Онлайн чтение книги Змей
15

Доплыв до берега, Андроник отряхнулся и потихоньку побрел в глубь острова. На иле, на песке видны были его следы, но на траве их не было. Андроник шел медленно, он никуда не спешил; останавливался, смотрел, запрокинув голову, на верхушки деревьев, словно спрашивал у шепчущей листвы, скоро ли рассветет. С водяной глади тянуло свежим ветерком, но обнаженный юноша его, казалось, не чувствовал. Его околдовали тишина и пронизанный ожиданием чуда воздух. Андроник углубился в лес, там в тенистой влажности вольготно росли раскидистые кусты с сочными крупными листьями, пахло мхом и гнилой корой. Ветки, будто отяжелев от капель росы, клонились к земле. Андроник не замечал скатывающихся капель — прохладной ласки листвы. Он углублялся в гущу леса, словно искал сокровище и надеялся найти его, внимательно оглядывая кусты и деревья. Заметив пригорок с хилой акацией и несколькими дикими рожками, он убыстрил шаг. Взбежав наверх, недоуменно оглядел озеро. Постоял секунду неподвижно, глубоко и редко дыша, как дышат во сне, и спустился другим склоном к воде.

Тщательно и не спеша отыскивал он место на траве, где мог бы с удобством улечься. В конце концов облюбовал устье ложбинки. Трава тут росла высокой, мягкой, а под ней чуть сочилась вода, словно иссякающий источник, который, не ровен час, того и гляди, исчезнет. Андроник осторожно попробовал ногой, не слишком ли мокро, и блаженно растянулся на траве, подложив руки под голову. Он лежал, не чувствуя ни холода, ни желания спать, и, отдыхая, смотрел на небо.

Дорина опомнилась, когда лодка, приглушенно всхлипнув, ткнулась в ил и замерла. Она была одна посреди водной глади, вдалеке от надежного берега, в предрассветных потемках. Но дрожала она больше от прохладного ветерка и неуюта, чем от страха. На душе у нее было на удивление спокойно после того, как она так явственно и окончательно проснулась. За это время она словно бы приготовилась к великим переменам и в ней проснулась неведомая сила, суля переход в иные миры. Дорина выпрыгнула из лодки и принялась оглядывать остров. Андроник должен был быть где-то здесь. Он не обманывал, его слова претворялись в явь, и сам он должен был быть где-то здесь, неподалеку, и ждать ее.

Дорина решила пуститься в обход острова. Босые изнеженные ноги не ощутили ни колкости травы, ни сырости. Глаза Дорины давно приспособились к предрассветным потемкам. И как только она сделала шаг в глубину острова, так перестала ощущать и дуновение ветра. Чувствовала она только необычайную пьянящую радость, но не пыталась понять, откуда она. Незаметно переселившись из сна в явь этого поросшего травой и неведомыми деревьями острова, она словно бы и в самом деле обрела новый путь, путь Божий, по которому будет идти все дальше и дальше. Все мнимости исчезли... Тело, остранившееся, незнакомое, наслаждалось влажностью травы на исходе ночи. Ни смуты, ни страха, ни робости, — всеобъемлющее болезненное счастье, исторгнутое из глубин естества; ее разбудили, и у нее оказалась другая душа, о которой она никогда не подозревала, и другое тело, более счастливое, более божественное.

Она шла, и с каждым шагом крепла сила, бьющая из глубинных тайников ее существа, и благодаря ей расцветала ее плоть, кровь, ширилось дыхание, гибче становились движения и ум. Все могло быть теперь. Удивительные золотые птицы могли вспорхнуть с дремлющих ветвей и окликнуть ее по имени. Стволы деревьев в любой миг могли вздохнуть, превратившись в великана или змея. Под землей бродили белобородые гномы, звери беседовали между собой. Ничто не могло ее больше напугать, никакая встреча, никакое чудо... Чудом казались ей эти серые сумерки, которые собирались с каждой минутой светлеть, отдавая тьму земле и водной глади; все было так, словно до сих пор не разгаданная тайна разрешилась, изменив разом весь мир, в котором все теперь казалось изумительным.

Возле самого ее лица вспорхнула птица и полетела к озеру. Дорина проводила ее взглядом, и вдруг у нее перехватило дыхание. Птица медленно летела над Андроником; глазам девушки он открылся весь — лежал, растянувшись на траве, и смотрел в небо. Она чуть ли не бегом побежала к нему. Она была во власти чар волшебных, нежных всесильных.

— Я пришла, — прошептала Дорина, подходя.

Андроник повернул голову и смотрел на нее, улыбаясь и не двигаясь.

— Я ждал тебя с полуночи, — сказал он. — Искал тебя в лесу, звал...

Дорина радостно засмеялась. Секунду она смотрела ему в глаза, потом взгляд ее без боязни и робости заскользил по его телу. «Как прекрасен любимый мой...»

— Что же ты делала? — спросил Андроник, приподнимая голову.

— Думала, что смотрю сон, — прошептала Дорина, усаживаясь рядом с ним.

— Все вы такие, — медленно произнес Андроник. — Не спешите понять...

Дорина прилегла рядом с Андроником и, полулежа, постаралась пригладить волосы.

— Стало быть, это остров, — сказала она, счастливо оглядываясь вокруг.

— И на нем самая замечательная пара? Да? — спросил Андроник.

Девушка кивнула, прикрыв глаза. И улыбка несказанного изумления осветила ее лицо.

— Ты такая красивая, — прибавил Андроник, заглядывая ей глубоко-глубоко в глаза, словно стараясь разглядеть ту неведомую жизнь, что таилась в ней. — А зачем тебе эти тряпки?

— Сейчас сниму, — прошептала она, улыбаясь.

Встала и, передернув плечами, выскользнула из рубашки. Теперь и она была голой, но смущение не затенило ей взор, и всплеск крови не окрасил щеки. Она оглядела себя и не спеша направилась к воде. Ноги у нее были в песке и иле. Медленно, словно бы пробуя дно, девушка входила в воду. Когда вода закрыла ей живот, она приостановилась и обернулась к Андронику — Андронику, который, лежа на берегу, смотрел на нее и улыбался.

— Мне боязно заходить глубже, — крикнула она, поднимая руку.

Андроник вскочил на ноги и тоже вошел в воду. Он шел уверенно, напористо, шумно вздымая брызги. Несколько шагов, и он уже возле Дорины.

— Ты не умеешь плавать? — спросил он. Девушка по-детски огорченно кивнула.

— Ничего, я тебя научу, — успокоил ее Андроник. — Только не бойся... Держись за меня...

Он взял ее за руку и медленно повел вглубь за собой. Когда вода дошла ей до груди, Андроник поплыл; Дорина продолжала держаться за его плечо. Засмеявшись, она опустила лицо в воду. Вода хлынула ей в рот, нос, уши, и это неведомое ощущение развеселило ее и ошеломило.

— Напугалась? — спросил Андроник.

Дорина не слышала. Она чувствовала, что плывет, поддерживаемая сильной рукой, этой силе она доверилась всем своим существом и мягко скользила по водной глади, теплой, бескрайней. Она удивилась, когда опустила ногу и не нащупала дна. И удивление сменило опьяняющее ликование свободы.

— Что ты чувствуешь? — спросил Андроник, не слишком настаивая на ответе.

Теперь он все так же мягко и нежно вел ее к берегу. Оба, смеясь, вышли из воды. Дорина смотрела ему в глаза и ласково к нему приблизилась.

— Все было так просто, — прошептала она.

— Я научу тебя лазить по деревьям, — пообещал Андроник. — Но сначала нужно спрашивать у деревьев согласия. Среди них есть старые и больные, и им может быть больно... И тогда они могут тебя сбросить...

— А как ты узнаешь, что дерево болеет? — спросила Дорина.

— Слышно, как оно жалуется или плачет... Бедняги... Тяжелее всего со старыми и больными...

Они уселись на пригорок над ложбинкой. Андроник положил ей голову на колени, и девушка неволько принялась гладить его волосы.

— И с цветами всегда непросто... Они всегда влюблены. И если бы ты слышала, как они плачут...

Он рассмеялся. Поднял глаза к лицу Дорины и внимательно посмотрел на нее:

— Как тебя зовут?

— Дорина.

Андроник задумался. Словно старался припомнить, где он слышал это имя.

— А тебя как зовут? — шепотом спросила Дорина, отводя ему волосы со лба.

Андроник грустно улыбнулся, глаза его глядели в никуда, и Дорина терпеливо ждала, когда он к ней вернется.

— Тебя зовут Серджиу, да? — попросила она подтверждения.

— Если ты хочешь, пусть Серджиу, — с улыбкой ответил Андроник и поглядел на нее с удивлением.

— Серджиу — красивое имя, — сказала Дорина. — Если бы я была мальчиком, мне бы нравилось, что меня зовут Серджиу... Как тебя, — добавила она.

— Не говори так, — прервал ее Андроник, беря за руку и поглаживая. — Ты не мальчик, ты девушка.

— Плохо быть девушкой, — сказала Дорина. Андроник весело рассмеялся. Крепко сжал ей руку и погладил по голове.

— А если бы ты была жалкой искоркой? — спросил он, чтобы ее огорчить.

Он внезапно смолк, но искал глазами ее глаза, словно хотел поговорить с тем, что таилось в глубине.

— Ты не знаешь, что это значит — быть человеком, — прибавил он задумчиво. — Это так хорошо...

Он раскинул руки, как крылья, и запрокинул голову.

— ...И никогда не умирать, — сказал он, глядя на небо. — И быть, словно та звезда, прекрасным и бессмертным...

Он показал рукой на утреннюю Венеру. Дорина вздрогнула.

— Чего ты боишься? — спросил ее удивленно Андроник.

— Смерти, — прошептала Дорина.

— Но и там люди, — улыбнулся Андроник. — Всюду люди...

— Ты ведь знаешь все-все, правда? — спокойно спросила Дорина. — И как ты говоришь, так оно и есть...

Андроник не ответил... Он смотрел на Венеру. Мало-помалу светало. Все другие звезды исчезли, и небо посветлело.

— Где ты живешь? — спросила Дорина, чтобы вернуть его.

— Здесь, — показал Андроник на лес на берегу озера. — А ты где?

Дорина задумалась. Она старалась хорошенько припомнить, чтобы не перепутать и не сказать о том, что было во сне.

— В Бухаресте, — ответила она совершенно правильно.

— И что ты там делаешь?

Андроник улыбался, спрашивая ее об этом. Лицо его почти светилось, и ему едва удавалось сдержать смех.

— Живу, — в замешательстве ответила девушка.

Но Андроник уже смеялся, охваченный безумием веселья. Он подхватил Дорину на руки, словно поднял с земли ветку, так легка была для него ее тяжесть.

Со смехом поднимал он девушку все выше, словно хотел показать ей все небо, лес и свет, который лился теперь со всех сторон. Дорина прильнула к его груди, Андроник подбросил ее, поймал и понес в глубину острова. Он бежал, бежал как сумасшедший, перепрыгивал через болотца, через ямы, под ногами у него ломались сухие ветки, его хлестали высокие травы, задевали кусты, колючие, цветущие, благоуханные.

Счастливая, околдованная, напуганная, Дорина закрыла глаза. Она чувствовала порой на коже ожог царапины, но никакая боль не могла сравниться с новым, опьяняющим дыханием, одухотворившим ее жизнь. Она слышала, как торопится кровь Андроника и как бьется его мощное гулкое сердце. Тепло его тела было непривычно ей и пьянило, как вино. Иногда она чувствовала своей обнаженной кожей лишь объятия крыл ветра. Она позабыла обо всем, и не стоило даже открывать глаза и узнавать, где же она... Когда Дорина все-таки очнулась, она лежала на песке по другую сторону острова. Она узнала лодку, на которой приплыла, та стояла уткнувшись носом в песок. Раскрасневшийся Андроник смотрел на нее яркими блестящими глазами. Ярко блестели и капли пота у него на груди. Грудь торопливо вздымалась и опускалась. Волосы слиплись на влажном лбу.

— Начинается день, — сказал он, как только Дорина открыла глаза.

— Я так устала, — прошептала Дорина. — Откуда у тебя столько сил?

— Пойдем посмотрим, как просыпается солнце, — позвал он, позабыв ответить.

Он помог ей встать и взял за руку. Девушка медленно шла рядом с ним, наслаждалась влажностью земли под босыми ногами. Волосы ее растрепались от сумасшедшего бега, укрывали пеленой плечи, спину. На руке алела кровавая царапина.

— Давай поднимемся на пригорок, — сказал Андроник.

И он подхватил ее на руки, хотя была это всего-навсего маленькая земляная горка, выбрал самое удобное место и бережно опустил.

— Мне так хочется спать, любимый, — прошептала Дорина, глядя умоляющими глазами.

— Сперва посмотрим, как встает солнце. Он сел рядом с ней и с улыбкой погладил по голове.

— Ты прекрасна, когда хочешь спать, — сказал он.

— Это ты сделал меня прекрасной, — просто сказала Дорина. — Когда ты выбирал меня, я не была красивой.

— Ты была уродиной, — засмеялся Андроник.

И замолчал, задумавшись и устремив глаза на восток. Небо на востоке было кровавым, но теперь от ожидания побледнело.

— Ты и на солнце был? — спросила Дорина сонно.

— Нет, туда слишком трудно добраться, — не поворачиваясь, отозвался Андроник.

Дорина счастливо закрыла глаза. Она положила руку под голову, а другой обняла Андроника за пояс.

— Не спи, — прошептал он. — Это большой грех...

— Долго еще? — устало спросила Дорина.

— Для того, кто любит, ничего не бывает долгим, — ответил Андроник.

Дорина решительно прикусила губу и открыла глаза. Ей показалось, что вокруг все переменилось. Деревья стояли розовые, трава сверкала, озеро было похоже на золотое зеркало.

— Теперь... — жарко прошептал Андроник.

Будто тысяча птиц защебетала разом. У Дорины закружилась голова. Откуда это неслыханное волшебство звуков: пронзительный писк в воздухе, ласковое и непонятное бормотание из трав и кустов? Все проснулось в одночасье или тайно и глухо бодрствовало и до этого?

— Смотри!..

Андроник поднялся, встав на колени, и в счастливом изумлении замер. Кровавое око солнца раскрылось около них, над ширью водной глади. Дорина смотрела растерянно, словно первый раз в жизни видела, как восходит над землей солнце. И ее осветило вдруг голубиное, бесхитростное понимание всего, оно жило в ней давным-давно, но она его не искала. Ей показалось, что она очнулась для иной жизни, и счастье ее было столь велико, что глаза у нее затуманились и их прикрыли отяжелевшие сонные веки.

Когда Андроник отвел глаза от солнца, он увидел, что она спит возле него и лицо ее светится детской улыбкой. Он положил руку ей на голову и, ласково поглаживая, попробовал разбудить. Дорина едва приоткрыла глаза.

— Не буди меня, мой любимый, — прошептала она.

Ей показалось, что лицо Андроника изменилось, оно стало грустным, нерадостным.

Но у нее недостало сил удивиться, и она опять заснула счастливым сном, крепко обняв его за пояс.

— И мне спать хочется, — прошептал он, склоняясь над ней. — До заката солнца мы не увидимся... А на закате, кто знает...

Он смотрел, как она спит возле него, — чудесный живой голыш, невообразимо прекрасный и трогательный в доверчивой своей искренности. И, словно бы желая помочь чуду и колдовству, Андроник подул в лицо девушки, широко улыбнулся и вытянулся рядом с ней, уткнувшись лицом ей в грудь.

Солнце катилось белое, раскаленное. Гудели пчелы, и пестрые бабочки тяжело и неловко перепархивали с места на место. Изредка над водой слышалось «ку-ку», долетавшее из лесу.

Лодка причалила к берегу, домнул Соломон с Владимиром и Мануилэ поспешно выбрались из нее, сразу же увязнув в иле.

— Дорина-а-а! — громко принялся кричать Владимир.

Но долго искать не пришлось. Пройдя несколько шагов по берегу, они застыли, не решаясь поглядеть друг на друга, чтобы не обнаружить своих чувств, ошеломленные созерцанием юной парой, которая спала голышом, прильнув друг к другу. Владимир залился краской и прикусил губу. Мануилэ отступил назад. Только домнул Соломон нашел в себе мужество все-таки двинуться вперед, хоть и ему было не по себе.

Когда домнул Соломон склонился над Дориной, он увидел, что девушка крепко спит, нежно обняв мускулистого прекрасного Андроника.

1937 год