Онлайн чтение книги Змей
7

Шел десятый час, и терпению семейства Замфиреску приходил конец. Все втроем они сидели во дворе на лавочке и смотрели на келарскую.

— И не сомневайтесь, все так и есть, как я вам сказала, — говорила доамна Замфиреску. — Они спят и видят, как бы сбыть Дорину с рук...

Барышня Замфиреску, сочтя унизительным оборот, который приняла их беседа, поднялась со скамейки и отправилась к озеру.

— Пойду посмотрю, не возвращаются ли, — сказала она.

— И я думаю, что не ошибаюсь, предполагая, кто уладит дело, — продолжала госпожа Замфиреску. — Слаживалось все тишком, еще в Бухаресте, так чтобы мы ни о чем и знать не знали... Можно подумать, что боялись, будто мы у них женишка украдем...

Она засмеялась, хотя было ей не до смеха, она нервничала. Хоть бы Лиза побыстрей возвращалась, у Лизы она что-нибудь бы выведала...

— Ты, наверно, тоже проголодалась? — спросил домнул Замфиреску. — Может, не будем больше ждать и поужинаем?

Наконец-то доамна Замфиреску могла дать выход своему раздражению:

— Да мы обедать кончили в четыре часа! И уж ты-то, слава Богу, накушался!..

Домнул Замфиреску мигом повернулся к своей супруге, готовясь дать ей резкий отпор. Но тут к ним, размахивая руками, подбежала барышня.

— Идут! — крикнула она весело. — У озера уже голоса слышны... Какая приятная у них компания!..

Теперь она уже жалела, что не пошла с ними в лес. Может, они играли в какие-нибудь игры или хором пели. Раз так долго не возвращались...

— Хорошо, что идут, — оживился домнул Замфиреску. — Будем надеяться, что не все разом усядутся за карты...

Разобиженная доамна Замфиреску поднялась со скамейки и подошла к дочери.

— Не стоит говорить, что мы их ждали и не ужинали, — зашептала она. — Пусть не думают, что мы тут без них с тоски умирали... Посмотрим, пригласят ли нас вообще...

Голоса раздавались совершенно отчетливо, но никого не было видно; наверно, шли очень медленно. То и дело слышался смех. Доамна Замфиреску тоже заготовила улыбку. Опять усевшись на скамейку, она оживленно заговорила, стараясь расшевелить свою маленькую компанию. «Пусть не думают, что мы тут без них скучали и ждали их как манны небесной...»

— ...А когда взойдет луна, Хорике? — нежно спросила она домнула Замфиреску.

— К полуночи, — ответил супруг, глядя на небо.

— ...Уж кто-кто, а я не грешил, — послышался голос Стере, — мы с Жоржем сидели тихо на месте, а не гоняли, как вы все, по лесу...

— Ну и что? Скажете, плохо было? — смеясь, спросил Андроник.

Смеялся он так, что сердиться на него было невозможно. Искренне и заразительно смеялась сама горделивая, мужественная юность. Барышня Замфиреску уже радостно улыбалась, хотя компания только-только приближалась к воротам.

— Грешнее всех я, — прибавил Андроник. — Я так и не осуществил задуманного...

— А может быть, вы нам скажете, что вы такое задумали, — попросила Лиза.

— Нет, не могу, — извиняющимся тоном ответил Андроник, — потому что еще не отказался от задуманного... Вся беда в том, что я немного заплутался и не успел. А то, глядишь, вы и теперь бегали бы по лесу...

— Но я же умру от любопытства! — воскликнула Лиза.

— Не стоит, сударыня, — заверил ее Андроник. — Игра продолжается и без нашего ведома...

Семейства встретились, и доамна Соломон принялась рассказывать Замфиреску лесные приключения.

— Потрясающе! — восклицала она. — Какая тишина! Какой воздух!..

— А я, что я говорила вам! — вставила в разговор свое слово барышня Замфиреску.

Говорили все разом, наперебой. Оттаял даже Стамате и время от времени позволял себе пошутить: поцелуй Лизы прибавил ему уверенности в себе.

— Как только выйдет луна, мы тут же отправляемся в лес, так и знайте, — заявил он.

— Только не я, — отказался Стере. — Молодежь — дело другое.

Доамна Замфиреску радостно захохотала. На кого, на кого, а на Стере можно положиться, и еще, наверное, можно рассчитывать на Соломона.

Поужинают и сядут играть где-нибудь в отдельной комнатке у отца келаря.

— Кто у нас занимается ужином? — спросил домнул Соломон. — Корзины из автомобиля принесли?

Рири, Лиза, доамна Соломон собирались идти накрывать на стол.

Барышня Замфиреску в первую секунду тоже открыла было рот, чтобы предложить свои услуги, но тут увидела, что Дорина по-прежнему сидит на скамейке. Значит, и ей можно остаться. Здесь столько молодых людей — болтовня, смех, шутки, — здесь лучше...

— Кто со мной в погреб за вином? — вновь спросил домнул Соломон.

Почти все мужчины захотели осмотреть монастырские подвалы. Особенно нетерпеливо хотели осмотреть их Андроник и Владимир.

— Только имейте в виду, что вино придется нести в ведрах, — посетовал домнул Соломон, польщенный вниманием, которым встречалось каждое его предложение.

— В ведрах и корчагах, — уточнил домнул Замфиреску. — И позаботьтесь, чтобы продали вам темно-рубинового, потрясающее вино... Хорош и мускат, но слишком скоро ударяет в голову.

— Больно крепок, — вмешалась доамна Замфиреску. — Хорике, а мы какое вино привезли?

— Да тоже вроде неплохое.

— Нет-нет, мешать не будем, — отказался Стере. — И не забудьте попросить брынзы. Брынза здесь — пальчики оближешь!

Веселой гурьбой собрались на поиски отца ключаря. Заслышав шум во дворе, черными тенями из келий выскользнули монахи, но отца ключаря среди них не было: домнул Соломон, будучи знакомым с ним лично, удостоверил это. Отец ключарь — высокий, сухопарый, костистый, с редкой бородкой, «будто траченной молью, и вдобавок гундосит». И домнул Соломон заговорил в нос, подражая отцу ключарю.

Стамате и капитан Мануилэ рассмеялись.

— А Андроник куда подевался? — спросил вдруг домнул Соломон, обнаружив, что молодой человек исчез.

— Пошел, видно, приятелей отыскивать, — сказал Владимир.

— Неужто ты поверил его россказням о приятелях? — ироническим шепотом осведомился капитан.

— Ш-ш-ш! Он же может услышать, — прервал его Стамате. — Нехорошо сплетничать за спиной...

— Именно, именно, — поддержал домнул Соломон. — Мне кажется, он хороший мальчик из хорошей семьи, жаль только, что слишком взбалмошный и неспокойный, — прибавил он, желая всем потрафить.

Наконец отыскали ключаря и попросили налить двадцать литров темно-рубинового. Монах взял две объемистые корчаги, ведро и повел их, показывая дорогу.

— Как-то управитесь?.. — пробурчал он, не глядя на гостей.

Перед дверью, окованной железными полосами, монах остановился, нашарил ключ и аккуратно, не торопясь, отомкнул замок. Потом зажег свечку, переложил ведро в левую руку, взял свечку правой, отдав перед тем корчаги Владимиру.

— Не оступитесь, ступеньки у нас поистерлись, — предупредил он.

Шли в темноте осторожно и не без странного волнения. Подвалы были глубокие, и чем глубже, тем обширнее. Владимир воодушевился, его восхищало все: холод и сырость, таинственность старинных сводов, игра теней от мигающей свечки.

— Кто знает, что здесь происходило, — проговорил он зачарованно.

— И я об этом подумал, — отозвался капитан. — Будто давит здесь на тебя что-то... А стоят всего-навсего бочки с монастырским вином.

Стамате с удивлением оглядывал стены подвала.

— Дай нам, пожалуйста, и брынзы тоже, — говорил домнул Соломон.

Монах выпустил вино из бочки, и оно с шипением хлынуло в корчагу, распространяя густое терпкое благоухание. Владимир как завороженный глядел на рубиновый водоворот в глиняном горшке. Ударив в ведро, вино брызнуло в разные стороны.

— Из здешних вин самое лучшее, — сообщил Андроник.

Вздрогнув от неожиданности, все обернулись.

— Откуда ты взялся, голубчик, мы и шороха не слышали? — весело спросил домнул Соломон.

Андроник махнул рукой на проход между бочками.

— Вот отсюда, — объяснил он спокойно. — Во дворе я вас потерял и отправился прямо в подвал. Не первый раз сюда спускаюсь, — прибавил он с улыбкой. — Сколько ведер вина здешнего выпил...

Монах поднял глаза, вглядываясь в лицо говорившего. Неверный свет свечи выхватывал из темноты бледные, с глубокими тенями лица.

— Узнали, отче? — спросил Андроник, приглаживая рукой волосы.

— Много гостей принимает монастырь, — ответил монах, опуская глаза, — трудно припомнить.

— Но уж меня-то вы знаете, — медленно выговорил Андроник, словно бы говорил для одного только монаха. И быстро обернулся к остальным, обводя руками своды: — Эти стены я знаю, словно жил в них с первого дня... Иной раз мне даже чудится, будто я сон смотрю, так много всякого вспоминается. Кто мне это рассказал, кто помог увидеть?.. Я словно бы родился с этим монастырем...

Домнул Соломон рассмеялся. Он держал в руках одну из корчаг и с удовольствием ее взвешивал.

— Говоришь как по писаному, — сказал он Андронику. — Как в той сказке, где людям привиделось, словно они уже жили когда-то, словно успели уже прожить другую жизнь...

— Нет, — с подкупающей простотой ответил Андроник, — мне не кажется, что я уже жил когда-то и успел прожить другую жизнь. Мне кажется, что я так и жил здесь все время, с того самого дня, как построили монастырь...

— Тому уже больше сотни лет будет, — сказал монах без особого удивления.

— И много больше, твое преподобие, — с улыбкой добавил Андроник.

Владимир не без робости взглянул на призрачное в неверном свете лицо Андроника. Может, подвальный сырой холод, может, хмельной запах пролитого вина, а может, шевелящиеся на стенах тени поуняли его восторженность. Ему подумалось, что Андроник над ними издевается, рассказывает сказки, морочит всем головы. Лицо Андроника показалось ему сумрачным, но как-то по-особенному блестели у него глаза, когда он смотрел то на одного, то на другого, словно готов был тут же рассмеяться. «Неужели никто не замечает, что Андроник над нами издевается или просто-напросто рассказывает свои сны, хлебнув неведомо где винца?»

— После честной расплаты, бояре, отправляемся восвояси, — провозгласил домнул Соломон, отсчитывая банкноты.

И капитан Мануилэ, как другие, тоже словно бы онемел, затерявшись в потемках. Очнулся он, услышав Андроника, который опять заговорил, обводя рукою стены.

— Думаю, теперь никто и знать не знает, — говорил Андроник, — что на этом самом месте умерла дочь Моруцци, настоящая его дочь, хоть и незаконная, а не та, которую он удочерил при втором своем браке...

Монах поднял удивленные глаза и мелко торопливо перекрестился. Андроник притворился, что ничего не заметил, и продолжал, пристально глядя на Мануилэ:

— Я и сам не смог бы сказать, откуда знаю об этом, но так все оно и было. В этих самых стенах умерла бедняжка Аргира, красавица, на меду замешенная, как говорили о ней в насмешку...

— А отчего она умерла? — спросил Владимир вполголоса.

— Привезли ее сюда силком, старик отец ничего не знал... Говорили, что не знал ничего и настоятель... В те времена женщин в мужские монастыри не допускали. Привезли ночью, и вскоре она скончалась, а отчего и как, неизвестно. От нее хотели избавиться, потому что в тот год ожидалась вторая женитьба старика и у него должна была быть другая дочка... На третью ночь умерла Аргира... Вот здесь, на этом самом месте... — Андроник оглянулся и обвел руками круг. — Вы хоть иногда молитесь за нее, отче? — неожиданно резко спросил он монаха.

Ключарь отрицательно покачал головой. Он в первый раз слышал эту историю, и она показалась ему языческой, неправдоподобной. Боярская дочь, умершая в подвалах монастыря, — нет, в такое он не верил.

— Пойдемте, а то что-то зябко, — сказал домнул Соломон.

Тронулись. Зябко было всем и от подвального холода, и от жутковатой истории, нежданно-негаданно рассказанной Андроником.

— С чего ты вдруг решил стращать нас этой девицей? — спросил Андроника домнул Соломон, как только они поднялись наверх.

Андроник рассмеялся.

— Я так шучу иногда, если придет в голову озадачить милых, приятных людей, — сказал он каким-то не своим голосом. — А ведь правда чрезвычайно грустная история.

Ночь показалась теплой после подвального холода. И виден был немалый кусок неба между кельями и деревьями. Двор, казалось, был слегка подсвечен где-то неподалеку спрятанным светом.

— Красота какая! — воскликнул домнул Соломон, глядя вверх и изумляясь обилию звезд. Он стоял посреди двора, прижимая к себе корчагу с вином. Андроник, воспользовавшись его неподвижностью, подошел и шепнул ему так, чтобы не слышали остальные:

— Очень прошу, не рассказывайте дамам мою историю... У них испортится настроение...

Домнул Соломон хитро подмигнул ему. Но, приглядевшись к Андронику, потерял всякое желание шутить. Глаза Андроника отливали металлическим блеском, мрачные, угрожающие.

— Черт, да и только! — воскликнул с усилием домнул Соломон. И действительно почувствовал себя бессильным и слабым перед этим неоперившимся юнцом. Вспомнил, сколько все они натворили глупостей. А что, если Андроник один из тех проходимцев, которые напускают на добрых людей сонную одурь, подсыпав в вино порошочек, а потом их грабят?..

Домнул Соломон тронулся было с места, томясь неопределенным сомнением.

— Выпить не хочешь? — спросил он, опять останавливаясь. — А то попей из корчаги.

Андроник в свой черед хитро подмигнул и, взяв из рук домнула Соломона корчагу, бережно поднес ее к губам. Он пил с наслаждением, жадностью, пил залпом, не отрываясь, как будто во сне. Домнул Соломон глазам своим не верил. Но питье Андроника, такое понятное, мужское, его успокаивало. Он легонько тронул Андроника за плечо:

— Будет, голубчик, оставь хоть капельку и всем остальным...

— Всем непременно! — ответил Андроник с тайной иронией и поднял голову от корчаги.

И они прибавили шагу, торопясь догнать всех остальных.