Онлайн чтение книги Зловещее светило
Закон смеется последним The Law Laughs Last

1

Нет, не сахар этот Второй участок управления полиции Ричмонда. Протянулся он от театрального квартала и аж до пакгаузов товарной железнодорожной станции. Сложный участок, на территории которого ошиваются самые разные люди. На севере — знающее себе цену жулье в цилиндрах и вечерних платьях, блещущих шелками и бриллиантами, на юге — слоняющееся по грязным закоулкам хулиганье да сизоносые пропойцы. На севере шик да блеск, шорох театральных кулис, вылизанные отели и сияющий асфальт. На юге многоквартирные муравейники, мрачные склады, мостовые, что зияют выпавшими булыжниками. Самый контрастный, самый проблемный район во всем городе.

Вернувшийся во Второй участок капитан МакБрайд отличался твердой рукой, стальными нервами и, не в последнюю очередь, своеобразным чувством юмора. Подтянутый сорокалетний капитан проживал в увитом виноградом домике в пригороде Гроув-Манор с женой и 18-летней дочерью. Едва поступив в полицию, МакБрайд решил, что ему суждено умереть молодым и непременно от бандитской пули, потому существенное внимание он уделил своей страховке. Тем не менее пессимистом МакБрайда было сложно назвать, но от земли он не отрывался, а свой рабочий материал — жулье, ворюг и гангстеров — считал опасными животными, вроде населяющих подвалы и мусорные свалки грызунов, с которыми надлежит вести упорную борьбу.

Однажды теплым весенним вечером, когда капитан, сидя за рабочим столом, рылся в стопке полицейских сводок и протоколов, в его кабинет ворвался Кеннеди, репортер «Фри Пресс»:

— Мак, весна наступила. Слава богу, не на горло.

— Очень поэтично…

— С поэтичностью покончено в зеленой молодости.

Кеннеди прошествовал к столу, выудил из открытой коробки сигару, критически ее обнюхал.

— Сухая, — изрек он недовольно.

— Люблю сухие.

— А я всегда держу свои слегка влажными.

МакБрайд хмыкнул:

— Свои! Когда они у тебя были, свои-то? Как только увижу, что ты куришь купленную за собственные деньги сигару, подарю тебе коробку «Монтерей». С чем пожаловал?

Кеннеди глянул в открытое окно, сквозь которое доносилось кошачье завывание в джазовых ритмах:

— С этим.

— Ну-ну. И, разумеется, если там не заварится какая-нибудь буза, останешься страшно разочарованным.

Кеннеди пожал плечами, уселся, подпалил сигару.

— А ты вовсе не огорчен успехом блок-партии. Аж сияешь, смотрю, физиономия так и лучится.

— По правде сказать, рад, как школьник болезни любимого учителя. И по всем прогнозам, эти парни сорвут приз. Если только чего-нибудь не произойдет, они точно выиграют… В противном случае надерусь в стельку и получу разнос от любимой жены. По сравнению с этой предвыборной кампанией в Ричмонде путч в любой банановой республике — просто детский лепет.

— Кто бы спорил. И я бы хотел, чтобы Круг и Беделл вылетели с треском. Круг в прокурорском кресле только и делал, что набивал карманы, а олдермен Джонни Беделл ему помогал. Конечно, прокурором надо выбирать Андерсона, а олдерменом — Коннота. Они ребята правильные. Но как дело обернется, еще не ясно. Ведь за Кругом — мэр и его шушера.

— Тут-то собака и зарыта. Коннот и Андерсон ребята правильные. Но в городе орудует банда противников Круга и Беделла. И это портит честную репутацию Андерсона-Коннота. Они не желают поддержки бандитов, однако вынуждены ею пользоваться. И никуда от этого не деться.

— Если называть вещи своими именами, ты имеешь в виду бандюганов Дювина? — уточнил МакБрайд.

— Дювина, кого же еще. Ему ничего не отломилось при Круге. А кому отломилось? Конечно, Бонельо, дружку Круга. И Бонельо дудит во все трубы за Круга-Беделла. С приходом Андерсона делишкам Бонельо придет конец. Ну а если Андерсон проведет с собой Коннота, то склады Бонельо на железнодорожном дворе тут же опустеют.

— Дювин рвется подмять торговлю спиртным в городе под себя, а, пока Круг и Беделл сидят в своих креслах, ему на широкую дорогу не пробиться. Да, выборы у нас предстоят те еще, скажу я тебе…

МакБрайд буркнул, вытянул ящик стола, достал бутылку трехзвездочного «Хеннесси»:

— Освежись, Кеннеди. Иной раз я б тебя вместо половика бросил под дверь, но мозгов у тебя не отнимешь.

За окном бушевали музыканты. На Джексон-стрит танцевали пары, развевались политические лозунги, светились гирлянды разноцветных лампочек. Прогуливались, поигрывая дубинками, полицейские, наблюдали, готовились к худшему, но надеялись на лучшее.

МакБрайд раскурил сигару и поднял глаза на появившегося в дверях детектива Мориарти, немногословного молодого человека с хорошей реакцией, недавнего призера по боксу во втором полусреднем весе.

— Привет, кэп, привет, Кеннеди.

— Как там дела, Мориарти?

— Да как вам сказать. Комитетчик Шанц в затруднении. Беделл не прибыл, но Шанц все еще его поджидает. Беделл должен выступить в одиннадцать.

— Ничего опасного?

— Пока ничего. Но делать выводы рано. Толпа сторонников Андерсона-Коннота из Четвертого района движется по городу. Машин этак десять. Флажки да транспаранты — всё как полагается. Конечно, подзарядились для настроения. В основном, лавочники да автодилеры, но, если заведутся, могут и дебош устроить.

МакБрайд кивнул:

— Понял, Джейк. Возвращайся на пост. Коэн там?

— Да, Айк на месте. Гюнтер и Холстейн стоят с одного конца улицы, МакКласки и Свонсон — с другого. Пока все тьфу-тьфу-тьфу. Ни Дювина, ни Бонельо не видать.

— Очень странно и как-то подозрительно, — поморщился МакБрайд. — Бонельо должен проявиться. Он же кореш Шанца.

— Нету, кэп. А вот кто удостоил нас…

— Кто?

— Девка Бонельо. Ну, он еще увидел ее на каком-то танцевальном конкурсе и переманил в свой ночной клуб на Парадайз-стрит — Трикси Мелой.

— С кем?

— Одна. На вид — вылитая принцесса. Столько же гонора. Но от Шанца не отходит.

— Значит, ждет, — решил МакБрайд, — и не кого-нибудь, а Бонельо. Следи за ней, Джейк. Уже полодиннадцатого. Бонельо давно пора нагрянуть. Без него ни одно приличное собрание не обходится. Скажи нашим, пусть держат ухо востро. А Коэн пусть делом занимается и к женщинам не пристает. Знаю я его. И передай сержанту, чтоб резервный отряд держал наготове. Увидишь кого-нибудь из банды Дювина — сразу гони в шею. Будут возникать — тащи сюда. Имей в виду, Джейк, мы как на вулкане. Под нами весь месяц что-то гудит и трясется, того и гляди шарахнет. Ситуация сложная. Ты знаешь, что я всей душой за Андерсона-Коннота, но такой крысе, как Дювин, нечего здесь шастать. Ему плевать на выборы, у него свои грязные цели. Что он, что Бонельо — обоим место за решеткой, и, чует мое сердце, кто-то из них там скоро окажется. Если раньше не отправится к праотцам. Двигай, Джейк, удачи!

Мориарти вышел.

Кеннеди поднялся:

— Пройдусь-ка я тоже, Мак.

— Вынюхиваешь материал для завтрашнего номера?

— Да. Что-нибудь типа «Кошмарная ночь в городе!». Где новости? Сто лет ничего не происходит. С тех пор как мясник-голландец порешил разделочным топором свою супругу — ничего. Разве можно так жить?

— Двух недель не прошло, — поправил МакБрайд. — Ох, будет ли этому конец? Мужья убивают жен, жены травят мужей, пацаны режут друг друга, взрослые мужчины вышибают мозги младенцам! Убийства бытовые, экономические, политические…

— Закономерные явления, предусмотренные Господом для поддержания тиража ежедневной прессы. До скорого.

Оставшись в одиночестве, МакБрайд тяжко вздохнул и снова погрузился в полицейские бумаги. Пыльные настенные часы отсчитали четверть часа. Потом зазвонил телефон.

МакБрайд рассеянно снял трубку и почему-то задумчиво протянул:

— Ал-ло?

— Капитан МакБрайд?

— Да.

— Беделла сегодня хлопнут.

В трубке раздался щелчок.

— Алло! Алло! — закричал МакБрайд в телефон.

Бесполезно. Человек с бесцветным голосом сообщил все, что собирался.

МакБрайд позвонил на станцию, представился и попросил:

— Определите, откуда звонили. Быстрее.

2

МакБрайд нажал на одну из кнопок селектора. В кабинет вошел, сонно протирая глаза, лейтенант Доннели.

— Просыпаемся, лейтенант. Только что был анонимный звонок — Беделла кто-то хочет убрать. Остаетесь за меня. Я — на предвыборную сходку.

Раздался звонок. Телефонная станция сообщила, что аноним звонил из будки на железнодорожном вокзале.

— Какие-нибудь предположения, кэп? — спросил Доннели.

— Какие там предположения! — отмахнулся капитан, потянулся за фуражкой, но передумал и схватил шляпу. — Я — на Джексон-стрит. Беделл должен выступить в одиннадцать. Надо это предотвратить. Конечно, я ему не друг, но очень мне надо, чтобы его хлопнули на моем участке!

МакБрайд проинструктировал дежурного сержанта, захватил четырех полисменов из резерва. Его переполняла энергия, желание окунуться в гущу событий, направить их развитие по нужному руслу. Найдите-ка другого такого капитана в полиции славного города Ричмонда! Его уверенный голос, четкие движения вызывали у подчиненных желание следовать за ним. С командными навыками МакБрайд, что называется, родился. От перевода с повышением в управление он отказался, боялся застояться и заплесневеть, преждевременно состариться, отрастить усы и брюхо.

МакБрайд вывел свои силы на улицы. Квартал к западу, два к югу — и они на Джексон-стрит. Джаз-банд наяривал фокстрот. На перегороженной проезжей части — танцы, веселилось около сотни пар. Примерно столько же глазело с тротуаров, на каждом крыльце кучковались зеваки. Между столбами сверкали гирлянды из разноцветных электрических лампочек. С плакатов улыбались населению олдермен Беделл и прокурор Круг. В центре квартала возвышался помост для музыкантов, с которого, по замыслу устроителей, должны были обращаться к народу ораторы.

МакБрайд критическим взором осмотрел обстановку. Детектив Айк Коэн оставил парочку девушек и подскочил к капитану:

— Что-нибудь стряслось, кэп?

— Стрясется. Кого-нибудь из знакомых заметил?

— Никого интересного. А вот и Мориарти.

Мориарти подошел нахмуренный и задал тот же вопрос, что и Коэн.

МакБрайд сообщил об анонимном звонке. Гюнтер и Холстейн беседовали с четырьмя прибывшими полицейскими.

— Где Шанц? — спросил МакБрайд.

— Сейчас приведу, — пообещал Мориарти, нырнул в толпу и через минуту вернулся с членом городского избирательного комитета и председателем мероприятия.

Немецкий еврей Шанц выглядел как карикатурный «пивной» баварец, толстый, с мясистым загривком и свиными щеками — только что без пивной кружки. Правда, с образом не вязались круглые очки, как у ученого, и искусственная улыбка, словно сбежавшая с какого-то другого шаржа.

— О, капитан, рад, весьма рад, — приветствовал он МакБрайда, вытянув руку для пожатия.

Капитан стиснул руку Шанца, но улыбкой не ответил.

— К сожалению, не могу вас порадовать, мистер Шанц. Пикник придется прервать.

— В чем дело? — обеспокоился Шанц.

— Ожидаются неприятности, и я хотел бы их избежать.

— Но я должен выступить перед избирателями… И олдермен Беделл на подходе. — Шанц глянул на часы. — У него тоже запланирована на сегодня речь.

— К черту речи. И вашу, и Беделла. Эта предвыборная затея — лучший способ спровоцировать беспорядки.

— Капитан, я чувствую, что вы сейчас говорите со мной не от имени закона, а пытаетесь угодить моему политическому противнику.

— Не валяйте дурака! Мне недавно сообщили, что Беделла собираются устранить. Мне только этого не хватает…

Шанц приосанился и выпятил грудь:

— Задача полиции — обеспечить безопасность мирных граждан. И соблюсти их права и свободы. Вот и выполняйте свою задачу!

— Задача полиции — бороться с преступностью. Я не мастер загадки разгадывать, Шанц, я простой коп. И не напирайте на меня пузом, не спорьте попусту.

— Слушайте, — Шанц решил зайти с другой стороны, — я не могу прямо сейчас все отменить. Беделл из меня котлету сделает. Он вот-вот подъедет, поговорите с ним. Все мероприятие затеяно для того, чтобы на нем Беделл выступил.

МакБрайд в досаде хлопнул кулаком по ладони:

— Да я как раз и хочу разогнать толпу перед тем, как прибудет Беделл! Он не должен выступить.

Танец закончился, джаз-банд смолк, но музыка не прекратилась. Приближался еще какой-то оркестр, гремели трубы и барабаны. Вот уже показалась колонна машин, увешанная плакатами, превозносящими добродетели тандема Андерсона-Коннота. Дымили разноцветные факелы, седоки в голос славили своих кандидатов.

— Эт-то еще что? — покраснел Шанц.

— Помянутые вами политические противники, — пояснил МакБрайд.

Процессия остановилась, духовые грянули с новой силой, собравшиеся избиратели, разгоряченные бодрящими напитками и изрядным количеством съеденного мяса, принялись драть глотки. При звуках энергичного военного марша в толпе возникли первые признаки массовой истерии.

— Разгоните людей! — приказал МакБрайд своим людям. — Танцы кончены! — Он направился к головной машине колонны. — Проезжайте! Проезжайте немедленно! Убирайтесь отсюда!

— Брось, парень! — донеслось из машины. — Веселье только начинается. Хайрам Андерсон — следующий прокурор города! Ура-а-а!

— Ура-а-а-а! — нестройно, но громко грянула толпа сторонников.

Полетела первая бутылка, врезалась в стену, брызнула веером осколков.

— Черт побери, вы устраиваете беспорядки! — заорал МакБрайд. — Проваливайте!

Первая машина тронулась. Остальные продолжали дудеть. Некоторые пассажиры уже выскочили и принялись срывать плакаты Круга-Беделла, чьи сторонники активно против этого возражали. В воздухе замелькали кулаки. Началось настоящее народное веселье, праздник для всех и каждого, вход свободный, выход как придется. Оркестры наяривали наперегонки, подстегивая свободное волеизъявление. Визжали женщины, орали мужчины, толпа бурлила, не рассасываясь. Полицейские лупили дубинками наиболее горячие головы. Запущенный кем-то кирпич разбил ветровое стекло двигавшейся машины, попал в водителя. Автомобиль вильнул и врезался в дом.

— Дьявол… — простонал МакБрайд.

Он рванулся к оркестровой машине, пробился к ней, вскочил на подножку и вырвал из рук тромбониста его рабочий инструмент:

— Прекратить! Следующий, кто дунет, будет ночевать в каталажке!

Музыканты смолкли. Капитан соскочил и понесся к помосту, где столкнулся с олдерменом Беделлом.

— МакБрайд, что вы тут устроили? Что происходит?

— Майские праздники! — огрызнулся капитан.

— Спокойно, спокойно.

— Слушайте, Беделл. — МакБрайд подхватил олдермена под руку. — Вы, конечно, мне не друг, но я вам даю дружеский совет. Убирайтесь отсюда. Быстро в машину, дуйте домой, запритесь и не высовывайтесь. За вами охотятся.

— Охотятся? — Беделл сверлил МакБрайда буравчиками маленьких острых глазок. — Дичь крупновата.

— Не шутите с огнем. Вы в опасности.

Но Беделл оказался сильно навеселе. В таком состоянии храбрость и доблесть дают плохие советы. Хряпнул он не для забавы, а для пользы дела, для вдохновения — все знали, что особенно красноречив и находчив этот оратор именно в состоянии умеренного подпития.

— МакБрайд, у меня ответственное выступление…

МакБрайд фыркнул и вскочил на помост. Он вырвал палочку из руки дирижера, опрокинул барабан, гаркнул на музыкантов. Его подручные тем временем нейтрализовали особо активных хулиганов обеих сторон, еще раз доказав, что в такого рода споре самый весомый аргумент — полицейская дубинка. Дюжину задержанных увели в отделение. Наступила тишина.

МакБрайд снова вспрыгнул на помост, грохнул кулаком по барабану, призывая к вниманию.

— Прошу всех разойтись по домам! — выкрикнул он. — Мероприятие закончено. Сожалею, но ничего не могу сделать. Расходитесь!

Рядом с ним возникла массивная фигура олдермена.

— Леди и джентльмены, мне горько видеть, как собрание достойных граждан срывают злонамеренные действия наемников, — он кинул презрительный взгляд на МакБрайда, — лиц, стремящихся снять меня из должности. Как олдермен, я хо… Кх…

Беделл прижал ладонь к груди, качнулся и рухнул к ногам МакБрайда.

— Сердце! — крикнул кто-то из толпы.

МакБрайд опустился на колено, перевернул грузное тело, сунул руку под рубашку. Ладонь оказалась испачканной кровью. Беделл еще два раза дернулся и замер.

Коэн заглянул через плечо капитана:

— Сенсация. Хлеб Кеннеди, черт побери.

3

Часом позже МакБрайд стоял в своем кабинете, расставив ноги на ширину плеч. Перед ним были Шанц, Трикси Мелой, Мориарти и Коэн, на заднем плане маячил Кеннеди. Никого не поймали, выстрела никто не услышал. Очевидно, оружие с глушителем. Тело Беделла уже обследовали в морге.

— Итак, мисс Мелой, — продолжил МакБрайд, — вы стояли на Джексон-стрит возле Холи и видели, как мужчина в светло-сером костюме прошел по Холи, сел в машину и уехал. А почему вы не крикнули?

— Дамы не кричат на улицах, — с упреком заметила она. — Кроме того, я не знала, что в Беделла стреляли. Я решила, он сознание потерял. Перепил, там… Я подумала об этом мужчине, только когда узнала, что Беделл убит.

— А почему вы так хорошо запомнили его одежду?

— Ну, я всегда замечаю приличную одежду. Этот человек был одет прекрасно и со вкусом. Женщины вообще больше обращают внимание на внешний вид, чем мужчины.

— А машину рассмотрели?

— Не очень. Она довольно далеко стояла. Похожа на родстер.

— Можете сказать еще что-нибудь о мужчине, кроме одежды?

— Лица я не разглядела. Я видела его только со спины, когда он уходил.

— Понимаю. Вы подруга Тони Бонельо?

— Да, подруга. Антонио — мой хороший знакомый.

— Прошу прощения. Конечно, Антонио. Почему он не пришел с вами?

— Он занят в клубе. А я никогда не видела танцев на улице, вот и захотела посмотреть. Меня мистер Шанц пригласил. Они с Антонио друзья.

— Да, верно, пригласил, — подтвердил Шанц.

— И, знаете, мне еще в «Пальметто» танцевать сегодня…

— Конечно, конечно, мисс Мелой. Вы можете идти. Вероятно, позже мне снова придется с вами поговорить.

Шанц поднялся:

— Я отвезу мисс Мелой.

— Пожалуйста. Надеюсь, судьба Беделла послужит вам уроком.

— Это дело компании Андерсона-Коннота, капитан. Они сладкоречивы, но легко могли нанять убийц.

— Выбирайте выражения, — предупредил МакБрайд. — Стрелка этого я еще поймаю. Но предполагаю, что он не оттуда, откуда вы думаете.

— А откуда?

— Если б я знал, то уже спал бы дома.

— Советую вам его разыскать. На вашу работу желающие найдутся.

— Советую оставить свои советы при себе, мистер Шанц.

— Я просто рекомендую вам добросовестно выполнять свою работу.

— А я еще раз говорю: оставьте спои советы при себе.

Шанц и Трикси Мелой удалились.

МакБрайд открыл стол, вынул «Хеннесси», пустил по кругу. Выпил сам, зажег сигару.

— Да, случай не на пользу оппозиции, — заметил он. — Трудновато поверить, что парень, уложивший Беделла, получил деньги не у Коннота.

— Знать бы, кто предупредил о покушении, — сказал Мориарти.

— Да, этот парень — ключ к загадке.

В дверь постучали, вошел полицейский Холстейн:

— Кэп, к вам там рвется какой-то поляк с Джонсон-стрит.

— Давай, давай. Впусти.

В кабинет вступил старик, прижав к груди шляпу.

— Здравствуйте, — кивнул ему капитан. — Как вас зовут?

— Э-э…. Тикорски. Я хочу сказать… Я живу номер 321 по Джексон, на самый верх. И я смотреть шоу из окна. Когда большой парень упасть, я слышать, — старик задрал голову к потолку, — кто-то надо мной бежать, топ-топ-топ, на крыша, как человек бежать.

— Вы слышали, как кто-то бежал по крыше?

Тикорски кивнул.

— Пожарная лестница в вашем доме, конечно, есть?

— Да, конечно.

МакБрайд снял трубку, позвонил в морг, поговорил с судебным медиком. Повесил трубку и повернулся к старику:

— Большое спасибо, мистер Тикорски. Мы с вами еще побеседуем, а пока возвращайтесь домой.

Поляк вышел.

МакБрайд повернулся к репортеру:

— Кеннеди, давно спать пора. Давай-ка домой.

— Мак, кинь голодной собаке кость, не жмись. Чем пахнет?

— Не пахнет, милый. Воняет. Иди спать. Будет что, сообщу.

Кеннеди встал, вздохнул и нехотя отчалил.

Мориарти и Коэн выжидающе глядели на капитана.

— Патологоанатом сообщил, что пуля тридцать восьмого калибра, — начал МакБрайд. — Проникла в грудь Беделла, срезала кусок сердца и застряла в позвоночнике. Но главное — пуля шла сверху вниз.

— Значит, — откликнулся Коэн, — ее никак не могли выпустить оттуда, где эта потаскуха видела своего разодетого красавца.

— Совершенно верно. Поляк не соврал, он действительно слышал топот на крыше. Там сидел тот, кто завалил Беделла.

— И что теперь делать с тем парнем в сером костюме?

— Надо еще подумать. Но ухлопать Беделла он точно не мог. Его пуля летела бы снизу слева. Шоу только начинается. У Бонельо, кореша покойника, теперь хороший повод развязать войну. Круг его прикроет. А подозревать Бонельо будет того же парня, что и мы.

— Дювина, — подсказал Мориарти.

— Верно. И начнется бойня…

— Да и ладно, — пожал плечами Коэн. — Пусть рвут глотки друг другу, нам работы меньше.

— Нет, Айк, спасибо. Я отвечаю за порядок на участке. На мне уже повисло убийство. В принципе я, конечно, не возражал бы, пусть друг друга гробят, но ведь страдают и посторонние. — Капитан насадил шляпу на голову. — Короче, полезли на крышу к поляку.

Они дошли до дома 321 по Джексон-стрит, определились с квартирой, которую занимал старик, поднялись наверх. Ничего там не нашли, спустились по пожарной лестнице, повторив путь убийцы, и оказались в мощеном проезде, ведущем на Холи-стрит.

— Прогуляйтесь, ребята, — обратился МакБрайд к своим детективам, — посмотрите, нет ли где людей Дювина. Если встретите его самого, побеседуйте, а еще лучше пригласите ко мне.

Отпустив детективов, МакБрайд вернулся в участок и затребовал машину. Капитан дал указания Гаррету, своему водителю, и через 20 минут они уже остановились на Парадайз-стрит, широкой улице с фасадами коричневого песчаника, на которой в последние годы открывались всё новые ночные клубы и кабаки, примыкающие к театральному кварталу. Гаррет остался в машине, МакБрайд вошел в клуб «Пальметто», в интерьере которого дизайнеры постарались воссоздать знойные тропики. Дежурный администратор капитана не знал, о чем не преминул сообщить.

— Ничего страшного, — успокоил его МакБрайд. — Я вас тоже не знаю. Кроме того, я не к вам, а к Бонельо.

Через минуту Бонельо уже усадил его в уютном кабинетике на двоих. Плотный, среднего роста и возраста итальянец, модно одетый, бледный, с темными кругами вокруг глаз, томно повел рукою:

— Хлебную водку или скотч?

МакБрайд заметил бутылку «Золотой свадьбы»:

— Хлебную.

— Прошу. — Бонельо налил. — Бедняга Беделл…

— Из-за него я и приехал.

Они выпили, сверля взглядами друг друга.

— То есть? — спросил Бонельо.

— Я так думаю, тебе известно, кто его хлопнул. Я прошу — вернее требую, — чтобы ты воздержался от глупостей. Мы друзьями никогда не были, Бонельо, и не вздумай расценивать мой визит как предложение нежной дружбы. Я хочу оградить свой участок от ненужного насилия. И разберусь согласно закону. Ты просто не вмешивайся. Все ясно?

— Ясно. Тогда я тоже кое-что тебе растолкую. Мне плевать, чей тут участок, и, если какой-нибудь щенок сунется в мои дела, я не буду сидеть сложа руки. В Ричмонде всем заправляю я и нарушений своего порядка не потерплю.

— Повторяю, Бонельо, осторожнее на моем участке. Посажу любого, включая твоих бандитов и тебя самого. Продавай свою сивуху, я в твою торговлю не вмешиваюсь, в твои склады у железной дороги не суюсь…

— Потому что тебе так велели. У меня солидные друзья.

— Не зарывайся. И держись подальше от моего участка.

— Надеюсь, ты Дювина возьмешь за Беделла.

— Главное, ты не тяни к нему лапы.

МакБрайд вернулся к машине, Гаррет отвез его обратно в участок.

Мориарти и Коэн лениво перекидывались в картишки.

— Что нового? — спросил капитан.

— Ничего, — ответил Коэн. — Дювина уже неделю никто не видел.

— Гм… А нам бы не худо с ним повстречаться. Сержант! — крикнул он дежурному. — Звони в управление, пусть объявят Дювина в розыск. Он мне нужен, пока до него не добрались другие.

4

На следующий день газеты пестрели аршинными заголовками. Рупоры городской администрации громогласно возмущались и вопрошали, доколе оппозиции все будет позволено в достижении ее нечестивых целей. Другие, среди них и «Фри Пресс», выражались более сдержанно, призывая к соблюдению закона. Андерсон и Коннот, новые кандидаты на должности прокурора штата и олдермена в шестом избирательном округе, выражали скорбь по поводу трагедии и обещали всяческую поддержку в поиске виновных в убийстве. Газеты обсасывали и раздували взаимные обвинения сторон.

МакБрайд добрался домой только в три ночи, а уже в полдень приехал на работу. Отдохнувший, чисто выбритый, он просмотрел прессу взглядом человека, разбирающегося в политике и газетных технологиях. Груды жвачки для массового читателя и крохи полезной информации. К таким крохам и относилось известие, что Адольф Шанц заменит собой убитого Беделла в борьбе за пост олдермена. МакБрайд криво усмехнулся. Шанц все время оставался игрушкой в руках Круга и Беделла. И если его выберут, он будет послушным инструментом нынешнего прокурора.

Полиция искала Дювина. Город прочесали вдоль и поперек, но бандит как сквозь землю провалился. Единственная информация о нем, снова и снова подтверждаемая разными источниками, — что его уже неделю никто не видел. Прошел еще день, два, три — Дювина так и не нашли.

По этому случаю капитан МакБрайд просидел целый час в кабинете шефа полиции города. Встреча состоялась утром, и капитан прибыл на участок еще до полудня. Там он провел краткое совещание со своими помощниками и выдал инструкцию дежурному сержанту:

— Когда заявится кто-нибудь из газетной братии, скажи, что у меня для них сообщение.

Капитан уединился в кабинете и вытащил, наконец, бутылку из ящика стола. За выпивкой последовала сигара. Он потер руки и принялся мерить комнату шагами, оставляя в воздухе за собой полосы сигарного дыма. За открытым окном ярко светило солнце, на телефонных проводах беспокоилась птичья мелочь. МакБрайд думал о чем-то своем. Через час, когда он уже копался в бумагах, сидя за столом, в дверь постучали.

— Войдите! — пригласил МакБрайд.

Вошел Кеннеди:

— Мечты сбываются! Что с тобой, Мак?

— Присядь. Могу тебя взбодрить немножко.

— Слушаю внимательно, Мак.

— У моей жены день рождения.

— Черт!

— Ты не видел, что я ей купил, Кеннеди! Она все моложе с каждым днем. И не удивительно, ведь ты знаешь, кто ее муж!

— Мак, что за шутки, кончай трепаться!

МакБрайд улыбнулся одной из своих улыбок, известных, в основном, лишь жене и дочери:

— Все нормально, Кеннеди, шутки в сторону. Мотай на ус. Этим утром детектив Мориарти задержал некоего гражданина за незаконное владение огнестрельным оружием. У человека оказался при себе автоматический пистолет. Капитан Стивен Дж. МакБрайд — не забудь, Кеннеди, — провел допрос, в результате которого выяснился ряд фактов, позволяющих капитану МакБрайду предположить, что он в течение ближайших двадцати четырех часов арестует убийцу олдермена Беделла. В интересах следствия имя задержанного не разглашается. Можно, однако, сообщить, что именно этот человек звонил анонимно в полицию за час до убийства олдермена Беделла, предупредив его о готовившемся покушении. — МакБрайд потер ладони. — Ну что, неплохо я сформулировал? Простой коп, в университетах не обучался.

— Так… Что это за парень-то, задержанный?

— Ты глухой? Я все сказал. Он здесь, у меня под замком. А кто он, знаю только я. Да еще шеф полиции города. Кеннеди, сделай лицо попроще, будь счастлив тем, что я тебе дал. На, пропусти стаканчик и обеспечь информации должное место.

Кеннеди ушел, так и не удовлетворив своего любопытства. Через час ту же песню услышали другие репортеры — в четыре пополудни новость выплеснется в город вместе с выпусками газет.

Заглянул Мориарти и, увидев, что капитан остался один, спросил:

— Как, кэп, сработает?

— Должно. Блеф, конечно… но когда в Америке блеф не срабатывал? Сейчас в преступном мире застой, Джейк. А мы бросили в стоячую воду камень. Если мы имеем дело с тем, кто знает убийцу Беделла, то тогда он должен зашевелиться. Каким образом он себя проявит, не знаю, но лучше быть начеку.

Мориарти не скрывал сомнений:

— Не знаю, кэп, может, у меня воображение плохо работает. Но кажется, риск слишком велик.

— Велик, но оправдан. Это самый большой блеф за всю мою службу. А твоя роль — таинственность и непроницаемость. Ты его задержал — и больше ничего не знаешь. А ключи от камеры у меня, и я никому не собираюсь показывать, что в ней никого нет.

Вздыхая и покачивая головой, Мориарти удалился.

В четыре новость распространилась по городу: полиция на пороге раскрытия серьезного преступления. Загадочность только увеличивала интерес к сообщению.

МакБрайд углубился в газеты.

«Фри Пресс» упоминала его имя чаще других. Кеннеди постарался. Иногда капитан его терпеть не мог, но таланта писаке было не занимать. Четкая статья, сжатая, деловая.

Уже в четыре тридцать к участку подкатил большой лимузин. Из него вышел прокурор Круг, мужчина крупный, ухоженный и уверенный в себе. Поигрывая тросточкой, он направился в кабинет МакБрайда:

— Капитан, что тут у вас происходит? Я имею в виду четырехчасовой выпуск газет и парня, которого взял Мориарти.

— Да ничего у нас не происходит, — прикинулся непонимающим МакБрайд.

Круг ударил по полу тростью, как ломом:

— Вы сначала должны были поставить в известность прокурора, а не прессу.

— Сожалею, мистер Круг. Этот задержанный находится в юрисдикции управления полиции, а не прокуратуры. Разумеется, как только мы с ним разберемся, сразу передадим его вам.

— Но я хотел бы с ним предварительно побеседовать, чтобы быть в курсе и подготовиться.

— Согласен с вами, мистер Круг. Полностью согласен. Но все же задержанный в ведении полиции, и видеться с ним пока нельзя никому.

— Что за чушь! Пятиминутная встреча не принесет никому вреда. Как его зовут, кстати?

МакБрайд покачал головой:

— К сожалению, ничего не могу сказать. Тайна следствия.

— МакБрайд, вы забыли, что я прокурор штата? Я требую, чтобы мне предъявили заключенного!

— Ничем не в силах помочь. Можете пожаловаться на меня шефу полиции, даже отсюда, вот телефон.

Прокурор Круг удалился, яростно молотя тростью об пол.

— Как думаешь, с чего такая спешка, Джейк? — спросил МакБрайд у Мориарти.

— Быстрый судебный процесс — лучшая реклама к выборам…

Еще через полчаса в кабинет капитана вошел высокий широкоплечий молодой человек и затворил за собой дверь, подцепив ее каблуком. Рук из карманов он не вынимал, а в углу его рта, как приклеенная, висела сигарета. Лицо посетителя покрывал бронзовый загар, бледные глаза смотрели холодно:

— Прошу прощения, я без стука. Поинтересоваться, зачем меня так усердно ищут.

— Присаживайся, Дювин.

— Спасибо, я постою.

МакБрайд откинулся на спинку стула:

— Вооружен?

— Нет. Можешь проверить.

— Верю на слово. Но лихо ты, лихо, ничего не скажешь.

Дювин выпустил дым из ноздрей:

— Какого дьявола я вам понадобился, начальник?

— Где ты был последние десять дней?

— Кому какое дело… Ездил в Монреаль. Смотрел пойло повыгоднее. Две фуры заказал. К выборам — и после выборов.

— Ставишь на Андерсона и Коннота?

— Точно.

— Но какой тебе с них прок? Андерсон собирается разобраться с железнодорожным двором. Тебе его не купить.

— Ничего, лишь бы эту гниду Круга скинуть… Начальник, ты меня искал. Вот я здесь. Что дальше?

— Насчет Беделла.

— Что именно?

— Тебе нужно надежное алиби на время убийства.

— На случай ареста?

— Именно.

Дювин засмеялся:

— Дохлый номер. Мне не поможет никакое алиби. Круг подставит меня, заложит и зароет.

— И все же… — капитан потянулся к кнопке на селекторе.

Дювин слегка повысил голос:

— Эй!

Тут же на сцене появилось новое действующее лицо.

— Ручки, кэп! — прошипел кто-то от окна.

МакБрайд обернулся. Из-за окна на него уставились два крысьих бандитских глаза и ствол автоматического пистолета. Дювин выпрыгнул в окно и исчез. Почти сразу же испарился и его телохранитель.

МакБрайд выхватил пистолет и свисток. В кабинет вбежали детективы и полицейские. Они бросились в погоню — но бандит и его дружок уже растворились в окрестностях.

— Костюмчик-то на нем небось серый, — предположил Мориарти.

— Серый, серый, — пропыхтел МакБрайд, тяжело переживавший собственную оплошность. — Сообщить в управление, что Дювин в городе, блокировать выходы. Послать на вокзал людей… Черт… Ведь в руках был! Ищи теперь ветра в поле. Какого дьявола он приперся? С огнем поиграть?

— Да, Дювин — парень наглый. Смелости ему не занимать. Наверное, хотел получить информацию из первых рук.

— Ага, а я купился, старый осел, — сокрушался МакБрайд. — Надо было мне с ним подольше побеседовать. Оружия у него с собой не было. Зато за окном снайпера посадил. Если мы его сцапаем, надо будет вызвать эту Трикси Мелой для опознания. Он, конечно, не стрелял, но вполне мог проконтролировать на месте работу своих бандюг.

Через час раздался телефонный звонок.

— МакБрайд?

Капитан быстро прикинул варианты:

— Нет. Позвать?

— Да.

— Минуту.

МакБрайд прыгнул к дежурному:

— Сержант, быстро определите, откуда мне звонят.

Меньше чем через минуту сержант доложил:

— Будка номер три в зале ожидания вокзала.

— Звони на вокзал, там Коэн. Пусть возьмет парня из третьей будки. Живо!

Сержант мгновенно соединился с постом на вокзале, передал приказ. Капитан вернулся в кабинет. Он дал Коэну фору и поднял трубку только через две минуты.

— МакБрайд у аппарата, — протянул он неторопливо.

— Ваш участок собираются взорвать сегодня вечером. Если не оплошаете, сможете их сцапать.

Все. Щелчок. МакБрайд повесил трубку, откинулся на спинку кресла, гипнотизируя телефон.

5

Что это за человек? Какие у него мотивы? МакБрайд выскочил в дежурную, созвал персонал:

— Ребята, я только что получил сигнал, что нас собираются взорвать к чертовой матери. Значит, так. Двое блокируют подъезды в квартал спереди, еще двое сзади. Никого не пропускать: ни машины, ни людей, всех проверять и заворачивать. Будут спорить — в средствах не стесняйтесь. Выполняйте.

Капитан вернулся в кабинет, принялся расхаживать из угла в угол. Через 20 минут прибыл Коэн с анонимным доброжелателем. Незнакомец оказался одет на диво модно, с иголочки, но костюм при задержании помялся, галстук съехал набок. Темные глаза смуглого и стройного молодого человека гневно сверкали. Прилизанные бачки придавали его внешности что-то от жиголо.

Коэн лаконично пояснил:

— Пытался возражать, кэп.

МакБрайд потер ладони. Таинственный информатор и вправду был у него в руках. Его наглый блеф неожиданно приобрел реальные очертания.

— Как вас зовут? — спросил капитан.

— Не скажу, — нервно выкрикнул незнакомец.

— Я благодарен вам за подсказки, — продолжил МакБрайд, — но мне необходимо знать больше. Прекратите валять дурака и давайте сотрудничать.

— Ничего не скажу. Это нечестно. Вы не должны были привозить меня сюда. Если они узнают, то за мою жизнь никто и цента не даст.

— Вы мне скажете свое имя, и о нем никто не узнает.

— Не надо мне ваших обещаний. Я ничего плохого не сделал. Я не гангстер. Пытался вам помочь и сохранить себе жизнь. Вам от меня никакого проку. И держать меня не за что. Я ни в чем не виноват.

МакБрайд предложил ему стул, попытался успокоить:

— Извините, что мы вас так невежливо пригласили, но у нас серьезные проблемы, и мы надеемся, что вы пересмотрите свою позицию.

Человек явно не чуял почвы под ногами. Глаза его метались из стороны в сторону, пальцы сжимались и разжимались, дышал он нервно и неровно. Щеголь определенно боялся. И не МакБрайда, а кого-то или чего-то другого.

— Прошу вас, капитан, отпустите меня. Если б я знал, что такое случится, ни за что не стал бы вам звонить. Дайте мне возможность выжить. Отпустите меня. Я же сообщил вам, что вас собираются взорвать.

— Кто?

— Не спрашивайте меня. Бог мой, не спрашивайте. Да, я дурак, конечно, но я… я… О, дьявол… Я сказал вам, что произойдет. Поймайте их. И у них все узнаете.

— А почему вы мне звонили?

— Я… По разным причинам. Месть, обида, но за этим — другие мотивы… Я с ума сойду. Сплю урывками… Собирался убить… — Он замолчал, потом воздел руки. — Капитан, вы потеряете того, кто помог бы вам и еще раз.

Человек явно пребывал в смятенном состоянии духа. МакБрайд пристально посмотрел на него. Какая трагедия с ним произошла? В искренности парня капитан не сомневался.

— Хорошо, — сказал, наконец, МакБрайд. — Вот что я сделаю. Запру вас на ночь, а если добуду все, что мне надо от бандитов-налетчиков, выпущу вас тихо, никому ничего не сообщив, и вы останетесь вне подозрений. Обещаю. Коэн, найдется у нас Библия? Я на ней поклянусь.

— Что вы, кэп, откуда в нашем вертепе святая книга! — чуть ли не обиделся Коэн.

— Вы обещаете, капитан? Обещаете?

— Обещаю.

— Хвала Всевышнему! Я о вас много слышал… Я…

— Ладно, ладно. Коэн, запри его да помалкивай.

Коэн увел молодого человека, а МакБрайд задымил новой сигарой, размышляя:

— Надавать бы мне по шее за такие обещания… Тоже, щедрый нашелся… Но парень действительно сильно взволнован.

Через полчаса состоялся новый визит мистера Круга:

— Какие новости, МакБрайд?

— Отличные, мистер Круг. Получил информацию о том, что нас вскорости взорвут. Так что вам лучше удалиться.

— Взорвут? — удивился Круг.

— Совершенно верно.

— Так почему ж вы тогда… еще здесь?

— Ну, если я каждому бандиту буду кланяться…

— А этого вашего… тайного узника… Надо его обезопасить, перевести отсюда. Он, возможно, и есть главная цель преступников. Мертвые не дают показаний. Капитан, вам следует незамедлительно передать его мне. Мы сразу же начнем расследование, затем процесс… Давайте, давайте его сюда.

— Нет-нет, мистер Круг, совершенно исключено.

— Это возмутительно, — бушевал прокурор.

— Мистер Круг, я бы на вашем месте удалился. Черт знает, когда эти птички припорхнут. Или вы хотите отправиться вслед за Беделлом?

— Вы невыносимы! — Круг вылетел из участка.

Тут же появился Кеннеди:

— Что новенького, Мак?

— Спасибо за мой портрет в твоей статье. Будут новости — получишь.

— Намек на то, что сейчас новостей нет.

— Ну и догадлив же ты!

— Пошел к черту.

— Нет, это ты иди куда желаешь и не мешай работать. Я занят, новостей нет, а ты как бельмо на глазу.

Кеннеди прищурился:

— Если ты в таком настроении, значит, что-то витает в воздухе. Но меня гонят — я ухожу. Кстати, хотел купить курева, да…

МакБрайд указал на коробку с сигарами. Кеннеди выудил одну, понюхал и вздохнул, шагая к двери:

— Чего бы тебе не держать сигары повлажнее, Мак…

Кеннеди исчез, прежде чем МакБрайд успел выругаться ему вдогонку.

Капитан насадил на голову фуражку с козырьком, вышел в дежурную, огляделся, отправился на улицу Подошел к постовым:

— Все в норме, ребята?

— Пока да, кэп.

— Не расслабляйтесь. Если они появятся, все произойдет очень быстро.

Полицейские кивнули, слегка поглаживая свои дубинки. Свет уличного фонаря отражался от латунных пуговиц и надраенных блях. Из-под козырьков фуражек сверкали бдительные, зоркие глаза.

МакБрайд обошел весь квартал вокруг участка. Все тихо, спокойно. Он вернулся в дежурную. Сержант почти наскочил на него:

— Кэп, Холстейн и Гюнтер задержали машину с тремя бандитами, у них нашли пистолет-пулемет и шесть гранат.

— Где?

— У железнодорожной товарной. Направлялись на север и остановились сменить колесо.

— Что ж, неплохо. Очень неплохо.

Мориарти с Коэном ухмылялись:

— Похоже, им несколько не повезло.

— Еще как не повезло!

МакБрайду стало очень весело. Он с нетерпением поджидал возвращения полицейских с уловом.

Вскоре к зданию подъехал большой автомобиль, рык мотора которого перекрывала многоголосая ругань. МакБрайд вышел, когда Холстейн и Гюнтер выводили из машины задержанных. Откуда ни возьмись, появился Кеннеди.

— Чуял я, что-то назревает, — ухмыльнулся он.

— Ты получишь свои строчки и заголовки, борзописец.

Гюнтер оказался недоволен бандитами:

— Вздорная публика. Пришлось воспитательную работу провести.

Щека одного из арестованных была разбита в кровь.

— Вошь меднолобая, — буркнул пострадавший, проходя мимо Гюнтера.

— Зубы в глотку вобью, — пригрозил тот дубинкой.

— Все внутрь! — скомандовал МакБрайд.

Ввели задержанных, внесли оружие и боеприпасы. Бандиты все еще взбрыкивали, тот, что с разбитой щекой, попытался ударить Гюнтера, но МакБрайд вывернул ему руку и швырнул на стул:

— Спокойно, Гесс. Допрыгался.

— Кто это? — спросил Кеннеди.

— Правая рука Дювина.

— Гм…

— Значит, так, — сказал МакБрайд. — Мне нужен Дювин. А мы вам все кости переломаем, чтобы узнать, где он.

— И с превеликим удовольствием, — добавил Гюнтер.

— На-ка, выкуси, — проворчал Гесс.

— Можно приступить, кэп? — спросил Гюнтер.

— Всех троих отмолотим. Ко мне в кабинет.

Гангстерам заломили руки и поволокли к кабинету МакБрайда. Но не успели они добраться до двери, как раздался страшный взрыв, стены качнулись и рухнули.

6

Посыпались кладка, штукатурка, балки. Раздались крики, перекрывшие грохот ломающихся конструкций. Свет погас, но вспыхнуло пламя, затрещало, пожирая рассохшиеся деревянные перекрытия здания. МакБрайд обнаружил, что на нем лежит бревно, перевернутый стол и еще какая-то невразумительная дрянь. Кто-то рядом ругнулся.

— Это ты, Джейк?

— Я, кэп. Мне бы этот дурацкий кусок потолка с себя спихнуть.

МакБрайд подергался. Подтянув ноги, он столкнул с себя стол, но с бревном справиться оказалось потруднее. Оба его конца завалило грудами обломков. Капитан принялся извиваться и, наконец, выполз наружу. Лицо в крови, костюм порван… Но он этого не видел. МакБрайд занялся Мориарти, освободил его из-под завала и вывел на улицу. Возвращаясь, столкнулся с Коэном, который волок потерявшего сознание дежурного сержанта.

К участку уже стягивалась толпа зевак. Кто-то вызвал пожарную команду. Пламя постепенно распространялось по зданию, треск его перерастал в зловещий рев. Наружу выбрались двое потрепанных, но почти не помятых полицейских, МакБрайд послал их сдерживать любопытных. Послышались сирены пожарных машин. Капитан и Коэн вынесли из-под обломков еще нескольких человек. В здание уже рванули пожарные в блестящих касках и с блестящими топорами. Замерцали фонарики, прожектор пожарной машины направился на горящую постройку. Быстро раскатали шланги.

МакБрайд добрался до камеры, в которой находился запертый бедолага, его добровольный помощник. Выбежал обратно, раздобыл топор, вернулся. Вынес обмякшее тело наружу. Раненых относили в бакалейную лавку на углу. Подъехала карета «скорой помощи».

МакБрайд и Коэн склонились над незнакомцем. Тот едва дышал.

— Кажется… я умираю… — пробормотал он, вздрагивая от боли.

— Ерунда! — живо возразил МакБрайд. — Вон, уже «скорая» прикатила.

— А… — Он вдруг чуть оживился: — Джоки-стрит, двести десять… Сволочи…

Один из гангстеров погиб. Двое удрали, воспользовавшись суматохой.

Подошел Кеннеди. Выглядел он страшно, хуже призрака, но почти не хромал и боевого духа не утратил:

— Что теперь у тебя в запасе, Мак?

— Кеннеди, глянь на себя.

— Чего глядеть, я свой вид костями чую. Ищу гада, который наступил мне на глаз. Курить охота, у кого бычок найдется?

Мориарти выдал ему сигарету.

Подошел руководитель пожарных:

— Привет, Мак. Что, бомбой удостоили? Случается… Я тут огляделся. Через окно сзади закинули. Неплохой был домишко, жаль…

Как будто дожидаясь этих слов, рухнула фасадная стена, подняв волну огня с короной из дыма и искр.

Появился детектив Коэн, придерживая поврежденное левое запястье правой рукой.

— Где гулял, Айк?

— Осмотрелся. Парень в сигарной лавке за углом заметил за несколько минут до нашего фейерверка большой синий седан, он как-то непривычно медленно ехал. Продавец обратил на него внимание, потому что таких здесь раньше не видел. За участком. Делани-стрит.

— Все при оружии? — спросил МакБрайд. — Отлично. Мы сейчас прокатимся на Джоки-стрит, двести десять. Здесь нас поджарили, но там может быть еще жарче. Да, проспали мы. Точнее, я проспал. Воображал, что дело в шляпе, ан нет…

МакБрайд дал указания лейтенанту Конноли, собрал шесть копов из резерва и Коэна с Мориарти. Они влезли в большую машину гангстеров, Гюнтер уселся за баранку и уже тронул рычаг передачи, когда приблизился Кеннеди, хромая, но бегом:

— Найдется местечко для увечного, Мак?

МакБрайд зарычал. Однако, окинув взглядом несгибаемого энтузиаста, смягчился:

— Влезай, пиявка.

Большая машина легко набрала скорость, как будто не замечая перегрузки. Спокойно перешептывались восемь цилиндров мощного мотора. Два левых поворота, правый — и вот они уже на широкой улице, ведущей к северу. Впереди показались белые огни роскошного квартала. В машине сидели десять человек. Не до комфорта. А фешенебельный район тем временем приближался.

МакБрайд приказал не обращать внимания на светофоры. Джоки-стрит — улица-пещера. Один ее конец затоплен сиянием огней оживленного театрального квартала. Но очень скоро все вокруг мрачнеет и тускнеет. Народу в обшарпанных многоквартирных казармах живет много, а пешеходов негусто. И парадные негостеприимны. Случаются здесь и убийства, а патрульные всегда ходят парами.

Машина остановилась.

— Двести десятый в следующем квартале. Пойдем пешком. Гюнтер и Барнс, обойдите квартал с юга и зайдите с тыла. Караульте, может, кто попытается удрать. Остальные — за мной.

Гюнтер и Барнс зашагали с дубинками и пистолетами наготове. На улице никого, но у МакБрайда возникло ощущение, что за ними наблюдает не одна пара глаз. На Джоки-стрит люди так же любопытны, как и в других частях света, но здесь они предпочитают, чтобы их любопытства никто не замечал.

Мужчины шли по тротуару, их шаги отдавались от стен, глухо постукивали дубинки. МакБрайд двигался впереди. Дома жена его, возможно, штопала носки. Дочь, наверное, играла на фортепиано… Мендельсона или любовную лирику… Что ж, в конце концов, у капитана есть солидная страховка.

А люди, которые идут за ним? Почти все женаты, почти у всех дети. Мориарти, Коэн, Фелтман, Терчински, О’Тул, Пальяно да еще, сзади, Гюнтер и Барнс. Две сотни в месяц за привилегию подставить лоб под бандитскую пулю. Намного меньше, чем получают те, чья главная забота в жизни — осенний насморк да температура воды в ванне по утрам.

— Пришли, — сказал МакБрайд.

— Помойка, — заметил Кеннеди.

— Ты, Кеннеди, подожди здесь.

— Оставь мне перочинный ножик, я в ножички поиграю.

Перед красным кирпичным строением в два этажа, вплотную к стене находилось углубление. Четыре ступени вели к подвальным окнам. Все, кроме МакБрайда, спрятались по его сигналу в эту нишу. К застекленной наполовину двери главного входа поднималась одна-единственная ступень.

Капитан подошел к двери, обнаружил, что она заперта, и нажал кнопку. Изнутри раздался приглушенный звук звонка. Фуражку МакБрайд снял с головы и сунул под мышку, чтобы не сразу узнали. Подождал, позвонил снова.

Заскрипела внутренняя дверь, к стеклу приблизилась физиономия, задержалась, придвинулась вплотную, затем исчезла. Послышался топот ног, внутренняя дверь защелкнулась.

— Вперед! — тихо скомандовал МакБрайд. Рукоятью револьвера он вышиб стекло, просунул руку, открыл защелку. Следующая дверь была прочной на вид и оказалась запертой.

— Все вместе!

Затрещало дерево, полетели щепки, они ворвались в помещение.

Капитан включил фонарь:

— Холстейн и Фелтман, следите за входом.

— Есть, кэп.

Фонарь высветил лестницу вверх и еще две двери в соседние помещения.

— Туда!

МакБрайд вбежал в комнату. Пусто, мебели никакой. За ней была еще одна. Здесь находились диван, стол, кресла-качалки, газовая плита.

— Сторожка местного лакея, — понял капитан. — Того, который к двери выскакивал.

Полетели слова, обрывистые фразы…

Луч фонаря выхватил ногу на лестнице.

— Вверх!

МакБрайд рванул первым.

Снаружи бухнули два выстрела.

— Гюнтер и Барнс, — определил капитан. — Пытались прорваться через них.

Верхний вестибюль. Первая дверь заперта.

МакБрайд ударил в нее ногой.

Бумм!

Пуля пролетела сквозь дверь мимо капитана.

Мориарти разворотил замок четырьмя выстрелами. Еще три добавил Пальяно. Полицейские замерли, прислушались. Внутри — какое-то движение, голоса. МакБрайд повернулся к Коэну:

— Айк, притащи стул снизу.

Тот выскочил и вскоре вернулся с тяжелым кухонным стулом. МакБрайд схватил стул, взмахнул им и рванулся к двери. Мебель разнесло в щепки, полетело деревянное крошево. Изнутри грохнули два выстрела. МакБрайд почувствовал резкий удар по щеке, по шее побежала струйка крови. Над плечами капитана пронеслись пули из стволов полицейских пистолетов. Раздались вскрики, топот, брызнуло разбитое стекло.

Ворвавшийся в комнату за МакБрайдом Мориарти увидел в окне силуэт и выстрелил. Человек исчез.

— На крышу!

МакБрайд вылез в окно на пожарную лестницу, двинулся вверх. На соседнем доме виднелись смазанные силуэты бандитов. Обильно утыканные радиоантеннами, дымовыми и вентиляционными трубами крыши переходили одна в другую. Коэн залез наверх, присел, дважды выстрелил, свалил бандита и разбил стекло чердачного окна. Мориарти бросился за трубу, укрываясь от направленного в него выстрела.

Достигнув конца ряда крыш, бандиты укрылись за трубами. Патронов они не экономили. Полисмен Терчински упал со стоном, отполз в сторону, но сумел встать на ноги. Копы осторожно продвигались вперед. МакБрайд левой рукой зажимал рану на щеке носовым платком, в правой держал оружие. Рядом с ним шел Мориарти. В трубу над ними врезалась пуля, осыпала их штукатуркой. Мориарти выстрелил в ответ.

Началась ожесточенная перестрелка. Пули сыпались градом, крошили кирпич, поднимали фонтанчики пыли, били стекла и рвали проволоку антенн. Полицейские рванулись в атаку. Терчински снова упал и на этот раз уже не поднялся. У бандитов кончились патроны, и они принялись обороняться пистолетами как дубинками. Завязалась рукопашная. Внизу собрались толпы любопытных.

Гюнтер и Барнс, следившие за происходящим снизу, догнали товарищей и вступили в бой, перешедший в последнюю, самую короткую и ожесточенную фазу. Все шестеро бандитов, сбитые с ног, валялись на крыше, большинство без сознания. Терчински умер. Коэн едва держался на ногах. Контуженый МакБрайд чувствовал, что голова у него идет кругом. На запястьях гангстеров защелкнулись наручники. Капитан осмотрел их физиономии при свете фонаря, потом стал разглядывать убитых. К нему подошел Мориарти:

— Кого-нибудь узнал, кэп?

— Кое-кого. Но мне нужен Дювин. Может, ты его хлопнул у окна? Давай-ка глянем.

МакБрайд приказал своим людям стащить пленных вниз и спустился по пожарной лестнице с Мориарти. Там они обнаружили тело мужчины в смокинге. Сразу было видно — это не Дювин.

Капитан перевернул его:

— Живой. Но без сознания.

— Кто это? — спросил Мориарти.

МакБрайд щелкнул фонариком:

— Бонельо!

Кеннеди спешил к ним, спускаясь по пожарной лестнице.

7

На следующий день несколько бледноватый МакБрайд с громадной, нелепого вида, как будто клоунской, нашлепкой на щеке стоял в одном из помещений управления полиции города. Мориарти с пиратской повязкой на глазу выглядел гораздо более героически. Ну и совсем уж банальной смотрелась подвешенная на перевязи рука Коэна.

На скамье возле стены сидели Трикси Мелой, Адольф Шанц и Берони, управляющий клубом «Пальметто», скованные друг с другом наручниками. Шанц просто места себе не находил от отчаяния. Берони казался изможденным. Физиономия танцовщицы выражала презрение ко всем присутствующим.

Кеннеди вошел в комнату и уселся за стол в сторонке, поигрывая карандашом.

— Я сейчас зачитаю письмо. Возможно, оно вас заинтересует, мисс Мелой. — МакБрайд вынул лист бумаги. — Оно продиктовано стенографу в больнице, его автор — мистер Луис Мартинес.

Трикси закусила губу.

— «Капитану Стивену МакБрайду, — начал капитан. — Человек, который вам нужен, — Тони Бонельо. Я работал в его клубе. Танцевал с мисс Мелой, мы выступали вместе, объездили всю страну. Я ее любил. Думал, она меня тоже. Может быть, так оно и было, пока ее не купил Бонельо. Я сходил с ума от ревности, хотел его убить. Нет, не смог. Но многое узнал. Бонельо убил Беделла. Я слышал их разговоры. Олдермен становился слишком непредсказуемым. Круг, Шанц и Бонельо стакнулись, Шанц должен был устроить выступление Беделла, чтобы подставить его под выстрел с крыши. Для этого Шанц с Кругом и провели этот предвыборный митинг на улице. Когда Бонельо узнал, что у вас в участке сидит какой-то человек, знающий об их делишках, он позвонил прокурору, тот пообещал вызволить узника и купить его молчание. Но вы отказались его выдать, и Бонельо решил взорвать полицейский участок. Я хотел вернуть любовь Трикси, поэтому и позвонил вам, чтобы полиция взяла Бонельо. Но я знал, что если она узнает об этом, то не захочет и глянуть на меня. Я безумно любил ее. Конечно, теперь это прошло. Я лежу, умираю, просил ее прийти, но она послала меня к чертям. Каким же я был дураком. Теперь-то вижу, чего она стоит… Но она ни в чем не виновата. Ее всего лишь заставили сказать, будто она видела уходящего мужчину в сером костюме. Не было там никакого человека, никого она не видела. Вот и всё ее преступление, если не считать обиды, нанесенной мне. Не знаю, может быть, я все еще ее немного люблю…»

МакБрайд дочитал письмо в полнейшей тишине и добавил:

— Это было предсмертное признание мистера Мартинеса.

— Идиотом жил, идиотом и сдох, — вырвалось у пунцовой от злости Трикси.

— Да уж действительно, идиот, — охотно согласился Кеннеди. — Тратить время на такую крашеную мочалку. Ох и распишу же я ее…

— Пошел бы ты… — удостоила Трикси любезностью журналиста.

— Постарайтесь хоть выглядеть поприличнее, когда вас будут фотографировать для прессы, — продолжал Кеннеди. — И что в ней нашел Бонельо?

— Заткнись, скотина! — заорала мисс Мелой на репортера.

— Спокойно! — повысил голос МакБрайд. — Шанц, вы, разумеется, арестованы, судить вас будут уже при новой администрации.

— Где Круг? — мрачно спросил Шанц.

— Ищем. Удрал сегодня. В доме следы поспешного бегства. Он понял, что не в силах помочь Бонельо, так как тот устроил перестрелку с полицией. И он знал, что Бонельо это прекрасно понимал. Следовательно, утопит и его… Так, надо сказать, и вышло. Теперь вот ищем.

Тут же зазвонил телефон. МакБрайд снял трубку.

— Алло, мне МакБрайда, — протянул мужской голос.

— У аппарата.

— Привет, МакБрайд, это Дювин. У меня на тебя зуб за Гесса и его парней. Они мирно ехали взорвать один из складов Бонельо, когда твои головорезы на них напали. Но слышал я, тебе Круг нужен.

— Очень нужен.

— Получишь. Я его сцапал. Случайно встретил на дороге и притормозил. Сдал в полицию с сопроводиловкой, адрес надписал: тебе, любезному.

— Спасибо, Дювин. Заходи, выпьем.

— Как-нибудь.

МакБрайд потер руки:

— Ну вот и наш прокурор попался. Круг, Шанц, Бонельо. А процесс, слава богу, состоится при Андерсоне.

Шанц застонал. Маленький человек, вечный инструмент в чьих-то руках, который пытался выменять честь на власть…

Всех троих развели по разным камерам.

Вошел шеф полиции, крупный мужчина, голосом и лучистой улыбкой напоминающий Санта-Клауса:

— Примите поздравления, МакБрайд. Вы добились большого успеха. Вас ожидает место инспектора моего штаба.

— Удачи и неудачи помогли, — развел руками МакБрайд. — Иногда везение, а чаще невезение.

— Это ваша точка зрения. Я же рассматриваю ваш успех как результат самоотверженности, упорства и выдержки.

Шеф удалился.

МакБрайд вздохнул, уселся, подпер рукой подбородок. Голова раскалывалась. На щеке на всю жизнь останется трехдюймовый шрам. Капитан сунул руку в карман:

— Черт, курить охота…

Кеннеди ухмыльнулся, полез в карман и извлек оттуда сигару.

— Прошу, Мак.

МакБрайд глядел на него и глазам не верил:

— Спасибо, Кеннеди. Вижу, должен тебе коробку сигар…

— Только смотри не пересуши!