Онлайн чтение книги Зелёный шум
Ночная гроза

Грóзы уже вторую неделю ходили по округе. Они приближались к Клинцам то справа, то слева, играли причудливыми сполохами, пугали людей пушечными залпами грома, но дождём так и не проливались.

— Обходят нас дожди, — с обидой говорили люди.

Днями было изнурительно жарко, земля потрескалась, травы томились от жажды. Из-за леса на деревню наползала чадная хмарь — где-то горели торфяники, на деревьях, как преждевременная седина, проглядывали пожухлые листья, и люди с нетерпением и надеждой ждали ливневого дождя.

С жаркими днями прибавилось забот и Александре.

Изнывая от жажды, поросята с утра до вечера толпились у озера, лезли в воду, рылись в грязи и тине.

Наиболее резвые и неугомонные так далеко забирались в озеро, что начинали захлёбываться и тонуть.

Пришлось Александре наладить «службу спасения на водах». Ребята посменно разъезжали по озеру на плоту и на лодках, следили за поросятами, не давали им отходить далеко от берега. А частенько им приходилось бросаться в воду, с трудом вылавливать не очень-то умелых четырёхногих пловцов и вытаскивать их на сушу.

— Эй вы, поросячьи осводовцы! — посмеивались над ребятами в колхозе. — Сколько утопающих спасли? Не мешало бы вас медалью наградить, хотя бы одной на всех.

— А что? Мы каждый день ныряем, — с важностью отвечал Гошка и даже предложил ребятам на всякий случай научиться делать поросятам искусственное дыхание.

— А и впрямь беда может случиться, — подумав, сказала Александра. — Давайте-ка мы лучше изгородь поставим.

Ребята нарубили кольев, вбили их в дно озера, переплели лозняковыми ветками и отгородили поросят от глубокой воды.

Как ни было жарко, а поросята в лагере росли, крепли, заметно прибавляли в весе.

В колхозе стали поговаривать, что Александрины питомцы принесут к осени неплохой доход. Из соседних артелей приходили свинарки, осматривали поросят, кормушки, поилки, наблюдали, как Александра со Стешей на тракторе развозили корма.

— Неужели так вдвоём и управляетесь? — допытывались они, оглядывая тысячное стадо.

— Так вот и управляемся, — отвечала Александра. — Ребятишки помогают — «ретивая команда».

— Это само собой, ребятишки и у нас без дела не сидят, — говорили свинарки. — Вы нам про взрослых проясните. Сколько их ещё у вас? Дюжина, две?

— Сказано вам — вдвоём работаем, я да Стеша, — обижалась Александра.

И она даже пожаловалась Николаю Ивановичу, что от соседских наблюдателей не стало покоя: с утра до вечера ходят по лагерю, вмешиваются во все дела, как ревизоры какие, отрывают от работы.

— Это неплохо, — успокоил Николай Иванович. — Ведь соседи к чему привыкли? Раз Клинцы — значит, неразбериха, приписки. Вот они и проверяют, как ревизоры. А это нам даже на пользу.

А ещё через несколько дней Николай Иванович зашёл в лагерь и сообщил Александре, что её срочно вызывают в совхоз «Первомайский». Там проводится районный семинар свинарок, и её просят рассказать о летнем лагере и о своих успехах по выращиванию поросят.

— Да что там за успехи! — всполошилась Александра и показала на поросят. — Вот они ещё какие… Им только расти да расти. Да и всё дело в самом начале.

— Вот и расскажите, с чего сами начинали, — посоветовал Николай Иванович. — Людям это любой книжки дороже. Да вы не волнуйтесь. В лагере Стеша останется, дед Афанасий. И ребята, конечно. А завтра к вечеру вернётесь.

— Ну что ж. Раз надо — поеду, — согласилась Александра.

Она вернулась домой, позвала Гошку и посадила его писать под диктовку свой рассказ о работе в летнем лагере.

Но писалось плохо, на бумагу заносились одни лишь сухие цифры.

— Ладно, оставим эту писанину, — сказала мать. — Так расскажу, без бумажки.

— Только ты обо всём расскажи, — попросил Гошка. — И про Николая Иваныча, и про дядю Васю, и про Стешу, как они помогали тебе.

— И про вас, ретивых, понятно, — засмеялась мать. — Да уж не забуду, не бойся.

Александра переоделась по-праздничному, наказала Гошке, Клаве и Мишке, чтобы присматривали за домом, и на попутном грузовике уехала в совхоз.

Ночью вновь собралась гроза. Где-то далеко, за тёмной зубчатой стеной леса, замелькали молнии и приглушённо загремело.

Но гром был совсем не страшный. Он урчал, рокотал, лениво перекатывался, словно пробовал свой могучий голос.

Клава с Мишкой всё же проснулись и принялись расталкивать старшего брата, который, умаявшись за день, спал мёртвым сном.

— Гош, а Гош, гремит! — встревоженно зашептала Клава, ещё с малых лет боявшаяся грозы.

Гошка с трудом открыл глаза, приподнял от подушки голову, прислушался.

— Где там гремит — просто погромыхивает.

— А мамка как наказала, если гроза…

— Не будет грозы! Опять стороной пройдёт, — успокоил Гошка.

— Окна надо закрыть. И трубу в печке, — не унималась Клава.

Но Гошка, натянув на голову одеяло, уже спал.

Маленькая беспокойная хозяйка только сконфуженно вздохнула — что ни говори, а все заботы по дому ложатся на неё. Шлёпая босыми ногами по полу и поёживаясь от грома, она подошла к окну, закрыла створки рам, потом задвинула печную задвижку и вытащила из белой фарфоровой розетки провод репродуктора. Кажется, всё сделано, что наказывала мамка. На всякий случай Клава ещё заткнула тряпкой разбитое стекло в боковом окне и зачем-то сняла с подоконника цветы в железной банке.

В этот момент ломаная белая молния стремительно прочертила чёрное небо, и в избе на мгновение стало светло, как в самый яркий солнечный день. В тот же миг совсем рядом оглушительно загремело, и Клаве показалось, что изба покачнулась и сдвинулась с места.

Девочка с криком бросилась к старшему брату. Но гром и без неё сделал своё дело: Гошка уже стоял на ногах.

— Вот это шарахнуло! — пробормотал он.

Перепуганная Клава принялась уверять Гошку, что молния не иначе как ударила им во двор или в сарай.

— А вдруг мы горим… Чего ты стоишь?

Гошка, как был, в трусах, выскочил на крыльцо. Нет, нигде ничего не горело.

Зато кругом бушевал ветер, и всё ухало и грохотало, словно над крышами кто-то гремел огромным листом железа.

То и дело вспыхивали молнии. Они напоминали то ломаную стрелу, то огненный крест, то игривую подвижную змейку, то причудливо разветвлённый корень дерева.

Гошка прижался к углу избы и при каждой вспышке молнии с надеждой поглядывал на небо.

Ветер с бешеной скоростью мчал лохматую тучу, рвал её на куски, и облака кипели, клубились, завихривались.

«Опять один треск да грохот», — уныло подумал Гошка, направляясь в избу.

Но тут первые капли дождя забарабанили по крыше. Казалось, что кто-то бросил сверху пригоршню гороха. Потом порыв ветра швырнул ещё одну пригоршню, потом ещё и ещё.

Гошка выбежал на улицу. Подняв кверху лицо и выставив вперёд ладони, он, казалось, готов был закричать: «А ну, давай, дождик, давай!»

И плотный косой дождь, словно понукаемый мальчиком, полил во всю силу.

В соседних избах заскрипели калитки, на улицу вышли заспанные хозяева и, радуясь дождю, подставляли под его струи непокрытые головы. Только бы не обманул, только бы напоил землю.

Из окна раздался тревожный голос Клавы:

— Гошка, нас заливает!

И верно, в избе был настоящий потоп. Текло с подоконников, текло вдоль печной трубы, вода пробивалась через крышу и потолок и заливала постели.

Гошка отодвинул кровати в сторону и заставил пол тазами, корытами, вёдрами. Изба наполнилась звонким щёлканьем, словно от весенней капели.

А дождь всё усиливался и вскоре перешёл в ливень. Бурливые потоки воды помчались по улицам. Перед крыльцом разлились лужи.

Ураганный ветер неистово раскачивал деревья, ломал ветки и сучья, струи дождя сбивали листья. Потом за окном раздался глухой треск, и что-то тёмное, большое навалилось на стену избы. Зазвенели выбитые из рамы стёкла, и в окно просунулись мокрые берёзовые ветки.

«Берёзу с дуплом свалило, — догадался Гошка и невольно вспомнил про лагерь. — Что ж в такую погоду делается с поросятами? А ведь с ними на ночь остался один лишь дедушка Афанасий да Митяй».

Гошка заметался по избе, сорвал с вешалки материнский дождевик.

— Куда ты? — взмолилась сестрёнка. — Боюсь я! Гремит же!

— Я скоро, — кинул Гошка. — Только на лагерь гляну. А гроза уже…

Он не договорил. Вновь вспыхнула молния, и гром потряс избу. Клава, дрожа всем телом, вцепилась брату в рукав.

Гошка швырнул на кровать дождевик и с яростью посмотрел на сестрёнку — эта трусиха связала его по рукам и ногам. И когда только кончится гроза!

— Гош, а Гош, — потянув за руку, шепнул ему братишка. — А давай, как мамка, сделаем — закутаем Клавку в одеяла. Я подежурю, а ты беги!

— Давай, — обрадовался Гошка.

Он приказал сестрёнке лечь в постель и закидал её одеялами и подушками.

— Только смотри, чтоб не задохнулась, — наказал он Мишке и, схватив дождевик, выбежал за дверь.