1 октября

Онлайн чтение книги 13 способов ненавидеть
1 октября

Так бы оно и вышло, и провел бы Алексей Ки-санов время в пустых, пустейших хлопотах, если б вскоре не наступил день, который он запомнил навсегда. Самый странный день в его жизни.

Собственно, этот день начался еще глухой ночью и даже довольно смешно. Звонок раздался около трех.

– Алло? Это частный детектив? – завибрировал в его сонном ухе высокий женский голос. – Вы мне срочно нужны!

– Что у вас стряслось? – Кис не удержался и зевнул в трубку.

– Мой муж мне изменяет! Приезжайте ко мне немедленно!

– Прошу прощения, не понял... Если вам уже известно, что муж вам изменяет, то не вижу, чем могу быть полезен...

– Как – чем? Он изменяет мне с другой!

– Я понимаю, что с другой... И чем я могу вам помочь?

– А вы приезжайте ко мне, я буду ему изменять с вами!!!

...Долгих пять минут Кисанов пытался объяснить женщине, что он детектив, сыщик то есть, а не мужчина по вызову ("Вы улавливаете разницу?!"). По их истечении он понял, что дело безнадежно. Дамочка пребывала в истерике и возражений принимать не желала. Впрочем, возможно, она просто была крайне глупа от природы?

Так или иначе, но детектив вынужден был невежливо прервать разговор в одностороннем порядке. На повторный звонок с того же истеричного номера он отреагировал выключением телефона, хоть это было вовсе не в его правилах: изменив всем своим джентльменским наклонностям, он оставил даму без помощи...

А утром того же дня его ждал сюрприз совсем иного рода.

* * *

...Он явился без предварительного звонка. Позвонил снизу в домофон, попросил встречи. Алексею не хотелось сейчас брать новые дела, он должен был сконцентрироваться на поиске грабителя, он не мог себе позволить тратить драгоценное время на другие дела. Но... Но им сейчас позарез нужны были деньги. Лишившись всех своих сбережений, он остался даже без средств на ремонт его квартиры...

Делать нечего, Алексей впустил незнакомца в квартиру, пригласил в кабинет.

...Посетитель безмолвно разглядывал детектива. Кисанов, как у него заведено, не торопил его, предоставляя возможность заговорить первым. Эти первые слова, их интонацию он считал очень важными: они позволяли очертить, хоть и бегло, портрет обратившегося к нему человека.

Но на этот раз молчание непомерно затягивалось, словно посетитель вовсе не собирался открывать рот. На секунду возникло абсурдное ощущение, что на самом деле это он, детектив Кисанов, пришел на прием к незнакомому человеку, но никак не вспомнит, с какой целью, отчего не в состоянии произнести ни слова.

Подобные ощущения были совершенно несвойственны Алексею. Он прекрасно умел молчать, вынуждая собеседника заговорить первым. Но тут, похоже, случилась борьба молчаний. И противник его переиграл... «Уж не гипнотизер ли ко мне явился, что меня так перекорежило!» – неприязненно подумал он и произнес ледяным тоном:

– Судя по всему, у вас ко мне нет никакого дела. В таком случае я попросил бы вас не отвлекать меня от работы.

– Вот вы, значит, какой, Алексей Кисанов, – немного растягивая слова, проговорил незнакомец. Он склонил голову набок и спокойно разглядывал детектива. – Пожалуй, вы мне нравитесь.

У него была круглая, коротко стриженная голова с темным ежиком и глаза цвета крепко заваренного чая, причем столь изящного разреза, что им позавидовала бы любая женщина. Рот был пухлым и ярким, словно накрашенным.

Если Алексею не понравилось молчание незнакомца, то еще больше ему не нравилось начало разговора. Он было собрался поставить его на место, как тот широко улыбнулся:

– Нет, не думайте, я не "голубой". Просто у меня дело очень щекотливое, я могу его доверить отнюдь не каждому... Я бы даже сказал, интимное дело. Но вы прошли первый отборочный тур. Я готов вас нанять!

– Из чего не следует, что я готов за него взяться.

– Хе-хе... Возьметесь, Алексей Андреевич, куда вы денетесь!

Алексей вскинул брови. Посетитель вел себя нахально, и детектив решил его выставить за дверь незамедлительно.

Однако тот словно догадался.

– Вам очень хочется меня выгнать, да? – Он дружелюбно усмехнулся. – Не стоит торопиться, Алексей Андреевич, а то ведь так можно с водой и ребенка выплеснуть...

При слове "ребенок" Алексей насторожился. Хотя... Посетитель, конечно, знать не может! Просто расхожее выражение – какие глупости в голову лезут...

– Вам ведь деньги сейчас нужны, верно? – продолжал посетитель, и голос его был вкрадчивым. – Остро нужны, я бы даже сказал...

Он смотрел на детектива со странной нежностью и сочувственным пониманием. Чайные глаза переливались от желто-тигриного до шоколадного, их влажная глубина медленно колыхалась, мерцая.

Алексей медлил. Сказанное было слишком двусмысленным. Вернее, даже не двусмысленным, совсем наоборот: посетитель ясно дал понять, что он в курсе ограбления. Это становилось интересным.

– А что вам за дело до моего материального положения? – сухо поинтересовался детектив.

Спрашивать, откуда он знает, не имело смысла. Посетитель явно ведет какую-то игру и на вопрос не ответит. А может, даже ждет этого вопроса? Ну, так он его не дождется.

– Ну как же, все очень просто: я могу вам помочь. Я хорошо заплачу вам, если возьметесь за мое дело. Очень хорошо.

Кисанов молчал. Он уже начал догадываться, хотя его предположение казалось столь нелепым, что в него не верилось.

– Неужто вы раздумали покупать новую квартиру, Алексей Андреевич? – почуяв колебания детектива, посетитель явно решил подкинуть дровишек в неуверенное пламя его сомнений.

"Новую квартиру". Он это знает. Догадка при всей своей нелепости становилась все отчетливей. Собственно, не догадка становилась отчетливей – визитер сам неспешно раскрывал карты.

– Или вы сомневаетесь в моей платежеспособности? – Его гость усмехнулся так, словно читал мысли детектива. – Думаю, что пятьсот восемьдесят тысяч долларов вам хватит в качестве гонорара?

Все. Для догадок больше не осталось места. Именно такая сумма находилась в портфеле Алексея в момент ограбления!

Внутри сработала пружина, которая выбросила его из кресла. Он навис над незнакомцем, крепко ухватив его за шиворот одной рукой и занося другую для удара.

– Ой, – заверещал тот, прикрывая голову, – будете грубиянничать – не видать вам денег!!!

Алексей и сам понимал, что следовало бы как минимум услышать побольше, прежде чем руками размахивать. Но все-таки не устоял перед соблазном дать посетителю зуботычину. Легкую, совсем легкую, даже губы не разбил. Ну, самую малость...

– Это ты на меня напал у банка? – глупо спросил он, тряхнув незнакомца за воротник.

– Ну что вы, как можно! – проговорил тот, втягивая голову в плечи и опасливо косясь на детектива. – Я просто совершенно случайно узнал о том, какая беда приключилась с вами, и решил помочь, чисто по-человечески...

Не задавай дурацких вопросов – не получишь дурацкие ответы, мысленно обругал себя детектив. Усилием воли утихомирив бушующую в голове яростную кровь, он вернулся в свое кресло. Посетитель обиженно облизывал губы.

Отхлынувшая от мозга кровь вымыла оттуда, кажется, все мысли. Впрочем, было ли что вымывать? И без того ясно, что этот тип причастен к ограблению, даже если и не самолично. Хотя его телосложение соответствовало расплывчатому показанию свидетеля у банка: "Немаленького роста"...

И теперь этот тип его шантажирует его же собственными деньгами.

Рука рефлекторно легла на телефон.

– На Петровку собрались звонить? – испуганно осведомился посетитель, и Алексей вдруг понял, что испуг он наигрывает, как и минутой раньше, когда детектив занес над ним кулак. Очень уж картинный испуг...

Означает ли он отсутствие страха? Прячется ли за этим наигрышем уверенность?

– Ай-яй-яй, нехорошо с вашей стороны! – частил меж тем посетитель. – Я вам доверился, а вы меня хотите сдать раньше, чем узнаете суть дела! Разве приличные люди так поступают?

– Про приличных людей вам лучше не заикаться. Если я примусь объяснять вам, что это такое, то последствия нравоучительной беседы могут дополнительно украсить ваше лицо.

Алексей все держал руку на трубке.

– Что вы такое говорите, бог с вами! – замахал руками посетитель. – Я же предлагаю вам деньги вернуть! Как честный человек! В обмен на совсем ма-а-аленькую услугу! – Он с сияющим видом свел почти вплотную большой и указательный пальцы левой руки, показывая, какую "ма-а-аленькую" услугу он просит. Игра ему, со всей очевидностью, нравилась.

– Хорошо, слушаю вас, – помедлив, ответил детектив. В конце концов, позвонить он еще успеет. – Какая услуга вам требуется?

Посетитель одарил его солнечной улыбкой и уселся поудобнее в кресле.

– Ну вот, совсем другое дело! А то вы уж было напугали меня своей несговорчивостью!

– Мое время стоит дорого, – холодно сообщил Алексей. – Посему я бы предпочел сразу перейти к сути дела.

– О, конечно! Ваше время драгоценно, я вполне понимаю! А знаете, вы меня потрясли, господин Кисанов. Другой бы уже давно согласился сделать что угодно, лишь бы вернуть деньги. Да какие деньги! Сколько лет копили, а?

– Уважаемый, я, разумеется, как человек трезвомыслящий, хотел бы вернуть украденные вами деньги. Но если вы будете продолжать паясничать, то я выставлю вас за дверь. Пинком. После которого ваша задница будет еще три недели его вспоминать.

– Великолепно! – восхищенно выдохнул посетитель. – Просто великолепно! Какое самообладание! Какое чувство собственного достоинства! Хвалили мне вас, хвалили, признаюсь, но реальность превзошла все мои ожидания!

– Все. Вы мне надоели!

Алексей снова угрожающе встал, всем своим видом демонстрируя, что готов сопроводить посетителя к двери обещанным пинком.

По правде говоря, демонстрация сия была предназначена отнюдь не для того, чтобы этот тип смылся вместе с его деньгами. Нет, теперь детектив его просто так не отпустит! Пока он только пытался навязать свои правила игры незнакомцу, одновременно зондируя мутные глубины его страха, который, по убеждению Алексея, обязательно должен был прятаться под наигрышем.

Но тот и не подумал подняться, наоборот, закинул ногу на ногу, а руки за голову, рассматривая детектива так, словно любовался прекрасно выполненной скульптурой. Глаза его искрились, как желтая от цветов, насыщенная солнцем поляна, на которой роились золотистые осы и бархатно-коричневые шмели.

– Мы бедные, но гордые, да? Что ж, это похвально! Но не разумно. Вот прогоните меня – и без квартиры останетесь. Сколько еще лет вам понадобится, чтобы скопить такую сумму, а, Алексей Андреич? Вы же не олигарх какой, государство не обворовывали... Все трудовым потом заработали. Подумайте еще разочек, прошу вас!

– Последнее предупреждение: либо вы прекращаете валять дурака, либо...

– Какой горячий, джигит прямо! У вас в родословной нет арабских кровей? Или хотя бы грузинских? Нет? Ну ладно, ладно! В конце концов, какая разница... Все, все, к делу! Вы только сядьте, а то не люблю я, когда надо мной нависают!

В его словах, в интонации речи звучала какая-то простодушная наглость. Алексей никак не мог определить, что за ней стояло. А это было важно. У этого типа, сомнений нет, находились их с Александрой деньги, и их необходимо вернуть. Как? На испуг его взять пока не удалось. Да и то: ведь он сам явился к детективу! Не побоялся. Это о чем-то говорило...

Поколебавшись, Алексей вернулся на место. Надо все же узнать, что у этого мерзавца на уме.

– А нельзя ли мне чашечку кофе? – спросил незнакомец. – В приличных заведениях клиентам кофе подают. У вас ведь приличное?

Фигляр. Ваньку валяешь, гад? Ладно, давай валяй. Посмотрим, куда это тебя приведет... Детектив нажал на кнопку. В комнату вошел парень – крепкий парень, спортзал явно с ним дружен. После смерти Юли[2]См. роман Татьяны Гармаш-Роффе «Роль грешницы на бис», издательство «Эксмо». Алексей поклялся себе больше секретарш не заводить. Но работа того требовала, и он все-таки решился завести, только на этот раз секретаря. Да причем мускулистого, владеющего приемами карате и кунг-фу. В конце концов, и Ване надо было готовить замену – ассистент хоть и редко, но ему требовался...

– Игорь, кофе, пожалуйста.

– Вам в турке или эспрессо?

– Вот это сервис! – хохотнул посетитель. – В турке. А вы что же, Алексей Андреич, мне компанию не составите?

– Нет.

– Ну ладно... Буду пить в одиночестве... И сахарку, пожалуйста. Может, у вас и бисквиты найдутся? Печеньице какое-нибудь? Грешен, люблю сладкое...

Алексей подумал вдруг, что незнакомец нарочно старается вывести его из себя. То есть не просто "ваньку валяет", а играет с ним в какую-то игру, имеющую цель... Которой наслаждается, в самом деле наслаждается! И какова же цель этой игры? Детективу даже стало интересно.

"Ну-ну, давай поиграем, – подумал он плотоядно. – Посмотрим, кто кого!"

– Игорь, прихвати печенье, какое там у нас есть! – крикнул он в оставленную нараспашку дверь. – Теперь у нас в программе что? – перевел он глаза на незнакомца. – Какой еще предлог найдете, чтобы потянуть время? Что дверь открыта и вы не можете говорить об "интимном", как вы изволили выразиться?

– Вы потрясающе, потрясающе догадливы! – Человек даже ручки потер от удовольствия.

– А если я закрою ее?

– Так ведь ваш секретарь сейчас вернется, и мне придется замолкнуть, а я, знаете ли, страшно не люблю, когда меня перебивают...

– Интересно, зачем вы тянете время? Какой вам прок от этого?

– Удовольствие! Удовольствие, уважаемый... От общения с таким замечательным человеком, как вы!

Игорь вернулся с чашкой кофе и тарелкой каких-то затейливых импортных бисквитов. Аккуратно закрыл за собой дверь, выходя. Наступила тишина. Кис поклялся себе, что не нарушит ее первым.

Однако на этот раз она длилась совсем недолго.

– Дело в том, что я маньяк, – сообщил посетитель, обмакивая бисквит в кофе. – Я женщин убиваю. Исключительно женщин, с мужчинами иметь дела не люблю, они неэстетичны... То ли дело женщины! Какое наслаждение чувствовать под руками нежное, хрупкое горло... Вот я убиваю и убиваю, и все никак не могу остановиться, такое несчастье, – лучезарно улыбнулся он, отправляя бисквит в рот.

Детектив с трудом удержал мышцы лица на положенном месте, чтобы они не выдали его изумление. Услышать такое он никак не предполагал. Никак!

Хотя... Скорей всего, это лишь следующий акт его спектакля. Бред, которым этот странный тип донимает детектива с самого начала. Вот только с какой целью, до сих пор непонятно...

– И что же, много наубивали? – с иронией спросил Алексей.

– Двенадцать... Вот думаю теперь, убить тринадцатую или нет?

– И вы ко мне пришли с этим вопросом? Чтобы я дал вам совет?

Алексей принял беспечный тон собеседника и улыбался, поглядывая на него.

– А что это вы так улыбаетесь, господин детектив? Ничего веселого в том, что я женщин убиваю, нет!

– Да я все жду, пока вы о деле заговорите. А вы мне все впариваете чушь всякую.

– Бенедикт.

– Что – "Бенедикт"?

– Это я представился. А то нехорошо получается, я вас по имени, а вы меня третируете невежливо, "вы" да "вы", – нет бы по-человечески обратиться!

Алексей посмотрел на него внимательно. Чайные глаза смеялись, плескали желтым и шоколадным. Он шутит. Конечно, шутит. Прикидывается то ли дураком, то ли сумасшедшим...

– Странное имя.

– Чем же это? – обиженно произнес посетитель. – Имя замечательное, означает "благословенный"... А я и в самом деле благословенный. А то как бы иначе вышло, что я двенадцать убийств совершил, а сижу тут у вас в креслице, а не в камере?

– Действительно, как же так вышло?

– Милиция наша родимая работает из рук вон плохо, вам ли не знать! Одного маньяка отловили давеча, да и то случайно! А уж на что грубо мой коллега работал, на что примитивно!

– Вы, стало быть, работаете тонко?

– Так лучшее доказательство в том, что я сижу перед вами!

– И при этом вы убили двенадцать женщин?

– Ну, а о чем я вам толкую?

– Допустим... И чего вы хотите от меня?

– Чтобы вы меня остановили!

– Это не по адресу. Вам к психиатру.

– Неужто позволите, чтобы ваши кровные денежки попали в чужие руки?

Алексей все никак не мог определиться в своем отношении к услышанному. Верить ему? Или он несет чушь, морочит голову детективу, преследуя какую-то иную цель?

– Еще раз: чего вы хотите от меня?

– Чтобы вы меня остановили, – охотно повторил Бенедикт. Впрочем, его имени детектив так же мало верил, как и его истории. – Я устал убивать... Я часто сам себе противен, поверите ли... Я воспитанный мальчик из хорошей семьи и знаю, что убивать нехорошо-с! Я устал, Алексей Андреевич, бороться с собой! Если вы меня не остановите, я снова убью. Какой соблазн: тринадцатое убийство, чертова дюжина! Это как почетная медаль!

– И как, по-вашему, я должен вас остановить?

– Раскрыть мои преступления и отдать меня в руки правосудия!

– Так пойдите в милицию и напишите чистосердечное признание!

– Фи... Как примитивно... Я выиграл у милиции двенадцать раз, неужто вы думаете, что я вот так принесу им на блюдечке разгадку?! Сейчас, когда я хожу в победителях? Пойти и сдаться?

– Ну, остановитесь сами. Раз знаете, что это нехорошо.

– Не могу. Неужели это так трудно понять? – Его лицо приобрело выражение обиженного ребенка, который не может добиться от родителей внимания. – Вот, например: вижу, что вы курите. Представьте теперь, что вы решили бросить. Собственно, так оно и случится вскорости: в квартире, где будет жить ребенок, не должно быть накурено, верно?

Алексей едва заметно вздрогнул. Не подвела его интуиция еще при первой фразе незнакомца о "выплеснутом с водой ребенке"! Не зря он сразу так напрягся, ох не зря... Посетитель и об этом ЗНАЛ, а вовсе не обронил поговорку случайно...

– Так что в ближайшее время вам придется бросать курить, – продолжал Бенедикт. – И что вы сделаете, чтобы устоять перед соблазном? Вы спрячете с глаз долой все сигареты! А то и спустите в мусоропровод. Или друзьям курящим раздадите... Верно ведь? И отнюдь не потому, что у вас нет силы воли. Дело совсем в другом... Держать постоянно в голове мысль, что курить плохо, – это очень утомительно. «Мышца» мозговая расслабляется, как непроизвольно расслабляется в какой-то момент рука, держащая ручку... И тогда мысль про «нехорошо» рассеивается, и вы бессознательно тянетесь к пачке... И, глядь, вы уже дымите сигаретой... Проще убрать их с глаз долой, не так ли? Теперь вам будет понятней, если я повторю: мысль о «нехорошо» меня дико утомляет. В какой-то момент она перестает иметь силу и больше не может сопротивляться желанию. И я иду убивать. Поэтому от меня нужно убрать пачку сигарет, лишить возможности курить... Иными словами, меня надо остановить, лишив возможности убивать. Вычислите меня, Алексей Андреевич! Вычислите и сдайте милиции!

– Почему – я?

– Вы хороший партнер. С вами интересно поиграть. Говорят, вы раскрываете все преступления?

– Говорят, – сдержанно ответил Алексей.

– Вот видите! Это будет настоящая игра! И ставка у нее... Точнее, у нее две ставки: с одной стороны, ваша квартира, а с другой – ваша совесть. Проще говоря, если вы сумеете выполнить мой заказ, то вернете себе денежки на квартиру. А если не раскроете мои двенадцать убийств – будет тринадцатое. На вашей совести, господин Кисанов! Я вам даю месяц. Это ведь немало, а? Целый месяц! А раскроете – денежки свои обратно получите. И чистую совесть. Щедрая плата, вы согласны?

– Вам не приходило в голову, что я в милицию сообщу? Я ведь обязан, знаете ли!

– А вы не сообщайте. Во-первых, бесполезно: сам я не признаюсь, а улик против меня у них нет и не будет, вот разве только вы их найдете. А во-вторых, я прошу вас подождать всего лишь месяц. Который я вам даю на раскрытие моих преступлений! Обещаю, что в этот месяц я не сбегу и никого не убью. Так что общество не пострадает от маленькой отсрочки, а вы существенно выиграете. Идет?

Алексею не хотелось соглашаться. Он смотрел на Бенедикта и взвешивал, что лучше: позвонить прямо сейчас Сереге и сдать этого психа или все же принять брошенный ему вызов?

Выбор был трудным, тем более что Алексей никак не мог решить, правду ли сказал посетитель или дурака валяет.

– Ну что вы на меня букой смотрите? Ну, нет у вас выбора, нету! Не можете же вы сейчас позвонить Сергею Громову, другу вашего детства и отрочества, а также более поздних периодов вашей жизни, и сказать: у меня в кабинете тут один сумасшедший, утверждает, что убил двенадцать женщин, – приезжай, дружище, арестуй его!

Алексей вздрогнул. Этот негодяй просто читал мысли детектива. К тому же он был фантастически хорошо осведомлен...

– Ведь дружище вас спросит: а кого он убил-то? Каких таких женщин? – продолжал Бенедикт. – А вы и не знаете! Вот опростоволоситесь!

– Дружище и без меня обойдется. Он умеет добывать ответы на свои задушевные вопросы.

– Фи, как некрасиво... Неужто бить будут?

– Милиция наша, сами знаете, насквозь прогнила, скурвилась и ссобачилась. Побьют как пить дать, у ребят не застоится.

– А я не признаюсь! Мне, может, помереть охота! Надоело все, приелось, даже убийства уже не будоражат кровь, как ранее... Да пусть хоть насмерть забьют! Мне только лучше! Но вы, вы, уважаемый, денежек лишитесь своих, это уж не обессудьте. И, что характерно, если они меня до смерти не забьют, то будут вынуждены отпустить за отсутствием простейшего состава преступления, – я же буду кричать, что пошутил неудачно, что у меня справка из психдиспансера... У меня правда справка есть, показать вам? Вот смотрите, Алексей Андреич, всамделишная справка... – Он помахал перед носом детектива какой-то бумажкой, к которой Кисанов не счел нужным проявлять любопытство. – Так отпустят они меня, родимые, а я рраз, и снова убью! Ну, хорошо это разве, по-вашему? А вот вам еще вариантик для размышления: я лицо подставное. Подошел ко мне мужик на улице, денег дал, к вам отправил, проинструктировал, чего сказать. Я и пришел. А кого мужик убил и убил ли, я и знать не знаю. Хоть забьют меня, а не выбьют ничего. Потому что я просто НЕ ЗНАЮ. Как вам такая мысль?

Пожалуй, впервые в жизни Алексей чувствовал себя не в своей тарелке. Он до сих пор не мог определить, с кем имеет дело. Маньяк? Сумасшедший? Шутник? Но украденные деньги... Это никак не было шуткой. Бенедикт знал о детективе все: и что ребенка они с Сашей ждали, и что квартиру намеревались купить, и дату закладки суммы в сейф, и адрес банка... И раз это не шутка, то, выходит, перед ним сумасшедший? Умный и хитрый, но сумасшедший? Или перед ним действительно маньяк?!

– А тот мужик, который меня нанял, – продолжал Бенедикт, – он в вашем дворе притаился. И сейчас смотрит на ваши окна, ждет от меня знака!

С этими словами Бенедикт подошел к окну и помахал в него, словно и впрямь за ним кто-то наблюдал.

– Теперь представьте: вот позовете вы сейчас ваших коллег, они меня задержат, выволокут из подъезда да в казенную машину посадят... А он, он все увидит. И он просил вам передать: если дело повернется таким нехорошим образом, то не видать вам квартирки. Ни денежек.

Ловко обставлено. Что любопытно, его слова могли оказаться правдой. И в таком случае все высокое искусство бывших милицейских коллег добывать чистосердечное признание действительно ничему не послужит...

Кем бы он ни был, этот Бенедикт, он продуманно шантажировал детектива, придется это признать. Но одновременно он провоцировал сыщицкое самолюбие, он бросал детективу вызов! Профессиональный вызов – проверка на сообразительность, на способность к логике, на качество интуиции. И Алексей чувствовал, что вызов примет, – он уже заслышал тихий звон шпор. "Кис в сапогах", так обозначал Ванька его сыщицкий раж, когда семимильные сапоги сами несли в погоню. Он был азартен, детектив Кисанов...

– Вижу огонек в ваших глазах, вижу! Ах, какой огонек, какой задор! Я просто наслаждаюсь... Вы охотник – такой же охотник, как и я! Держу пари, что вы согласитесь! Не волнуйтесь, я вам помогу, я вам дам подсказки, чтоб было с чего начать... Так по рукам? Ах, извините, я неверно выразился: такие хорошие юноши, как вы, не подают руки таким плохим мальчикам, как я! – Он засмеялся, обнажив прекрасные белые зубы.

Плохому мальчику было никак не меньше сорока.

– Только у вас месяц, один месяц, не забудьте! Я не случайно пришел к вам первого октября, нарочно выждал, чтобы считать было легче: до тридцать первого! Тридцать дней на поиски, а вот тридцать первого прошу в гости...

Похоже, что озвучивать согласие не требовалось: Бенедикт счел в одностороннем порядке, что он его получил.

– Да, так месяц уже пошел, Алексей Андреевич. – Его лицо вдруг сделалось озабоченно-хлопотливым, словно он сильно переживал за Кисанова. – Кстати, вот вам на расходы на первое время! Здесь десять тысяч. Через две недели я вам пришлю еще столько же – мало ли, вдруг расходов будет много! А остальные... Пятьсот восемьдесят минус двадцать... Остальные пятьсот шестьдесят, как договорились: когда мои преступления раскроете! Если раскроете, конечно. – Он широко улыбнулся. – И вот еще что... У вас репутация честного человека... Заслуженная, я полагаю. У меня есть одно условие: мы играем один на один, по-честному. Милицию не привлекать, за мной не следить! Иначе контракт будет считаться немедленно разорванным. Последствия вам известны: тринадцатая жертва и потерянная квартира. Ну, я пошел! Удачи вам!

Он встал и направился к двери. На пороге обернулся и расплылся в ласковой улыбке.

– Чуть не забыл! Я ведь обещал вам помочь! Записывайте: я убил двенадцать женщин за двенадцать месяцев. Место действия – Москва. Отсчет начинайте с июля – в августе я уже был сильно увлечен вами, Алексей Андреевич... Настолько сильно, что даже никого не убил, представляете? Да, и имейте в виду: почерк у меня разный, я человек изобретательный... Единственный общий признак – вы же знаете, у маньяков непременно есть что-то общее в преступлениях, это же серийные убийцы, верно? Так вот, общая черта в том, что я убиваю только замужних женщин!

С этими словами он покинул кабинет. Алексей испытал странное облегчение, словно в комнате стало просторнее, светлее... Но тут же навалились сомнения. Гнетущее чувство совершенной ошибки. Ощущение фарса.

Правильно ли он сделал, что принял вызов, отпустил Бенедикта? Что не позвал на помощь Серегу? У ребят есть масса эффективных методов для "следствия". Арестовали бы на пятнадцать суток "за хулиганство", а там сказками-ласками, угрозами и наездами, блефом и задушевными откровениями с подсаженным сокамерником все бы выведали...

С другой стороны, Бенедикт рискнул явиться лично. А ведь он мог написать детективу по электронной почте, адрес указан на сайте в Интернете... Или, если он не владеет компьютером, – так существует обычная почта. На худой конец – телефон.

Но он пришел сам. Понимал ли, что рискует? О, конечно, да! Если судить по организации ограбления, по всему его хитроумному замыслу, то соображает он преотлично. И все же он самолично явился. Не побоялся. Значит, он очень уверен в себе! И имеет на то резоны, надо полагать...

...Кроме того, отдать его милиции означало бы упустить контроль из рук. Пульт управления процессом розыска. А на это Алексей никак не мог пойти. Это его клиент! Его личный грабитель, шантажист и маньяк, который бросил ему лично вызов...

Он снова перебрал в уме недавний разговор. И снова пришел к выводу, что на розыгрыш это никак не тянуло: слишком затратно. И бессмысленно. Он долго выслеживал детектива, скрупулезно собирал о нем информацию, устроил нападение с ограблением, – и для чего бы это, если не ради сделки: остановите меня, и я верну ваши деньги!

А это ведь последняя степень отчаяния...

И все же Алексея мучило ощущение фарса, розыгрыша.

Он поднялся, подошел к окну. Видел, как Бенедикт вышел из подъезда. Тот поднял голову, заметил детектива в окне и послал ему воздушный поцелуй, приложив два пальца к губам. Алексей посмотрел без улыбки на его стриженую голову, на яркое пятно рта и отошел от окна.

Он понял, отчего в его ощущениях такой разброд: Бенедикт паясничал, клоунствовал. Вот откуда чувство нереальности, фальши. Но при этом он сказал правду. Просто у этого действа не могло быть иной причины. Во всяком случае, детектив ее не видел.

Тогда его фиглярство – всего лишь маска... Или он и впрямь подставное лицо? Донесшее послание настоящего маньяка до сыщика? Потому и клоунствовал, что не его это чувства, не его отчаяние?

Алексей никогда не сталкивался с маньяками и представлял себе их весьма поверхностно. Но ясно, что это люди с серьезными отклонениями, отчего и поведение их нельзя расценивать по общим меркам...

Он все-таки позвонил Сереге. Не за помощью, нет, – проинформировать. Дружбан бы не простил, если бы Кис умолчал о новом и неожиданном повороте дела с ограблением.

– Отдай его мне! – как и ожидал Алексей, завопил Серега. – Маньяк или паяц, мы быстро из него кишки вытащим! Вместе с твоими деньгами!

– Нет.

– Кис, ты теряешь квалификацию! Ты поддаешься шантажу! Ведь каждое последнее дерьмо будет настаивать, чтобы в милицию не сообщали! Ты же знаешь, что это блеф!

– Дело не в этом. Просто я сам должен.

Серега еще что-то говорил, но Алексей слушать не стал, повесил трубку. Ничего, дружбан погорячится и остынет. Не впервой.

Он вставил компакт-диск в компьютер, открыл базу данных – пиратскую, купленную на рынке. Оказалось, что в Москве проживают всего 16 человек с именем Бенедикт (иностранцы не в счет). Большинство московских Бенедиктов родились еще до войны, но во всех случаях ни один не подходил по возрасту на роль посетителя. Впрочем, Алексей с самого начала был уверен, что имя вымышленное, так что нечего и время терять. Игорь прокричал с кухни:

– Алексей Андреевич! Вам приготовить что-нибудь? Кофе, чай?

«Алексей Андреевич». Ванька называл его по-свойски, на «ты», и даже непочтительно подхватил прозвище, данное друзьями: «Кис».

Игорь же был почтительный. Исполнительный, аккуратный и немногословный. Он никогда не станет ему другом, как Ванек... Да и то, с Ваней они прожили бок о бок несколько лет – пацан снимал комнату у детектива в обмен на непыльную работенку. Теперь вот съедет скоро, любовь у него... А Игорь приходящий. За зарплату. И не ассистент он, как Ванька, а секретарь...

Пожалуй, это к лучшему. У них с Сашей скоро будет ребенок... Человек, которому он станет самым большим другом.

– Кофейку сделай, – откликнулся Кис. – Эспрессо!

Рассказать Игорю? Он работал у детектива всего два месяца и еще ни разу не был испробован в деле. Так, возился с компьютером, собирая разрозненные документы в папки или исследуя Интернет. Ну и гостей встречал-провожал, кофе приносил, на звонки отвечал – это понятно, секретарь ведь... Интересно, способен ли он дельную мысль подать? Надо будет проверить...

Но не сейчас. Сейчас Алексей должен подумать сам.

Итак, думаем. Во-первых, все прежние заходы вокруг семьи Романа, продавца квартиры, можно перечеркнуть. Они не могли знать о ребенке. И о Сереге не могли.

...Один только нюанс. Серега не был другом детства. Подружились они на Петровке, в сыщицкой работе. Впрочем, на Петровке с Алексеем таки работал друг детства, Коля Кулик, – да он и сейчас там служит. Но прежней дружбы между ними давно нет. Не ссорились, ничего не делили – просто пропал интерес, так бывает. А Бенедикт ошибся, у него неточная информация... Но это и впрямь нюанс, никакой от него прибыли не имеется.

Откуда наклевывается и "во-вторых": у Бенедикта другой источник. И очень близкий к детективу.

О беременности Саши знало совсем немного людей: помимо самого Алексея и Александры, – ее родители, сестра... Еще Ванька, Серега и парочка близких друзей.

Об их намерении купить новую квартиру знал примерно тот же круг.

Да, и Игорь, конечно! Ему Алексей, натурально, сам не докладывал, не те у них отношения, – но парень наверняка слышал его телефонные разговоры, равно как домашние обсуждения с Ванькой...

Далее, о дате похода в банк знало еще меньше людей. И ни один из них не стал бы трепаться об этом с посторонними. Кис ни в ком из этого узкого круга не сомневался.

За вычитанием оставался Игорь...

Алексей еще раз мысленно пробежался по всем пунктам: да, Игорь знал обо всем.

О-бо всем.

А что знает Алексей об Игоре? Вроде недоучившийся студент какого-то никому не нужного института... То есть он не знает об Игоре ничего.

Ни-че-го.

Эта мысль огрела его, как сварливая жена сковородкой по голове. Алексей вскочил с кресла, не сразу поняв зачем, и тотчас поймал себя на желании идти немедленно выяснять отношения с секретарем.

Идиот. Сядь, охолонь трошки! Выяснять надо было, когда парня на работу брал, – тоже мне детектив! А теперь поздно, проехали. Теперь успокойся и думай. Причем желательно головой.

Парень мог сболтнуть случайно, без всякой задней мысли, кому-то из знакомых, но мог и оказаться замешан в ограблении напрямую в качестве сообщника... Алексей, разумеется, спрашивал Игоря, не говорил ли кому о дате закладки денег в сейф. Секретарь, помнится, обиженно ответил, что он не трепло... Соврал?

Выходило три варианта:

Если он сообщник, то, конечно же, соврал.

Если он ни сном ни духом не причастен, то не соврал.

А если он просто сболтнул, а теперь стыдно признаться? Тогда тоже соврал...

Узнать, какой вариант правильный, возможности нет. Но попробовать надо.

Игорь как раз подоспел с чашкой кофе.

– Присядь, – предложил ему Алексей. – Скажи, у тебя есть близкий друг или девушка, к примеру, которому ты рассказываешь о своих делах?

– Конечно.

Какие у него яркие голубые глаза! Надо же, за два месяца Алексей не удосужился это заметить!

– И, надо думать, ты рассказываешь также и обо мне? Это естественно, люди всегда рассказывают о своей работе и своем начальнике... – улыбнулся Кис, желая показать, что в этом нет ничего плохого.

– Ну, в какой-то мере... – осторожно ответил Игорь и метнул в детектива вопрошающий взгляд: – Что-то случилось, Алексей Андреевич?

– Пока ничего... Ты когда-нибудь раньше видел сегодняшнего посетителя?

– Нет... А все-таки, почему вы спрашиваете?

– Он удивительно много знает обо мне. Информация могла дойти до него только через близких мне людей, как ты понимаешь. Собрать ее не так сложно, если крутиться вокруг них... Или вокруг тебя, к примеру.

– Он мог просто следить за вами!

– Мог. Но ему известно, что Александра ждет ребенка. А у нее пока живот даже не намечается. Слежкой такого не вынюхаешь. Это человек, который слышал разговоры. Либо мои, либо близких ко мне людей. И информацию он либо сам собрал, либо купил у кого-то...

– И вы думаете, что это я? Продал ему информацию?!

– Не кипятись. Я всего лишь задал вопрос. Ответь на него, пожалуйста.

Игорь отвел глаза к окну.

– Ну, я говорил о вас... Приятелю одному, девушке одной и папе.

– У тебя с папой близкие отношения? Доверительные?

– Да. С девушкой тоже, и с другом тоже, – с вызовом объявил Игорь.

– Нам случается ошибаться в людях... Только это обычно поздно выясняется, увы. Теперь вспомни, что именно ты рассказывал. Меня интересуют следующие пункты: покупка новой квартиры, беременность Александры и наличие у меня друга по имени Сергей, который служит на Петровке.

Игорь задумался. Алексей понимал, что на его месте и сам бы задумался – припоминал, перепроверял... Но эта пауза также давала парню возможность обдумать, как получше соврать. И потому Алексей заранее не верил ответу своего секретаря.

– Говорил... Всем троим... – виновато ответил Игорь. – О вас, о покупке квартиры говорил, о том, что ребенка ждете... Но о друге вашем с Петровки – нет! Повода не было...

Ну что ж, на его месте Алексей ответил бы точно так же.

Если бы хотел соврать.

И если бы это было правдой.

Мог ли Бенедикт (или тот, кто за ним стоял, – неважно, Алексей решил называть его так) собрать информацию по крупицам? Несколько байт информации от коллег Александры, несколько байт от друзей Вани, Игоря, Сереги, других знакомых?

Маловероятно. Для этого он должен быть вхож во все эти столь разные круги... Нет, он воспользовался одним источником. Одним-единственным.

Но Игорь слишком близок к детективу. На него падает (уже упало) первое же подозрение. Взять сейчас парня хорошенько за шкирку да хорошенько тряхануть – он расколется. Если есть в чем колоться, разумеется. Представлял ли это маньяк? Ведома ли ему обычная человеческая логика – или он видит мир перевернутым?

О да, конечно же, представлял! Он весьма виртуозно загнал Алексея в капкан, вынудил заниматься его делом, весьма! Это говорит не только о понимании обычной логики, но и о понимании психологии...

А все же, кто к нему явился? Сам маньяк или его сообщник?

Хотя нет, слово "сообщник" не годится... У маньяков сообщников не бывает: они действуют в одиночку. Здесь может быть только тот вариант, который подкинул детективу Бенедикт: маньяк его нанял. Просто нанял на отдельное поручение – на визит к детективу...

С другой стороны, зачем ему нанимать кого-то? Почему не явиться самому? Он – публичное лицо и опасается, что его узнают? Что-то сомнительно...

Так кто же приходил к Алексею? Убийца или актер, нанятый на роль убийцы?

Кисанов, теряясь в догадках, позвонил Вере[3]См. роман Татьяны Гармаш-Роффе «Шалости нечистой силы», издательство «Эксмо»..

...Когда-то она была его клиенткой в одном дрянном деле, и с тех пор они остались на связи. Хотя правильней было бы сказать: остались друзьями. Но почему-то считается, что друзья – это те, с кем ты тусуешься чуть не каждый день. С кем регулярно болтаешь обо всем и ни о чем, жадно насыщаясь чужой энергетикой и щедро расплескивая свою, делясь по ходу трепа интимными секретами.

Алексей давно вышел из возраста той изумительной незанятости, когда легко находится свободный вечерок для посиделок в компании. Он настолько вышел из данного возраста, что теперь никак не мог взять в толк: и откуда такая прорва свободного времени была? А уж если бы кто посмел нынче спросить о его интимной жизни, так он просто бы в морду дал...

С возрастом оказалось, что "дружить" и "иметь друзей" – суть понятия довольно разные. Первое соотносилось с процессом регулярного общения. Второе – с уникальными и драгоценными человеческими отношениями.

Вера принадлежала к последней категории. Виделись они нечасто и обычно по делу, но оба знали: можно позвать с любой проблемой и в любое время суток. И теперь Алексей нуждался в ее совете – совете друга, специалиста и просто умного человека. Она входила в тот узкий круг людей, которых Алексей оповестил об ожидаемом ребенке и пригласил на свадьбу.

Теперь оставалось рассказать ей неприятную часть истории: об ограблении и визите Бенедикта. Но он знал, что ей он расскажет без малейшего напряга: Вера была не просто другом – она была профессиональным психологом. Таким психологом, который не только по книжкам знает, но и великолепно чувствует людей. Вот почему ее мнение было крайне важно для Алексея.

...Она приехала три часа спустя, как только освободилась. Выслушав детектива, заметила:

– Но я ведь не специалист по криминалу, а тем более по серийным убийцам...

– Вера, я не могу привлечь сейчас посторонних людей. Я бы хотел, чтобы эта история получила как можно меньшую огласку... Давай пока попробуем разобраться своими силами?

Она, разумеется, согласилась, – иначе и быть не могло! – и Алексей включил запись с камеры видеонаблюдения, которую он недавно установил в своем кабинете. На экране возникло лицо с глазами чайного цвета и пухлым ртом. Смена выражений, необычные ужимки, движения капризных и чувственных губ, витиеватые речи...

Он скосил глаза на Веру. Она смотрела на экран словно завороженная.

Запись, занявшая около сорока минут, закончилась.

– Что скажешь? – спросил Алексей.

– Как жалко, что я не присутствовала при вашем разговоре...

Алексей усмехнулся. Он понимал: в ней взыграл профессиональный азарт. И сейчас она жалела об упущенной возможности рассмотреть поближе редкий экземпляр. Наверно, помимо прочего, это тоже роднило их: увлеченность.

–  Ну, давай! – Алексей поудобнее устроился в кресле, приготовившись слушать комментарии Веры. Она действительно не была специалистом по криминальной психологии и тем более по серийникам, но детектив не сомневался: ей есть что сказать.

– Ну, во-первых... Насколько мне известно, желание разоблачения нередко свойственно убийцам, особенно серийным. Обычно их подталкивает к этому один из двух мотивов или оба сразу... Первый заключается в желании признания. Серийный убийца – это не просто сдвинутый тип, но и игрок. И ему потребна оценка – высокая, разумеется – его таланта игрока!

– А говоришь, что ничего о маньяках не знаешь!

– Это поверхностные знания, Алексей...

– Но точные?

– Точные, – улыбнулась Вера.

Она была удивительным... Удивительной... Кис не знал, как лучше сказать: удивительным человеком или удивительной женщиной? Улыбка не часто озаряла ее лицо, посторонним она могла легко показаться суховатой, холодной и даже высокомерной, но зато, когда она улыбалась... Улыбка как праздник – так для себя определил Алексей. Она действительно озаряла – не только ее, но и окружающих.

– То есть маньяк – тщеславен?

– Можно сказать и так. Род мутации комплекса нереализованности. Убивая, он играет с сыском. Он бросает ему вызов: а ну-ка, разоблачи меня! И в этом вызове он изобретателен – он потрясающе хороший психолог и логик.

– Я горжусь: ты подтвердила мои дилетантские догадки!

– Я тоже дилетант...

– Не скромничай. Давай дальше.

– В этом плане маньяк хочет признания как талантливый игрок. Ну, как шахматист, к примеру. Он делает ходы и предоставляет ход партнеру. Для маньяка таким партнером являются органы сыска, разумеется. Но если они не сумели ухватить его след, то он испытывает разочарование. О нем ничего не узнали!

– Стало быть, не оценили его таланты?

– Да, примерно так. Откуда и подсознательная тяга к разоблачению: для него это как выход режиссера на сцену по окончании спектакля – вот он я, автор этого действа!

– Ладно, понял. Давай "во-вторых".

– А во-вторых, многие – не все, но таких немало – серийные убийцы знают, что совершают зло. И это их мучит. Пусть тебе не покажется мое сравнение циничным... Но это примерно как женщина, которая набирает лишний вес, но не в состоянии отказать себе в удовольствии. И, отправляя очередное пирожное в рот, она одновременно понимает, что делает нечто неправильное. Отчего страдает.

– У маньяка есть система ценностей?!

– Это зависит от полученного воспитания. Изначальных понятий, воспринятых в детстве: логарифмической линейки "хорошо – плохо". Тот, кто получил эту простейшую парадигму ценностей, – тот в состоянии дать оценку своим поступкам.

– Стало быть, если Бенедикт... Имя вымышленное, я уверен, но назовем его так... Если Бенедикт получил первоначальные понятия добра и зла в детстве, то он знает, что убивать не есть благое дело... Так? И его мучит совесть? Настолько, что ему хочется остановиться?

– Он чувствует себя изгоем... Но не потому, что он убийца. Наоборот: он убивает, потому что чувствует себя изгоем... Нам всем нужна любовь других людей. Всем без исключения – человеческое существо устроено так от природы. Любовь – это род энергии, без которой человек не может нормально существовать, как не может существовать живое без солнечной энергии. Проблема же в том, что все хотят ее получать и мало кто умеет ее отдавать... Следовательно, возникает дефицит любви. Сталкиваясь с ним, с недостатком любви к себе, люди ведут себя по-разному. Одни ее добиваются, стараясь сделаться в чем-то лучше, гибче, красивее, наконец... Иными словами, они пытаются любовь заслужить. Другие пытаются взять любовь силой. Я вовсе не насильников имею в виду, им ведь не чувства нужны... Тут другие умельцы действуют. Способы изъятия фондов чувств столь же многообразны и нечестны, как способы изъятия денежных фондов... Эти люди обычно обладают неимоверным умением работать на публику, и пасутся они в тех сферах, где можно собрать перед собой большую аудиторию. Таких немало среди политиков, звезд шоу-бизнеса, а особенно яркий пример – всякие гуру сект и учений... Ну и третий способ – это не попытка добыть любовь, а месть за то, что ее нет. Это означает, что человек изначально поставил крест на возможности быть любимым. И убивает – мстит за это другим. Это действительно последняя степень отчаяния, Алексей...

– Откуда? Испорченный ген? Душевная драма, предательство?

– Все вместе. Испорченный ген делает человека крайне слабым, малодушным. Эгоистичным и ленивым. Продолжим сравнение с деньгами: обычно люди их зарабатывают своим трудом. Но даже нечестные деньги – кража, мошенничество – требуют труда, хоть и особенного, направленного на то, чтобы обмануть всех. Это соотносится с двумя первыми случаями, когда любовь стараются заслужить, то есть добывают ее собственным трудом, и когда ее выманивают нечестным путем, как мошенники деньги. Но есть и третий: когда человек ленив, неприспособлен, неизобретателен и так далее. И мстит всем без разбору за то, что обделен. Как мстить, это уже дело техники и склонности. Кто-то доносы строчит на более успешных, кто-то нож воткнет в случайного прохожего за то, что сигареты не оказалось...

– Но при этом они не маньяки. Просто подонки.

– Но и деньги – это не любовь. Без денег жить плоховато, но можно. Без любви – нельзя. Как без солнца.

– Вера, неужели испорченный ген, из-за которого становятся маньяками, – это лень и эгоизм? Тогда мы все маньяки, извини.

– Нет, конечно, – улыбнулась Вера. – Я просто немножко увлеклась. Это личностные характеристики маньяка, которые психиатрия может дать ему извне, путем анализа. Сам себя маньяк таковым не видит. Этот испорченный ген до сих остается загадкой. Да и ген ли повинен? Как бы то ни было, психику такого человека переклинивает, причем так сильно, что его недолюбленное "я" словно кричит от боли, как один большой ожог...

– И он мстит другим за свою боль?

– В принципе, да. Но на самом деле все это сложнее... Это не только месть, но и род реванша. Маньяк получает власть над жертвой. А ведь и в нормальной любви очень важно знать, что человек принадлежит тебе. Что не предаст. Что его любовь навсегда с тобой. То есть жажда обладания, собственническое чувство... Откуда такие страдания при любовных разрывах, изменах. А также множество разных патологий на этой почве. Так вот, маньяк реализует эту неистребимую жажду: обрести другого в свою собственность, в полное распоряжение – путем обладания его телом. С которым можно делать что угодно. Причинять боль, лишить жизни... Крайнее и болезненное воплощение жажды обладания. Только ты имей в виду, Алексей, я специально маньяками никогда не занималась. Я психолог, а не психиатр. Возможно, что-то упустила. Или неточно сформулировала.

– Мне вполне хватит... Насколько я знаю, проблемы в психике маньяков закладываются в детстве?

– В целом да. Это связано с родительской любовью. Она закладывает первоосновы в наше сознание. Мы, вырастая, строим модель мира в соответствии с тем, что нам преподнесло детство в качестве этой модели. А детство – это родители. Их любовь/нелюбовь к ребенку, их любовь/нелюбовь друг к другу... Знаешь, когда ко мне обращаются молодые родители на грани развода, я обычно советую им все же идти до конца и решиться на развод. Меня многие коллеги осуждают за это... Конечно, развод всегда травма для ребенка. Но еще страшнее, если они останутся вместе, не любя друг друга и постоянно лицемеря. Это создает для ребенка болезненную, превратную, порочную модель мира... Ты меня понимаешь, Алексей? Модель мира, лишенную любви...

– Не просто понимаю. Приветствую!

Вера немного помолчала. Мысль ее, видимо, улетела на какое-то время к тем беседам со своими пациентами, к тем спорам со своими коллегами, о которых она упомянула.

– Ты сказала, что он мог получить первоначальные понятия добра и зла в детстве, – вернул ее Алексей к теме. – Выходит, нормальная семья? И в то же время его отклонения были заложены в детстве. Как это совместить?

– Не мучай меня, – улыбнулась Вера. – Я же не специалист. Ну, можно представить такую картину, к примеру: его воспитывала бабушка, которая сумела заложить в его сознание эти понятия. В то время как родители его не любили. Авторитарный отец или мать... Не знаю, Алеша. Что-то в таком роде. Но, как бы там ни было, среди маньяков существует немало людей, которые отдают себе отчет, что тяга к убийству выводит их за грань людей – в когорту нелюдей. Здоровая, нормальная часть их личности от этого знания страдает. И потому они хотели бы остановиться. Но не могут самостоятельно. Он там говорил тебе о сигаретах... Он прав. Нужны дополнительные меры. В данном случае – чужое вмешательство. Бенедикт почему-то решил, что твое.

– Хорошо... Теперь другой вопрос: мой посетитель и есть сам маньяк? Или подставное лицо?

– Затрудняюсь ответить. Не будем забывать, что тяга к убийствам говорит о сдвинутой психике... При этом практически все маньяки – актеры. В обыденной жизни играют успешно роль отличных отцов семейства, учителей, религиозных деятелей и так далее. Что говорит о наличии актерских талантов у всех у них. Впрочем, это не совсем актерский талант в строгом понимании слова. Это раздвоение психики. Нормальный же актер всегда адекватен себе – даже тогда, когда входит в роль...

– А наш случай?

– Я склонна думать, что актер. То есть нанятый человек. Заметны крошечные паузы, в которые он думает, как повести себя дальше. Маньяк, мне кажется, более спонтанный и органичный по той элементарной причине, что он ничего не играет. Просто в определенных обстоятельствах начинает действовать его второе "я". И поскольку это органично присущая ему грань личности, то он не актерствует. Откуда не может быть зазоров, пусть даже микроскопических, в обдумывании своего поведения. А у твоего клиента они имеются.

– Вера, ты уверена?!

– Нет. Я только предполагаю. Скажем так: мне такую трактовку подсказывает интуиция. Женская в первую очередь. И во вторую – профессиональная...

– Хорошо. Пусть ко мне пришел актер, подставное лицо. По-твоему, за ним стоит реальный маньяк?

– Алексей, я могу ошибаться. С этой поправкой я рискну высказаться: к тебе пришел если не сам маньяк, то его посланник.

– Значит, мне стоит воспринимать всерьез этот визит?

– Думаю, что да...

Этого было очень мало, но уже кое-что. Главное, что Вера подтвердила его ощущение: к нему действительно обратился маньяк. Через подставное лицо или прямо – это вопрос пока не первостепенной важности.

Пока предстояло решить куда более насущный вопрос: попытаться ли вычислить маньяка, занявшись поисками знакомого знакомых, который мог надыбать информацию о личной жизни детектива, или принять "заказ" маньяка? Ответить на брошенный вызов?

Он подумал немножко для очистки совести, взвешивая все "за" и "против". На самом деле он уже знал, что вызов примет.

...А к Игорю он подключит Ванюшку. Два молодых парня быстрее разговорятся. Отношения у них сложились неплохие, хотя не назвать их дружескими... Может, потому, что редко пересекаются: Ванька теперь нечасто бывает дома, а Игорь уходит в семь вечера, у него рабочий день заканчивается...

Неважно, все равно Ваня лучше с задачей справится! Так что пока эту тему можно закрыть. И открыть другую тему – единственно важную тему: принять вызов и выиграть!


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
1 октября

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть