Онлайн чтение книги Записки у изголовья The Pillow Book
83. В двадцатых числах второй луны…

В двадцатых числах второй луны государыня временно поселилась в своей дворцовой канцелярии. Я не сопутствовала ей, но осталась в павильоне Умэцубо.

На другой день То-но тюдзё послал мне письмо:

«Прошлым вечером я прибыл на поклонение в храм Курама, а сегодня «путь закрыт», приходится заночевать в дороге. Все же я надеюсь вернуться в столицу еще до рассвета. Мне непременно нужно побеседовать с вами. Прошу вас, ждите меня, мне не хотелось бы слишком громко стучать в вашу дверь».

Но вдруг госпожа Микусигэдоно – «хранительница высочайшей шкатулки с гребнями» – прислала за мною.

«Зачем вам оставаться одной в своих покоях? Проведите ночь здесь у меня», – велела она сказать мне.

На другое утро я поздно вернулась к себе. Моя служанка рассказала:

– Прошлой ночью кто-то сильно стучался в дверь, насилу-то я проснулась, вышла к гостю, а он мне и говорит:

«Так она во дворце? Поди скажи ей, что я здесь». А я подумала, вы, верно, уже почиваете, да и снова легла спать.

«До чего же тупа!» – вознегодовала я.

В эту минуту явился посланный и доложил:

– Его превосходительство господин То-но тюдзё велел передать вам: «Я тороплюсь во дворец, но раньше должен переговорить с вами».

– Если у его превосходительства дело ко мне, пусть придет сюда. Здесь и поговорим! – отвечала я.

«А вдруг он откроет дверь и войдет из смежного покоя?» – При этой мысли сердце мое забилось от тревоги.

Я поспешила в главный зал и подняла верхнюю створку ситоми на восточной стороне павильона.

– Прошу сюда! – позвала я. То-но тюдзё приблизился ко мне мерными шагами, великолепный в своем узорчатом кафтане «цвета вишни». Кафтан подбит алым исподом неописуемо прекрасного оттенка. Шелка так и переливаются глянцем. Шаровары цвета спелого винограда, и по этому полю рассыпаны крупные ветки глициний: чудесный узор! Лощеные шелка исподней одежды сверкают пурпуром, а под ней еще несколько белых и бледно-лиловых одежд.

Он присел на узкой веранде почти под самой бамбуковой шторой, спустив ноги на землю. Мне казалось, будто сошел с картины один из героев романа.

Цветы сливы, белые на западной стороне дворца, алые на восточной, уже понемногу начали осыпаться, но еще были прекрасны. Солнце тихого весеннего дня бросало на них яркие лучи… Как хотела бы я, чтобы все могли вместе со мной посмотреть на это зрелище.

Я нахожусь позади шторы… Нет, лучше представьте себе женщину куда моложе, длинные волосы льются по плечам. Картина выйдет еще более волнующей!

Но мои цветущие годы позади, лицо поблекло. Волосы у меня накладные и рассыпаются неровными прядями.

По случаю придворного траура на мне были платья тускло-серого цвета – даже не поймешь, окрашены или нет, и не отличишь одно от другого, никакого парада. В отсутствие императрицы я даже не надела шлейфа. Мой убогий вид портил всю картину. Какая жалость!

То-но тюдзё сказал мне:

– Я тороплюсь сейчас в императорский дворец на службу. Что-нибудь передать от вас? Когда вы пойдете туда? – и продолжал дальше: – Да, между прочим, вчера я вернулся, не дожидаясь рассвета. Думал, вы меня ждете, я ведь предупредил вас заранее. Луна светила ослепительно ярко, и не успел я прибыть из Западной столицы, как поспешил постучаться в ваши двери. Долго я стучал, пока не вышла ко мне служанка с заспанными глазами. До чего же глупый вид и грубый ответ! – рассказывал он со смехом.

На душе у меня стало скверно.

– Зачем вы держите у себя такое нелепое существо?

«В самом деле, – подумала я, – он вправе сердиться».

Мне было и жаль его и смешно.

Немного погодя То-но тюдзё удалился. Если б кто-нибудь смотрел на эту сцену из глубины двора, то, верно, спросил бы себя с любопытством, что за красавица скрывается позади бамбуковой шторы. А если б кто-нибудь смотрел на меня из глубины комнаты, не мог бы и вообразить себе, какой великолепный кавалер находится за шторой.

Когда спустились сумерки, я пошла к своей госпоже. Возле государыни собралось множество дам, присутствовали и придворные сановники. Шел литературный спор. Приводились для примера достоинства и недостатки романов.

Сама императрица высказала свое суждение о героях романа «Дуплистое дерево» – Судзуси и Накатада.

– А вам какой из них больше нравится? – спросила меня одна дама. – Скажите нам скорее. Государыня говорит, что Накатада ребенком вел жизнь дикаря…

– Что же из того? – ответила я. – Правда, небесная фея спустилась с неба, когда Судзуси играл на семиструнной цитре, чтобы послушать его, но все равно он – человек пустой. Мог ли он, спрашиваю, получить в жены дочь микадо?

При этих словах все сторонницы Накатада воодушевились.

– Но если так… – начали они.

Императрица воскликнула, обращаясь ко мне:

– Если б видели вы Таданобу, когда он пришел сюда!

Он бы вам показался прекрасней любого героя романа.

– Да, да, сегодня он был еще более великолепен, чем всегда, – подхватили дамы.

– Я первым делом хотела сообщить вам о нем, но меня увлек спор о романе, – и я рассказала обо всем, что случилось.

Дамы засмеялись:

– Все мы не спускали с него глаз, но могли ли мы, подобно вам, следить за нитью событий вплоть до мельчайшего шва?

Затем они наперебой принялись рассказывать:

«То-но тюдзё взволнованно говорил нам:

– О, если б кто-нибудь вместе со мной мог видеть, в каком запустенье Западная столица! Все ограды обветшали, заросли мохом…»

Госпожа сайсё бросила ему вопрос:

– Росли ли там «сосны на черепицах»?

Он сразу узнал, откуда эти слова, и, полный восхищения, стал напевать про себя:

Вот любопытный рассказ!