Онлайн чтение книги Зеркало. Избранная проза
Valentine


Матери своей Валя не помнила, мать ее умерла, когда она была совсем маленькой. А когда Вале исполнилось восемь лет, отец ее однажды вернулся домой довольный и улыбающийся.

— Скоро у нас будет весело, — сказал он, гладя Валю по голове, — и тебе, чижик, будет хорошо. Я женюсь, у тебя будет новая мама.

Валя оттолкнула руку отца и громко заплакала.

— Не хочу, не хочу новой мамы!

Она знала, что она сиротка и что «новая мама» значит мачеха.

Она была умная девочка, ей из сказок было давно известно, как эти мачехи обращаются с сиротками.

— Не хочу, — плакала Валя.

Но ее никто не слушал, никто не спрашивал о ее желании.

И вот в один летний день к ним в дом приехала мачеха, и ее большими сундуками заставили всю прихожую.

В этих сундуках, Валя знала, были заперты летучие мыши, мертвые, слепые котята и жабы. Это было естественно. Таким и должен был быть багаж мачехи. Но сама мачеха поразила Валю.

Она была совсем молодая, почти девочка. И очень веселая, и очень красивая. Валя недоверчиво присматривалась к ней целый день, а к вечеру решила: это она прикидывается. Ведь в сказках ведьмы всегда прикидываются красавицами. Даже добрыми прикидываются.

Но мачеха не давала себе труда прикидываться доброй. Но и злой она не была. Она пела и смеялась, переодевалась из платья в платье и часами смотрелась в зеркало.

На Валю она почти не обращала внимания. Она не целовала, но и не била ее. Только иногда вздыхала: «Ах, какая капризная, противная девчонка» — и снова поправляла волосы перед зеркалом и мечтательно улыбалась.

Каждый вечер перед сном Валя тихонько шептала на ухо отцу:

— Папочка, прогони ее. Она ведьма. Я хочу жить с тобой вдвоем.

И отец строго грозил ей пальцем:

— Молчи! Пойди, поцелуй мамочку.

Валя опускала голову и упрямо сдвигала брови.

— Будешь ты слушаться?

Рука отца тянулась к Валиному уху. И Валя, сдерживая слезы, тыкалась губами в розовую, надушенную щечку мачехи.

— Спокойной ночи, деточка, — рассеянно говорила мачеха и вытирала щеку кружевным платком.

К осени мачеха как-то странно притихла. Она уже не пела, не смеялась и не меняла платьев. Она бродила по дому хмурая, полуодетая, раздражалась, сердилась и за обедом ничего не хотела есть. Даже лицо ее изменилось, оно больше не было розовым и улыбающимся. Оно осунулось, под глазами темнели круги, на скулах появились коричневые пятна, рот распух. Валя знала, что с мачехи мало-помалу слезало притворство — притворная красота, притворная доброта. И с каждым днем в ней все яснее проступала ведьма.

Валя удивлялась. Неужели отец не видит? Чего он ждет, чтобы прогнать ее?

Но отец, казалось, ничего не замечал. Он даже стал еще нежнее к мачехе, еще заботливее.

— Не утомляйся. Тебе вредно так много ходить. Не поднимай стул, тебе вредно. Не пей вина, тебе вредно, — повторял он с утра до вечера.

Как будто мачеха вдруг превратилась в маленькую, слабую девочку, которой все вредно и ничего нельзя.

А мачеха, грустно склонив подурневшее лицо над работой, шила маленькие кукольные рубашечки.

Валя насмешливо смотрела на нее. Неужели она собирается играть в куклы? И отчего она так толстеет? Ведь ведьме полагается быть худой.

Однажды, перед самым Рождеством, когда дети обыкновенно думают только о подарках, о елке, у дверей позвонили, и посыльный внес голубую колыбель и поставил ее в спальне. Колыбель была вся в оборочках и лентах и очень понравилась Вале. Но мачеха не позволила ей потрогать голубую кисею.

— Это не для тебя, — сказала она резко и оттолкнула Валю. Валя громко заплакала и схватилась рукой за колыбель.

Она была уверена, что это ей подарок от отца.

— Оставь, дрянная девчонка! Пусти, слышишь, пусти! — кричала мачеха, стараясь отодрать Валю от колыбели.

Но Валя крепко уцепилась, голубая кисея рвалась под ее пальцами.

— Мое! Не отдам!

— Пусти! Слышишь, пусти, — кричала мачеха и вдруг сильно ударила Валю по щеке.

Валя сразу разжала руки и, сжав кулаки, бросилась на мачеху, защищая и себя, и колыбель.

— Ведьма!

— Миша! — отчаянно вскрикнула мачеха, как будто ее убивают.

В спальню быстро вошел отец. Он ни о чем не спросил. Он взял Валю за руку, отвел в детскую и запер на ключ. Валя села на свою кровать и долго плакала, пока не уснула.

Разбудил ее отец. Он стоял перед ней, растерянный и грустный.

— Козлик мой, вот нам и приходится расстаться с тобой. Раз ты не можешь ужиться с мамой, я отвезу тебя в пансион.

Он взял Валю на руки, прижал ее к груди.

— Козлик мой, какой худенький, бледненький, бедненький!

Валя обхватила шею отца и молча прижалась к его плечу.

Она не плакала, не просила оставить ее дома. Она знала, что отец бессилен ей помочь. Победила ведьма.

Через два дня, в самый сочельник, отец отвез ее в пансион мадам Боно. Впрочем, это не был настоящий пансион, с классами и дортуарами, с длинными коридорами и сотнями учениц.

Учениц было всего шесть, вместе с дочерью мадам Боно, Жаклиной. Мадам Боно, разбогатевшая фермерша, считала, что маленькие пансионерки совсем не такая бездоходная статья, не хуже кроликов или кур.

Учительница была только одна, зато она обучала всем предметам. Звали ее Корнбиш.

Валя с отцом подъехали к воротам фермы, когда уже стемнело. Их встретил рабочий с фонарем.

— Подождите меня, — сказал отец деревенскому извозчику и вместе с Валей пошел к дому. Рабочий, подхватив Валин сундучок, побежал вперед.

Мадам Боно ждала их на крыльце. Она любезно улыбалась.

— Вы можете быть совсем спокойны за свою дочь. Я вижу, ей необходимо поздороветь. Деревенский воздух, деревенское молоко, прогулки. И немного дичок, не так ли. Это тоже пройдет. У нее будут прелестные подруги — все из честных буржуазных семей. Даже одна аристократка, — мадам Боно подняла палец, — Жизель де Бельвиль.

Она говорила быстро, Валя не все понимала.

— Я как мать забочусь о моих девочках. Может быть, желаете осмотреть дом?

Отец долго целовал Валю на прощание, Валя сжала губы, чтобы не расплакаться. Плакать перед этими чужими людьми было стыдно.

— Тебе будет хорошо, тебе будет весело, — говорил отец совсем как тогда, когда он объявил ей о своей женитьбе. — Я буду часто приезжать к тебе, козличек.

Валя ухватилась за рукав отца и не отрываясь смотрела ему в лицо.

— Еще минуточку, папочка!

Но отец торопился на поезд.

Дверь глухо захлопнулась за ним. Мадам Боно взяла Валю за руку.

— Пойдем, я познакомлю тебя с моей дочкой.

Валя послушно пошла за ней в спальню. Шесть маленьких постелей вытянулись рядами вдоль белых стен.

Жаклин была занята очень серьезной работой, она расставляла свои туфли в камине.

— Это твоя новая подруга, — сказала ей мать. — Поиграй с ней до обеда.

И она вышла, оставив их одних. Жаклин подошла к Вале.

— Видишь, сколько я туфель в камин поставила — шесть пар. Чтобы было куда подарки класть. А тебе свои туфли не стоит ставить, тебе все равно ничего не подарят.

— Я и не поставлю.

— Ты, должно быть, очень злая, раз тебя привезли сюда в сочельник.

Валя покачала головой.

— Нет, я не злая.

— Отчего же тогда? На Рождество все девочки уезжают домой.

— У меня мачеха, — объяснила Валя.

И Жаклин сейчас же приняла объяснение.

— Мачеха! Это плохо!

Ее круглое, румяное лицо на минуту потемнело. Ей стало жаль Валю.

— Бедная ты! Они злые, мачехи.

Еще минута — и они обнялись бы. Еще минута — и они стали бы друзьями.

Но Жаклин спросила:

— Как тебя зовут?

— Валя.

— Валя, — Жаклин оттопырила губы. — Такого имени нет.

— Valentine, — поправилась Валя.

— Valentine? — глаза Жаклин вдруг насмешливо прищурились, руки уперлись в бока, и она громко и фальшиво запела песню Шевалье[95]…песню Шевалье… — песня «Valentine» (1924) французского шансонье и актера Мориса Шевалье (1888–1972)., бог знает кем привезенную на нормандскую ферму.


Elle avait de tout petits petons

Valentine, Valentine [96]Elle avait de tout petits petons // Valentine, Valentine… — У нее были совсем маленькие ножки, // Валентина, Валентина… (фр.).


Валя, красная от обиды, заткнула себе уши пальцами. В открытую дверь просунулась голова мадемуазель Корнбиш.

— Жаклин, как вам не стыдно дразнить новенькую.

Жаклин оборвала пение.

— Стыдно? Это ей должно быть стыдно. Подумайте, мадемуазель. Ее зовут Valentine! — и Жаклин захлебнулась от хохота.

— Перестаньте! Это такое же христианское имя, как и все остальные. И ничего смешного тут нет.

К концу недели стали съезжаться ученицы. Каждой из них Жаклин сейчас же рассказывала:

— У нас новенькая! Русская! Совсем дикая!

— Как дикая? Кусается?

— Нет. Но она почти не умеет говорить. По-своему, как лягушка квакает. И зовут ее Valentine.

Ученицы по-разному отнеслись к Вале. Жанна и Ивонна, толстые дочери булочника, не обратили на нее никакого внимания. Маленькая Бланш сейчас же заинтересовалась вопросом, хорошо ли Валя прыгает через веревочку, и, получив ответ, что нет, — равнодушно отвернулась от нее. Аристократка Жизель де Бельвиль — гордость пансиона мадам Боно — почувствовала к Вале симпатию.

— Какие у тебя красивые локоны! И платье красивое. Ты богатая?

Валя покачала головой.

— Нет!

Это понравилось Жизель. Она сама происходила из совершенно разорившейся семьи.

— Мой отец был офицером, — сказала она самодовольно. — А твой?

— И мой тоже.

Это уже было хуже. Жизель гордилась тем, что ее отец офицер.

— Мой дед был полковник, — голос ее задрожал от обиды. — А твой?

— Мой дед был генералом.

Этого уже не могла перенести Жизель.

— Неправда! Твой отец свинопас. Ты врешь! — закричала она.

Но Валя не сдавалась.

— Должно быть, ты сама врунья.

В спор вмешалась мадам Боно.

— Valentine говорит правду. Ее дед действительно был генералом. Но ведь она русская! Русский генерал — это совсем не то, что французский.

— Это то же самое, что французский свинопас, — обрадовалась Жизель.

— Ну зачем же свинопас, — уклончиво ответила мадам Боно.

Так и с Жизель не вышло никакой дружбы.

Но Валина жизнь в пансионе мадам Боно все-таки наладилась и даже потекла довольно гладко.

Валя прилежно училась. Мадемуазель Корнбиш ставила ее в пример дочерям булочника и даже самой Жизель.

— Смотрите, русская, а умнее вас. Удивительно способная девочка.

И хотя дружба с ученицами не удалась, зато удалась дружба с деревьями, с травой, с облаками.

Валя впервые жила в деревне, и все кругом казалось ей прелестным и таинственным. И сад, и пруд, и высокие темные ели у пруда.

Она тихо бродила по светлым дорожкам, садилась на белый большой камень под ель и, глядя на блестящую, неподвижную воду пруда, ждала. Вот сейчас выйдет из воды Царевна-лягушка в золотой короне. Сердце замирало от восторга и страха. Вот сейчас! Но минуты проходили, и в небе проплывали белые, прозрачные облака, и ветер студил руки, а Царевна-лягушка все не показывалась. И Валя шла домой. Только раз она увидела на берегу пруда большую коричневую жабу. Жаба посмотрела на Валю круглым, злым глазом и тяжело шлепнулась в воду.

Надо было взять жабу на руки, прижать ее к сердцу, поцеловать жабий рот. Но Валя испугалась, Валя убежала.

Весной на деревьях появились нежные, пушистые листья, небо стало выше и голубее и ветер теплым. Валя каждое утро обходила весь сад, заглядывала под кусты и деревья — нет ли чего нового. И новое всегда было.

Куст сирени протягивал к ней ветки.

— Обратите, пожалуйста, внимание на мои почки. Приходите посмотреть на меня через два дня и увидите, что из этого выйдет. А пока до свиданья, — вежливо говорил он.

Через два дня Валя прыгала от восторга вокруг куста. Он весь покрывался легкими лиловыми цветами.

— Спасибо, что вы так красиво расцвели, — говорила Валя.

— Очень рад, что нравлюсь вам.

Белые бабочки кружились вокруг розовых яблонь. Яблок было так много, что все было розовым, куда ни взглянуть. Цветы яблонь срывались с веток и, как розовые бабочки, кружились в солнечном воздухе. И Валя уже не знала, которые настоящие — розовые или белые бабочки.

Валя была счастлива, она играла с деревьями, с цветами, с птицами.

Так прошла весна и наступило лето. Отец писал из Парижа: «В сентябре я приеду к тебе, моя милая деточка. Я очень устал за эту зиму. Приходится много работать. Я так рад, что скоро отдохну. Заберу тебя, и вдвоем поедем к морю. Будем целыми днями вместе. Я научу тебя плавать. Как весело будет, Козличек».

— Скоро папа приедет, — сообщила Валя мадемуазель Корнбиш. Непременно надо было поделиться с кем-нибудь своей радостью.

— И отлично, — сказала мадемуазель Корнбиш. — Он будет очень доволен вашими успехами. Он может гордиться такой дочерью.

Мадам Боно кивнула.

— Да, Valentine, вы выросли и поздоровели. А каким заморышем приехали. Совсем другой стали. Ваш отец будет очень доволен, когда вас увидит.

Но отцу не пришлось увидеть Валю.

Однажды, во время урока географии, в классную комнату неожиданно вошла мадам Боно. Она была взволнована и держала письмо в руках.

— Valentine, дитя мое, — сказала она слащавым голосом. — Бедное мое дитя, ваш отец умер.

Валя подняла голову, рассеянно посмотрела на мадам Боно.

— Valentine, ваш отец умер. Разве вы не понимаете?

Нет, Валя поняла. Кто-то умер. Но она думала не о том.

Она сейчас бегала с папой по берегу глубокого моря, и теплый серебристый песок скрипел под ее босыми ногами.

— Ваш отец умер, — повторила мадам Боно.

И вдруг пестрая карта Европы отделилась от стены и, кружась и качаясь, полетела по комнате. И белые кусты роз в окне закачались и закружились. И деревья, и ученицы, и стулья — все закачалось, закружилось.

— Папа! — вскрикнула Валя. — Папа! — Голова ее больно ударилась о парту. И сразу стало совсем тихо, совсем темно.

За обедом Валя ничего не ела. Никто и не заставлял ее есть сегодня. Все были с ней очень добры, очень ласковы.

— Бедная девочка, — шепотом говорила мадам Боно мадемуазель Корнбиш. — Мачеха отказывается платить за нее. Она сама осталась без средств, с грудным ребенком. И пишет, что отказывается принять.

Валя сидела над тарелкой нетронутого супа. Слезы текли по ее щекам.

— Бедная девочка, — зашептала мадемуазель Корнбиш, — такая способная, такая прилежная. Что с нею будет теперь…

Мадам Боно подняла голову.

— Подождите. Как вы думаете, если…

Губы мадам Боно приблизились к самому уху мадемуазель Корнбиш.

— Вы ангел! — громко вскрикнула мадемуазель Корнбиш. — Бог наградит вас за вашу доброту.

Эту ночь Валя провела в слезах. Уснула она только под утро, а в восемь часов уже надо было вставать.

Когда Валя вместе с другими девочками хотела идти в классную, мадемуазель Корнбиш ласково положила ей руку на плечо.

— Нет, деточка, вы больше не будете учиться.

— Не буду учиться? — удивилась Валя.

— К сожалению, не будете. За вас больше не платят, и мачеха отказывается от вас. И вот мадам Боно, о, она ангел доброты. Она не даст вам погибнуть, она оставит вас жить на кухне с тем, чтобы вы помогли по хозяйству. Это большое счастье для вас, Valentine.

Валя молча смотрела на нее.

— И я тоже не оставлю вас, — голос мадемуазель Корнбиш задрожал, — я буду давать вам уроки по воскресеньям, жертвуя часами заслуженного отдыха.

Валя все еще молчала.

— Что же вы, — уже строго сказала учительница. — Идите благодарить мадам Боно. Неужели у вас бесчувственное сердце, не способное ценить доброту?

Валя сделала реверанс мадам Боно.

— Мерси, — прошептала она.

Мадам Боно погладила ее по голове.

— Идите вниз, на кухню, дитя мое. Я очень рада, что могла вам помочь. Кстати, оставьте мне ваше белое платье. Вам теперь не нужны такие нарядные платья. Его будет надевать Жаклин в церковь. Ну, идите.

Валя еще раз присела.

На кухне работник, тот самый, что нес когда-то ее сундучок встретил ее с улыбкой:

— А, мадемуазель Valentine! Добро пожаловать.

Толстая кухарка Мари подвязала Вале длинный передник и сунула ей ножик в руку.

— Садись картошку чистить. И нет здесь никаких мадемуазель, — заворчала она. — Valentine, и всё тут. Будешь хорошо работать, буду тебя сытно кормить.

Валя чистила картошку, потом вытирала посуду, потом кормила кур и кроликов.

Поздно вечером, когда она от усталости еле держалась на ногах, Мари уложила ее спать в темный чуланчик около кухни. Тюфяк положили прямо на пол, подушка была тверда как камень.

— Ничего, привыкай. Больше не барышня, — ворчала Мари.

Так началась Валина жизнь на кухне.

В первые дни ученицы прибегали к ней, ужасались и жалели.

— Ты теперь как Золушка, — утешала Валю Жизель. — Вот возьми, я принесла тебе конфету.

Но Валя трясла головой и не брала конфет.

— Оставьте меня в покое. Напрасно вы ходите. Мне надо пол мыть.

И она выливала целое ведро воды на кирпичный пол кухни.

Ученицы убегали с криком, боясь промочить туфли.

Скоро они совсем перестали заглядывать к ней на кухню.

Валя теперь стыдилась прежних подруг и была довольна, когда они забыли о ней.

Кухарка будила ее в пять часов утра. Было еще совсем черно. Валя, ежась от холода, надевала деревянные сабо, брала фонарь, корм для кроликов и шла во двор.

Работы было так много, что она едва успевала справиться с ней. С каждым днем кухарка наваливала на нее все новые дела.

Валя не жаловалась. Да и кому могла бы она пожаловаться.

Валя ни на что не надеялась, ничего не ждала.

Мадемуазель Корнбиш перестала давать ей уроки по воскресеньям.

— Удивительно быстро поглупела Valentine, — вздыхала она. — Учить ее напрасная трата времени. А жаль. Она казалась такой способной.

С наступлением зимы работать стало еще труднее. Валя постоянно кашляла, руки ее потрескались и болели. Но Мари не обращала на это внимания.

— Лентяйка, дармоедка, — упрекала она Валю.

Как-то в ноябре Валя шла по двору, осторожно неся ведро воды. Сабо ее скользили по замерзшей земле. Ветер трепал концы завязанного крест-накрест платка.

Дверь открылась, из дому со смехом выбежали девочки. Валя хотела спрятаться, но они уже увидели ее. Они окружили Валю и, взявшись за руки, закружились вокруг нее.


Elle avait de tout petits petons

Valentine, Valentine… —


громко запели они.

Валя поставила ведро на землю и, затыкая уши, побежала к кухне. Девочки бросились к ней.


Elle etait frisee comme un mouton

Valentine… — [97]Elle etait frisee comme un mouton // Valentine… — Она была кудрявой, как барашек, // Валентина… (фр.).


пели они, дергая Валю за развевающиеся волосы и за концы платка.

Валя вбежала в свой чуланчик, закрыла дверь на крючок и, сев на пол, громко заплакала.

Кухарка постучалась к ней.

— Это еще что за новости — среди дня плакать, бездельничать. Подумайте, велика важность, что маленькие барышни посмеялись над тобой. Иди мыть посуду. Живо.

Среди ночи Валя неожиданно проснулась. В узкое окно светила луна. Валя провела рукой по щекам. Щеки были мокрые. Значит, она плакала во сне. Но сна она не помнила, и ей не было грустно. Напротив, ей давно уже не было так легко, так покойно, почти весело.

Она подняла голову и стала смотреть на зеленый лунный луч. Спать совсем не хотелось.

«А луна, наверно, круглая, большая сегодня, и на деревьях иней, — подумала Валя. — Пойду посмотрю».

Она тихо встала, закуталась в платок и, взяв сабо в руки, прошла на носках через кухню. Ключ слабо щелкнул, дверь скрипнула. Валя стояла на крыльце. Холодный ветер ударил ее в лицо.

Она зажмурилась от яркого лунного света и глубоко вздохнула.

— Как хорошо, как тихо, как светло.

Огромная, тяжелая луна медленно и тяжело плыла сквозь тучи. Белые зимние звезды как крупная соль рассыпались по темному небу.

Голые деревья тихо вздыхали: на черных ветках как звездный свет блестел иней. Промерзшая земля хрустела под ногами.

— Как хорошо, как легко.

Валя шла, улыбаясь, прижимая холодные руки к груди.

Она ни о чем не думала. Она уже не чувствовала себя нищей служанкой, она была счастливой девочкой, гулявшей в таинственном лунном саду.

Вот белый камень под елью, на котором она сидела весной.

Она села на него.

Большие белые звезды отражались в темной, неподвижной воде пруда.

Валя крепче прижала руки к груди. Она смотрела прямо перед собой. По щекам ее все еще текли слезы, но она не замечала их. Губы ее улыбались.

— Как хорошо, как легко.

Луна пробилась сквозь тучи. Отражение луны упало с неба в воду, круглое, дрожащее, сияющее. И от этого стало совсем светло. Светло и тихо.

И вдруг посреди пруда встал отец. Он стоял на воде, но это уже была не вода, а синий сверкающий лед. Отец был таким, как на фотографии, висевшей у нее над постелью, — таким, каким она никогда не видала его. Молодой, красивый, в полной парадной форме, с саблей на боку и Георгиевским крестом на груди. Луна светила прямо на него, кивер его ярко блестел, погоны сияли.

Он протянул к Вале руки.

— Козлик, — позвал он. — Иди ко мне, не бойся.

— Папочка! — крикнула Валя счастливым голосом. — Папа! — и бросилась к отцу.

По пруду пошли большие круги. Прозрачная зеленая вода закрылась над Валиной головой. Сквозь прозрачную зеленую воду Валя увидела совсем близко улыбающееся лицо отца.

— Папа! — крикнула она, и вода хлынула ей в рот.



Читать далее

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть