Онлайн чтение книги Зловещий человек
Глава 2

Торговый дом «Эмери и Эмери» стоит там же, где он стоял в те дни, когда его основатель выстроил своих учеников и клерков, чтобы тушить «Большой Лондонский Пожар». Так что, когда пожар догорел, старый покосившийся дом один возвышался среди почерневших развалин Вуд-стрит. С годами пришли улучшения, требовательный городской совет Сити настоял на некоторых архитектурных изменениях, но на вид здание торгового дома Эмери оставалось таким же, каким оно было в те дни, когда «Мэйфлоуэр» вышел из Плимутской гавани и едва не потопил «Плэзант Эндевор», первое из судов братьев Эмери, совершавших рейсы в Восточную Индию.

Столетия видели много превратностей в судьбах фирмы. В один прекрасный вечер в эпоху Регентства, один из Эмери проиграл в кости свой торговый флот, позже другой Эмери отвоевал назад его стоимость в виде чайной торговли, но дом с узким фасадом, с его неровными полами, с его забавными маленькими шкафчиками и прессами, низкими потолками и извилистыми лестницами устоял против времени.

Над толстыми окнами из зеленого стекла, пропускавшими свет, но искажавшими изображение, полинялая вывеска «Эмери и Эмери, судовладельцы и импортеры» была выведена теми же самыми буквами, которые один из Эмери выбрал в тот день, когда Георг Третий ушел на покой.

Эльза за своим потертым письменным столом в это весеннее утро казалась столь же неуместной в этой мрачной обстановке, как и маленький букетик ландышей, который она поставила в дешевую стеклянную вазочку рядом с пишущей машинкой.

Эльза была стройная, статная девушка с чуть поднятым кверху подбородком, прямым носом, большими вопрошающими глазами и копной вьющихся золотых волос.

Цвет лица у нее был такой, что заставлял мудрых и скептических женщин долго всматриваться в нее. Однако ее щеки — кровь с молоком — своим цветом ничуть не были обязаны искусственным приемам, а ярко-красный цвет губ был естественным, как и цвет темных серо-голубых глаз.

Слегка наморщив лоб, она слушала болтливую приятельницу.

Эльза Марлоу не склонна была всерьез принимать суждения мисс Дэм в какой-нибудь другой области, кроме стенографии. Ее взгляд на людские дела всегда был окрашен в особый романтический цвет. Но когда она говорила о торговом доме «Эмери и Эмери», как о «жутком», а Поля Роя Эмери называла «зловещей фигурой», Эльза оказывалась на стороне романтики.

— Вы можете смеяться над фильмами, — серьезно говорила мисс Дэм, — но они дают вам представление о жизни… Типы, характеры, если вы меня понимаете… Это опыт для молодой девушки вроде меня. Каких злодеев я видела!.. Но я никогда не видела ничего похожего на майора! Зловещий! Достаточно взглянуть на него, мисс Марлоу! Почему ваш милый, добрый дядя — самый прекрасный человек, какой только может быть на свете — он больше всех похож на Теодора Робертса — позволяет вам оставаться здесь? Это выше моего понимания! Вы догадываетесь, что я хочу сказать?

Мисс Дэм воззрилась на нее через свои очки. Ее большой рот был нелепо открыт, маленький нос пуговкой стал еще краснее, чем всегда. Она была среднего роста, с круглыми плечами, неуклюже скроенная. Ее стриженые волосы отказывались вести себя, как подобает стриженым волосам, и веером расходились вокруг головы.

— Я бы не назвала его зловещим, — задумчиво сказала Эльза. — Он, конечно, неприятный. Мне кажется, он не привык иметь дело с белыми людьми…

— Вот это я и говорю! — перебила мисс Дэм. — Негры, черные и индейцы! Держу пари, что он стегает их до смерти! Я видела, как это делается. Помните «Чудовище Болот»? Там играет Анна Консуэло. О, это было совершенно замечательно!

Тихий смех Эльзы перебил ее.

— Во всяком случае, он — зловещий, — решительно сказала мисс Дэм. — И дом этот тоже. Столетний! В нем нет ни одного ровного пола и ни одной двери, которая бы запиралась как следует. А посмотрите на узкие маленькие оконца и на балки в потолке. Нет даже настоящей умывальной, и это в самом центре Сити! Откуда он взялся, однако? Старый мистер Эмери никогда не говорил, что у него есть племянник, а ваш милый дядя был так удивлен, когда прочли завещание, что чуть не упал! Он сам мне сказал это…

В эту минуту «милый дядя» был для Эльзы столь же неприятным предметом разговора, как и «зловещий» мистер Эмери. Служащие фирмы Эмери пребывали в убеждении, что мистер Тарн и она были дядя и племянница, и она никогда не пыталась исправить это заблуждение.

— Мы привыкнем к нему, — сказала она с легким вздохом. — С новыми людьми всегда неловко вначале. Он занимал официальное положение в Индии. Я знаю, что…

Она умолкла, почувствовав, что выходит за пределы дозволенного. Не могла же она рассказывать о таинственных письмах, которые диктовал Поль Эмери, письмах, в которых целые строчки состояли из непонятных шифрованных слов…

— Мистер Тарн знает кое-что о нем, — заявила, решительно кивая головой, мисс Дэм. — Вчера они провели вместе несколько часов. Я слышала. Ну, и шумели же они!

Эльза удивленно повернулась к своей собеседнице.

— Ссорились? — недоверчиво спросила она.

— Ссорились! — торжествующе повторила мисс Дэм. — Вы никогда не слыхали ничего подобного! Это было, когда вы уходили на завтрак. Говоря «несколько часов», я подразумеваю двадцать минут. Я никогда не видела вашего милого дядю таким взволнованным…

На Эльзу это не произвело впечатления. Мистер Морис Тарн часто волновался в эти дни. «Может быть, я тому виной?» — подумала она. Но ссора? Зачем Эмери ссориться со своим главным управляющим? Они едва знают друг друга, так как Поль Эмери не просидел еще и месяца в председательском кресле.

— Вы уверены? — спросила Эльза.

Прежде чем мисс Дэм успела ответить, раздался резкий звонок. Эльза поспешно взяла блокнот, карандаш и прошла в кабинет своего хозяина.

Это была приятная комната с темно-синими обоями, в сочетании с которыми красиво выделялись черные полированные панели. Над старинным камином мерно тикали круглые часы. Окна были задернуты темно-синими бархатными шторами. Единственно яркими пятнами в комнате были красные кожаные кресла и красная кожаная обивка каминного экрана.

Человек, сидевший за большим письменным столом, пристально всматривался в письмо, лежавшее перед ним на бюваре. Его тонкие губы двигались по мере усвоения каждой строчки, каждого слова. Прошла минута…

Поль Эмери поднял взгляд от письма с тем выражением на своем мрачном лице, которое всегда вызывало у Эльзы чувство, близкое к бешенству. Не то чтобы он сознательно оскорблял ее — тогда ее неудовольствие было бы простительно. В его лице был лишь легчайший намек на презрительную усмешку в углах рта, в приподнятой верхней губе. И особенно — какое-то холодное, как бы приценивающееся выражение в его голубых глазах. Оно было почти неуловимо, но оскорбительно. Эльза уже раньше заметила на его лице это выражение, которое неизменно появлялось, когда прерывали его мечтания. А дневные мечтания Поля Эмери были не из приятных. Только одно мгновение кривая улыбка искажала его тонкое смуглое лицо. Затем оно снова стало неподвижно, как маска судьбы.

— Да?

В голосе его слышалось нечто металлическое. Одним лишь словом он сразу переступил границу, отделяющую мечтания от действительности. Его глаза подозрительно всматривались в нее. Она подумала, что нашлись бы люди, которые сочли его красивым, и сама она была все-таки женщиной, чтобы отдать ему должное в этом отношении. Горячее солнце Индии придало его смуглому, точно выдубленному лицу постоянный коричневый загар. Оно передало ему также что-то от животных джунглей, на которых он охотился: каждый раз, когда она видела, как он бесшумно, почти крадучись проходил через контору, ей приходила на ум кошка, а она ненавидела кошек…

— Да?

Он никогда не повышал голоса, не выдавал своего нетерпения, но его «Да» звучало точно удар хлыста.

— Вы вызывали меня и хотели видеть накладные… Чи-Фунга и… Ли, мистер Эмери, — заикаясь, сказала Эльза и почувствовала презрение к себе самой за свое малодушие.

Эмери, не говоря ни слова, взял бумаги, которые она принесла. Молча просмотрел их, потом отложил в сторону.

— Почему вы боитесь меня?

Вопрос ошарашил ее.

— Я не боюсь вас, мистер Эмери, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Странные вещи вы говорите. Я… я не боюсь никого!

В голосе ее теперь был вызов.

Он ничего не сказал. Его молчание также непререкаемо уличало ее в неправде, как если бы он высказал это словами.

— Кроме того, — продолжала она с легкой улыбкой, — разве секретарше не подобает так относиться к своему хозяину? Обычное уважение…

Она закончила неуклюже, чувствуя, что говорит глупость. Эмери смотрел в окно на пыльную, залитую солнцем Вуд-стрит. Его внимание, видимо, было привлечено нагруженными фургонами, стоявшими в узкой улице, краснолицым полицейским — всем чем угодно, кроме бело-розовой девушки с шапкой красивых непослушных золотисто-каштановых волос.

— У вас пять фунтов три дюйма, — объявил он ни с того, ни с сего. — Мизинец на вашей левой руке искривлен — вы, должно быть, сломали его, будучи ребенком. Вы живете в постоянном общении с кем-то, кто страдает глухотой: ваш голос немного громок. Ах, да, конечно, с мистером Морисом Тарном! Я заметил, что он глуховат.

Эльза перевела дыхание.

— Я должна оставить накладные? — спросила она.

— Нет… вы мне еще нужны. Я вам продиктую письмо к Финли-Цьзину, Бэблинг-Уэллоу, Шанхай: «Тан чиан чин пин чьян…» — прошу прощения: вы, конечно, не понимаете по-китайски?

Он не шутил. Она заметила, что он чуть покраснел от неудовольствия, поняв свою ошибку и решив, что она может подумать, что он смеется над ней.

— Он читает и говорит по-английски лучше вас… или меня, это все равно, — поспешил он прибавить. — Пишите… «Я ищу надежного человека для провинции Нанпу. Фенг-Хо прибыл, можете посылать ему письма сюда. Когда увидите Длинный Меч Сун-Ята, скажите ему…».

Здесь он остановился и передал ей листок бумажки. На листке печатными буквами карандашом аккуратно были выведены слова:

«Тачка, Тенденция, Подделка, Воинственный, Свеча, Восковка, Кулон, Липа, Герб, Деревня, Желание».

Пока она читала бумажку, он смотрел на нее, тонкой рукой поглаживая черные усы. Подняв голову, она поймала его взгляд и покраснела.

— Хорошее место, а? — спросил он рассеянно. — Не слишком много работы? Плата хорошая?

В первый раз он проявил какой-то интерес к ней.

— Да, это хорошее место, — сказала она и добавила (самодовольно, как ей самой показалось): — Я надеюсь, моя работа удовлетворяет вас?

Он не ответил, и она мысленно прибавила к его грехам невежливость.

— Вы, конечно, знали моего дядю Бертрама Эмери?

Он не смотрел на нее, глаза его снова был устремлены на улицу.

— Не очень хорошо, — сказала она. — Я застала здесь последние месяцы его жизни. Он заходил всего на несколько минут в день…

Эмери медленно кивнул.

— А все дело вел старик, конечно?

— Старик?

Она нахмурилась, потом поняла, что это фамильярное словечко относилось к мистеру Морису Тарну.

— Мистер Тарн всегда помогал вести дела, — сказала она немного принужденно, хотя, видит Бог, не склонна была чувствовать себя оскорбленной из-за того, что он так презрительно отозвался о ее весьма отдаленном родственнике.

— Мистер Тарн всегда помогал вести дело… — поправил Эмери, потом резким движением повернул голову. — Спасибо, больше мне ничего не нужно!

Она была уже на пороге, как его голос снова остановил ее.

— Сколько вам платит «Стандфорд Корпорэйшн?» — спросил он.

Она обернулась и удивленно переспросила:

— «Стандфорд Корпорэйшн», мистер Эмери?

Его проницательные глаза изучали ее лицо.

— Виноват! — сказал он просто. — Я вижу, вы не знакомы с этим предприимчивым учреждением.

И кивком головы указал ей на дверь. Она успела осознать всю нелепость этого разговора, когда уже сидела за своим столом.