Онлайн чтение книги Зловещий доктор Фу Манчи
ГЛАВА XX. СТОЛКНОВЕНИЕ ТЕОРИЙ

В состоянии необычайной душевной и умственной сумятицы я поспешил вместе с Найландом Смитом в ожидавшее нас такси, которое помчалось по лондонским улицам, только пробуждавшимся от сна. Наверное, незачем говорить, что я не мог проникнуть в этот последний замысел Фу Манчи, имея представление лишь о том, как Норриса Уэста удалось отравить гашишем О том, что у него было тяжелое состояние отравления индийской коноплей, временно превратившее его в марионетку, легко догадался бы любой медик, услышав его рассказ и отметив тягостные побочные эффекты, которые указывали именно на такое характерное отравление. Зная об огромных возможностях китайского доктора, я понимал, что он мог вырвать тайну шифрового замка сейфа простым влиянием своей воли, пока американец находился под действием наркотика. Но я не мог понять, как Фу Манчи забрался в запертую комнату на третьем этаже.

— Смит, — сказал я, — эти птичьи следы на подоконнике дают ключ к разгадке тайны, которая мучает меня?

— Да, — подтвердил Смит, нетерпеливо поглядывая на свои часы. — Вспомни привычки Фу Манчи, особенно его живой уголок.

Я перебрал в голове все ужасные существа, окружавшие китайца: скорпионов, бактерии, смертоносные твари, которые были его оружием для уничтожения всех, кто стоял на пути создания будущей Желтой Империи. Однако ни одно из этих существ не подходило для объяснения отпечатков на пыльном подоконнике Уэста.

— Ты ставишь меня в тупик, Смит, — признался я. — В этом необычайном деле многое ставит меня в тупик. Не могу припомнить ничего такого, что объясняло бы эти метки.

— А ты думал о мартышке Фу Манчи?

— Обезьянка! — воскликнул я.

— Это были отпечатки ног маленькой обезьяны, — продолжал мой друг. — Сначала я тоже был введен в заблуждение, как ты, и считал их следами большой птицы; но я видел следы обезьян и до этого, а мартышка, хотя и американской разновидности, не должна сильно отличаться от обезьян Бирмы.

— Я все еще не понимаю, — сказал я.

— Это всего лишь гипотеза, — продолжал Смит, — но она основана на фактах. Поскольку не в характере Фу Манчи держать животных лишь для забавы, мартышка выдрессирована для выполнения определенных обязанностей. Ты заметил водосточную трубу, проходящую у окна? Ты заметил железный брус, который служит в качестве страхового ограждения, чтобы мойщик окон не упал вниз? Обезьяне не представляло труда залезть со двора на подоконник. Она несла с собой бечевку, возможно, привязанную к ее телу. Мартышка взобралась на подоконник, затем перелезла на брус и спустилась вниз. Посредством этой бечевки через брус была перекинута веревка, а на веревке — бамбуковая лестница. Один из слуг доктора поднялся наверх, возможно для того, чтобы убедиться, что гашиш подействовал. Это было как раз то желтое лицо, которое склонилось над Уэстом. Затем поднялся сам доктор; для его гигантской воли помутненный наркотиком мозг Уэста был податливым инструментом, который он использовал для своих целей. В этот ночной час двор обычно пуст, да и в любом случае сразу после подъема в квартиру лестницу, вероятно, втащили туда же, чтобы потом спустить, когда Уэст откроет секрет цифровой комбинации и Фу Манчи заберет чертежи. То, что он вновь закрыл сейф и убрал таблетки с гашишем, не оставив никаких улик, за исключением бредовых фантазий наркомана (а только так и мог истолковать рассказ Уэста человек, не знакомый с нравами Востока) — особенно характерно. Они опять положили в пузырек таблетки Уэста. Уже один тот факт, что Фу Манчи пощадил его жизнь, указывает на большую утонченность методов доктора, сравнимую с искусством старых мастеров.

— И приманкой опять служила Карамани? — кратко спросил я.

— Конечно. Ее задачей было — установить привычки Уэста и подменить таблетки. Это она ждала в роскошной машине, которая должна была в этот час привлекать к себе намного меньше внимания, чем обычное такси, и получила украденные чертежи. Она хорошо выполнила свою работу.

— Бедная Карамани! У нее не было выбора! Я тогда сказал, что дам сто фунтов, чтобы увидеть лицо человека, которому она их передала. Сейчас я бы дал тысячу!

— «Андаман — второй», — сказал я. — Что она имела в виду?

— А! Значит, ты так и не догадался? — возбужденно воскликнул Смит, когда такси повернуло к станции. — «Андаман», рейсовый лайнер Восточного морского пароходства, со следующим приливом отплывет из Тилбери в китайские порты. «Наш» человек — пассажир второго класса. Я телеграфирую, чтобы задержали отплытие корабля, а спецпоезд отвезет нас на пристань за сорок минут.

Я живо припоминаю, как мы мчались в порт ранним осенним утром. Благодаря чрезвычайным полномочиям, которыми высшие власти наделили моего друга, по приказу инспектора Веймаута вся линия была освобождена для проезда.

Я получил некоторое представление об огромной важности миссии Найланда Смита, когда мы спешили на платформу в сопровождении начальника станции, и все пятеро — Веймаут вез с собой еще двоих сотрудников уголовного розыска — уселись в спецпоезд.

Поезд летел вперед на самой высокой скорости, с ревом проносясь через полустанки с платформами, на которых стояли, разинув рты от удивления, станционные служащие, так как спецпоезд был здесь новинкой. Все обычные поезда были задержаны, пока мы были на линии. Мы доехали до Тилбери вовремя, несомненно показав рекордное время.

В порту стоял еще большой морской лайнер, отход которого на Дальний Восток был задержан по воле моего друга, уполномоченного правительством Ее Величества. Все это было ново и чрезвычайно волнующе.

— Мистер Найланд Смит, уполномоченный правительства? — вопросительно сказал капитан, когда нас провели в его каюту, и посмотрел поочередно на нас и на телеграфный бланк, который он держал в руке.

— Он самый, капитан, — живо сказал мой друг. — Я не задержу вас. Я поручаю всем властям во всех портах к востоку от Суэца арестовать одного из ваших пассажиров второго класса, как только он оставит корабль. У него имеются чертежи, фактически принадлежащие британскому правительству.

— Почему не арестовать его сейчас? — прямо спросил моряк.

— Потому что я его не знаю. Багаж всех пассажиров второго класса должен быть подвергнут обыску по мере того, как они будут сходить на берег. Я надеюсь на то, что это нам поможет, если все другие средства окажутся бессильными. Но я хочу, чтобы вы дали указания персоналу следить за всеми пассажирами — уроженцами Востока и сотрудничать с двумя представителями Скотланд-Ярда, которые будут здесь. Я надеюсь, что вы сумеете вернуть нам чертежи, капитан.

— Сделаю все, что в моих силах, — заверил его капитан.

Стоя среди пестрой группы провожающих на пристани, мы наблюдали за отплытием лайнера. Выражение лица Найланда Смита было трудно описать. Инспектор Веймаут стоял рядом и глядел на все непонимающим взглядом. Затем произошло нечто из ряда вон выходящее, чему я до сих пор не могу найти объяснения. Мы все трое ясно услышали гортанный голос, сказавший:

— Еще одна победа Китая, мистер Найланд Смит!

Я повернулся, как ужаленный. Смит тоже обернулся. Мой взгляд переходил от одного лица к другому. Никто в толпе не был мне знаком. Никто пока не уходил с пристани.

Но этот голос был голосом Фу Манчи.

Сейчас, когда я пишу эти строки, я сознаю разницу между нашей реакцией на эти слова и реакцией читателя. Я не в силах передать жуткое чувство, вызванное этим эпизодом. И однако, даже когда я думаю об этом, я опять ощущаю, хотя и в меньшей мере, тот холод, который, казалось, заполз в мои вены, леденя кровь. Я понимаю, что придется опустить немало фактов и событий в моем коротком рассказе об удивительном воплощении зла, когда-то расхаживавшем в гуще ничего не подозревавших англичан, рядом с которым вы сами, возможно, оказывались, не зная об этом. Размеры моего повествования не позволяют останавливаться на многих фактах, кроме тех, которые ярко показывают таинственное могущество Фу Манчи. Это происшествие, за которым так и останется многоточие неразгаданности, — всего лишь один пример.

Второй — необычайное видение, представшее передо мной, когда я лежал в погребе дома недалеко от Виндзора. Меня потом осенило, что его особенности были сходны с чертами галлюцинаций, вызываемых гашишем. Неужели в тот раз нас тоже отравили индийской коноплей? Cannabis indica — предательский наркотик, о чем знает каждый медик, но объем знаний Фу Манчи о гашише далеко превосходил наши научные достижения. И это доказал случай с Уэстом.

Возможно, я не воспользовался возможностями — об этом далее будет судить читатель — собрать для Запада таинственные знания Востока. В будущем я смогу исправить свои ошибки. Может быть, эта мудрость, хранившаяся у Фу Манчи, потеряна навсегда. Однако есть небольшой шанс того, что можно спасти хотя бы часть этих знаний, и я не отчаиваюсь, а надеюсь, что смогу однажды опубликовать научное дополнение к этим запискам, рассказывающим о событиях, связанных с Фу Манчи.