Онлайн чтение книги Званый ужин в английском стиле
Глава 6. Муж и жена

– И мы счастливы приветствовать под нашим кровом знаменитого маэстро Беренделли, который среди своих, вне всякого сомнения, примечательных трудов, которые служат человечеству, выкроил минутку для того, чтобы… чтобы… – Оратор запутался в сложном предложении, как рыба в сетях, затрепыхался, глотнул воздуху и коротко завершил маловразумительную речь: – Словом, да здравствует маэстро!

Он улыбнулся жене, улыбнулся гостям, сел и стал вытирать платком лоб.

– Как ты думаешь, – громким шепотом осведомилась Евдокия Сергеевна у мужа, – он и впрямь ее брат?

– Кто? – недовольно спросил Иван Андреевич.

– Американец! – Евдокия Сергеевна сделала страшные глаза.

Иван Андреевич шевельнул рыжими усами, покосился на баронессу Корф, которая вполголоса переговаривалась о чем-то со своим хрупким кузеном. Но почти сразу же он встретил ледяной взгляд сидевшего неподалеку барона Корфа и отчаянно закашлялся.

Тайный советник и его супруга даже не подозревали, что в то же время и братья Городецкие обсуждали даму в изумрудном платье.

– Ты знаешь, кто она такая? – спросил Владимир у адвоката.

– В свете я ее не встречал, – пожал тот плечами.

– Может быть, она живет за границей? Да и брат ее…

– Ей кто угодно, только не брат, – сквозь зубы закончил фразу Константин Сергеевич.

– Почему? Они ведь похожи…

– Именно потому, что похожи, – безапелляционным тоном отрезал адвокат.

– Ты что-нибудь вообще о ней знаешь?

– С чего бы это?

– С того, что она разводилась и наверняка со скандалом делила имущество. Ведь вы, адвокаты, обычно в курсе дел друг друга.

Константин Сергеевич снова пожал плечами.

– Ты, наверное, удивишься, но о ее разводе мне ровным счетом ничего не известно.

– Правда? Занятно! – И Владимир Сергеевич откинулся на спинку стула. Он был заинтригован не на шутку. Странная баронесса Корф против воли начала его занимать.

За первым тостом последовали второй, третий – за хозяйку, за хозяина, за присутствующих дам и процветание хиромантии. Итальянец тоже не остался в долгу и особо отметил красоту русских женщин. Правда, первой в списке красавиц он почему-то назвал хозяйку дома, но, надо полагать, то был чистый жест вежливости.

– Маэстро Беренделли, – спросила графиня Толстая, которую уже успели утомить славословия, – вы мне погадаете?

Беренделли поклонился, поцеловал графине руку и с любопытством всмотрелся в линии ладони.

– Непременно! – объявил он.

– И мне! И мне! – воскликнула Евдокия Сергеевна.

– Пожалуй, я был бы тоже не прочь узнать свое будущее, – с расстановкой заметил адвокат. – Сейчас мы как раз ведем процесс такого рода, что нам не помешало бы знать, чем он закончится.

– А вы, доктор? – спросила хозяйка у де Молине, который мрачно посмотрел на нее. – Вы не хотите знать свое будущее?

– Зачем? – довольно резко ответил тот. – Все проживают более или менее одинаковую жизнь, и все в конце концов умирают. К чему знать больше?

Стол неодобрительно загудел.

– Ах, какой вы циник! – проворковала графиня Толстая и сделала неприятному доктору глазки.

Венедикт Людовикович с раздражением отвернулся. Что-то было в женщине такое, что всерьез раздражало его, хотя он старался относиться ко всем людям ровно и беспристрастно.

– Право же, глупо не узнать, когда есть возможность узнать, – заметил композитор.

– Что до меня, то я бы очень хотела приоткрыть завесу над своим будущим, – промолвила Варенька и покраснела. – А вы, Александр?

– Я? – грубовато отозвался барон. – О нет, увольте!

– Почему? – Варенька смотрела на него широко распахнутыми глазами.

– Потому что все это вздор, – отрезал Александр.

– А вы верите в гадания? – с волнением обратился Митя к своей очаровательной соседке.

Амалия не успела ответить, потому что вмешался Павел Петрович:

– Дамы и господа, обещаю вам, маэстро Беренделли после ужина погадает каждому желающему! И я желаю всем, чтобы их чаяния сбылись!

Графиня Толстая улыбнулась.

– Интересно, она красит волосы? – задумчиво пробормотала она.

– Кто? – спросил Никита.

– Баронесса.

На взгляд Преображенского, такого просто не могло быть, но по тону прекрасной Элен он понял, что та не ждет ничего, кроме утвердительного ответа. А потому ответил уклончиво:

– Кто вас, женщин, разберет!

Доктор катал по столу хлебные шарики. Павел Петрович предложил очередной тост.

– Хм, а на хорошее вино они денег пожалели, – заметил тихонько Владимир Сергеевич, опустошая бокал.

– Чего еще ты от них ждал? Провинция, – фыркнул адвокат.

Напротив них Евдокия Сергеевна методично пилила мужа, чтобы тот не пил слишком много, иначе она не ручается за последствия. Судя по выражению лица добрейшего Ивана Андреевича, с которым он слушал нотации своей половины, тайный советник был явно не прочь овдоветь.

«Лучше бы мы поехали в театр, – думал Билли, механически дожевывая кусок мяса. – Как он мог допустить, чтобы она от него ушла? Я бы, во всяком случае, ни за что не допустил».

Но вот ужин кончился, и гости потянулись обратно в гостиную, где таинственно поблескивал большой рояль. Никита Преображенский сразу же сел за инструмент и начал наигрывать что-то меланхолическое. Беренделли подошел к Амалии, поцеловал ей руку и напомнил, что они мельком встречались на курорте, где лечилась его дочь.

– Впрочем, – добавил он, глядя на ладонь молодой женщины, – я вижу, что вы уже вылечились. Но вы должны быть осторожны, мадам… очень осторожны… – Хиромант с любопытством глянул на Амалию. – У вас странная линия судьбы! – Рука Амалии уже выскользнула из его пальцев; молодой женщине явно не понравилось, что он пытался определить ее будущее. – Столько превратностей, столько опасностей! Но вы можете быть спокойны, дитя мое. Вы будете жить еще долго… очень долго!

– И доживу до ста лет? – в тон ему осведомилась молодая женщина.

– Возможно, – отвечал хиромант с загадочной улыбкой. – Разве это не прекрасно – пройти сквозь годы и сквозь эпохи и видеть, как меняется мир вокруг?

Амалия пристально посмотрела на него. Лицо Беренделли осветилось вдохновением – судя по всему, он и сам верил в то, что говорил. И все же баронесса Корф возразила:

– Нет. Потому что старость ужасна, уродлива и отвратительна. А когда разум слабеет, она становится отвратительной вдвойне.

Беренделли усмехнулся.

– Могу вас заверить, госпожа баронесса, что вам это не грозит. Вы до самого своего последнего часа будете превосходить умом окружающих. Причем доказать это вам придется гораздо быстрее, чем вы думаете.

И, сочтя, очевидно, что уделил Амалии достаточно внимания, хиромант поклонился и вернулся к хозяину дома, с которым завел разговор об их общих курортных знакомых.

Билли вздохнул и поправил какой-то предмет под сюртуком.

– Может, стоит заставить его изменить свое мнение? – небрежно спросил он. – Я бы смог найти подходящие аргументы.

Амалия покачала головой.

– Нет. Он все равно не смог бы предсказать мне то, что я хочу.

– А чего вы хотите? – с любопытством спросил Билли.

– Как и любая женщина, быть бессмертной и вечно молодой, – с улыбкой отозвалась Амалия. – Но, к сожалению, это совершенно невозможно.

«Однако! – подумала Евдокия Сергеевна, которая, сидя неподалеку, постаралась не упустить ни единого слова, произнесенного Амалией. – Ну и нравы у аристократок! Неудивительно, что бедный барон на дух ее не переносит».

Воспользовавшись тем, что никто на него не смотрел, доктор де Молине вновь сделал попытку уйти, но на сей раз его перехватила бдительная Анна Владимировна. Проклиная в душе все на свете, Венедикт Людовикович вернулся в гостиную и сел на диван рядом с баронессой Корф, которая заговорила с ним по-французски о его родине. Митенька застыл за диваном как изваяние. Ему было мучительно стыдно – из беглой речи баронессы он понимал лишь отдельные слова и решил, что непременно подтянет свой французский, чтобы было чем блеснуть в обществе.

Барон Корф устроился в углу, но, как заметил Билли, примостившийся в кресле рядом с диваном, первый муж не спускал с Амалии глаз. Что явно не понравилось Вареньке, которая предприняла попытку увести жениха под тем предлогом, что он неважно выглядит и она не слишком доверяет доктору де Молине. Может быть, им лучше обратиться к кому-нибудь другому? Но Александр таким тоном ответил: «Я вполне здоров, благодарю вас», – что бедная девушка пожалела, что вообще задала свой вопрос. В отместку она решила непременно сказать Амалии какую-нибудь колкость, если та станет с ней разговаривать. Но баронессе Корф, похоже, не было до Вареньки никакого дела. Она беседовала со злюкой доктором, который, похоже, был совершенно ею очарован и даже перестал поглядывать на часы.

– Ну что, нас будут развлекать или нет? – спросил вдруг Владимир Сергеевич.

Павел Петрович посовещался с хиромантом и сказал, что маэстро готов приступить к гаданиям, но так как дело это довольно деликатное, то маэстро удалится в малую гостиную, куда к нему могут заходить по одному все желающие. Каждому из них синьор Беренделли расскажет об их будущем, а для проверки он готов приоткрыть завесу и над некоторыми тайнами их прошлого.

– Ну разумеется, – протянул Константин Сергеевич, качая головой, – кто бы сомневался. Наверняка он нанимает ловких людей, чтобы разузнать все о тех, кому он будет делать предсказания, а потом ошеломляет легковерных силой своего прозрения. Как же это все мелко, в самом деле!

– А как же предсказания будущего? – обратилась к нему с каверзным вопросом Евдокия Сергеевна, обмахиваясь веером. – О будущем он тоже может расспросить, как вы говорите, ловких людей?

– Ах, сударыня, – вздохнул, вступая в беседу, Владимир Сергеевич. – Старый, всем известный фокус! Говори людям такие вещи, какие они хотят услышать, и все будут тебе благодарны. А правда то или нет, не имеет никакого значения.

До сих пор Евдокия Сергеевна колебалась, идти ли ей к хироманту, но ответ Городецкого окончательно развеял ее сомнения. Разумеется, она хочет знать свое будущее. А насколько оно правдиво – в конце концов, жизнь покажет.

Беренделли перешел в малую гостиную, а гости стали совещаться, кто отправится к нему первым. Азартнее других узнать о своем будущем желала графиня Толстая, и ее пропустили вперед. За ней вызвалась идти Евдокия Сергеевна, а после тайной советницы – хозяйка дома. Что же до баронессы Корф, то она, судя по всему, ничуть не интересовалась грядущим. По крайней мере, явно не собиралась расспрашивать о нем всезнающего хироманта.

Графиня Толстая в сопровождении Глаши, которая показывала дорогу, скрылась за дверью. Тем временем лакеи внесли кофе и ликеры.

Варенька Мезенцева страдала. Ей ужас как любопытно было узнать, что у нее впереди, но у Александра сделалось такое каменное лицо, когда она заговорила об этом, что девушка даже не осмелилась подать голос, когда обсуждали, кто и в каком порядке пойдет к Беренделли. Через пару минут к ней приблизилась хозяйка дома.

– Дорогая, а вы? Разве вы не хотите знать, что вас ждет?

Варенька покачала головой. Она храбрилась, но на душе у нее было скверно.

– А вы, Александр Михайлович?

– Благодарю покорно, – барон ответил таким тоном, что Анна Владимировна поняла: настаивать бесполезно. Она лишь ободряюще улыбнулась Вареньке и отошла.

Павел Петрович обсуждал с Иваном Андреевичем какие-то тонкости службы в их ведомстве. До Вареньки то и дело доносились слова: «столоначальник», «беспрепятственно», «секретные бумаги», и ей сделалось скучно. Композитор за роялем тихо наигрывал какую-то прелестную мелодию. Он поймал взгляд Вареньки и улыбнулся.

– Как хорошо вы играете! – искренне воскликнула девушка.

Ее невинное замечание, очевидно, переполнило чашу терпения барона Корфа. Впрочем, возможно также, что Александр попросту не любил музыки. Так или иначе, он поднялся с места, пересек комнату и, скрестив руки на груди, остановился рядом с диваном, на котором сидела Амалия. Евдокия Сергеевна хищно распрямилась, почуяв назревающий скандал. Анна Владимировна и Павел Петрович обменялись растерянными взглядами, однако баронесса Корф и бровью не повела.

– Кажется, вы не представили меня вашему спутнику, – холодно произнес барон, глядя на нее сверху вниз.

Спутник Амалии бросил на барона рассеянный взгляд и сунул руку под сюртук. Носком туфли баронесса тотчас же стукнула Билли по ноге, и «кузен» сделал вид, будто ничего не случилось.

– Alexandre, ce n’est pas poli[13]Александр, это невежливо ( франц.). , – спокойно уронила Амалия.

– Что именно?

Амалия выразительно повела бровями, указывая на Вареньку.

– Ваша невеста может не так вас понять.

– Уверяю вас, она поймет меня именно так, как надо, – отрезал Александр. – Ну и кто же он, господин, который ест салат большой вилкой? – И он с задором покосился на Билли. – К тому же, сколько мне помнится, среди ваших родственников прежде не водилось американцев.

– А вы уверены, что знаете всех моих родственников? – вскинула брови Амалия. – И может быть, вам сначала лучше разобраться со своими?

Доктор беспокойно шевельнулся. Судя по всему, в словах баронессы содержался какой-то намек, причем достаточно обидный. Во всяком случае, скулы барона окрасились кирпичным румянцем.

– Сударыня, я запрещаю вам… – прошипел Александр.

Но тут – надо признаться, весьма вовремя – подоспела Анна Владимировна и увлекла жаждущего схватки барона пить кофе. Самый, самый наилучший кофе, какой только есть в Петербурге, уверяла хозяйка дома, такой, что господин барон не сможет отказаться, тем более что она сама, своими руками нальет ему чашечку. Она, кстати, так рада видеть его у себя в гостях!

– Скандала не получилось, – вздохнул Константин Сергеевич в другом углу гостиной. – А жаль!

– Подожди, все еще впереди, – рассеянно откликнулся его брат и взглянул на часы.

Но тут растворились двери, и вошла Елена Николаевна Толстая. Все сразу же заметили, что лицо ее мрачно. «Интересно, что ж ей наговорил Беренделли?» – подумала изнывающая от любопытства Евдокия Сергеевна.

– Госпожа графиня… – Павел Петрович был уже возле Толстой.

Та повела плечами, сухо улыбнулась и сквозь зубы обронила:

– Не так уж он и хорош, ваш хиромант.

«Значит, композитор ее бросит», – тотчас же повеселела тайная советница. И в сопровождении Глаши направилась к маэстро – пытать свою судьбу.