Глава 3

Онлайн чтение книги Адаптация совести
Глава 3

@Bukv = Баратов помрачнел. Провел рукой по лицу, словно отгоняя неприятные воспоминания.

– Говорят, что все начинается в детстве, – глухо пробормотал он, – и негативные детские потрясения вырастают потом в большие проблемы. Но у меня не было таких проблем до пяти лет. Счастливое детство, рядом любимые папа и мама, старшая сестра… А потом случилась авария на комбинате, и мой отец погиб. Была даже не его смена, а его товарища, Корнея Стасильникова, – но отец, узнав об аварии, поспешил на комбинат. Вместо него должен был идти Стасильников, но он струсил, и пошел мой отец. Он погиб первым, вместе с ним – еще четверо. Стасильников получил ожоги, но остался жив. На похоронах он плакал и кричал, что это он должен был погибнуть вместо моего отца.

Он тяжело вздохнул.

– Мне было только пять лет. Про похороны мне рассказала мать. Я, конечно, ничего не помнил. А отец остался в памяти высоким, всегда задорно смеющимся мужчиной. Вот так я и остался в пять лет сиротой.

Он посмотрел на неподвижное лицо Дронго.

– У вас тоже нет отца? – догадался Баратов.

– Нет, – мрачно ответил Дронго.

– С детства? Вы тоже выросли без отца? – уточнил Баратов.

– Он умер недавно, – пояснил Дронго, – ему было уже за восемьдесят. Но боль от утраты до сих пор не проходит.

– Тогда вы можете себе представить, что именно я испытывал всю свою жизнь, – вздохнул Баратов.

– Не могу, – признался Дронго, – не могу даже представить. Это так тяжело – расти без отца. Мне даже в пятьдесят не хотелось его терять, а когда вам в десять раз меньше… Понимаю, что больно и несправедливо. Но таких семей в мире миллионы…

– И не во всех семьях, где погибает отец, вырастают дети-уроды, – закончил за него Баратов.

– Я не был так категоричен, – ответил Дронго.

– Этот негодяй хочет его разжалобить, – усмехнулся Тублин.

– Не думаю, – возразил Гуртуев, – ведь по материалам дела установлено, что отец Баратова действительно погиб, когда тому было только пять лет. Он говорит правду. Пока, во всяком случае.

– Конечно, наше финансовое положение изменилось, – продолжал Баратов. – По утере кормильца мы получали пенсию. Мама продолжала работать на комбинате в финансовом отделе. На похоронах ей обещали помочь, все только и говорили о героизме моего отца. Ну а потом все постепенно забылось. Прошло несколько лет, и уже никто не вспоминал даже его имени. Когда мне было десять лет, мы поехали на могилу втроем: мама, я и моя старшая сестра. Кроме нас, никого не было – даже из профсоюза, обычно присылавшего цветы. Просто сменились люди, пришли молодые, которые ничего не знали и не помнили про события пятилетней давности…

Он немного помолчал.

– Если вы думаете, что у меня была какая-то ненависть или злость к этим людям, то это не так. В детстве такие соображения не приходят в голову. Я и сейчас думаю, что, по большому счету никто ничем нам не был обязан. Никто, кроме Корнея Стасильникова… Но это уже другая история.

Где-то в третьем или четвертом классе у нас появился новый мальчик – Мурат, который рассказывал нам удивительные вещи. От него я впервые узнал в анатомических подробностях, как и откуда берутся дети. А в пятом классе он предложил нам собрать деньги и отправиться к знакомой проститутке, которой нужно было заплатить огромную по тем временам сумму – кажется, двести рублей. Я продал магнитофон, который прислал мне дядя из Германии, другие тоже что-то придумали – и мы трое отправились с Муратом к этой женщине. Сейчас я понимаю, как это было глупо. Но рядом со мной не было отца или старшего брата, с которым я мог бы посоветоваться. Хотя, наверно, я бы не решился рассказать им о подобном.

Мы собрали двести рублей, и Мурат повез нас в какое-то злачное место, к опустившейся женщине. Подозреваю, что он не дал ей все наши деньги, решив сэкономить столь бессовестным образом. И первым пошел к ней. За ним был мой товарищ Леня, который вышел оттуда в ужасном состоянии и отправился в туалет, где его долго рвало. Другой наш товарищ, Яша Хейфец, просто сбежал, не решившись зайти к ней.

Баратов замолчал. Затем взглянул на Дронго.

– Наверно, вы уже догадались. В таких антисанитарных условиях ничего хорошего не могло произойти. К тому же тогда не было презервативов, а о СПИДе еще никто не слышал. Все трое заболели тяжелой формой гонореи. Мурат умер через четыре года – его мать была уборщицей и не смогла найти достаточно средств, чтобы вылечить сына. Леонида отправили в Москву и там долго лечили. Говорили, что вылечили. А я скрывал все от матери, пока не стало совсем плохо. Очень помог мой дядя, ее брат, который служил в Германии; он тогда присылал мне дорогое и дефицитное лекарство. Врачи считали, что им удалось меня вылечить. Во всяком случае, анализы показывали довольно приемлемый результат. Правда, матери пришлось уйти с работы и устроиться в собес, где она получала гораздо меньше денег. А потом мы продали нашу большую квартиру и купили хрущевскую двушку на окраине города. На мое лечение и содержание нашей семьи у матери просто не было денег. Самое интересное, что отец Лени – парня, который был вместе со мной у этой женщины, – считал именно меня виновником того, что случилось с его сыном. Меня и Мурата. А он был в это время главным инженером комбината. И, конечно, моей матери пришлось оттуда уйти – ведь он везде говорил, что в болезни его сына виноваты мерзавцы Вениамин и Мурат, босяки, выросшие без отцов. Это было правдой: у нас обоих не было отцов.

Потом, во время выпускных экзаменов, меня едва не завалила тетка Леонида, родная сестра его отца. Она была учительницей химии и твердо решила выставить мне двойку, чтобы такой хулиган и бандит, как я, не получил аттестата о среднем образовании. Учился я довольно хорошо, по всем предметам были пятерки и четверки. А на экзамене она откровенно меня заваливала, пока одна практикантка не догадалась позвать директора школы. Тот пришел, задал несколько вопросов и потребовал поставить мне тройку. Я окончил школу с тремя тройками. Еще две – по физике и астрономии, – даже не спрашивая меня, поставил муж учительницы химии. Он оказался более подрядочным человеком, чем его супруга…

Баратов снова замолчал. Затем неожиданно спросил:

– Знаете, что самое примечательное в этой истории? Фамилия отца Леонида была Стасильников. Да, да, тот самый Корней Стасильников, жизнь которому спас мой отец. И который клялся в любви к нашей семье. Он отправил сына на лечение в Москву, а мою мать просто выжил с комбината, где она проработала много лет. И никто даже не попытался за нее заступиться. Все были возмущены моим скотским поступком, когда я так подвел сына их благодетеля и даже подставил его под какую-то заразу. Вот такая забавная петрушка у меня получилась в отрочестве.

Он замолчал. Потом, глянув на Дронго, поитересовался:

– Так и будете молчать или что-то скажете?

– Вы думаете, что все это правда? – неуверенно спросил Тублин, обращаясь к профессору Гуртуеву.

Тот пожал плечами и недовольно отвернулся. Затем выдавил:

– В мире так много несправедливости… Иногда встречаются и подобные прохвосты, никто от этого не застрахован.

– И вы считали, что семья Стасильниковых виновата перед вашей семьей? – поинтересовался Дронго. – Именно с них вы и начали свой кровавый отсчет?

– Конечно, нет, – даже обиделся Баратов. Я понимал, что отец Леонида был чудовищно неправ. Но я понимал также, почему он так реагировал. Ведь на самом деле именно я под влиянием Мурата уговорил Леонида пойти с нами. И формально отец Лени был прав: именно я и был виноват перед ним в этом совместном походе. Мы ведь дружили с Леней с самого первого класса.

– Потом вы с ним виделись?

– Один раз, спустя много лет. Кажется, три года назад. Я уже был директором института и приехал по своим делам в Москву, а он как раз навещал в Перми свою больную мать. Я летел бизнес-классом, а он – экономическим, но на выходе мы с ним столкнулись. Он полысел, обрюзг, постарел, подурнел. В неполные сорок выглядел на все пятьдесят или даже старше. Рассказал, что развелся с первой женой, а вторая ушла от него сама. Работает в какой-то конторе по заготовке сырья. От него пахло дешевым одеколоном и потом. Он был одет в мешковатый, плохо сидевший костюм. Я еще подумал, что Бог все-таки иногда бывает справедлив. Хотя сейчас, наверное, он думает так же, узнав о моем аресте. Но в любом случае я бы не хотел быть на его месте. Так что вы ошиблись: никаких дел с семьей Стасильниковых у меня не было.

– Зато соседа своего с женой вы убили, а его жену, судя по всему, еще и изнасиловали… и, скорее всего, тоже. Вам не кажется, что это какие-то дикие латиноамериканские страсти? – мрачно поинтересовался Дронго, – о таких ужасах можно прочесть скорее в книгах Марио Варгаса Льосы.

– Прекрасный писатель, – кивнул Баратов, – я читал его «Войну конца света».

– Значит, помните, как главный герой отомстил за свою честь, когда его женщина ушла к другому? Он отрезал уши ее братьям и забрал младшую сестру в свою банду. Через несколько месяцев несчастная вернулась беременной и с письмом, что каждый член банды может быть отцом ее ребенка. Когда Льоса пишет подобное о латиноамериканских бандитах, я его понимаю. Но вы, директор института, специалист по мировой архитектуре – и вдруг такие непонятные страсти. Что произошло?

– Именно из-за своего соседа я и стал тем, кем стал, – ответил Баратов, – и поэтому считал себя вправе осуществить подобное возмездие. Не преступление, нет, а именно возмездие.

– Перестаньте, – строго прервал его Дронго. – Кто дал вам право на самосуд?

– Моя сломанная жизнь. Я же вам говорю, что именно он все и сломал. Может, сам того не желая, но сломал. После лечения у меня были большие проблемы с потенцией и с женщинами. Чего только я не пробовал! Ничего не получалось. Некоторые откровенно смеялись надо мной, некоторые жалели… А потом я устроился работать в супермаркет, где работала Катя, с которой мы близко сошлись. К тому времени моя мать вышла замуж во второй раз. Нужно сказать, что отчим был приличным, неплохим человеком, заботился о ней и о нас с сестрой, но я его страшно ненавидел с первого и до последнего дня его жизни. Понимал, что не прав, что так нельзя, но все равно ненавидел.

– Почему?

– Однажды я случайно вернулся домой немного раньше и услышал, как они занимались любовью с моей матерью. Вернее, пытались заниматься любовью. Ему было уже много лет, он болел, страдал одышкой, диабетом, гипертонией… В общем, полный букет. И, конечно, как мужчина не был всегда на высоте. А моя мать вообще не встречалась с мужчинами много лет после смерти отца. И вот они оказались вместе, и я случайно услышал, как он просил ее… В общем, это нормальная просьба для пожилого человека, которому нужно помочь привести себя в «рабочее» состояние. Но это я сейчас понимаю, а тогда я готов был убить их обоих. Стоял, слушал, дрожал и сам боялся себя, чувствуя, как гнев и ненависть нарастают во мне со страшной силой.

Он вытер лицо ладонью, перевел дыхание, немного успокоился.

– Молодой был и глупый. Бросил институт, ушел в армию, там тоже всякого насмотрелся. Нас ведь тогда бросили в Таджикистан, как раз во время распада большой страны. А там – гражданская война. Президента республики на памятнике Ленину повесили. Истребляли друг друга с такой жестокостью, какой, наверное, не было и в Средние века. В общем, вернулся я оттуда не ангелом. Всякого повидал. Мог сорваться в любой момент. А тут встретил Катю. Молодая женщина без претензий, из бедной семьи. Сестра моя тогда вышла замуж за бизнесмена и переехала к нему, отчим умер, и мы остались с матерью в его большой квартире. Катя, очевидно, считала меня почти миллионером. Она была из тех, кого Чехов удачно назвал «душечкой». Готова была исполнять любое мое желание, была терпеливой, заботливой, ласковой, доброй. Первое время у меня практически ничего не получалось, но она терпеливо все сносила, подбадривала меня, успокаивала. И постепенно у меня все начало получаться, я почувствовал себя полноценным мужчиной. Пусть не стопроцентным, но уже нормальным. А потом появился наш новый сосед…

Баратов посмотрел на стену, за которой сидели наблюдатели.

– Наверное, профессор Гуртуев уже составляет мой психотип, – издевательски предположил он. – А может, рядом с ним и другие специалисты. Только они все равно ничего не поймут. Наш сосед и соблазнил Катю. Теперь я понимаю, что должен был сразу почувствовать глубину нашего с Катей социального неравенства. Она, как кошка, просто пригрелась у нас на кухне. Нигде не работала, ничего не умела делать. Готовила, убирала квартиру, угождала мне и моей матери. Была готова на все, чтобы остаться у нас. Физически я ее, разумеется, не удовлетворял – это я потом от нее и слышал. Но ради своего удобства она готова была терпеть это. А для ублажения тела у нее появился наш сосед, бабник и проходимец, который сразу и соблазнил ее, благо это было совсем нетрудно. Она изменяла мне постоянно, все время меня обманывала – пока я однажды не застукал их во время новогоднего праздника. Они обнаглели до такой степени, что, оставив гостей, меня и его жену, отправились в другую комнату, где предались своим утехам. Когда я зашел и все увидел, то даже не поверил своим глазам. Как раз перед праздником я купил Кате новое синее платье, довольно дорогое по тем временам. Можете себе представить, она даже не сняла этого платья! Прямо в нем и занималась сексом с нашим соседом. Я не выдержал, дал ему в морду и ушел. А она потом приехала ко мне просить прощения. Правда, не сразу, а через несколько дней…

Мать так и не поняла, почему я порвал с Катей. А та нагло заявилась и начала на меня кричать, что я ее не удовлетворял как мужчина, был ничтожеством и вообще ни на что не был годен. Вот тут я и не выдержал. Кровь ударила в голову. Набросился на нее, порвал на ней платье и грубо ее изнасиловал. Чуть не убил… но все же не убил. Зато впервые у меня все получилось как надо. Она даже не поверила. Потом хотела остаться, но я не разрешил. Выгнал ее из квартиры навсегда. Но этот случай запомнил. Теперь я знал, что у меня может получиться, если я захочу, если разозлюсь по-настоящему… Что-то начали понимать? – поинтересовался Баратов.

– Многое, – помедлив, ответил Дронго, – хотя и не все. Значит, вы решили таким страшным способом отомстить своему соседу? А при чем тут его жена?

– Я думал, что вы все сами поймете, – недовольно выдавил Баратов. – Я хотел, чтобы они мучились перед смертью. Чтобы все узнали и почувствовали. Знаю, что меня сейчас записывают и потом все это мне и предъявят, но черт с ними, пусть пишут. Я проник к ним на дачу, связал обоих и рассказал его жене, что он изменял ей с моей Катей. Она про это даже не подозревала. А потом на глазах у этого подлеца, сломавшего мне жизнь и испоганившего мою судьбу, я изнасиловал и убил его жену. Он плакал и просил, чтобы я убил его тоже. Что я с удовольствием и сделал. У них были деньги в тумбочке, но я их не тронул, мне было противно. Тело женщины я вывез и закопал в месте, которое потом укажу следователям, если они захотят проверить мои показания. Я вообще не собираюсь ни от чего отказываться. И за одно убийство, и за десять мне все равно дадут пожизненный срок. Так какая мне разница? Лучше сразу все рассказать и показать.

Дронго нахмурился. Он почувствовал несколько фальшивую ноту в этих словах, но ничего не стал уточнять.

– Я закопал ее, а машину потом пустил с откоса, – продолжал Баратов, – и считал, что правильно сделал. Этот мерзавец понимал, что рано или поздно я его достану, поэтому переехал от нас в другой дом подальше и даже дачный участок рядом с нашей дачей продал, чтобы не попадаться мне на глаза. Только от судьбы не уйдешь, как говорят в таких случаях.

– Если он укажет место, где спрятал тело, то это уже будет огромная польза от визита вашего эксперта, – сказал Тублин. – Мы уже записали его признание в двойном убийстве.

– Что-то слишком легко и быстро, – недовольно заметил Резунов.

– Он словно ждал именно Дронго, чтобы выплеснуть на него такое количество грязи и крови.

– Он именно его и ждал, – подтвердил Тублин. – Вы же сами предлагали пригласить вашего эксперта; не понимаю, почему вы сейчас недовольны?

– Не знаю, – признался Резунов, – слишком все быстро и странно.

– Ему нужен был человек, которому он может исповедаться, – предположил Гуртуев. – Может, он действительно хочет, чтобы его поняли?

– Нужно заканчивать на сегодня, – взглянул на часы Тублин, – уже время обеда. Пусть продолжат завтра.

– Да, – согласился Резунов, – пусть оба отдохнут.

Тублин прошел в соседнюю комнату.

– И тут наступила заря, и Шахерезада прервала свои сказки, – произнес Баратов с неприятной улыбкой. – Все понятно. На сегодня исповедь закончена.

– Вы сможете показать место, где спрятали тело вашей соседки? – сразу спросил Тублин.

– Какой соседки? – издевательски усмехнулся Баратов. – Разве я говорил о какой-то соседке?

– Ваш разговор с экспертом записывается на пленку, – едва сдерживаясь, пояснил Тублин. – Вы признались, что убили своего соседа и его жену.

– Разве? Я не помню. А вам не стыдно подслушивать чужие разговоры? – продолжал издеваться Баратов.

– Не паясничайте, – строго одернул его Тублин. – Я спрашиваю вас еще раз: вы можете показать место, где находится тело убитой женщины?

– Не знаю. Я вообще никого не убивал.

– Вы сами сказали, что убивали, – напомнил Тублин. – И учтите, что ваши показания могут быть использованы против вас.

– Это нарушение прав человека, – почти искренне возмутился Баратов, – вы не имеете права использовать мой частный разговор с экспертом в своих служебных целях.

– Хватит, – поморщился Тублин, – ваше свидание закончено.

– Вот видите, – показал на него Баратов, – эти люди ничему не хотят учиться. Как Бурбоны – ничего не забыли и ничему не научились. – Он поднялся и пошел к выходу, сказав Дронго на прощание: – Надеюсь, что мы еще увидимся.

– Он просто издевается над нами, – убежденно произнес Тублин.

Дронго молчал. Он вышел из комнаты с тяжелым чувством, словно его несколько часов давили невидимым прессом.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Казбек Измайлович.

– Неважно, – честно ответил Дронго. – Пусть мне принесут стакан воды.

Он сел на стул, закрыл глаза. Если все это правда, то и тогда непонятно, почему Баратов пошел на такую откровенность. Чего он добивается, что именно хочет доказать?

Дронго еще не знал, что его соперник собирается взять реванш и посрамить не только эксперта, сумевшего вычислить его, но и всех, кто наблюдал за ними из соседней комнаты.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Чингиз Абдуллаев. Адаптация совести
Глава 1 06.10.16
Глава 2 06.10.16
Глава 3 06.10.16
Глава 4 06.10.16
Глава 5 06.10.16
Глава 3

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть