Онлайн чтение книги За Родину
8. С ВЫШКИ ИСААКИЯ

Однажды в день отдыха комендант участка разрешил небольшой группе пограничников съездить на экскурсию. Во главе с политруком бойцы выехали в Ленинград. День был тёплый. В открытые окна вагона вливался свежий воздух. Поезд пересекал пограничную зону. Андрей не отходил от окна вагона, с любопытством разглядывал пригородные дачные места, шоссе, совхозные разработки и вдали дымящие заводы.

«Близко Ленинград от границы, пожалуй, ближе, чем наше Куракино от Сямжи» – подумал Андрей.

Политрук развернул свежую газету и, только взглянув на заголовки, громко произнес:

– Товарищи, какая неприятная новость!..

Пограничники столпились вокруг политрука. Он прочел им небольшую заметку, где говорилось о террористических действиях обнаглевших классовых врагов, с бомбами пробравшихся в Ленинградский Деловой клуб.

– Вот гады! И где только, на какой заставе они сумели усыпить бдительность наших ребят? – возмущался политрук. Разговор о бомбах, брошенных в Деловом клубе, распространился по всему вагону. Пограничники, ехавшие на экскурсию, ещё глубже почувствовали, насколько серьёзны их задачи.

Андрей, всегда молчаливый и задумчивый, подошел к политруку и вполголоса проговорил:

– Товарищ политрук, я вырос в глухих северных лесах и научился там в любую погоду, в любое время дня и ночи различать шорох зверя и человека. Прошу вас, поговорите с начальником заставы, чтобы с завтрашнего дня он посылал меня на такие посты, где можно скорее всего ожидать врага. Я не подкачаю…

Политрук одобрительно поглядел на Андрея и ответил ему согласием.

Поезд подошел к Финляндскому вокзалу. Пограничники вышли на перрон и построились в шеренгу по-два. Политрук произвел проверку, после чего по-два в ряд они вышли на площадь. Около памятника Владимиру Ильичу их ожидала грузовая машина. Через несколько минут они приехали к Исаакиевскому собору.

Пятьсот тридцать четыре ступени от подножия Исаакия до купола пограничники прошагали шумно и весело; отсюда они, восхищаясь, рассматривали город Ленина. Политрук хорошо знал Ленинград со всеми его достопримечательностями. Опираясь на железную решётку и теснясь вокруг политрука, пограничники слушали его пояснения:

– Вот посмотрите, товарищи-пограничники, вокруг, и вы увидите, какой прекрасный город, какая мощь нашей советской страны, заводы, фабрики, музеи-дворцы доверены нам под охрану! Мы, пограничники, являемся сторожами этого гордого красавца, на которого у наших врагов чешутся руки. И придёт время, мы сумеем ударить очень крепко по вражьим рукам. А пока идёт у нас строительство социализма в мирной сравнительно обстановке. Подлые шпионы, диверсанты просачиваются к нам из-за кордона и из-за угла стараются наносить нам удары. Случай, опубликованный сегодня в газете, должен заострить нашу бдительность…

На вышке Исаакия чувствовалась прохлада. С Финского залива тянул свежий ветерок. Внизу крохотные, как букашки, люди двигались по улицам и тротуарам. Трамваи, автобусы казались с высоты игрушечными.

После небольшой паузы политрук продолжал свой рассказ:

– Да, товарищи, всё, что завоёвано, что добыто в борьбе, мы никогда и никому не отдадим… Вот посмотрите, – указал он на Петропавловку, – эта крепость построена руками наших предков, построена на их же собственных костях. Десятки тысяч людей на строительстве погибли от цинги, от голода и холода. Самодержавие не жалело трудящихся, оно не считало их за людей… А вот перед площадью, где стоит, как громадный мундштук, Александровская колонна, вы видите здание малинового цвета: это Зимний дворец – резиденция царей Романовых. Под окнами этой царской «хижины», имеющей в себе свыше тысячи комнат, – в январе тысяча девятьсот пятого года царские войска расстреляли несколько сот безоружных питерских рабочих… А там, вдали, виднеется штаб Ленинской большевистской гвардии – Смольный, откуда Ленин, Сталин, Свердлов, Дзержинский руководили восстанием в октябрьские дни тысяча девятьсот семнадцатого года. История Ленинграда – история нашей революции…

Полчаса пограничники пробыли на вышке Исаакиевского собора, осматривая с высоты город и слушая речь политрука.

Андрей с одним из своих товарищей, когда спускались обратно, немного приотстал.

– Да, город замечательный, – как бы заключая беседу политрука, проговорил Андрей. – Как-то зимней ночью, охраняя свой участок, я стоял на бугре и видел зарево над Ленинградом. Тогда я думал об этом большом городе и о себе, маленьком человеке, стоящем на ответственном посту. И не скрою, меня, деревенского парня, служба пограничника – бойца за Советскую родину, всегда волнует и радует…

– Не думаешь ли остаться на сверхсрочной? – спросил товарищ Коробицына.

– Думаю и об этом. Вот бы побольше повылавливать гадов-нарушителей да в школу бы попасть… – Он не договорил до конца, так как навстречу им по узкой железной лестнице поднимались экскурсанты, а топот пограничников, спускавшихся вниз, доносился откуда-то из глубины, из лабиринтов собора, как из подземелья.

– Давай, Андрей, нажмем, чтоб они там внизу нас не ждали, – бросил на ходу пограничник. И оба быстро стали кружить по винтовой лестнице.

Затем пограничники осматривали Эрмитаж и Музей Революции. Глубокое впечатление осталось от экскурсии, было о чем рассказать на заставе товарищам и сообщить в письме родным.

Под наплывом впечатлений в ту ночь Коробицын долго не мог заснуть. Рядом отдыхали пограничники, пришедшие с дозора. Повернувшись к окну, он долго смотрел в глубокий затаённый мрак пограничной ночи. За мелколесьем и речкой, в километре от заставы, мерцали огоньки на финской стороне. И в эту же ночь, как всегда, наши дозорные на своих постах – на тропинках в оврагах, на взгорьях в хвойнике – стерегли покой Советской родины.