Онлайн чтение книги А потом всех уродов убрать!
XIX. Обыск

Мы молчим.

– Они уже начали, – настаивает Джеф. – Лучше вам пойти прямо сейчас. Обычно операции длятся недолго.

– Хорошо, мы идем, – отвечает Майк. – Где же эта палата № 8?

– Двумя этажами ниже, – объясняет Джеф. – Нужно спуститься на лифте-. Вы действительно сломали дверь?

– Да, – говорит Майк. – Никому не говори, это наша ошибка.

– Не давайте мне указаний подобного рода, – говорит Джеф. – Вы прекрасно знаете, что я повторяю все, что меня просят держать при себе.

– Извини, – говорит Майк. – И, пожалуйста, вынь руку из кармана.

Джеф делает полоборота, мы идем за ним. Мы не сделали и трех шагов, как Нуну останавливается и скачет назад, виляя хвостом. Мы слышим шум, оборачиваемся и видим Гари Килиана и Энди Сигмена, которые с интересом осматривают состояние, в котором находится дверь.

Я очень им рад. Похоже, Гари немного отошел после утренних потасовок. Я не буду описывать его внешность, так как уже в самом начале этой истории я сказал, что он красивый малый, но в настоящий момент это совершенно не соответствует тому заключению, которое я мог бы сделать относительно его физиономии.

Мы не теряем времени на пустые разговоры. Само по себе уже удивительно, что они здесь. В двух словах Майк объясняет им, что произошло с нами после того, как мы расстались у кирпичной стены. Мы представляем им так называемого Джефа Девэя, который, по-видимому, приходит в восторг от новой компании, и следуем за ним Его правая рука по-прежнему продолжает свои делишки.

Во второй раз мы идем по большому коридору, но теперь сворачиваем вправо и через несколько шагов предстаем перед целой батареей лифтов такого невероятного размера, что каждый из них способен вместить паккард и двадцать два раздвижных тромбона впридачу.

Джеф Девэй нажимает на кнопку, и двери одного из лифтов распахиваются перед нами. Мы заходим туда все пятеро, и машина устремляется вниз.

Кабина бесшумно останавливается – и вот мы уже в другом, совершенно идентичном первому коридоре. Сооружение этого заведения, должно быть, стоило нашему приятелю Маркусу Шутцу изрядного количества банковских билетов.

Джеф устремляется вправо. Майк глаз не спускает со своего пса, готовый действовать по первому признаку беспокойства огромной желтой зверюги.

Этот чертов Майк шагает, упорно не вынимая рук из карманов, и я все жду, когда он начнет разбрасывать свои пасхальные яички в окружающий нас пейзаж. Это меня слегка смущает. Многочисленные оплеухи, которые я заработал за эти два дня, также немного меня беспокоят; сейчас я предпочел бы выпить стаканчик в компании восемнадцатилетних девочек, нежели идти за этим психом по черт знает где находящимся коридорам, которые к тому же воняют эфиром.

Джеф останавливается и открывает дверь, которую я едва заметил.

– Входите, – говорит он. – Сейчас мы приоденемся.

Мы пропускаем его вперед, и он устремляется в комнату. Она очень чистая. Всюду двери… это шкафы, сверкающие белой краской.

Джеф открывает пять шкафов и делает нам знак.

– Не желаете ли надеть эти восхитительные наряды? – говорит он. – В них вы можете войти, куда пожелаете.

– Они стерилизованы? – спрашивает Гари.

– Нет, – отвечает Джеф, улыбаясь. – Но мы все пройдем через стерилизатор. Не беспокойтесь. Здесь все очень хорошо поставлено. Хотя меня они испортили – но, по правде сказать, это не их вина. Это просто ошибка по невнимательности, и потом, опыты тогда были в самой начальной стадии. Впрочем, так приятно мастурбировать целый день напролет.

Энди и Гари еще не привыкли к речам Джефа Девэя, и его заявление производит сильный эффект, но хвастун, не обращая на это внимания, подводит нас к другой двери, по бокам которой также расположены платяные шкафы. Он подходит первым. Мы идем следом и оказываемся в камере, стены которой выложены рядом циферблатов. Двери – двойные и обиты пористой резиной; возле циферблатов ручки и шкалы с делениями.

– Пять минут и готово, – говорит Джеф. Он нажимает на ручку, которая резко захлопывает дверь, потом приводит в движение другие приборы. Камера наполняется чем-то вроде тепловатого и душистого тумана: вероятно, какое-нибудь дезинфицирующее средство. Температура повышается, туман густеет. Несмотря на это, дышится легко. По-видимому, это новейший препарат. В арсенале доктора Шутца, должно быть, много всяких диковинок.

Через пять минут раздается звук гонга, замирающий на чистой низкой ноте, и Джеф приводит все ручки в исходное положение. Тут же перед нами раскрывается еще одна дверь, и мы входим. Пес Майка, кажется, в восторге от процедуры: он пять или шесть раз чихает, прежде чем пойти вслед за хозяином.

Все мы предстаем перед новой дверью. Легкое нажатие на кнопку, и она бесшумно отходит в сторону. Мы замечаем круглую стену, похожую на изнанку театральной сцены, и оказываемся в круглой галерее, обслуживающей крошечные комнатки, – виден только ряд иллюминаторов из толстого стекла, через которые брызжет такой неумолимо яркий свет, что нам приходится отступить, зажмурившись.

Джеф останавливается; теперь, когда наши глаза привыкли к блеску, мы жадно приникаем к иллюминаторам.

Сперва я плохо различаю происходящее Но потом вижу.

В двух метрах от меня лежит некое подобие человека, покрытое белоснежным бельем; открыто лишь операционное поле двадцать на двадцать сантиметров.

Трое мужчин в таких же одеждах, как у нас, суетятся вокруг тела.

Рядом, на другом столе, лежит женщина. На этот раз операционное поле куда обширнее, так как она привязана к столу за ляжки и щиколотки, а живот ее стянут плоской стальной лентой. Больше на ней ничего нет. Похоже, в данный момент ею никто не занимается.

Возле каждого стола сложная аппаратура. Возможно, для анестезии.

Я пытаюсь разглядеть, есть ли в комнате еще кто-нибудь, но относительный мрак, в который погружено все, что не находится под ослепительным светом двух мощных рефлекторов, отнюдь не облегчает мою задачу. Думаю, что, кроме этих троих, здесь больше никого нет.

Они суетятся вокруг первого стола. Я пытаюсь уяснить, что же они делают, но один из них стоит ко мне спиной. Наконец я понимаю, что они оперируют какого-то мужчину. Я не могу на это смотреть.

Такое не сделаешь самому заклятому врагу. Я отворачиваюсь и подвожу итоги. Теперь я понял, откуда взялись фотографии. Больше я видеть ничего не желаю. Мне хочется уйти. Окунуться в холодную воду. Принять ванну в Тихом океане. Объем будет как раз по мне.

Я с трудом поворачиваю голову и тут замечаю слева какое-то движение. Раздается рычание Нуну – я вдруг вижу, как он, прежде чем ринуться вперед, прижимается к полу и пятится С этого мгновения события разворачиваются стремительно. Я оказываюсь прямо перед существом выше меня на добрую голову… Это невероятно, должно быть, я спятил. На лице у него нет маски, но оно идеально белое.

– Майк!.. Гари!.

Я нахожу в себе силы выкрикнуть эти имена в тот момент, когда лапы монстра обрушиваются на меня. Его голубые глаза, жестокие и холодные, рассматривают меня словно какого-то клопа. Я чувствую, как его пальцы сжимают меня будто стальные клещи.

Выстрел. Второй… Я кричу. Мне больно… Я извиваюсь в лапах чудовища. Он смотрит на меня. Боже! На его лице нет никакого выражения… Красная дыра появляется на его лбу, кровь струится изо рта, и он сжимает меня… сжимает все сильнее и сильнее. Я чувствую, как из моих глаз брызжут слезы. Сейчас сломает… еще два выстрела… Мы падаем почти одновременно. Майк высвобождает меня из лап огромного трупа, который даже не содрогнулся, отдавая концы.

Едва я успеваю встать на ноги, как Джеф говорит слащавым голосом:

– Пожалуй, нам лучше уходить немедля. Доктор Шутц будет не очень доволен, узнав, что вы пришили его слугу из серии К.

Это Гари прикончил его двумя выстрелами в спину. Все происходит слишком стремительно, чтобы я успел подумать о своих плечах, покореженных мертвой хваткой монстра. Мы бежим по коридору вслед за Джефом Девэем. Проход – вваливаемся туда, сворачиваем направо, еще раз направо. Я совершенно растерян. Папаша Сигмен наслаждается вволю, я слышу, как он кудахчет под маской, в полном восторге от приключений.

Я же… честное слово, я не решаюсь сказать вам. Боже милостивый, мне двадцать лет, я вешу девяносто килограммов – одни мускулы, и я ничего не боюсь… черт… тем хуже, я решаюсь… так вот, на бегу и замечаю, что…

Великолепно. Как трехлетний ребенок. Я обмочил штаны – до того эта кошмарная скотина нагнала на меня страху.

И сколько их еще в этом дьявольском бардаке… Я понимаю, почему им до такой степени наплевать, входит сюда кто-нибудь или нет.

С такими образинами в роли жандармов они не рискуют ничем.

Но какие еще кошмары нам предстоят? Я настолько поглощен своими переживаниями, что буквально влипаю в Майка Бокански: он только что остановился передо мной, я же продолжал бежать; на мое счастье, он оказался впереди, иначе бы я впилился в стену. Но тут я вздрагиваю при мысли о его гранатах и прыжком встаю на ноги, словно меня укусил тарантул. Он не сердится на меня. У него такой же испуганный вид, как у Гари и Энди. Только Джеф по-прежнему неустрашим.

– Пустяки, – говорит он. – Здесь мы мало чем рискуем. Лично я восхищен, что вы убили К-62. Он все время потешался надо мной из-за того, что я слишком прожарен. Он-то был без единого дефекта… вот-во т но именно он оказался мертвецом – это послужит ему уроком .

– Довольно, – оборвал Гари. – Как нам выбраться отсюда?

– О! – восклицает Джеф чересчур светским тоном, – было бы смешно и нелюбезно покинуть образцовый дом отдыха доктора Шутца, не заглянув в инкубатор и комнату ускоренного взросления эмбрионов. Там я смогу точно и подробно объяснить вам произошедшее со мной несчастье, что непременно приведет вас в самый проникновенный восторг.

– Черт! – говорю я. – С меня хватит! Сматываемся, да поскорее. Ну его, этого доктора Шутца… Большее удовольствие мне доставит изучение виноградарства в Сан-Берну. А тебя, – говорю я, – тебя мы можем взять с собой. В качестве сувенира.

– Пошли, – говорит Майк. – Успокойтесь вы оба. У нас же есть замечательная возможность увидеть нечто интересное…

– Вот-вот, – говорит Энди Сигмен. – Рок, Гари, дети мои, вы устали, это нетрудно понять после того, что с вами произошло, но поймите наконец, что самое захватывающее еще только начинается. Подумайте о бедном Энди, старом разбойнике, который целыми днями скучает. Не каждый день предоставляется случай посмотреть на подобные проделки.

– Послушайте, – говорю я, – мы и так уже можем влипнуть в историю, после того как Майк упражнялся в метании гранат… но если мы вынуждены будем убивать всех, кто нам попадается по дороге, потому что они не очень покладисты, то потом нам нелегко будет объясняться с полицией.

– Вы позвольте нам с Энди взять это на себя, – говорит Майк – Мы все устроим.

Все это время Джеф Девэй выражает крайнее нетерпение.

– Поторопитесь, – говорит он. – Они целый день перевозили ящики и очистили целые палаты, а завтра увезут и все остальное. Так что пошевеливайтесь, а то I ничего не увидите.

Мы настораживаемся и следуем за ним.

– Что они перевозили? – спрашивает Майк небрежным тоном.

Джеф лукаво улыбается.

– А-а! – произносит он. – Видите, как много доставляю я хлопот. Они заставили меня поклясться, что я ничего не расскажу, а с тех пор как появились ваши друзья, я только и делаю, что все вам выкладываю.

Мы добираемся до следующей двери, и она раскрывается перед Джефом. Мы переступаем порог какой-то шлюзовой камеры, слабо освещенной фиолетовой люминесцентной лампочкой. После утомительного освещения коридора и слепящего огня операционных это – настоящий отдых… правда, несколько зловещий.

– Вы разве не знаете, что доктор Шутц собирается покинуть Сан-Пинто? – спрашивает Джеф.

Мы стоим перед панно из матовой стали. Тишина. Здесь царит причудливая атмосфера, немного напоминающая большие залы «Аквариума», влажная, прохладная, волнующая.

– Не будем отвлекаться на пустяки, – говорит Гари. – Истории про доктора Шутца послушаем в другой раз.

– Да нет же, – говорит Майк, – у нас полно времени… Пусть он расскажет.

– Впрочем, я ничего не знаю, – говорит Джеф. – Вчера приехали грузовики, а сегодня весь день вывозили материал, аппаратуру и охрану. Все серии – от D до R. И сам доктор Шутц уехал сегодня вечером. Завтра эта палата тоже будет пуста Я думаю, они продали клинику.

– Куда же он уезжает? – грубо спрашивает Майк.

– Но… я не знаю, – отвечает Джеф. – Не говорите со мной таким тоном, я очень пуглив.

Он поворачивает рычаг, стальная плита уходит вправо, и мы входим. Здесь такое же освещение, как и в предыдущей камере. Мы начинаем к нему привыкать.

Зал очень большой – метров тридцать или сорок в длину. Скорее, это своего рода галерея: через равные промежутки – белые фарфоровые тумбы… нет – это лакированная сталь… на каждой тумбе возвышается ящик из толстого стекла, подсвеченный снизу. Мы делаем несколько шагов. Здесь очень жарко, намного жарче, чем в шлюзовой камере, и мы дышим с трудом, несмотря на то что несколько минут назад сняли маски. Я наклоняюсь к одному из ящиков, не очень хорошо понимая, что передо мной.

Внезапно я отскакиваю, вскрикнув от ужаса. Голова, которая смотрит на меня из-под стекла отвратительными красноватыми шаровидными глазами, принадлежит человеческому зародышу. Это только так сказано «которая на меня смотрит», так как глаза закрыты тонкими натянутыми веками. Она слегка шевелится, просто смотреть страшно… в мутной жидкости.

Майк, Гари и Энди склонились над другими ящиками, похоже, зрелище не вызывает у них энтузиазма. Рядом с каждой тумбой находится табло с показаниями, смысла которых я не понимаю.

Я отхожу на несколько шагов, но повсюду одни эти ящики; теперь, когда я знаю, что они заключают, у меня одно лишь желание – поскорее убраться отсюда.

Я хватаю Джефа Девэя за плечо.

– Ты не мог бы показать нам что-нибудь получше?

– Они не все такие, – говорит он. – В глубине зала есть и более развитые.

– Мне вполне достаточно, – говорю я.

– Но у других уже нет воды, – говорит он. – Они, м-м-м, они, в общем, живые. Они уже родились, если можно так сказать.

– Не стесняйтесь. Это все равно ничего мне не говорит.

– А! – откликается Джеф. – В общем, видите ли что со мной произошло, дело в том, что моя регулировка вышла из строя. Мне все время было слишком жарко.

– Это не особенно вас испортило, – говорю я. Я присоединяюсь к Гари, Энди и Майку.

– Некрасиво, – говорит Майк. – Но все же интересно.

– Остается только узнать, как он их делает, – говорит Гари.

Джеф приходит на помощь.

– Он берет их совсем еще юными, – говорит он. – Существует несколько способов. То он просто оплодотворяет специально отобранную женщину при помощи специально же отобранного мужчины, то про-1 сто оплодотворяет яйцеклетки, изъятые оперативным вмешательством, но так или иначе, оплодотворенная яйцеклетка изымается не позднее месяца У него есть и другие способы, я всех не знаю.

– Тебя он хотел использовать для первого способа, – говорит Гари.

– Да, – отвечаю я. – Когда я смотрю на все эти штучки, у меня мороз по коже.

– Пойдемте, – говорит Джеф. – Я покажу вам следующий зал. Когда им исполняется год, он помещает их в специальный инкубатор, где они искусственно взрослеют при помощи кислородных ванн и всяких других систем. С трехлетнего возраста его подопечные способны воспроизводиться. За десять лет ему удалось создать четыре поколения. Я не могу показать вам трехлетние экземпляры, их вчера перевезли… но зал позади вас.

– Ладно, – говорит Майк. – Сойдет и так.