Не знаю.., только не Николсон. Я чувствовал.., я все время чувствовал, что тут что-то не то, но никак не мог сообразить, и только теперь, когда ты сказала про уши, вспомнил… Когда я в тот вечер наблюдал за Николсоном через окно, то обратил внимание на его уши — мочки у него полностью срослись с щеками. А у этого типа мочки вовсе не такие.

— Но что это значит? — упавшим голосом спросила франки.

— То, что это был очень умелый актер, выдававший себя за Николсона.

— Но почему.., и кто это мог быть?

— Бассингтон-Ффренч, — прошептал Бобби. — Роджер Бассингтон-Ффренч. Мы сразу все точно вычислили, а потом — вот идиоты-то — сами себя запутали, пошли по неверному следу.

— Бассингтон-Ффренч, — прошептала Франки. — Должно быть, это и правда он. Ведь когда я намекнула Николсону на его причастность ко всем этим несчастным случаям, при этом присутствовал только Роджер.

— Значит, так оно и есть, — сказал Бобби. — У меня еще была какая-то надежда, что Роджер Бассингтон-Ффренч каким-то чудом разыщет нас, но теперь надеяться не на что. Руки и ноги у нас с тобой накрепко связаны. Мойра — тоже узница. А больше никто не знает, где мы. Стало быть, игра окончена.

Едва Бобби договорил, над их головами послышался какой-то шум. И тотчас из слухового окошка кто-то с ужасающим треском свалился в комнату.

В кромешной тьме ничего нельзя было разглядеть.

— Что за черт… — начал Бобби. Из-под осколков донесся голос:

— Б-б-б-бобби.

— Черт меня подери! — воскликнул Бобби. — Да это же Бэджер!