Глава XIII

Онлайн чтение книги Знахарь
Глава XIII

На мельнице рано ложились спать, но женщины, несмотря на дневную усталость, любили поболтать допоздна и никогда не могли наговориться всласть. Нередко они просиживали под окнами до полуночи, однако ночи уже стали прохладнее, так что Ольга с Зоней ушли в дом и стали готовиться ко сну.

Старый Прокоп перед образами совершал вечернюю молитву и усердно отбивал поклоны: как-никак заканчивался воскресный день. Работник Виталис уже давно похрапывал в кухне. Молодой Василь, сын мельника, сидел в пристройке у Антония Косибы и тихонько наигрывал на губной гармошке, присматриваясь к знахарю, который в небольшой миске размешивал деревянным толкачиком жир с каким-то лекарством и свиной желчью. При обморожениях эта мазь здорово помогала.

Неожиданно тишину прервал яростный лай собаки. Разбуженные гуси ответили громким гоготанием.

— К нам кто-то едет, — сказал Василь.

— Так выгляни, — проворчал знахарь.

Василь протер рукавом гармошку, не спеша спрятал ее в карман и вышел во двор. Он отчетливо слышал скрип телеги и встревоженные голоса людей. Их было много. Один бежал впереди, задыхаясь от напряжения и усталости. Когда он подбежал к Василю и остановился в прямоугольнике света, падающего из окна, тот аж отскочил назад:

— Что за черт?! — громко спросил он, чтобы придать себе смелости.

Руки и лицо прибежавшего были в крови. С безумным выражением на лице, заикаясь, он хрипло пробормотал:

— К знахарю… Спасите… Они еще живы…

— Во имя отца и сына, кто?

— Скорей, скорей! — простонал прибывший. — Знахарь! Знахарь!

— Что там такое? — раздался из сеней голос Антония Косибы.

— Спасай их! Спасай! И мою проклятую душу! — он бросился к знахарю. Они живы!

Василь заглянул ему в лицо и сказал:

— Это Зенон, сын шорника Войдылы.

— Что случилось? — раздался рядом голос Прокопа.

— Разбились на мотоцикле! — дрожа как в лихорадке говорил Зенон. — Но живы! Знахарь схватил его за плечи:

— Кто?! Да скажи ты, наконец, кто?! — в его голосе прозвучала угроза.

Ответ уже не понадобился. Как раз подъехала телега, на которой лежали два неподвижных тела. Из хаты выбежал Виталис, прибежали и женщины, неся с собой зажженную лампу.

В пятнах запекшейся крови, лицо молодого Чинского производило страшное впечатление, но глаза его были открыты и, казалось, он был в сознании. Зато белое как бумага личико Марыси казалось мертвым. По золотисто-белым волосам из ранки над виском сочилась кровь. Знахарь, наклонившись над телегой, проверял пульс.

Мужики, перебивая один другого, рассказывали о случившемся.

— Мы аккурат проезжали около Вицкунецкой дороги, когда этот человек выскочил с криком о помощи. Ну, побежали посмотреть, а там, прости Господи, лежат на дороге…

— Они уже и не дышали…

— На том мотоцикле разбились. Колоду кто-то на дороге оставил, а они о ту колоду, ну и понятно…

— Так мы стали советоваться, что делать, а этот человек падает на колени, руки целует. Спасайте, говорит, везите к доктору в город, будьте, говорит, христианами…

— А мы что, мы же по-людски понимаем. Только как же их довезти до города? Душу из них вытрясем, если они еще живы. Ну и решили сюда, к знахарю…

— Хотя тут уже ксендз больше нужен.

Антоний Косиба повернулся к ним. Черты лица его окаменели, сам он был подобен мертвецу, только глаза горели.

— Один я не справлюсь, — сказал он. — Пусть кто-нибудь на лошади подскочит за доктором.

— Виталис, — позвал Прокоп, — запрягай!

— Нет времени запрягать! — крикнул знахарь.

— Дайте мне коня, я поеду, — отозвался Зенон.

— Выведи ему коня, Виталис! — согласился Прокоп, а ты там дай знать в Людвикове, что тут их панич лежит.

Тем временем знахарь был уже в избе. Одним движением руки он смел с большого стола все стоявшие на нем предметы, другим так же очистил лавку. Руки у него дрожали, а пот каплями выступал на лбу.

Он снова выбежал на улицу, отдавая приказания. Раненых осторожно на руках перенесли в избу, где Василь уже зажег еще две лампы. Ольга раздувала жар в печи, Наталка наливала воду в горшки. Зоня разрезала большими ножницами полотно для бинтов.

За окном раздался стремительный топот копыт. Это Зенон помчался в городок, даже не оседлав коня.

— И этот шею свернет, — проворчал вслед Виталис. — Еще и коня в темноте загубит.

— Почему это загубит? — сердито и встревоженно спросил мельник. Дорога прямая и гладкая.

— Боже, Боже, какое несчастье! — без конца причитала старая Агата.

— Надо же было ему в святой день злого духа искушать, — сочувственно проворчал один из мужиков. — На машине разъезжать…

— Это не грех, какой же это грех? — вступился кто-то из молодых.

— Может, и не грех, но лучше не гневить Господа.

— Так расскажите же, люди добрые, по порядку, как все произошло, попросил Прокоп.

Все собрались около телеги. Из избы вышли все домочадцы, откуда их, по всей вероятности, выпроводил Антоний. Начались подробные описания. Время от времени кто-нибудь из слушавших подходил к дому и заглядывал в окно. Знахарь, вопреки обычаю, видимо, забыл задернуть занавески.

Но знахарь ничего не забыл. Просто он знал, что не имеет права терять ни минуты времени. Прежде всего он начал осматривать Марысю. Слабое дыхание и едва прощупываемый пульс свидетельствовали о том, что она угасает. Следовало как можно скорее определить очаги повреждения. Рана у виска не могла стать причиной такого угрожающего состояния Она была поверхностной и, видимо, образовалась при падении от удара о какой-нибудь острый камешек, который разрезал кожу и скользнул по кости. Кость, к счастью, оказалась цела. Кожа на руках и коленях во многих местах была содрана, но переломов не было.

Пальцы знахаря быстро, но методично обследовали неподвижное тело девушки, ребра, ключицы, позвоночник и возвратились к голове. Как только они коснулись места, где голова соединяется с шеей, Марыся вздрогнула раз, второй, третий…

Он сразу же понял: перелом основания черепа.

Если мозг не поврежден, немедленная операция могла бы спасти девушку. Могла бы… Оставалась лишь хрупкая надежда, но все-таки она была.

Знахарь тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб. Его взгляд остановился на тех примитивных инструментах, которыми он пользовался до сих пор. Он отдавал себе отчет, что с их помощью не сможет сделать такую опасную и сложную операцию.

«Спасение только в докторе, — лихорадочно подумал он. — Дай Бог, чтобы он успел».

Знахарь промыл и осмотрел раны Марыси, после чего занялся Чинским. Молодой человек пришел в сознание и громко стонал. После того как с лица была смыта запекшаяся кровь, оказалось, что у него сломана челюсть. Хуже было с переломом левой руки. Сломанная по диагонали кость пробила мышцу и кожу.

Резким движением ножа знахарь обрезал рукав и приступил к операции. К счастью, пострадавший под влиянием боли потерял сознание. В течение двенадцати минут операция была закончена. Во всяком случае жизни Чинского ничто не угрожало.

В то же время Зенон как сумасшедший мчался в город. Возле костела он чуть было не сбил с ног какую-то женщину и, наконец, соскочил с коня перед домом доктора Павлицкого.

Доктор еще не спал и сразу сориентировался, что следует делать. Он послал сестру, чтобы она с почты дозвонилась до Людвикова, а сам достал из шкафа кожаный саквояж с хирургическими инструментами, проверил, все ли на месте, упаковал лекарства, шприц и бинты.

Сестра возвратилась с сообщением, что Чинские уже выезжают и через пять — десять минут будут в Радолишках.

«Поеду с ними», — решил доктор.

— Вы же можете ехать, тут есть конь! — настаивал Зенон.

— Ты что, с ума сошел! — возмутился Павлицкий. — Я должен трястись на лошади, да еще без седла?! К тому же машиной я буду быстрее на месте.

И он был прав. Неожиданно быстро подъехал большой автомобиль из Людвикова. Испуганные Чинские хотели расспросить Зенона о случившемся, но доктор объявил, что для этого еще будет время.

Спустя пять минут они въезжали во двор мельницы. Когда супруги Чинские вошли в пристройку, знахарь заканчивал бинтовать голову Лешека.

— Что с ним? Жив ли мой сын?! — вскрикнула пани Чинская.

— Жив, пани, и ничто ему не угрожает, — ответил знахарь.

— Что этот человек может знать?! Пан доктор, спасайте моего сына!

— Не стоит его мучить. Я расскажу пану доктору, что с ним. У молодого человека сломана челюсть в этом месте и левая рука, вот здесь. Я составил ему кости как следует.

— Прошу не мешать мне! — закричал доктор. — Я, наверное, лучше вас знаю, что нужно делать!

— Здесь уже нечего делать, — упрямо твердил знахарь. — Но ее, эту девушку, нужно спасать немедленно.

— Что с ней?

— Кость вдавлена в мозг.

— Пан доктор! — простонала пани Чинская.

Пульс Лешека был вполне удовлетворительным.

— Я сделаю только противостолбнячный укол, его нужно отвезти в больницу. Следует как можно скорее сделать рентгеновский снимок. А сейчас я посмотрю эту девушку.

Он наклонился над Марысей и попытался нащупать пульс. Выпрямившись, спустя минуту доктор сказал:

— Это уже агония.

— Спаси ее, пан доктор, — охрипшим голосом попросил знахарь.

Доктор пожал плечами:

— Здесь уже нечем помочь. Посмотрю только, что здесь… Хм… Ну, конечно… Перелом основания черепа.

Неподвижное тело начало вздрагивать.

— И повреждение мозговых оболочек, — добавил он. — Это доказывают конвульсии… Да… Здесь и чудо не поможет. Есть зеркало?

Знахарь подал ему кусок разбитого зеркала. Доктор приложил его к открытому рту пострадавшей. Зеркало слегка запотело.

— Ну что ж, — развел он руками. — Единственное, чем можно ей помочь, так это сделать укол для поддержания сердца. А вообще она безнадежна.

Он открыл саквояж, наполненный сверкающими хирургическими инструментами. Знахарь всматривался в них как зачарованный, просто не мог оторвать глаз.

Тем временем доктор наполнил шприц прозрачной жидкостью из ампулы и сделал девушке укол.

— Жаль, через несколько минут наступит конец.

И он снова повернулся к Чинскому, собираясь снять бинты.

Знахарь тронул его за локоть:

— Пан доктор! Спасите ее!

— Глупый человек! — раздраженно бросил Павлицкий и отвернулся. — Как я должен ее спасать?!

— Но это ваш долг, — мрачно ответил Косиба.

— Не вам говорить мне о долге. А еще я вам скажу, что если в результате вашей перевязки у раненого начнется заражение, то вас посадят. Понимаете? У вас нет права заниматься лечением.

Знахарь, казалось, ничего не слышал.

— Пан доктор, сделайте ей операцию! — просил знахарь. — А вдруг удастся?

— Отвяжитесь от меня, черт возьми! Зачем тут операция?

И, обращаясь к Чинским, как бы беря их в свидетели, Павлицкий заявил:

— Я должен оперировать труп?!. У нее проломано основание черепа. Осколки, видимо, повредили мозг. Самый гениальный хирург тут не поможет. Вдобавок к этому проводить трепанацию черепа в таких антисанитарных условиях…

Он сделал неопределенное движение рукой, указывая на запылившиеся пучки трав под потолком, закопченные керосиновые лампы и мусор на полу.

— Если бы у меня были такие инструменты, как у пана доктора, — с упорством начал знахарь, — я бы сам попробовал…

— Какое счастье, что их у вас нет, а то быстрее оказались бы за решеткой, — уже спокойнее ответил доктор, занятый осмотром челюсти молодого Чинского. — Хм… действительно, сломана челюсть, кажется, ничего опасного. Однако без рентгеновского снимка определенно ничего утверждать нельзя. Поверхностное повреждение…

Доктор продезинфицировал рану и наложил свою повязку. Потом осмотрел руку и, увидев на ней два пореза, возмущенно закричал:

— Как вы посмели это делать!.. Как вы посмели… Наверное, каким-нибудь грязным ножом!

— Торчала кость, — оправдывался Косиба, — а нож я вымочил в кипятке…

— Я вас проучу!.. Вы за это ответите!

— И отвечу, — с покорностью ответил знахарь. — А что мне оставалось делать?

— Меня ждать!

— Так я же послал за паном доктором. К счастью, вас застали дома, а что, если бы не застали?.. Я должен был оставить раненого без помощи?

— И за это мы благодарны пану, — сказал пан Чинский. — Этот человек прав, пан доктор.

— Наверное, — неохотно согласился доктор. — Действительно, меня могло не быть дома. Сохрани нас Бог от заражения.

Пан Чинский достал из портмоне банкнот и подал знахарю:

— Вот вам за оказанную помощь.

Косиба отрицательно покачал головой.

— Мне не нужны деньги.

— Возьмите. Что бедных лечите бесплатно, это правильно, но от нас можете взять.

— Я не помогаю бедным или богатым, я помогаю людям. А этому паничу, если бы не совесть, то и вообще не помог бы. Это он должен был погибнуть, а не та несчастная девушка… Из-за него она сейчас умирает…

Пани Чинская обратилась к доктору по-французски:

— Можно ли уже перенести сына в машину?

— Да!.. — ответил доктор. — Сейчас я позову людей, только сложу инструменты.

Быстро собрав разложенные медикаменты и инструментарий, Павлицкий закрыл саквояж и вышел с ним во двор. В окно Антоний Косиба видел, как доктор положил саквояж в машину. И тогда родилось решение: «Я должен добыть их!»

Воспользовавшись суматохой вокруг молодого Чинского, знахарь вышел во двор. Дверца машины была открыта, шофер стоял с другой стороны. Достаточно было одного движения, и знахарь с саквояжем скрылся в избе.

Никто не заметил исчезновения саквояжа с инструментами. Несколько минут спустя машина двинулась в сторону Радолишек.

Знахарь не терял времени. Закрыв дверь на ключ, он с лихорадочной поспешностью разложил на столе добытые инструменты, поставил поближе лампу, после чего с большой осторожностью уложил безжизненное тело в удобное положение, перекрестился и приступил к операции.

Прежде всего следовало снять волосы на затылке. На отставшей коже виднелось большое синее пятно. Отек был небольшим.

Антоний еще раз приложил ухо к груди девушки. Сердце едва билось. Протянув руку, он взял острый узкий ножик на длинной ручке. Из первого пореза показалась темная кровь, которая впитывалась в полотняную ткань, заменяющую бинты. Второй, третий и четвертый… Уверенными, быстрыми движениями ловких рук он раздвигал пучки мышц. Обнажилась бело-розовая кость черепа.

Да, доктор Павлицкий не ошибался. Была вдавлена кость, а несколько мелких осколков проникли под нее и впились в мозг.

Прежде всего, следовало вынуть их с невероятной осторожностью, чтобы не проколоть оболочку мозга. Эта задача оказалась самой трудной и мучительной, тем более что тело оперируемой начало дергаться. Неожиданно конвульсии прекратились. «Все, конец!» — подумал знахарь.

Но операцию он не прервал. У него не было времени, чтобы проверить пульс. Он не отрывал глаз от раны и не знал, что за окнами, расплющивая о стекла носы, люди с надеждой следят за его отчаянными попытками спасти девушку.

Пропели первые петухи, когда он закончил операцию и зашил рану.

Знахарь опять перекрестился и приложил ухо к груди Марыси, однако ничего не услышал.

«Укол!» — мелькнула мысль.

Косиба без труда нашел в саквояже коробку с ампулами и шприц.

— Это вводил доктор!

После укола биение сердца стало прослушиваться более отчетливо.

Только теперь Антоний Косиба тяжело опустился на лавку, уронил голову на руки и зарыдал.

Он просидел неподвижно с час, а то и больше, совершенно измученный, почти в бессознательном состоянии. Потом он встал, чтобы проверить сердце Марыси. Сердце едва прослушивалось, но не останавливалось.

Едва передвигая ноги, знахарь собрал инструменты, помыв их, сложил в саквояж и, немного подумав, отнес саквояж в сарай. Раздвинув в углу сено, он всадил туда саквояж с инструментами как можно глубже. Там будет безопасно, там не найдут, не отнимут. Обладая таким сокровищем, насколько легче, лучше и быстрее сможет он проводить операции, даже такие сложные, как сегодняшняя.

— Как это сказал доктор? — задумался он. — Трепанация черепа… Да, трепанация… Понятно. Я же знаю это слово, но как-то странно оно вылетело из головы…

Он вернулся в избу, проверил пульс Марыси, задул свет и лег поблизости, чтобы слышать каждое ее движение.

Когда он проснулся, уже ярко светило солнце. Кто-то ломился в дверь. Выйдя на крыльцо, он увидел коменданта участка из Радолишек, старшего сержанта полиции Земека. Рядом стоял мельник и Василь.

— Как там та девушка, пан Косиба? — спросил сержант. — Жива еще?

— Жива, пан сержант, но только одному Богу известно, выживет ли.

— Я должен зайти к ней. Они вошли в избу. Полицейский с минуту присматривался к больной, затем сказал:

— О ее допросе не может быть и речи, но все остальные должны дать показания. Хм… Доктор Павлицкий заявил, что вечером вернется и выдаст свидетельство о смерти. Он считал, что она уже вчера…

— Значит, доктор уехал? — поинтересовался знахарь.

— Он уехал с молодым Чинским, чтобы положить его в больницу. С ним вроде все в порядке, но говорить он не может. Одна жертва без сознания, другая лишена возможности говорить… И подумать только, если бы преступник сам не признался, то мог бы быть в полной безопасности.

— Преступник? Какое же тут преступление? Это же несчастный случай, удивился Василь.

— Вы так думаете?.. А был кто-нибудь на месте, где все это произошло, на повороте?..

— Нет.

— А я уже был там ранним утром. Как по-вашему, могут колоды из старой вырубки сами вылезти на дорогу и улечься поперек? А камни тоже подсыпаются сами?.. Таких чудес еще не бывало. Это было продуманное покушение.

— Так кто же это сделал?

— Кто?.. А Зенон, сын шорника Войдылы.

Собравшиеся посмотрели друг на друга с недоверием.

— Наверное, это ошибка, пан сержант, — откликнулся, наконец, старый Прокоп. — Зенон их сам спасал, людей собрал, сюда на мельницу привез и за доктором поехал!

— Видите, — покачал головой полицейский.

— Значит, все правда, что он говорил. Он рассказывал, а я не верил. Думал, что хочет себя обелить, чтобы на процессе иметь смягчающие обстоятельства. Как видно, совесть все-таки заговорила.

— И сам пришел признаться?

— Сам. Говорит, черт его попутал, что пьяный был… Но нужно составить протокол.

Прокоп пригласил полицейского в комнаты, где проводился допрос всех домашних в качестве свидетелей. Давал показания и Антоний Косиба, но сказал он немного, добавил только, что оказал потерпевшим первую помощь. Потом женщины подали завтрак, за которым сержант, пользуясь случаем, посоветовался со знахарем, чем лечить боли в правом боку, он чувствует уже несколько месяцев. Знахарь дал ему травы Тот поблагодарил и распорядился, чтобы в случае смерти девушки сообщили ему в участок, попрощался и уехал.

Марыся, однако, продолжала жить. Проходили дни. Она лежала неподвижно в бредовом состоянии. Единственное, что изменилось в ее состоянии, так это температура, которая, казалось, нарастала с каждым часом. Ее личико мелового цвета становилось все розовее, дыхание из едва уловимого переходило в резкое, прерывистое.

Три раза в день знахарь вливал в ее сжатые уста какой-то коричневый отвар, днем и ночью сменял холодные компрессы на ее пылающей голове.

Он еще больше осунулся и поседел. Его лицо стало безжизненным, как у мумии, только в глазах тлело отчаяние. Его покидала надежда. Все его усилия ни к чему не привели. Он ничем не мог помочь девушке и бессильно наблюдал, как она угасает у него на глазах, единственное существо, которому без колебаний он готов был отдать собственную жизнь.

На третий день Антоний упросил Василя поехать в город за доктором в надежде, что тот чем-нибудь поможет.

Василь поехал, но вернулся ни с чем. Оказалось, доктор задержался в Вильно и, наверное, вернется нескоро, так как будет сопровождать молодого пана Чинского в его поездке за границу.

Вечером Антоний Косиба послал в деревню Печки к местному знахарю, хотя абсолютно не верил в эффективность его «заговоров». Но, как известно, утопающий хватается за соломинку.

Знахарь пришел, несмотря на профессиональное нежелание встречаться с конкурентом. Он видел в этом свою победу. Посмотрев на умирающую, он коснулся ее руки, потом поднял одно веко, другое, оттянул нижнюю губу, внимательно всматриваясь в ее внутреннюю сторону, как-то странно усмехнулся и начал что-то бормотать себе под нос, держа руки над ее головой.

Его старческие сучковатые пальцы сжимались, будто он собирал что-то, потом передвигались до стоп и там раскрывались, словно стряхивали что-то невидимое. Он повторил так семь раз, бормоча свои заклятия, в которых громче произносил только конечные слова:

— … на широкую реку, на чужую сторону, под жаркое солнце, под темную тьму, под месячный свет, на триста лет, вон за оконце!

На последних словах старик неожиданно подскочил к окну, открыл его и выставив руки, скомандовал:

— Быстро облейте мне их водой из деревянного ведра!

Кто-то из присутствующих выполнил его распоряжение. Тогда знахарь сгреб на крышку немного углей из печи, присыпал горстью сухих трав, которые достал из холщового мешка, висевшего через плечо, и начал ходить в каждый угол избы. В углу он останавливался, раздувал угли до тех пор, пока из трав не поднимался клуб дыма, затем проговаривал «Отче наш» и возвращался к изголовью умирающей, чтобы затем снова направиться в следующий угол.

Вся церемония продолжалась около часа. Наконец, знахарь, приблизившись к Марысе, снова заглянул под веки и кивнул головой.

— Будет жить, — сказал он убежденно. — Я «заговорил» смерть. Но смерть сильная Она и большего заговора не послушает. Если где уперлась, то без добычи не уйдет. Поэтому выберите кур, и ровно в полночь здесь под окном зарежьте Больная панна или замужняя?

— Панна, — ответил Косиба.

— Значит нужна белая кура. Есть у вас белая?

— Есть, — кивнула головой Ольга.

— Так ее и зарежьте. А потом сварите и четыре дня давайте больной. Упаси вас Боже дать ей что-нибудь еще, только эту куру и суп из нее. А сейчас не говорите спасибо, потому что это вредит. Я пойду уже. Слава Иисусу Христосу!

— Во веки веков, аминь! — ответили присутствующие.

За знахарем вышли из избы все, кроме Зони. Она слегка толкнула в бок задумавшегося знахаря и спросила:

— Как, Антоний, поможет это или не поможет?

— Не знаю, — пожал он плечами.

— Ты знаешь, я думаю, что этот дед только морочит голову людям. Разве может угар и бормотание помочь больному?.. Мой покойный муж проехал по свету и на войне побывал, так он смеялся с этого. Гадание и окуривание — не лекарство. Ты по-другому лечишь, и зачем только вызвал этого овчара! Он сейчас каждому будет говорить, что помог там, где ты был бессилен. А Марыся, если ей суждено выздороветь, и так выздоровела бы. Но сейчас для тебя лучше, чтобы она умерла, потому что…

Она вдруг умолкла под тяжелым взглядом Антония и попятилась к стене.

— Что ты, что ты, Антоний?! — заговорила она быстро. — Я же ничего плохого… Только добра тебе… Клянусь Богом. Я смерти никому не желаю. А ты сразу… О!.. Бог знает, что подумал. Ну, не сердись, я сама ровно в полночь здесь под окном зарежу куру Беленькую выберу, всю беленькую.

— Иди уже Зоня, иди, оставь меня одного, — прошептал знахарь.

— Я пойду. Спокойной ночи. А ты, Антоний, тоже ложись, отдохни, ослабнешь совсем. А про куру не беспокойся. Я все сделаю, как овчар сказал. Спокойной ночи…

Она вышла, и в избе воцарилась тишина. Только прерывистое дыхание Марыси свидетельствовало о том, что в этой тишине и покое не все ладно.

Антоний подвинул табурет, оперся локтем о край стола и стал всматриваться в бледно-голубые прожилки сомкнутых век девушки. Он сделал все, что диктовало его умение, что подсказывал рассудок; он даже пошел наперекор своему разуму и вопреки убеждениям, уступив отчаянию и скрытой в глубине души надежде на спасение с помощью непонятных, таинственных, колдовских чар.

Шло время. За окнами была ночь. Антоний Косиба задумался. Он думал о себе, о своей судьбе, о своей жизни, такой пустой и ненужной до настоящего времени, не связанной ни с чем и ни с кем. Да, не связанной, потому что связывают только чувства. Но стоит лишь полюбить кого-нибудь всем сердцем, как судьба эту любовь отнимает, вырывает, грабит…

Снова так, как тогда, что-то отозвалось в нем. Он потер лоб. И вдруг понял, что когда-то, очень давно, как бы в предыдущей жизни, он пережил подобную потерю. Да, он был уверен в этом. Судьба кого-то отняла у него, любимого человека, без кого он не мог существовать…

Застучало в висках, в голове страшным вихрем помчались мысли.

— Как это было?.. Когда?.. Где?.. Потому что было… Точно было… Он сжал зубы, ногти до боли впились в ладони рук:

— Вспомнить… вспомнить… Я должен вспомнить…

Натянутые нервы, казалось, дрожали от напряжения. Мысли разлетались в клочья, в бесформенную белую пену, как вода на мельничном колесе, и едва различимым туманным контуром начали вырисовываться черты… Мягкий овал лица… Полуулыбка, светлые волосы и наконец глаза, темные, глубокие, неразгаданные…

Из пересохшей гортани Антония Косибы сдавленно вырвалось незнакомое, но такое близкое, такое дорогое имя:

— Беата…

С изумлением и надеждой он повторил его еще раз. Он чувствовал, что в нем происходит какая-то борьба, открывается нечто неизмеримо важное. Еще секунда, и перед ним откроется большая тайна…

Он весь собрался, сжался…

Вдруг за окнами тишину прорезал резкий, пронзительный крик птицы. Один, второй, третий…

Антоний вскочил и в первое мгновение не мог сообразить, что случилось, но спустя несколько минут до него дошло:

— Зоня зарезала куру… белую куру… Значит, полночь…

Он быстро приблизился к Марысе. Как мог он оставить ее так надолго! Он прикоснулся к ее руке, щеке, потрогал лоб, проверил пульс, прислушался к дыханию.

Сомнений не было: температура спадала, причем резко спадала. Щеки и ладони были едва теплыми.

— Она… стынет, это конец, — лихорадочно подумал он.

Не теряя ни минуты, Антоний развел в печи огонь и приготовил отвар из трав для поддержания сердца. Влил три ложечки в рот Марысе. Спустя час ему показалось, что пульс стал более наполненным и ровным. Знахарь повторно дал больной порцию отвара.

Прошло еще четверть часа, и Марыся открыла глаза. Тяжелые веки опустились и снова поднялись. Ее губы что-то безмолвно произнесли и сложились в улыбку. Глаза смотрели осмысленно.

Знахарь наклонился над ней и прошептал:

— Голубка моя, счастье ты мое… Ты узнаешь меня?.. Узнаешь?..

Губы Марыси шевельнулись и, хотя слов нельзя было расслышать, он знал, разобрал по движению губ, что она произнесла те же слова, с которыми всегда обращалась к нему:

— Дядя Антоний…

Потом она глубоко вздохнула, закрыла глаза и уснула. Дыхание было глубоким и ровным.

Знахарь припал лицом к земле и, рыдая от счастья, забормотал:

— Спасибо тебе. Господи… Спасибо тебе, Господи…

За окном светало. Мельница просыпалась. Виталис пошел пускать воду. Молодой Василь отправился в сарай, Агата и Ольга хлопотали по кухне, а Зоня сидела на пороге и ощипывала белую куру.


Читать далее

Тадеуш Доленга-Мостович. Знахарь
Глава I 16.04.13
Глава II 16.04.13
Глава III 16.04.13
Глава IV 16.04.13
Глава V 16.04.13
Глава VI 16.04.13
Глава VII 16.04.13
Глава VIII 16.04.13
Глава IX 16.04.13
Глава Х 16.04.13
Глава XI 16.04.13
Глава XII 16.04.13
Глава XIII 16.04.13
Глава XIV 16.04.13
Глава XV 16.04.13
Глава XVI 16.04.13
Глава XVII 16.04.13
Глава XVIII 16.04.13
Глава XIX 16.04.13
Глава XX 16.04.13
Глава XIII

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть