Глава 2

Онлайн чтение книги Зоя
Глава 2

Сани летели по Невскому проспекту. Зоя прижимала к себе щенка и пыталась придумать уважительную причину своего отсутствия. Тщетно. Она понимала: раз Федор с нею, особенно беспокоиться не станут, но мать наверняка будет вне себя от гнева – мало того что Зоя опоздала, но еще и привезла с собою собачку. Впрочем, ее она представит домашним потом.

На углу Фонтанки Федор круто свернул налево, и лошади, чуя родное стойло, сами, без понуканья, прибавили рыси. Федор распустил вожжи и уже через полминуты высаживал барышню у крыльца. Зою вдруг осенила счастливая мысль: она вытащила завернутого в попонку щенка из-за пазухи и протянула его кучеру.

– Федор, – произнесла она, глядя на него умоляюще. – Пожалуйста... Это подарок государыни... Возьми пока, отнеси на кухню, отдай Галине. А потом я за ней спущусь. Щенка зовут Сава. – В глазах Зои появился страх, когда Федор со смехом покачал головой.

– Да за такое ее сиятельство мне голову оторвет. Да и вам, барышня, тоже не поздоровится.

– Я знаю, Федор... Но, может быть, папа заступится... – Отец, такой добрый, такой нежный с матерью, неизменно выступал на Зоиной стороне. Он был чудесный человек, и Зоя просто обожала его. – Пожалуйста, Федор... Я и так страшно опоздала...

Был уже восьмой час, а ей еще надо было переодеться к обеду. Федор взял щенка, а Зоя понеслась по мраморным ступеням лестницы их небольшого, но очень красивого дворца. Его выстроил Зоин дед для своей невесты. Бабушка жила во флигеле, отделенном от дворца садом. Но Зое некогда было думать об этом. Взлетев наверх, она стащила с головы капор, сбросила шубку на руки горничной и уже устремилась было в свою комнату, как вдруг за спиной раздался знакомый голос:

– Стой, кто идет?

– Тише! – яростно прошептала Зоя. – А ты что тут делаешь?

На площадке лестницы стоял ее брат Николай – высокий красавец в мундире Преображенского полка. Зоя знала, что многие ее подруги по Смольному институту заглядывались на него.

– Где мама?

– Мама-то в столовой, где ж ей еще быть? А вот ты где пропадала?

– У меня были дела. Не задерживай меня, я и так безбожно опаздываю, а мне еще надо успеть переодеться.

– Нет уж, ты лучше иди в чем есть. Мама и без того будет сердиться, – со смехом сказал Николай, сощуривая свои зеленые, как у Зои, глаза.

– Она говорила что-нибудь? – после минутного колебания спросила Зоя. – Ты видел ее?

– Еще нет. Я только что приехал. Мне нужно поговорить после обеда с отцом. Ладно, беги переодевайся, а я постараюсь отвлечь их. – Николай любил свою младшую сестру гораздо сильней, чем это ей казалось: гордился ею и хвастался перед своими однополчанами, которые давно уже восхищались Зоей. Но за малейшую нескромность с их стороны он, не задумываясь, убил бы любого. Зоя, с каждым днем расцветая и становясь краше, еще не знала, как она хороша, и была слишком юна, чтобы флиртовать с его приятелями. Наступит время, и она выйдет замуж за князя или по крайней мере за человека, равного по положению их отцу – графу и полковнику, внушавшему уважение всем, кто знал его. – Ну, живей! Беги, гадкая девчонка!

Зоя влетела в свою комнату и через десять минут была уже внизу в темно-синем шелковом платье с кружевным воротником – любимом платье матери, которое сама Зоя терпеть не могла, ибо оно придавало ей еще более юный вид. Но делать было нечего.

Появиться в столовой незаметно, разумеется, не вышло, и Николай лукаво усмехнулся, глядя, как его младшая сестра с невозмутимо-послушным выражением лица пробирается к своему месту. Графиня, казавшаяся в своем сером атласном платье с колье из черных жемчужин и бриллиантов на груди неестественно бледной, подняла голову и устремила строгий взгляд серых глаз на свою единственную дочь.

– Зоя! – Она никогда не повышала голоса, но на лице ее ясно читалось недовольство. Зоя честно взглянула на мать, поцеловала ее в подставленную холодную щеку и оглянулась не без тревоги на отца и бабушку.

– Прости, мама!.. Мне очень стыдно... Я задержалась в «классе»... А потом должна была... должна была повидаться с подругой... Я виновата...

– Так где же все-таки ты была? – ледяным тоном спросила мать, покуда прочие члены семьи хранили выжидательное молчание.

– Я?.. Я должна была... – И Зоя осеклась, пытаясь пригладить взлохмаченные волосы: она ведь причесывалась в страшной спешке.

– Зоя! Скажи мне правду! Ты ездила в Царское?

Отпираться было бесполезно: Наталья была слишком холодна, слишком красива, слишком хорошо владела собой и внушала дочери слишком сильный страх.

– Да, мама, – прошептала Зоя, чувствуя себя напроказившей семилетней девчонкой, а не семнадцатилетней барышней. – Прости меня.

– Ты на редкость глупа. – Графиня перевела засверкавшие ледяным блеском глаза на мужа. – Константин, я строго-настрого запретила ей бывать в Царском. У наследника и великих княжон корь. Она могла заразиться. Это неслыханно. Она совершенно отбилась от рук!

Зоя с тревогой посмотрела на отца, но в глазах его плясало то же изумрудное пламя, и он с трудом сдерживал улыбку. Если жену он любил, то дочь – просто обожал. Тут, вопреки обыкновению, вмешался Николай: уж слишком жалкий был вид у его сестры.

– Быть может, они пригласили ее, мама, и со стороны Зои было бы неучтиво отказаться.

Но к числу прочих достоинств Зои относилась и полная неспособность лгать. Смирно сидя за столом и ожидая, когда ей подадут обед, девушка прямо и открыто взглянула на мать:

– Нет, это я виновата, я сама хотела навестить их. Мари было так одиноко... Вот я и решила...

– Ты поступила очень дурно и очень глупо. Мы поговорим об этом после обеда.

– Хорошо, мама.

Зоя потупилась. Разговор за столом возобновился, и только в эту минуту она, подняв голову, заметила Евгению.

– Бабушка! – заулыбалась она. – Вы здесь?! Тетя Аликс просила вам кланяться.

– Как ее здоровье? – спросил отец. Графиня молчала, и на ее красивом лице по-прежнему читалось явное неудовольствие.

– Когда кто-нибудь из детей заболевает, Аликс забывает о всех своих хворях, – ответила за нее бабушка. – Это поразительно: она страдает от множества недугов, но стоит только заболеть цесаревичу или дочкам, как она сейчас же становится бодра, деятельна и неутомима и ходит за ними лучше всякой сиделки. – Старая графиня пристально взглянула в лицо невестки, а потом с одобрительной гордостью улыбнулась внучке: – Должно быть, Мари очень обрадовалась тебе, Зоя?

– Очень, – улыбнулась в ответ та, – она была просто счастлива. А больше я никого и не видела, мама. Их держат взаперти, в спальне. Даже мадам Вырубова заболела, – прибавила она, чтобы успокоить мать, и сейчас же пожалела об этом: Наталья взглянула на нее с нескрываемой тревогой.

– Какое дурацкое безрассудство! И зачем тебе понадобилось ехать туда?! Тоже хочешь заболеть?

– Нет, мама. Я очень жалею, что поехала, – произнесла Зоя, но слова эти так явно противоречили выражению ее лица, что становилось ясно: это всего лишь формальное раскаяние. – Я думала поспеть вовремя. Я уже собралась ехать, но тут тетя Аликс решила выпить с нами чаю... Мне не хотелось ее обижать.

– Тем более что она не только наша кузина, но и императрица всея Руси, – многозначительно заметила старая графиня.

У нее, как и у Константина, Николая и Зои, глаза были такие же зеленые. А у ее невестки Натальи – голубовато-серые, точно холодное зимнее небо, когда лето кажется бесконечно далеким. Жизнь ее была нелегка и слишком многого требовала от нее. Муж, пышущий здоровьем и жизненной силой, души в ней не чаял и всегда хотел, чтобы у них было много детей – больше, чем она могла выносить и выкормить. У нее было несколько выкидышей, двое детей родились мертвыми, а появление на свет и сына и дочки далось ей дорого: она по целому году провела в постели. Теперь у нее с мужем были отдельные спальни. Константин, наделенный живым, веселым и общительным нравом, обожал балы и званые вечера, не представлял себе жизни без толпы гостей, ей же все это казалось слишком утомительным, хотя слабое здоровье служило лишь предлогом, а истинная причина крылась в меланхолическом характере и почти болезненной застенчивости. Под маской ледяного высокомерия она прятала необоримый страх перед людьми: любому обществу она предпочитала одиночество у затопленного камина. А Зоя удалась в Константина, и после ее дебюта весной отец предполагал бывать с нею в обществе. Долго обсуждали, устраивать ли бал: Наталья настаивала на том, что во время войны подобные празднества неуместны. К счастью для Константина, дело взяла в свои руки старая графиня. Бал решено было дать в июне, после выпуска Зои из Смольного, – хоть, может быть, не такой пышный, как в мирное время.

– Что слышно о государе? – спросил Константин. – Что говорит Мари?

– Сейчас он приехал с фронта, но, кажется, скоро собирается назад, в Ставку.

– Да, я знаю. Я видел его на прошлой неделе. Он в добром здравии?

В этих словах сквозила озабоченность, не укрывшаяся от домашних, и в первую очередь от Николая. Он знал, что и до отца наверняка доходят слухи о том, что царь сильно сдал в последние несколько месяцев и едва несет тяжкое бремя войны. Поговаривали даже о полном упадке сил, что вызывало острую жалость у всех, кто любил этого доброго и такого внимательного ко всем человека, а Константин принадлежал к числу его ближайших друзей. Они были товарищами детских игр – как теперь их дочери Зоя и Мари, царь крестил его первенца, тоже названного Николаем. Узы крепкой дружбы связывали и их отцов. Николай и Константин любили подшучивать друг над другом – ведь оба женились на немках. Впрочем, Аликс была крепче Натальи телом и духом и умела в нужный момент – когда заболевали дети или нужно было работать в Красном Кресте – собраться, что было совершенно недоступно Наталье. Старая графиня в свое время была очень огорчена тем, что ее сын не взял в жены русскую женщину. А то обстоятельство, что гессенская принцесса Алиса стала царю верной и любящей женой, не утешало.

– А каким ветром тебя занесло в отчий дом? – спросил Константин, с улыбкой оборачиваясь к сыну.

Он гордился им и даже не думал скрывать, что доволен тем, что Преображенский полк – не в действующей армии. Ему совсем не хотелось, чтобы его единственного сына сразила германская пуля. Русская армия несла большие потери – и в 1914 году под Танненбергом, и во время отступления по ледяным галицийским полям, – и Константин радовался, что пока опасность не угрожает Николаю.

– Мне хотелось кое о чем поговорить с тобой, папа, – ответил Николай. – После обеда, если разрешишь. Так, пустяки.

Голос его звучал спокойно и уверенно, но Наталья взглянула на сына с нескрываемой тревогой. Ей уже было известно, что у Николая роман с балериной, и мать готовилась стоять насмерть, если бы он сообщил о своем намерении жениться на ней. «Пустяки»? Старая графиня, устремив на внука проницательный взгляд, по лицу его поняла, что речь у него с отцом пойдет далеко не о пустяках. Если уж он, вопреки обыкновению, бросил товарищей и решил провести вечер в кругу домашних, значит, он чем-то всерьез озабочен. Николай засмеялся:

– По правде сказать, я приехал убедиться, что наш сорванец оставил свои проказы. – Он посмотрел на сестру, а та вспыхнула от досады.

– Я уже большая, Николай! Какие там «проказы»?! – Она презрительно фыркнула и занялась десертом.

– Да неужели? Что-то не верится, – расхохотался Николай. – А кто это четверть часа назад летел по ступенькам как угорелый, раздеваясь на ходу? Кто, как водится, опоздал к обеду? Кто сидит за столом этаким Степкой-растрепкой, словно причесывается не гребешком, а вилами?.. – Он собрался было продолжить свою речь, но Зоя швырнула в него салфеткой.

– Константин, прошу тебя вмешаться! – слабым голосом, умоляюще произнесла Наталья. – Заставь их утихомириться, мои нервы не выдерживают этого.

– Милые бранятся – только тешатся, – мудро заметила старая графиня. – Они не знают, как еще выразить свою любовь, вот и шпыняют друг друга. Возраст такой. Мои дети в их годы тоже драли друг друга за волосы и кидались башмаками. Помнишь, Костя?

Он засмеялся:

– Да уж, я тоже не отличался примерным поведением. – С любовью посмотрев на жену, он обвел нежным взглядом сидевшую за столом семью, потом поднялся, сделал легкий общий поклон и повел сына в маленькую гостиную, примыкавшую к столовой, – там они могли поговорить без помех. Как и Наталья, он очень боялся, что Николай сейчас сообщит ему о своем намерении жениться на неровне – танцовщице из балета.

Усевшись у горящего камина, Николай, вынув из кармана изящный золотой портсигар, предложил отцу папиросу. Эта вещица, несомненно, сделанная по эскизу великого Фаберже – золото двух оттенков и сапфировая кнопка замка, – привлекла внимание Константина.

– Дар любви? – Он тоже слышал об увлечении сына хорошенькой балериной.

– Да нет, приятель преподнес.

– Примерно этого мы с мамой и опасаемся, – усмехнулся Константин.

Оба засмеялись, но потом Николай слегка нахмурился. Он был не по годам осмотрителен и обладал, помимо мужественной красоты, острым и пытливым умом. Да, таким сыном можно было гордиться.

– Не беспокойся, отец, и не верь сплетням. Это так... маленькая интрижка. Обещаю, серьезных последствий не будет.

– Вот и славно. А что же в таком случае привело тебя сегодня к нам?

Николай отвел глаза от языков пламени за каминной решеткой и посмотрел на отца.

– Нечто гораздо более важное. Я постоянно слышу очень неприятные вещи о государе. Говорят, что он смертельно утомлен, что он болен, что он не может больше оставаться верховным главнокомандующим. До тебя, отец, тоже наверняка доходили эти толки.

– Да. – Константин медленно склонил голову. – Доходили. И все же я надеюсь на лучшее.

– Вчера в гостях я познакомился с французским послом Морисом Палеологом. Он нарисовал крайне безрадостную картину. Перебои с продовольствием и топливом – очень грозный признак, а мы отмахиваемся от него. Напряжение на фронте достигло предела. Мы послали в окопы шесть миллионов человек, а как справиться со смутой здесь, в тылу? Он опасается, что все может рухнуть – и Россия, и престол... И вообще все. Что ты думаешь об этом, папа? Как по-твоему – он прав?

Константин надолго погрузился в молчание, а потом покачал головой:

– Нет, не прав. Конечно, мы переживаем момент критический, и государь отдает себе в этом отчет. Но не забывай, что речь идет о России, а не о каком-нибудь карликовом королевстве. Мы, русские, поразительно сильны и выносливы. Что бы ни обрушивалось на страну извне, что бы ни точило ее изнутри, она все вынесет. Она не рухнет. Никогда. – Константин говорил с глубоко выношенной верой, и его убежденность передалась сыну.

– Завтра собирается Дума. Интересно, как это повлияет на ход событий.

– Никак не повлияет. Россия всегда была и будет. Да ты и сам это знаешь. – Он с любовью взглянул на сына, и Николаю стало легче.

– Конечно, знаю. Но мне надо было услышать это от тебя.

– Что ж, сомнения порой мучают каждого из нас. Но мы должны быть сильными – ради нашего государя, ради нашей отчизны. Мы должны быть сильными, и тогда лихолетье минет скорей. Война не может продолжаться бесконечно.

– Да, война – это ужасно... – Отец с сыном знали, как чудовищны были потери, но ни на миг не сомневались в нерушимости того, что было дорого им обоим. И недавние страхи показались теперь Николаю ребяческими и глупыми. Его сбила с толку уверенность французского посла, предсказывавшего катастрофу. Он был рад, что поговорил с отцом. – Как мама себя чувствует? Она стала как будто еще более нервной, или это оттого, что я редко вижу ее?

Константин улыбнулся в ответ:

– Она тревожится за исход войны... И беспокоится о тебе. И обо мне, и о Зое. Поводов предостаточно.

– Как она прелестна! – с восхищением воскликнул Николай, имея в виду сестру. – Половина моих однополчан влюблены в нее. Того и гляди, мне придется вызывать на дуэль всех офицеров-преображенцев.

– Как жаль, что она начинает выезжать во время войны, – печально сказал Константин. – Дай бог, чтобы к июню все кончилось.

Оба надеялись на это, хоть и знали, что надежды скорей всего не сбудутся.

– Ты уже присмотрел ей жениха? – осведомился Николай. – Кое-кто из моих друзей был бы отличной партией для нее.

– Не могу представить, что придется расстаться с Зоей! Хоть и понимаю, что это глупый отцовский эгоизм. Зоя скоро выпорхнет из родного гнезда. Твоя бабушка прочит ей в мужья князя Орлова.

– Да что ты! Он слишком стар для нее! – Князю едва исполнилось тридцать пять, но Николай сдвинул брови при одной мысли о том, что Зоя может стать его женой; впрочем, никто в мире не казался ему достойным его сестры.

Константин поднялся и с улыбкой потрепал сына по плечу.

– Ну, пойдем в столовую, не то мама станет беспокоиться.

Они присоединились к остальным в ту минуту, когда Зоя о чем-то с жаром упрашивала мать.

– Ну, что ты натворила на этот раз? – спросил Николай, заметив, что бабушка отворачивается, чтобы скрыть улыбку. Наталья была бледней обычного, а Зоя, алая, как пион, сердито взглянула на брата:

– Тебя не касается!

– Что случилось, дитя мое? – спросил Константин и сейчас же поймал на себе укоризненный взгляд жены: его снисходительность была явно неуместна.

– Случилось то, – заговорила Наталья гневно, – что Аликс сделала ей совершенно нелепый подарок. И я не желаю, чтобы это оставалось в доме!

– Боже мой, что «это»? Неужели знаменитые романовские жемчуга? Тогда лучше их принять: не хочешь носить сейчас – наденешь позже, – пошутил Константин, пребывавший после разговора с сыном в отличном настроении.

– Тут нет ничего смешного, Константин, и я прошу, чтобы ты поддержал меня. От этого надо немедленно избавиться.

– От чего? Это дрессированная гадюка? – засмеялся Николай.

– Никакая не гадюка! Это щенок. – Зоя умоляюще поглядела на отца, на глаза ей навернулись слезы. – Прошу тебя, папочка!.. Я обещаю, что сама буду заниматься им и не выпущу из своей комнаты, и мама его даже не увидит... Ну, пожалуйста, разреши... – Зоя была готова заплакать.

Наталья, глаза которой засверкали, как бриллианты под ярким светом, стремительно поднялась и вышла на середину комнаты.

– Нет! Собаки разносят заразу! А вы ведь все прекрасно знаете, что у меня слабое здоровье! – В эту минуту она отнюдь не казалась хрупкой и болезненной и живо напомнила Константину те времена, когда он так долго и безуспешно добивался ее руки. Он лучше, чем кто-либо другой, знал силу ее характера.

– Но если поместить ее на кухне... тогда, быть может... – проговорил он вслед жене, уже взявшейся за ручку двери.

– Ты вечно потакаешь ее капризам! – гневно воскликнула она.

– Да ведь собачка, наверно, совсем маленькая... В семье государя не любят больших псов.

– Зато они держат еще двух собак и кошку, а наследник постоянно находится между жизнью и смертью.

– Но к собакам его болезнь отношения не имеет... А бабушка не согласится держать ее у себя? – И Константин с надеждой посмотрел на мать, которую явно забавляла эта семейная сцена. Как это похоже на Аликс: подарить Зое щенка, зная, что это приведет Наталью в ярость. Между этими женщинами никогда не утихало глупое соперничество, хотя тягаться с императрицей было трудновато.

– С удовольствием, – сказала Евгения.

– Вот и отлично! – воскликнул Константин, радуясь, что отыскался выход из безвыходного положения. Но дверь хлопнула, и это означало, что до утра он свою жену не увидит.

– Ну-с, на этой радостной ноте позвольте откланяться. – И Николай с улыбкой отвесил бабушке церемонный поклон. – Мне пора возвращаться в свой глубоко мирный полк.

– Хорошо, если и правда в полк, – не без яду усмехнулась старая графиня. – Я слышала, ты сделался настоящим повесой, мой милый.

– Не верьте вздорным слухам, милая бабушка. Покойной ночи. – Он расцеловал ее в обе щеки, мягко положил руку на плечо отцу. – И ты, проказница, будь здорова, – он прикоснулся губами к щеке Зои и слегка взъерошил ее рыжие кудри, – веди себя прилично и, пожалуйста, больше не притаскивай в дом никаких животных, не то мама просто сойдет с ума.

– Тебя не спрашивают! – ответила она, целуя его. – Покойной ночи, скверный мальчишка!

– Я, может быть, и скверный, но уж никак не мальчишка. Пора бы тебе понимать разницу между мальчишкой и мужчиной.

– Пойму, когда увижу наконец перед собой мужчину.

Уже в дверях он помахал всем рукой и удалился – без сомнения, направившись к своей танцовщице.

– Как он очарователен, – сказала старая графиня, – и до чего же напоминает мне тебя, Костя, в юности.

Константин горделиво улыбнулся, а Зоя, скорчив гримасу, с размаху шлепнулась на стул.

– Он просто ужасен!

– А вот он отзывается о вас, Зоя Константиновна, гораздо снисходительней, – сказал ее отец, горячо любивший их обоих и гордившийся ими. Склонившись, он поцеловал дочь и улыбнулся матери: – Ну что, вы и в самом деле возьмете собачку к себе? Иначе есть все основания предполагать, что Наташа выставит нас всех из дому, – прибавил он со вздохом. Порою ему хотелось, чтобы жена была сговорчивей и проще – особенно когда он ловил на себе осуждающий взгляд старой графини, которая, впрочем, уже давно раскусила свою невестку и составила о ней мнение. Изменить его Наталья была не в силах, как ни старалась.

– Конечно. Мне нужен маленький верный дружок. Это от Чарли или от Таниного французского бульдога?

– Нет, бабушка. Это – от Джоя, коккер-спаниеля Мари. Она такая прелесть! Ее зовут Сава. – Зоя с детской радостью, сияя, бросилась к старой графине и мигом оказалась у нее на коленях. Та своей подагрической рукой обхватила ее плечи.

– Если она не испортит мои ковры от Обюссона, то мы скоро подружимся. – Графиня перебирала рассыпанные по плечам внучки огненно-рыжие локоны. Зоя поднялась и поцеловала ее – она с детства помнила и любила прикосновение этой руки.

– Спасибо вам, бабушка, спасибо!.. Мне так хотелось, чтобы эта собачка осталась у меня!

– Ну, вот желание твое и исполнилось!

Графиня тоже встала и перешла поближе к камину, между тем как Зоя стрелой понеслась забирать щенка у прислуги. Графиня повернулась к сыну: кажется, только вчера он был маленьким мальчиком, подростком, юношей... Как стремительно пронеслись годы!.. Но жизнь была к ней добра: старый граф дожил до глубокой старости и умер три года назад в возрасте восьмидесяти девяти лет, и она всегда благословляла тот день и час, когда они встретили и полюбили друг друга. Жизнь их была полна и счастлива. Константин очень походил на отца, и графиня со светлым чувством – особенно когда видела сына рядом с Зоей – вспоминала покойного мужа.

– У тебя, друг мой, очаровательная дочь. Она вырастет настоящей красавицей.

– Она очень похожа на вас, матушка.

Графиня покачала головой, но по глазам ее Константин видел, что она согласна с ним. Да, иногда она узнавала в Зое себя и неизменно радовалась, что девочка пошла не в мать, а в их, юсуповскую, породу. Даже когда она не слушалась мать, капризничала или упрямилась, старая графиня видела в этом проявления того, что в жилах Зои текла ее кровь, и не могла сердиться. Разумеется, это еще больше бесило Наталью.

– Она – нечто новое, ни на что не похожее, совсем особенное. Как бы только нам ее не испортить. Смотри, Костя, не повтори моих ошибок.

– Почему же мы должны ее испортить? – возразил сын, любивший и глубоко почитавший ее. Он знал, что в своих решениях – иногда безрассудных – она неизменно руководствуется сердцем, а не разумом, душевным чутьем, а не холодным расчетом, и видел в этом высшую мудрость.

– Вот она! – В комнату влетела Зоя, прижимая к груди щенка, который почти целиком умещался у нее на ладонях. – Правда, прелесть?

– Лишь бы только эта прелесть не сгрызла мою любимую шляпу, или самые удобные башмаки, или, боже избавь, обюссоновский гобелен. Вот только попробуй, – прибавила она, обращаясь к Саве и трепля ее шерстку, как незадолго до этого – кудри Зои, – и я велю сварить из тебя суп. Помни это! – Щенок тявкнул, словно бы в ответ на эти слова. – Со стороны Аликс было очень мило сделать тебе такой подарок. Надеюсь, ты ее поблагодарила?

Зоя фыркнула, сейчас же зажав себе рот изящным и вместе с тем совершенно детским движением:

– Она опасалась, что мама будет сердиться!

Старая графиня рассмеялась, Константин едва сдержал улыбку.

– Вижу, она отлично знает Наташин характер. Как по-твоему, Костя? – И взглянула сыну прямо в глаза; он понял, что# должен означать этот взгляд.

– Она ведь так слаба здоровьем... – попытался он вступиться за жену. – От этого и случается иногда...

– Ну, ничего, ничего. – Она поднялась, жестом приказывая ему не тратить так много слов: все, мол, и так ясно. – Завтра ты навестишь нас, Зоя? Или ты опять собираешься в Царское? Как-нибудь на днях возьми меня с собой: Аликс приглашала меня.

– Но, мама, только не сейчас – ведь там больны дети... И потом, в такую погоду... это будет вам трудно... В санях...

– Что за глупости! – рассмеялась она. – У меня была корь – правда, лет эдак сто назад. А погода меня вообще никогда не пугает. Я отлично себя чувствую и надеюсь проскрипеть еще десяток-другой. На большее я не рассчитываю, но за десять лет ручаюсь.

– Вот и отлично, – улыбнулся Константин. – Позвольте, я провожу вас.

– Прекрасно дойду сама, – отмахнулась она, пока Зоя набрасывала ей на плечи шубу. – Пройти через сад мне пока еще по силам. Я это делаю несколько раз на дню.

– В таком случае не лишайте меня удовольствия проделать этот путь вместе с вами, – с шутливой церемонностью сказал Константин.

Графиня улыбнулась ему как маленькому – да, для нее он навсегда остался таким – и сказала:

– Ну хорошо, пойдем. Покойной ночи, Зоя.

– Покойной ночи, бабушка! Спасибо вам за Саву!

Они поцеловались. Зоя побежала наверх, в свою комнату, оклеенную розовато-лиловыми обоями, а графиня, опираясь на руку сына, вышла в холодный, темный сад.

Зоя зевнула и улыбнулась, вспомнив о подарке Мари. Какой чудесный был день! Она мягко закрыла за собой дверь. Через день-два она непременно отправится в Царское Село. А пока надо придумать, что бы такое привезти Маше в подарок.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Часть I. CAНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Глава 1 25.03.16
Глава 2 25.03.16
Глава 3 25.03.16
Глава 4 25.03.16
Глава 5 25.03.16
Глава 6 25.03.16
Глава 7 25.03.16
Часть II. ПАРИЖ
Глава 8 25.03.16
Глава 9 25.03.16
Глава 10 25.03.16
Глава 11 25.03.16
Глава 2

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть