Вступление

Онлайн чтение книги Авианеры. Сердце лётного камня
Вступление


Кип в сотый раз поправил затейливо завязанный шейный платок, придирчиво осмотрел свое отражение в зеркале и тяжело вздохнул. Да, пускай он одет по последней моде – узкие серые брюки, приталенный черный фрак, яркий жилет в клетку, но даже одежда от лучших портных не могла изменить того факта, что у Кипа было круглое румяное лицо, нос картошкой, непослушные рыжие вихры, а также… кхм, некоторая полнота.

Недовольно нахмурившись, Кип сдернул шейный платок и бросил его на кровать, на гору уже отвергнутых собратьев.

– Что за день такой сегодня! – с досадой выпалил он. – Все не так!

– А по-моему, ты просто недостаточно стараешься и переживаешь, – небрежно заметил его приятель Ансель, сидевший на стуле в углу скромно меблированной комнаты. В темно-карих глазах под широкими черными бровями сверкало ехидство. – Вон тот зеленый шейный платок ты примерил всего два раза. Это никуда не годится!

На самом Анселе шейного платка не было и в помине. Как, впрочем, и модного жилета. Темные волосы, слишком длинные по требованиям современной моды, почти закрывали шею, но Ансель даже и не подумал уложить их в красивую прическу с помощью помады, лишь небрежно забрал длинные пряди в хвост на затылке. Походило на то, что юноша игнорировал как моду, так и возможное общественное осуждение: он был одет в свободные, немного потертые штаны, просторную рубашку и удобный черный сюртук, и в этой неприглядной одежде чувствовал себя намного комфортнее, чем его приятель в нарядном, но тесном костюме.

– Дамам нравятся хорошо одетые и ухоженные джентльмены, – заученно отозвался Кип, послушно роясь в горке цветного шелка в поисках зеленого платка.

– Пфф! – непочтительно фыркнул Ансель. – И много ли толку от этих новомодных брюк? Ведь ты же даже присесть не можешь, такие они узкие! Собственно говоря, а ты уверен, что у тебя в них колени сгибаются? Потому что как ни крути, но в танцах колени будут поважнее брюк… И брось ты уже этот кошмарный платок! Я пошутил.

Кип озабоченно согнул ногу в колене. Результат не утешал: колено отказывалось сгибаться больше чем на сорок пять градусов, а нога не поднималась от пола выше чем на десять дюймов. По крайней мере, не поднималась без риска для брюк, которые могли просто треснуть по швам от прикладываемых усилий.

– Ну и ладно, этого и для котильона хватит, и для вальса, – решил Кип. Сделал пару шагов к высокой кровати, осторожно присел на край и тут же вскочил. – А садиться мне и вовсе не обязательно. На Ассамблеи ведь не сидеть ходят… Но все-таки что же делать с шейным платком?

– Вообще не надевать, – предложил Ансель.

Уверенный тон приятеля сбил Кипа с толку. Он беспомощно посмотрел на горку разноцветного шелка на кровати, перевел взгляд на свое отражение, потом – на Анселя.

– Но… но как насчет того, что нужно быть хорошо одетым, чтобы понравиться дамам? – неуверенно спросил он.

– Сколько я тебя знаю, ты всегда носил эти треклятые платки, вот и скажи, помогали они тебе с дамами до сей поры?

Кип покраснел. Дамским вниманием он избалован не был. Да что уж там, если говорить начистоту, то этим самым вниманием он был полностью обделен.

– Вот именно, – кивнул Ансель, не дожидаясь заранее известного ему ответа. – Потому что не в нарядах дело.

– Ну, конечно, еще и в манерах, – подхватил Кип, с готовностью ступая на знакомую почву прописных истин. – Джентльмен должен быть скромным и сдержанным, слушать даму с максимальным вниманием, не высказывать слишком смелых суждений и не делиться собственным мнением, особенно если оно отличается от общепринятого. Тихий, спокойный, застенчивый джентльмен…

– Очень быстро наскучит любой даме, – закончил за него Ансель.

Кип хотел было возразить, но посмотрел на развалившегося на стуле небрежно одетого приятеля и невольно подумал, что тот никогда не вел себя по правилам этикета, который вдалбливали в мальчиков с детства, но при этом неизменно пользовался дамским вниманием.

Мысленно плюнув на манеры, Кип расстегнул пуговицу на поясе брюк, с облегчением выдохнул и плюхнулся на кровать, прямо на пеструю горку шелка.

– И что ты предлагаешь?

– Я предлагаю не страдать из-за шейного платка, – усмехнулся Ансель. Поймал умоляющий взгляд приятеля, так и просивший серьезного ответа, и решил больше не отшучиваться. – А еще я точно знаю, что если буду делать вид, будто у меня нет своего мнения, и что мне не интересно ничего, кроме рецептов выпечки и фасонов брюк, то надолго меня не хватит. Сам подумай: положим, все эти ухищрения принесут результат и какая-нибудь дама сделает предложение… Неужели потом тебе захочется всю жизнь притворяться быть тем, кем ты на самом деле не являешься?

– Ну, потом-то можно не притворяться, ведь мы поженимся, – возразил Кип.

Ансель наклонил голову так, словно смотрел на какой-то особенно редкий экземпляр.

– Считаешь, брак помешает жене уйти из семьи?

Приятель окончательно сник.

– Тогда я не понимаю. Если на самом деле дамам не нужны скромные, тихие мужья, которые занимаются домашним хозяйством и растят детей, то зачем нас с пеленок учат быть именно такими?

– Не знаю, – пожал плечами Ансель. – Но я определенно не собираюсь делать вид, будто у меня в голове не водится не единой умной мысли. И будь я проклят, если обвяжу себе шею этой цветной удавкой или втиснусь в этот жуткий фрак только лишь для того, чтобы понравиться какой-то даме.

Кип, заразившийся было боевым настроем приятеля, поначалу согласно кивал, но последняя фраза Анселя заставила его в ужасе выдохнуть:

– Ты что, хочешь сказать, что пойдешь на Ассамблею прямо так ?

– Да, прямо так.

– Но ведь тебя могут просто не пустить внутрь в таком виде!

– И невелика потеря, – ухмыльнулся Ансель. – Я все равно на днях уезжаю. И позволь тебе напомнить: я изначально не горел желанием туда идти, это ты попросил меня составить тебе компанию. Кстати, что в этой Ассамблее такого особенного, что тебя так припекает?

Кип засуетился, вскочил с кровати, втянул живот и принялся поспешно застегивать пуговицу на поясе брюк.

– Видишь ли, – не поднимая глаз, пробормотал он, – это прогрессивная Ассамблея.

– Какая-какая?

– Ну, понимаешь… прогрессивная , – повторил Кип, залился краской и шепотом, словно поверяя страшный секрет, пояснил: – Там объявляют белый танец.

Ансель понимающе присвистнул. Белый танец, когда джентльмены сами приглашают дам, появился совсем недавно и был воспринят светским обществом в штыки. Шокирующее и неприличное новшество, непристойное и аморальное – вот лишь несколько эпитетов, которыми его заклеймили. И именно эти слова больше, чем что-либо еще, способствовали распространению и растущей популярности белого танца: ничто не привлекает так сильно, как то, что стремятся запретить.

– А я тебе там зачем?

– Боюсь, что в последний момент передумаю, – честно признался Кип, – и что у меня просто не хватит духу первым пригласить даму. Мне нужно, чтобы ты был рядом и не позволил мне струсить.

– Не понимаю, чего именно ты боишься?

– Как чего? Что, если я приглашу даму, а она мне откажет?

– Хмм… думаешь, ты получишь неисцелимую душевную рану и умрешь на месте? – насмешливо протянул Ансель.

– Ну, не умру, конечно… Но ведь это так страшно: приглашать, когда не знаешь, согласится дама или нет! – воскликнул Кип и замер, озаренный внезапной мыслью. – Интересно, а дамам тоже бывает страшно, что джентльмен может им отказать?

– Не думаю, – пожал плечами Ансель. – Это для нас первыми пригласить на танец – нечто из ряда вон выходящее, а они все-таки занимаются этим всю свою жизнь.

Кип подозрительно прищурился:

– Ты что, уже приглашал дам на белый танец?

– Да, – коротко ответил Ансель.

– И как? – с жадным любопытством подался к нему приятель. – Как это было? Страшно? Волнующе?

– Непривычно, – подумав, сказал Ансель. – Хотя, знаешь, – добавил он, – готов поклясться, что даме понравилось.

– Тогда вперед! – воодушевленно воскликнул Кип, бросил страдальческий взгляд на безнадежно помятые шейные платки на кровати и решительно направился к двери.

* * *

В зале Ассамблеи было нарядно, шумно, людно и, несмотря на открытые окна, душно.

Оркестр, спрятанный за кадками с поникшими пальмами, наяривал кадриль и мазурку. Высокая стойка бара в углу зала гордо демонстрировала запотевшие графины, хрустальные фужеры, накрахмаленные салфетки и целую батарею бутылок. Огромные газовые шандальеры под потолком и светильники с лампами накаливания на стенах заливали все вокруг теплым желтым светом. В центре зала, на натертом до глянца паркете, кружили под музыку пары. Вдоль стен понуро стояли те невезучие джентльмены, которых так и не пригласили на танец.

– Ух ты! – восторженно выдохнул Кип, оглядываясь так, словно это была первая Ассамблея в его жизни. – Надо было все-таки надеть шейный платок, – прошипел он, когда прошедшие мимо дамы не удостоили его даже самого мимолетного взгляда.

Ансель только покачал головой: переубеждать приятеля не имело смысла, тот слишком крепко верил в великую силу хороших манер и правильно подобранного гардероба.

Последние звуки кадрили растворились в воздухе, пары в центре зала распались, разошлись в стороны, рассеялись в нарядной толпе. А через несколько мгновений раздались первые ноты менуэта.

Кип заметался, не в силах решить, где ему выгоднее встать и где будет больше шансов на то, что дамы его заметят и пригласят на танец.

Одна за другой в центр зала выходили пары, вливались в музыку. И чем дольше играл менуэт, тем больше сникал Кип.

– Моему отцу было девятнадцать, когда у них с мамой родился я, – расстроенно заметил он, когда стало очевидно, что приглашений на этот танец больше не последует. – Мне скоро исполнится семнадцать, а я даже ни разу не был на свидании. Точно тебе говорю: я так и останусь старым юношей!

– У нас с тобой до девятнадцати еще два с лишним года, а это уйма времени, – хлопнул Ансель его по плечу. – И потом, не все обзаводятся семьями так рано, как твой отец…

– Тебе легко говорить, – насупленно пробормотал Кип и замолчал: к ним направлялась дама в алом платье с широким поясом и массивной, усыпанной каменьями пряжкой. Длинная сзади и укороченная спереди юбка открывала сапоги до колена и подошла бы куда больше молодой девушке, чем даме предпочтенного возраста.

– Не желаете потанцевать? – спросила она у Анселя и требовательно, не сомневаясь в ответе, протянула руку, до локтя затянутую в бархатную перчатку.

– Благодарю, но нет, – не раздумывая, ответил тот и сделал шаг назад. Знает он таких дам – все, что им надо, это молоденький юноша для развлечений на один вечер. – Протирал сегодня утром пыль на антресолях, упал со стремянки и подвернул лодыжку, – свободно соврал он, ничуть не беспокоясь о правдоподобности истории. – Но вот мой приятель был бы счастлив составить вам компанию, – добавил он и чуть подтолкнул Кипа вперед.

Раздосадованная отказом дама недобро прищурилась, покосилась на раскрасневшегося от волнения круглолицего Кипа и, поколебавшись, нехотя махнула юноше рукой, приглашая следовать за ней.

Ансель проводил взглядом своего взволнованного грядущим танцем приятеля, улыбнулся и решительно направился к бару.

Барменша, дородная дама лет сорока пяти в корсете, слишком туго затянутом поверх свободной блузы, неодобрительно посмотрела на него из-за стойки.

– Сока? – спросила она.

– Вообще-то я уже достиг совершеннолетия. – По-своему понял ее реплику Ансель, решив, что она сомневается, есть ли ему четырнадцать. Что было, по меньшей мере, странно: он выглядел даже немного старше своих шестнадцати с половиной лет.

– Сама вижу, что достиг. А ума не набрался, – резко бросила та. – Мужчинам в любом возрасте не рекомендуется пить спиртные напитки, у вас психика слабая. Итак, сока?

– Предпочитаю джин, – вызывающе заявил Ансель, хотя изначально вовсе и не собирался пить ничего крепкого, а всего лишь хотел заказать бокал прохладного лимонада – в зале Ассамблеи было душно. – И психика у меня устойчивая: на этой неделе я даже не покусал никого, спасибо за беспокойство.

– Три желлинга, – бросила барменша и с громким хлопком вытащила пробку из пузатой бутылки.

Ансель прищурился. Барменша специально назвала ему цену в женской валюте, зная, что мужчинам запрещено ею расплачиваться!

Прикинув, по какому курсу сейчас обменивают женскую валюту на мужскую, он выложил на стойку восемь мэннингов. Даже по самой грабительской ставке этого должно было хватить; Ансель не хотел доставлять барменше удовольствие заявить, что ему нужно доплатить.

Однако барменша отодвинула монеты в сторону, демонстративно вставила пробку обратно в горлышко бутылки, облокотилась на стойку и злорадно улыбнулась:

– Мэннинги не принимаем. Только желлинги.

Несколько мгновений Ансель смотрел на барменшу, а потом молча сгреб монеты со стойки и поднялся со стула. За густым слоем туши на ресницах и злорадством во взгляде барменши таились бесконечная усталость и глубокое разочарование; кто-то ее здорово обидел, и сейчас она срывает зло на всех подряд. А раз так, то не было смысла спорить.

Торжественный менуэт сменился бодрой мазуркой. Ан-сель увидел, что хищная дама так и не отпустила Кипа и повела его на второй танец.

Внезапно позади раздался мелодичный голос:

– Налейте юноше джина, я угощаю.

Ансель обернулся. Совсем еще юная дама, можно сказать, девушка, вероятно, его ровесница, легко ему улыбнулась.

С некоторых пор все дамские знаки внимания оставляли юношу совершенно равнодушным, и Анселю казалось, что теперь так будет до конца его дней. Собственно, он и не хотел что-то чувствовать. Будь Ансель поэтом, наверняка сказал бы нечто высокопарное вроде «мое сердце мертво и выжжено дотла». Но поэтом он не был, и потому всего лишь не сомневался, что в его душе больше нет места для даже самой распрекрасной дамы. Ансель не волновался, пригласят его на танец или нет, – ему было попросту все равно. Единственная девушка, с которой он хотел бы танцевать все танцы на свете, девушка, с которой он мечтал создать семью, – эта девушка уже никогда не сделает ему предложение. Ни ему, ни кому-либо другому. А кроме нее, все остальные дамы не имели абсолютно никакого значения…

Однако от улыбки именно этой юной дамы в груди Анселя что-то дрогнуло. Была в ее взгляде какая-то бесшабашная, шальная решимость, хмельная радость с горчащей ноткой испуга и непонятный, отчаянный вызов, на которые против воли откликнулась его душа.

– Благодарю и не откажусь, – вежливо поклонился Ан-сель и, не дожидаясь приглашения, сел на стул рядом.

– Меня зовут Николь, – не мешкая, представилась девушка, делая глоток темно-красного напитка из своего бокала. Руку для формального поцелуя она ему не протянула.

– Ансель, – отсалютовал он в ответ подаренным джином, отметив, что барменша выбрала самую большую рюмку, унций на шесть, не меньше, и налила ее почти до краев. И сейчас злорадно за ним наблюдала.

Из какого-то непонятного упрямства Анселю захотелось доказать, что он запросто может столько выпить, – не у всех мужчин слабая психика, и не все превращаются в животных после крепкого алкоголя. Незаметно выдохнув, он решительно, несколькими большими глотками осушил всю рюмку.

Анселю потребовалось все его мужество, чтобы не раскашляться и не выплюнуть эту гадость. И он справился. Со стуком поставил рюмку на стойку и искоса глянул на юную даму. Невысокая и миниатюрная, серо-голубые, цвета предгрозового неба глаза, ямочки на щеках, темно-русые волосы, забранные в самый простой хвост, никаких сложных причесок. Симпатичная, но ничего особенного. Белая рубашка, узкий черный жилет с воротничком-стойкой, строгие, закрывающие лишь кисти рук черные перчатки и узкая пурпурная юбка до пола наводили на мысль, что девушка оказалась на Ассамблее случайно; ее наряд больше подходил для университетской лекции, чем для танцев.

– Повторить? – кивнула Николь на опустевшую рюмку.

– Спасибо, не стоит, – отказался Ансель. Шесть унций – это и так ровно в шесть раз больше, чем он намеревался выпить.

– Как знаешь. А вот я повторю! – с долей то ли вызова, то ли отчаяния заявила девушка и жестом показала барменше наполнить свой бокал. После чего сделала неторопливый глоток и принялась рассматривать кружащие в вальсе пары. Молчанием она явно не тяготилась.

Ансель решил, что раз Николь не заговаривает с ним первой, то и он тоже не будет инициировать беседу. И не потому, что этикет настойчиво рекомендовал юношам отдавать инициативу знакомства дамам. Просто любой разговор обычно приводит к тому, что люди лучше узнают друг друга. А он Николь узнавать не хотел.

Впрочем, как и любых других дам.

Мазурка закончилась, мужчины галантно поклонились, дамы вежливо кивнули в ответ. Ансель нашел среди распадающихся пар своего приятеля. Мучительно пунцовый, тот пытался деликатно вытянуть руку из-под локтя своей спутницы, но та и не думала его отпускать; наоборот, кружила по залу и демонстрировала Кипа своим многочисленным приятельницам со старательно закрашенной сединой в волосах.

Ансель уже хотел спрыгнуть с высокого стула, чтобы поспешить на помощь другу, но потом передумал. Кип был замечательным парнем – добрым, умным и честным. Но, увы, заурядная внешность породила в нем колоссальную неуверенность в себе и массу глупых комплексов. Кипу надо было учиться стоять за себя. Так что он даст приятелю еще четверть часа, и если до той поры Кип не сможет самостоятельно освободиться – вот тогда Ансель вмешается.

Весело смеясь, к стойке бара подбежала запыхавшаяся после танцев рыжеволосая зеленоглазая девушка; чуть горбатый нос делал ее немного похожей на ведьмочку, но не злую, какой пугают детей, а веселую и хулиганистую. За ней, смущенно улыбаясь, следовал худой, нескладный юноша в круглых очках. Девушка чмокнула Николь в щеку как свою старую знакомую и многозначительно стрельнула глазами в сторону Анселя.

– За что пьем? – громко спросила она.

На этой девушке была узкая темно-синяя юбка до пола, белая рубашка и скромный черный жилет. Схожесть строгих нарядов подруг только укрепила Анселя в мысли, что юные дамы не планировали посещать Ассамблею и заглянули сюда случайно.

– За свободу, – чуть подумав, громко сказала Николь, поднимая бокал.

– Да, за это можно и нужно выпить, – согласилась ее подруга, выхватила из-под носа у барменши приготовленный для кого-то другого бокал и торжественно провозгласила: – Ну, с выпуском! Чтоб глаза наши больше не видели этой гимназии!

Ансель усмехнулся. Значит, он не ошибся, и девушки, даже не переодевшись, пришли на Ассамблею прямо с церемонии вручения дипломов.

Тем временем зал затянуло, будто легким туманом, нежными звуками вальса.

– Белый танец! – торжественно объявила распорядительница.

Рыженькая ведьмочка выжидающе повернулась к своему спутнику, и тот, порозовев, неловко и неуверенно предложил ей свою руку.

– Ника, не забудь, о чем мы с тобой договаривались! – бросила напоследок рыженькая подруге.

«Ника… Это имя ей очень идет», – невольно отметил про себя Ансель.

– Агата! – укоризненно и предостерегающе воскликнула Ника.

Ее подруга засмеялась в ответ:

– Молчу, молчу!

И, весело кружась, убежала в центр зала, который постепенно заполнялся первыми парами.

Ансель нашел глазами Кипа; тот, освободившись наконец от назойливой компании престарелой дамы, уже вовсю махал руками приятелю, отчаянно ожидая поддержки. Но Ансель на призывы подойти лишь одобрительно кивнул и сделал утверждающий жест рукой – иди и действуй!

Мучительно покраснев, Кип приблизился к одной из нарядных молодых дам и, донельзя смущаясь, что-то тихо ей сказал.

«Только бы не отказала, только бы не отказала!» – Ансель поймал себя на мысли, что волновался за приятеля так, как, пожалуй, никогда не переживал за себя. Ему очень хотелось, чтобы Кип набрался хотя бы немного уверенности в себе. И успешное приглашение дамы на белый танец было одним из важных шагов на этом пути.

Дама вежливо улыбнулась, чуть наклонила голову – и протянула Кипу руку.

Ансель с облегчением выдохнул и, пряча улыбку, откинулся на спинку высокого стула.

Он уже почти позабыл об угостившей его выпивкой юной даме, но сейчас, увидев, как та медленно потягивает свой напиток из бокала и покачивает ногой в такт музыке, понял, что она тоже была бы не прочь покружиться в вальсе.

– Потанцуем? – легко предложил он ей и в следующий миг сам удивился спонтанности своего решения.

– Потанцуем, – так же легко согласилась Ника.

Летучий вальс захватил, закружил их среди плавно скользящих пар. Ника вела умело и уверенно и не сводила с Анселя глаз. Она смотрела так внимательно, словно хотела непременно разглядеть в его лице что-то очень важное и нужное…

Газовые шандальеры и дыхание сотен гостей согревали и без того спертый воздух, светильники с лампами накаливания неровно мерцали на стенах, отбрасывая загадочные тени, звуки вальса становились все громче и громче, и вот уже шесть унций джина запоздало ударили Анселю в голову, затуманили взгляд, заставили мир качаться на особенно резких поворотах танца…

Ансель едва ли заметил, как очередной вальсовый круг вывел их с Никой к двойным дверям на веранду, а затем – в дальний, темный ее угол. Спина уперлась в шершавую стену, блаженно прохладный воздух остужал пылающее лицо, а горящий хмельной решимостью взгляд Ники оказался прямо напротив, так близко, что Ансель невольно прикрыл глаза. Юноша почувствовал, как ладони девушки скользнули в волосы на его затылке и потянули голову вниз…

Ника поцеловала его – решительно и неумело.

Ансель на миг протрезвел, осознав, что эта незнакомка украла у него последний поцелуй, который он навсегда отдал совсем другой девушке.

Но джин шумел в голове, а мир вокруг кружился, и Ансель сдался, уступил, позволил этой качающейся ночи и этому поцелую затянуть себя с головой…



Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Марина Ясинская. Сердце лётного камня
1 - 1 29.01.20
Вступление 29.01.20
Глава. 1 29.01.20
Глава. 2 29.01.20
Глава. 3 29.01.20
Глава. 4 29.01.20
Вступление

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть