Онлайн чтение книги Мудрая кровь Wise Blood
ГЛАВА 12

Несмотря ни на что, Енох не мог отделаться от мысли, что новый иисус как-то его отблагодарит. Эта благая надежда состояла на две трети из подозрений и на одну из страстного желания. Весь день, после того как он ушел от Шабаш Хокс, мысль эта преследовала его. Он не очень ясно представлял, какого вознаграждения хочет, амбиций у него хватало: он стремился многого добиться в жизни. Ему хотелось жить все лучше и в конце концов достичь совершенства. Он надеялся стать Молодым Человеком Будущего — как герои реклам страховых компаний. Он хотел, чтобы когда-нибудь выстраивались очереди желающих пожать ему руку.

До вечера он просидел дома в беспокойстве; кусал ногти, ободрал остатки шелка с зонтика домохозяйки, а потом выломал и спицы, так что осталась черная палка с острым стальным наконечником и ручкой в виде собачьей головы, походившая на инструмент для какой-то особой старомодной пытки. Енох походил взад-вперед по комнате с этой палкой и решил, что на бульваре она придаст ему достоинства. Часов в семь вечера он надел пальто, взял палку и направился в ресторанчик по соседству. У него было ощущение, что его ждет какая-то награда, но он нервничал, опасаясь, что придется не получить ее, а вырвать силой.

Енох никогда не принимался за какое-нибудь дело, предварительно не поев. Ресторан назывался «Парижская еда»; это был закуток футов шесть в ширину, между обувной мастерской и химчисткой. Енох забрался на самый дальний табурет у стойки и заказал гороховый суп и молочный коктейль с шоколадом.

За стойкой стояла высокая женщина с большими желтыми зубами и такого же цвета волосами, затянутыми черной сеткой. Одну руку она постоянно держала на бедре, а управлялась при помощи второй. Хотя Енох появлялся здесь каждый вечер, она так и не научилась относиться к нему с приязнью.

Вместо того чтобы обслужить его, женщина принялась жарить на сковороде ветчину; в ресторане сидел только один посетитель, но он уже поел и теперь читал газету: следовательно, ветчина предназначалась ей самой. Енох перегнулся через стойку и ткнул женщину палкой в бедро.

— Слушай, — сказал он, — мне надо идти. Я тороплюсь.

— Ну так иди, — отрезала она и заработала челюстями, сосредоточившись на содержимом сковородки.

— Пожалуй, я возьму кусок вон того торта,— сказал Енох, указывая на половину розово-желтого торта, лежавшую в круглой витрине. — Вообще-то мне нужно кое-что сделать. Надо бы мне идти. Накройте мне рядом с ним. — Он указал на человека, читающего газету, сполз с табурета, подошел к соседу и стал рассматривать газетный лист с обратной стороны.

Человек опустил газету и взглянул на Еноха. Енох улыбнулся. Человек поднял газету.

— Можно одолжить у вас странички, которые вы не читаете? — попросил Енох.

Тот снова опустил газету и уставился на него мутными немигающими глазами. Потом неторопливо перелистал страницы, вытащил одну с комиксами и дал Еноху. Это была любимая страница Еноха — он неизменно читал ее каждый вечер. Поедая торт, который женщина швырнула перед ним на стойку, он разглядывал комиксы и чувствовал, как его наполняют доброта, смелость и сила.

Изучив одну страницу, он перевернул лист и стал разглядывать рекламы кинофильмов. Пробежав глазами три колонки, он наткнулся на рекламу Гонги — Гигантского Владыки Джунглей; указывались кинотеатры, которые тот посетит во время турне, и время, когда он там будет. Сегодня турне заканчивалось; в последний раз Гонга должен появиться в кинотеатре «Виктори» на Пятьдесят седьмой улице. До этой встречи оставалось полчаса.

Если бы кто-то в этот момент наблюдал за Енохом, он был бы поражен внезапной переменой в его облике. Его лицо по-прежнему сияло полученным от комиксов вдохновением, но проступало и нечто иное: прозрение.

Официантка повернулась взглянуть, не ушел ли он.

— Чего сияешь? У тебя будет ребенок?

— Я знаю, чего хочу, — пробормотал Енох.

— Я тоже знаю, — мрачно откликнулась она. Енох нащупал папку и положил на стойку мелочь:

— Мне пора.

— Не буду тебя удерживать, — сказала она.

— Вы, наверное, больше меня не увидите, — произнес Енох. — По крайней мере, в таком виде.

— Это меня очень радует, — кивнула она.

Енох ушел. Был чудесный прохладный вечер. На тротуаре сверкали лужи, запотевшие витрины магазинов блестели всяким барахлом. Енох свернул в переулок и быстро пошел по темным задворкам, лишь пару раз останавливался и озирался. «Виктори» был маленьким семейным кинотеатром в одном из ближних кварталов; Енох прошел через освещенный район, потом снова по темным переулкам, пока не оказался в торговом районе возле кинотеатра. Тут он замедлил шаг. Он увидел впереди сверкавший в темноте подъезд. Он не стал переходить улицу и шел по противоположной стороне, не спуская глаз с ярких огней. Он остановился точно напротив кинотеатра и спрятался в темном проходе между домами.

Фургон, на котором приехал Гонга, стоял у входа, звезда иод навесом пожимала руку старушке. Следом подошел господин в рубашке с короткими рукавами и энергично потряс звезде руку. За ним мальчик лет трех в сползшей на глаза ковбойской шляпе; его подтолкнул следующий в очереди. Лицо Еноха перекосилось от зависти. За мальчиком последовала дама в шортах, следом пожилой мужчина: пытаясь привлечь к себе внимание, он пустился в пляс, вместо того чтобы идти ровно. Енох внезапно перебежал улицу и тихо залез в открытую дверцу фургона.

Рукопожатия продолжались до начала фильма. Затем звезда забралась в фургон, а зрители вошли в кинотеатр. Водитель и распорядитель церемонии залезли в кабину, грузовик тронулся, очень быстро пересек город и выбрался на шоссе.

Вскоре из фургона донеслись какие-то шлепающие звуки, которые вряд ли способна издать нормальная горилла, но они утонули в шуме мотора и шорохе шин. Ночь была светлой и тихой, ничто не нарушало ее тишины, кроме редкого уханья совы или приглушенного свиста далекого поезда. Когда грузовик замедлил ход на перекрестке, из фургона выскочила темная фигура, чуть не упала и поспешно захромала к лесу.

Оказавшись в темноте сосновой рощи, человек бросил на землю острую палку и какой-то громоздкий растрепанный сверток и стал раздеваться. Снимая вещи, он аккуратно складывал их в стопку, а, раздевшись полностью, подобрал палку и принялся копать яму.

Тьму сосновой рощи нарушили бледные пятна лунного света, несколько раз скользнувшие по человеку, и открывшие, что это Енох. Он преобразился: от губы до кадыка тянулась глубокая ссадина, а под глазом налился синяк, придававший ему вид хмурый и неотзывчивый.

Он проворно копал, пока не получилась яма в фут глубиной и шириной. Енох положил в нее аккуратную стопку и чуть помедлил. Похороны одежды не означали, что он похоронил себя прежнего,— просто он знал, что больше она не понадобится. Отдышавшись, он завалил яму землей и притоптал. Тут он заметил, что забыл снять ботинки. Он скинул их, отшвырнул подальше, поднял с земли сверток и энергично потряс.

В тусклом свете можно было разглядеть, как поочередно исчезают — одна согнутая белая нога, потом другая, одна рука, другая, а их место занимают другие, темные, конечности. Образовавшаяся наконец косматая фигура поначалу была с двумя головами — темной и светлой, — потом темная вытеснила светлую. Еще некоторое время существо приводило себя в порядок, пока полностью не освоилось в новом облике.

Минуту-другую фигура стояла молча и недвижно. Потом принялась рычать и колотить себя в грудь, запрыгала, расправила руки и нагнула голову. Поначалу рычание было слабым и неуверенным, но потом стало громче. Затем — тихим и угрожающим, снова громким, опять тихим и угрожающим, и вдруг прекратилось. Фигура вытянула руку, пожала пустоту, энергично потрясла, убрала руку, снова вытянула, сжала и потрясла пустоту. Так она сделала четыре или пять раз. Потом подняла острую палку, залихватски прижала к боку и понеслась в сторону шоссе. Ни одна горилла на свете — в африканских джунглях, в Калифорнии или в роскошной нью-йоркской квартире — в этот момент не была так счастлива, как эта, получившая наконец награду от своего бога.

Парень и девушка, что сидели, прижавшись друг к другу, на большом камне у шоссе, любовались видом и не заметили появившуюся из леса косматую фигуру. Трубы и фасады зданий сливались в темную зубчатую стену, уходившую в небо, то тут, то там вспарывал облако шпиль. Молодой человек обернулся в тот момент, когда жуткая черная горилла уже стояла с протянутой рукой буквально в двух шагах от него. Он убрал руку с плеча подруги и, ни слова не говоря, скрылся в лесу. Девушка вскочила и, вопя, понеслась по шоссе. Удивленная горилла опустила руку, забралась на камень, где только что сидела пара, и погрузилась в созерцание неверных очертаний далекого города.