Онлайн чтение книги Зимний день
5

– Я спросила ее так: «Что же это, моя милая, стало быть, если бы при тебе в доме случилось что-нибудь такое, что должно быть тайной, что от всех надо скрыть, стало быть, ты и тогда не согласилась бы покрыть чей-нибудь стыд или грех?» Она сконфузилась и стала лепетать: «Я об этом еще не думала… Я не знаю!» Я воспользовалась этим и говорю: «А если бы тебя призвали и стали спрашивать о твоих хозяевах, ведь ты должна же… Ведь какие в старину были хорошие и верные слуги, а и те, когда приходило круто, говорили, что от них хотели». Вообразите, что она ответила:

«Это тот виноват, кто их до этого доводил».

«А если это делалось по приказу?»

«Это все равно».

– Какова!

– Да-с! Я говорю: за это можно страдать. А она отвечает:

«Лучше пострадать, чем испортить свой путь жизни».

– Каково непротивление!

– Ну вот, как видите!

– Впрочем, если смотреть по-ихнему и держаться Евангелия, то она не совсем и неправа…

– Да, она даже очень права; но ведь общество не так устроено, чтобы все по Евангелию, и нельзя от нас разом всего этого требовать.

– Да, это очень печально; но если вы это сломаете, а потом исковеркаете, то что же вы новое поставите на это место?

– Нигилисты говорили: ничего !

Хозяйка промолчала и сучила в пальцах полоску бумаги, а умом как будто облетала что-то давно минувшее и потом молвила:

– Да, ничего , они только и умели сбивать с толку женщин и обучать их не стыдясь втроем чай пить.

– А как эта непротивленка вела себя в этих отношениях?

– Вы, верно, хотите спросить о тех отношениях, о которых не говорят при Лиде…

Но отдыхавшая за трельяжем Лидия к этому времени, верно, совсем подкрепилась и сама вмешалась в разговор уже не сонною речью.

– О такой женщине, как Федорушка, можно при всех и все говорить, – сказала Лида. – И притом, когда же вы, ma tante, привыкнете, что я ведь не ребенок и лучше вас знаю, не только из чего варится мыло, но и как рождается ребенок?

– Лида! – заметила с укоризной хозяйка.

– Да, конечно, ma tante, я это знаю.

– Господи!.. Как ты можешь это знать?

– Вот удивление! Мне двадцать пятый год. Я живу, читаю, и, наконец, я должна быть фельдшерицей. Что же, я буду притворяться глупою девчонкой, которая лжет, будто она верит, что детей людям приносят аисты в носу?

Хозяйка обратилась к гостье и внушительно сказала:

– Вот вам Иона-циник[22] Иона-циник – герой романа А.Ф.Писемского «Взбаламученное море». в женской форме. И притом она Диана, она пуританка, квакерка[23] Квакеры – особая ветвь протестантской религии в Англии в XVII веке., она читает и уважает Толстого, но она не разделяет множества и его мнений, и ни с кем у нее нет ладу.

– Я, кажется, не часто ссорюсь.

– Зато и не тесно дружишь ни с кем.

– Вы ошибаетесь, ma tante, у меня есть друзья.

– Но ты их бросила. Ведь тоже и непротивленыши пользовались у тебя фавором, а теперь ты к ним охладела.

– С ними нечего делать.

– Но ты, однако, любила их слушать.

– Да, я их слушала.

– И наслушалась до тошноты, верно?

– Нет, отчего же? Я и теперь готова послушать, что у них хорошо обдумано.

– Прежде ты за них заступалась до слез.

– Заступалась, когда ваши сыновья, а мои кузены, собирали их и вышучивали. Я не могу переносить, когда над людьми издеваются.

Хозяйка засмеялась и сказала:

– Смеяться не грешно над тем, что смешно.[24]Неточная цитата. У Карамзина: Смеяться, право, не грешно Над всем, что кажется смешно.

– Нет, грешно, ma tante, и мне их было всегда ужасно жаль… Они сами добрые и хотят добра, и я о них плакала…

– А потом сама на них рассердилась.

– Не рассердилась, а увидала, что они все говорят, говорят и говорят, а дела с воробьиный нос не делают. Это очень скучно. Если противны делались те, которые все собирались «работать над Боклем»[25] Бокль Генри Томас (1821–1862) – английский буржуазный историк либерального направления., то противны и эти, когда видишь, что они умеют только палочкой ручьи ковырять. Одни и другие роняют то, к чему поучают относиться с почтением.

– Нет, тебя уязвило то, что они идут против наук!

– Да, и это меня уязвляет.

– А я тут за них! Для чего ты, в самом деле, продолжаешь столько лет все учиться и стоишь на своем, когда очевидно, что все твое ученье кончится тем, что ты будешь подначальной у какого-нибудь лекаришки и он поставит тебя в угол?

– Ma tante, ведь это опять вздор!

– Ну, он тебя в передней посадит. Сам пойдет в комнаты пирог есть, а тебе скажет: «Останьтесь, милая, в передней».

– И этого не будет.

– А если это так случится, что же ты сделаешь?

– Я пожалею о человеке, который так грубо обойдется со мной за то, что я не имею лучших прав, и только потому, что мне их не дали.

– И тебе не будет обидно?

– За чужую глупость? Конечно, не будет.

– А не лучше ли выйти замуж, как все?

– Для меня – нет!

– А отчего?

– Мне не хочется замуж.

– Ты, однако, престранно выражаешься. Это закон природы.

– Ну так он, верно, еще не дошел до меня.

– И религия того же требует.

– Моя религия этого не требует.

– Христос был, однако, за брак.

– Не читала об этом.

– А для чего же он благословлял жениха и невесту?

– Не знаю, когда это было.

– Читай в Евангелии.

– Там этого нет.

– Как нет!

– Просто нет, да и конец!

– Господи! да что же это… вы все, значит, уж вымарали!

Девушка тихо засмеялась.

– Нечего хихикать: я знаю, что об этом было, а если не в Евангелии, то в премудрости Павлочтении. Во всяком случае, он был в Кане Галилейской[26] Кана Галилейская – город в Палестине, в котором, по преданию, Христос на празднике превратил воду в вино..

– Ну и что же из этого?

– Значит, он одобрял брак.

– А он тоже был и у мытаря?[27] Мытарь – сборщик налогов и пошлин (по Евангелию).

– Да.

– И говорил с блудницей? Неужто это значит, что он одобрял и то, что они делали?

– Ты ужасная спорщица.

– Я только отвечаю вам.

– А теща Петрова! Ведь Христос ее, однако, вылечил!

– А вы разве думаете, что если б она не была чьею-нибудь тещей, так он бы ее не вылечил?

– У тебя самый пренеприятный ум.

– Да. Это многие говорят, ma tante, и это всего больше убеждает меня, что мне нельзя выходить замуж.

– Ведь вот ты, решительно и совершенно как змея, вьешься так, что тебя нельзя притиснуть.

– Ma tante, да зачем же непременно надо меня притиснуть?

– Мне очень хочется…

– Мой друг, да что же делать? Нельзя все устроить так, как вам хочется.

– Нет, я ведь не про то: я хотела бы знать, какой у вас законоучитель и как он не видит, что вы все безбожницы!

– Мы получаем у него все по пяти баллов.

– Извольте! За что же он вам ставит по пяти баллов?

– Он не может иначе: мы все отлично учимся.

– Вот ведь назрели какие характеры!

– Полноте, ma tante, что это еще за характеры! Характеры идут, характеры зреют, – они впереди, и мы им в подметки не годимся. И они придут, придут! «Придет весенний шум, веселый шум!»[28]Неточная цитата из стихотворения Н.А.Некрасова «Зеленый шум». Здоровый ум придет, ma tante! Придет! Мы живы этою верой! Живите ею и вы, и… вам будет хорошо, всегда хорошо, что бы с вами ни делали!

– Спасибо, милая.

– Не сердитесь, ma tante, – и Лидия Павловна вдруг оборотилась к теткиной гостье и сказала ей: – А вы хотели знать, был ли у Федоры роман? Я вам об этом могу рассказать. У нее был жених часовщик, но Федорушка ему отказала, потому что у нее была сестра, которая «мирилась с жизнью». У нее были «панье», брошь и серьги и двое детей. Она серьги и брошь берегла, а детей хотела стащить в воспитательный дом, но Федора над ними сжалилась и платила за них почти все, что получала.

– А собственного увлечения у нее не было?

– Вот это-то и было ее собственное увлечение!

– Да, но ей будет трудно платить: с таким характером и такими правилами, как у нее, она нигде себе места не нагреет.

– Другие помогут.

– Видите?.. Настоящие сектантки, у них все миром, – отозвалась хозяйка. – Гоните их, они не боятся и даже радуются.

– Ведь так и следует, – поддержала девушка.

– Фантазии!

– Однако так сказано: надо радоваться, когда терпим гонение за правду, и в самом деле, это очень помогает распространению идей. Нас гонят, а мы идем дальше и все говорим про хорошее все новым и новым людям…

– Ну, ты послушай, однако, сама: какая же, наконец, у самой тебя вера?

– А это такой деликатный вопрос, ma tante, которого я никому не позволяю касаться.

– Вон как уж у нас стали отвечать о вере! Это, кажется, совсем не по-нашенски.

– Да, это не по-вашенски, – рассмеявшись, ответила Лидия. – По-вашенски, «подобает вопросити входящего: рцы, чадо, како веруеши?»

Хозяйка постучала по столу веером и погрозила племяннице:

– Лида! В этот раз… что ты сказала здесь, это еще ничего, пусть это так и пройдет, но впредь помни, что у тебя есть мать и ты не должна быть помехой своим братьям в карьере!

– Этого, ma tante, не забудешь!

– Ну так и нечего либеральничать.

– А «како веруеши» – это разве либеральность?

– Это не по сезону.

– Ну, ma tante, извините: жизнь, в самом деле, дается всего один раз, и очень нерасчетливо ее приноравливать к какому бы то ни было сезону… Это скоро меняется.

Сказав это, девушка встала из-за трельяжа и вышла на середину комнаты. Теперь можно было видеть, что она очень красива. У нее стройная, удивительной силы и ловкости фигура, в самом деле, напоминающая статуэтку Дианы из Танагры[29] Танагра – одна из областей Древней Греции., и милое целомудренное выражение лица с умными и смелыми глазами.