Онлайн чтение книги За Черной рекой Beyond the Black River
1. Конан теряет топор

В первобытной тишине лесной тропинки даже осторожные шаги ног в мягкой обуви казались излишне шумными. Во всяком случае, так думал путешественник, старавшийся ступать с максимальной аккуратностью, необходимой каждому человеку, углубившемуся в леса за Черной рекой. Идущий был среднего роста, с открытым лицом и спутавшимися каштановыми волосами, не прикрытыми шлемом или шапкой. Одежда его была обычна для пограничья — короткая, стянутая поясом туника, кожаные штаны до колен и высокие замшевые сапоги, из-за голенища одного из которых торчала рукоять ножа. На широком поясе висел тяжелый меч и сумка. Напряженные глаза его внимательно ощупывали зеленые стены, окаймляющие тропу, и в этом взгляде не было страха. Несмотря на рост, путник был крепкого телосложения, что подтверждали узловатые, бугристые руки, выглядывавшие из рукавов туники. Последние дома поселенцев остались далеко позади, но человек шел беззаботно — несмотря на грозную опасность, тенью нависшую над древней пущей. Шума он все же производил меньше, чем ему казалось, но он прекрасно знал, что и самый тихий шаг встревожит немало ушей в предательской зеленой чаще. И поэтому беззаботность была лишь позой, скрывающей настороженность слуха и зрения, ибо взор не проникал в путаницу листьев дальше, чем на пару футов в каждом направлении. И скорее инстинкт, чем разум, приказал ему остановиться и положить ладонь на рукоять меча. Он замер, как вкопанный, посреди тропы, подсознательно сдерживая дыхание и задумываясь над тем, что за звук он слышал, и слышал ли его вообще. Тишина выглядела полной, белка не пискнула, птица не запела; и взгляд его устремился в гущу зарослей, пытаясь прорваться хоть на несколько шагов от тропы.

Наконец перед ним колыхнулась ветка — колыхнулась, несмотря на отсутствие ветра. Волосы путника встали дыбом, мгновение он стоял в нерешительности и чувствовал, что любое его движение неминуемо вызовет вылетевшую из чащи смерть.

Среди листьев неожиданно возник отзвук тяжелого удара, заросли вздрогнули, и оттуда просвистела стрела — вверх, исчезая в кронах деревьев. Отпрыгнув в сторону, человек наблюдал ее вертикальный взлет. Притаившись за толстым пнем с мечом в дрожащей руке, он смотрел, как кусты раздвинулись, и на тропу не спеша вышел рослый мужчина. Чужак также носил штаны и тунику, но шелковую, и поверх нее была надета кольчуга из серо-стальных звеньев, а грива волос была прикрыта шлемом. Шлем этот и обратил на себя внимание странника — на нем отсутствовал привычный султан, который заменяли бычьи рога. Не ковали подобные шлемы в цивилизованных странах; да и лицо чужака было лицом варвара. Темное, покрытое шрамами и освещенное горящими голубыми глазами, оно было таким же диким и неукротимым, как окружающая их первобытная пуща. В правой руке его был огромный меч, и острие его отливало пурпуром.

— Вылезай! — крикнул он с неизвестным акцентом. — Уже безопасно. Этот пес был один, вылезай!..

Путешественник неуверенно покинул свое укрытие и посмотрел на кричавшего. Рядом с гигантской фигурой он резко ощутил собственное ничтожество — массивная грудь, покрытая железом, узловатые от мышц руки, опаленные солнцем, и обагренное кровью оружие. Двигался чужак с грозным изяществом пантеры, слишком много было в нем хищной пружинистости, чтобы предположить, что он — дитя цивилизации, даже такой непрочной, как угрюмая твердыня пограничья. Когда чужак нырнул обратно в кусты, раздвигая хлещущие ветки, путник с востока потянулся за ним, не вполне понимая, что же все-таки произошло.

В кустах лежал человек. Темнокожий, мускулистый, имеющий из одежды лишь набедренную повязку и ожерелье из человеческих зубов. За пояс был засунут маленький меч, а правая рука еще сжимала тяжелый черный лук. Волосы его были цвета воронова крыла — и это все, что можно было сказать о его голове, представлявшей сплошную мешанину костей, крови и мозга: череп раскололся до зубов.

— Пикт, клянусь богами! — воскликнул путник, оказавшийся совсем молодым человеком.

— Ты удивлен?

— Нет. Мне говорили в Велитриуме, а потом в домах поселенцев, что эти дьяволы иногда прокрадываются через рубеж, но я не ожидал встретить кого-нибудь из них так далеко, в глубине края.

— Ты находишься всего лишь в четырех милях на восток от Черной реки, — заметил незнакомец, — а пиктов убивали иногда и в миле от Велитриума. Ни один поселенец между Рекой Молнии и фортом Тускелан не чувствует себя в безопасности. Я напал на след этого пса сегодня утром, с юга от форта, и с тех пор шел по следу. И я настиг пикта в тот миг, когда он готовился всадить в тебя стрелу. Еще минута, и новый гость уже вступал бы в ад. Но я испортил ему выстрел.

Путешественник смотрел на гиганта, совершенно ошеломленный открывшимся фактом: этот человек шел по следу одного из лесных дьяволов и убил его — убил неожиданно. Подобное искусство следопыта было фантастично даже здесь, в Конайохаре.

— Ты из гарнизона форта? — неуверенно спросил путник.

— Я не солдат, хотя получаю плату и имею звание линейного офицера. Мое место в пуще. Валаннус знает, что я принесу гораздо больше пользы, бродяжничая вдоль реки, чем воя от скуки в форте.

Он равнодушно затолкал тело подальше в кусты, замаскировал место ветками и пошел по тропинке. Путешественник заторопился за ним.

— Меня зовут Бальфус, — представился он, — последний раз я ночевал в Велитриуме. И я еще не решил, взять ли мне кусок земли в аренду, или завербоваться в армию.

— Лучшая земля у реки уже разобрана, — буркнул воин, — много доброй земли между Скальповым ручьем и фортом, но уже чертовски близко к рубежу. Пикты там переправляются через реку, чтобы жечь и убивать, и, как правило, приходят поодиночке, как тот убитый. Когда-нибудь они попытаются вышвырнуть всех поселенцев из Конайохары. И, может быть, им это удастся… Скорее всего, удастся. Вся эта затея с поселенцами — сплошное безумие. Много хороших земель есть на восток от Боссонского пограничья. Если бы аквилонцы поотхватывали тут и там от больших баронских угодий, да засеяли бы зерном места, где сейчас охотятся на оленей — не было бы нужды переходить границу и отбирать у пиктов их земли.

— Странные разговоры для человека, находящегося на службе у губернатора Конайохары!

— А мне наплевать. Я наемник, продаю свой меч тому, кто больше платит; пшеницу никогда не сеял и сеять не буду. Свой урожай я собираю с помощью оружия…

А вы, гиборейцы, слишком широко размахнулись. Вторглись в пограничье, сожгли несколько деревень, вырезали два клана и установили границу по Черной реке. Только вряд ли вы удержите то, что захватили, а дальше на запад вам границу уж точно не передвинуть. Жаль, что ваш глупый король совершенно не понимает, что здесь творится. Если он не даст подкреплений, у поселенцев не хватит сил отразить нападение из-за реки.

— Но пикты разделены на кланы, — возразил Бальфус, — и никогда не объединятся. А каждый клан в отдельности мы легко разобьем.

— Даже три или четыре вместе, — согласился гигант. — Но когда-нибудь найдется человек, способный объединить тридцать-сорок кланов, как это случилось у киммерийцев много лет назад, когда гундерцы попробовали передвинуть границу на север; хотели оттяпать южную часть Киммерии: уничтожили несколько небольших кланов и построили пограничный форт Венариум. Что было дальше — ты знаешь.

— Знаю, — глухо ответил Бальфус, и лицо его исказила злобная гримаса. Память об этом кровавом поражении лежала позорным пятном на истории его гордого и воинственного народа.

— Мой дядя был в Венариуме, когда киммерийцы прорвались через стены. Он чудом избежал смерти. Я много раз слышал его рассказ об этой бойне. Варвары неожиданно скатились с гор дикой ордой, с безудержной яростью бросились на стены и штурмом взяли Венариум. Уничтожили всех — мужчин, женщин, детей… Венариум до сих пор — груда развалин. Аквилонцев вышвырнули с границы, и они уже больше никогда не пытались колонизовать земли киммерийцев… Но ты говоришь об этом со знанием дела. Ты что, был там?

— Был, — пробурчал воин. — Я был один из той орды, которая прорвалась через стены. Тогда я не видел еще пятнадцати снегов, но мое имя уже повторяли у костров Совета.

Бальфус невольно отодвинулся и недоверчиво посмотрел на незнакомца. Ему казалось невероятным, что рядом с ним спокойно шагал по тропинке человек, который был одним из разъяренных кровожадных дьяволов, прыгавших в тот далекий день со стен Венариума, чтобы залить улицы кровавым потопом.

— Так ты варвар! — вырвалось невольно из уст Бальфуса.

Гигант согласился, не выразив обиды.

— Конан Киммериец.

— Я слышал о тебе! — Бальфус с интересом взглянул на Конана.

Не было ничего удивительного в том, что пикт стал жертвой собственного коварства — киммерийцы были варварами не менее грозными, чем пикты, но гораздо более хитрыми и опасными. Конан много лет провел среди людей цивилизованных, но это не ослабило его первобытные инстинкты. Опасения Бальфуса перешли в удивление, когда он обратил внимание на кошачью походку киммерийца и легкость, с которой тот соблюдал тишину, двигаясь по тропе. Даже звенья его кольчуги были смазаны и не звенели; Бальфус понял, что и через самую густую чащу гигант Конан проскользнет так же бесшумно, как и любой пикт.

— Ты не гундерец? — это скорее было утверждение, чем вопрос.

Бальфус покачал головой:

— Я из Таурана.

— Встречал я воинов из Таурана; в пуще они неплохи. Но боссонцы слишком много столетий ограждали вас, аквилонцев, от пограничной жизни. Твердости вам не хватает.

Это было правдой; боссонское пограничье, с его укрепленными селами, населенными отважными лучниками, долго служило Аквилонии защитой от варварских племен. Сейчас среди поселенцев за рекой Молнии уже росло поколение лесных людей, способных противостоять варварам на равных, но число их было еще невелико. Большинство обитателей приграничья были сродни Бальфусу — в основном это были пахари, а не следопыты.

Солнце еще не зашло, но уже исчезло из виду, скрывшись за стеной леса. Тени заметно удлинились.

— Стемнеет, пока дойдем до форта, — равнодушно заметил Конан.

И внезапно добавил:

— Слушай!

Он застыл на месте, чуть наклонившись вперед, с обнаженным мечом в руке — словно хищник, само воплощение подозрительности и угрозы, готовый к прыжку или удару. Бальфус тоже услышал дикий вопль, оборвавшийся на высокой ноте. Вопль человека, охваченного смертельным ужасом или умирающего. Конан молниеносно рванулся по тропе, и каждый шаг стремительно увеличивал расстояние между ним и его товарищем, безуспешно пытавшимся нагнать киммерийца.

Бальфус выругался. В поселениях Таурана он слыл быстроногим, но Конан оставил его далеко позади с ошеломляющей легкостью. В следующее мгновение он позабыл о своем раздражении, потому что в уши его ворвался самый жуткий крик, который ему когда-либо приходилось слышать. На этот раз не человеческий. Это было какое-то демоническое хриплое мяуканье, отвратительный триумф по поводу гибели человека, гремевший эхом в мрачных глубинах леса, почти вне границ человеческого сознания.

Бальфус невольно замедлил бег, на теле его выступил холодный пот; но Конан, не останавливаясь, исчез за поворотом тропы. Бальфус, оставшийся один на один с этим чудовищным криком, все еще разносившимся по лесу, в панике заставил себя ускорить бег и броситься за Конаном. Выскочив из-за поворота, он резко остановился, едва не налетев на киммерийца, стоявшего на тропинке над неподвижным телом. Но взгляд Конана был устремлен не на останки несчастного, лежавшие перед ним во влажной от крови пыли; он всматривался в чащу по обе стороны тропы. Бальфус пробормотал проклятие. Перед ними лежало тело мужчины — низкорослого толстого человека, одетого, несмотря на жару, в обшитую горностаем тунику богатого купца и обутого в дорогие, украшенные золотом сапоги. На его бледном жирном лице застыло выражение ужаса. Толстая шея была перерезана от уха до уха каким-то острым, как бритва, орудием. Короткий меч, оставшийся в ножнах, говорил о том, что человек был атакован внезапно и ничего не успел сделать.

— Пикт? — вопросительно прошептал Бальфус, всматриваясь в густеющие тени пущи.

Конан покачал головой и выпрямился, бросив хмурый взгляд на мертвое тело.

— Лесной дьявол. Это уже пятый, клянусь Кромом!

— Что ты имеешь в виду?

— Слышал ли ты когда-нибудь о колдуне пиктов по имени Зогар Саг?

Бальфус неуверенно покачал головой.

— Живет в Гвавеле, ближайшей деревушке за рекой. Три месяца назад он спрятался возле этой тропы и увел несколько вьючных мулов из направлявшегося в форт каравана, — каким-то образом подсунул погонщикам наркотик. А мулы принадлежали вот этому — Тиберию — купцу из Велитриума, — Конан равнодушно пнул ногой тело.

— Мулы были нагружены бочонками с пивом, и старый Зогар, прежде чем перейти границу, сделал остановку, чтобы выпить кружечку. Следопыт Сорактус напал на его след и привел Валаннуса и трех воинов в чащу, где колдун спал, пьяный вдрызг. По настоянию Тиберия Валаннус бросил Зогара Сага в тюрьму, а это — самое страшное оскорбление, какое только можно нанести пикту. Старик ухитрился убить охранника и смыться, да еще при этом передал, что прикончит Тиберия и тех пятерых, что его поймали, причем сделает это таким образом, что аквилонцы будут дрожать от ужаса пару ближайших столетий…

Сорактус и солдаты уже мертвы. Сорактус убит над рекой, солдаты — под самым фортом. А теперь погиб и Тиберий. И ни одного из них не убил пикт. Каждая жертва, за исключением Тиберия, осталась без головы. Уверен, что эти головы украшают алтарь божества, которому служит Зогар Саг.

— Почему ты думаешь, что их убили не пикты?

Конан указал на тело купца.

— Думаешь, такое можно было сделать ножом или мечом? Присмотрись получше — и ты увидишь, что только когти могут оставить такую рану. Тело разорвано, а не перерезано.

— Может быть, пантера?.. — робко предположил Бальфус.

Конан нетерпеливо прервал его.

— Даже человек из Таурана не спутает это со следом от когтей пантеры. Нет.

Это демон леса, вызванный Зогаром Сагом для свершения его мести. До чего же глуп был Тиберий, если решился ехать в одиночку в Велитриум, да еще и вечером. И, по-моему, каждую из жертв перед смертью охватывало подобное безумие — и рок настигал ее.

Смотри сюда, здесь ясные следы. Тиберий ехал на своем муле, наверное, со связкой лучших шкур выдры — вез их на продажу в Велитриум — и нечто прыгнуло на него сзади, из тех зарослей. Вон там еще видны поломанные ветки…

Тиберий успел крикнуть только раз — потому что ему тут же разорвали горло, и он уже продавал свои шкуры в аду. А мул убежал в чащу. Слышишь, он все еще продирается через кусты? У демона не было времени забрать голову Тиберия — когда мы подоспели, он испугался.

— Это ты подоспел, — уточнил Бальфус. — Может, не так уж и страшна эта бестия, если она убегает при виде одного воина. Кстати, это мог быть и просто пикт с каким-нибудь крюком, который не режет, а рвет. Ты видел это Нечто?

— Нет. Видел только, как качались кусты, когда он убегал. Но Зогар Саг, призвав на помощь демона, наверняка сказал, кого надо убить, а кого — оставить в покое. Потому-то он и сбежал при виде нас. А если тебе нужны еще доказательства — смотри!

Убийца вступил в лужу крови возле трупа. Вон его след на обочине. Может, ты скажешь, что это человеческий след?!

Бальфус содрогнулся. Ни человек, ни один из известных ему зверей не мог оставить этот невероятный, чудовищный трехпалый след, похожий на след птицы и пресмыкающегося одновременно, но не принадлежавший ни тому, ни другому.

Осторожно, чтобы не дотронуться, Бальфус растянул пальцы над отпечатком, и из его груди вырвался удивленно-испуганный вздох — он не смог охватить весь след!

— Что же это?! — прошептал он. — В жизни не видел скотины, которая оставляла бы такое!

— И ни один человек в здравом уме не видел ничего подобного, — угрюмо добавил Конан. — Это демон топи. На болотах за Черной рекой они роятся, как нетопыри. Слышно иногда, как они воют, словно проклятые души, когда в жаркие ночи приходит сильный южный ветер.

— Что будем делать? — робко спросил аквилонец, всматриваясь в глубокие гранатовые тени. Его преследовало выражение ужаса, застывшее на лице убитого. Он думал о том, какая жуткая морда высунулась из-за ветвей, чтобы заморозить смертельным страхом кровь в жилах несчастного.

— Не стоит и пробовать идти по следу демона, — угрюмо пробурчал Конан, доставая из-за пояса короткий лесной топор. — Я уже пытался это сделать, когда был убит Сорактус; через несколько шагов потерял след. Может быть, у него выросли крылья, и он улетел, а, может, погрузился в землю и ушел в ад. Не знаю. Мула искать мы тоже не будем — он либо вернется в форт, либо попадет к какому-нибудь поселенцу.

С этими словами он срубил два деревца длиной футов по десять каждое, очистил их от веток, затем, нарубив лиан, сплел примитивные, но крепкие носилки.

— Единственное, что мы можем сделать — это не отдать демону голову Тиберия, — буркнул он. — Отнесем тело в форт. Это чуть больше трех миль. Никогда я не любил жирных дураков, но нельзя же позволять пиктам делать все, что им заблагорассудится, с головами белых!

Вообще-то пикты тоже были белыми, хотя и довольно смуглыми, но жители пограничья их белыми не считали. Бальфус взялся за задние ручки носилок, на которые Конан бесцеремонно бросил тело несчастного купца. Киммериец, несмотря на зловещий груз, шума производил не больше, чем раньше. Из пояса покойного он сделал петлю на рукоятках носилок и нес свою часть ноши левой рукой, сжимая в правой обнаженный меч. Его беспокойные глаза все время ощупывали мрачную стену леса. Тени густели. Голубоватый туман смазывал очертания деревьев. Лесная чаща погружалась в сумерки, превращаясь в средоточие тайны, скрывающей нечто неподвластное человеческому воображению.

Они прошли уже около мили, и у Бальфуса понемногу начали побаливать мышцы рук, когда из чащи донесся новый пронзительный крик. Конан рванулся, и Бальфус уронил носилки.

— Это женщина! — воскликнул Бальфус. — О, великий Митра, там взывает о помощи женщина!

— Жена поселенца заблудилась в лесу, — проворчал Конан. — Наверное, искала корову и… Останься здесь, — как волк, почуявший след, он нырнул в зеленую чащу. У Бальфуса волосы встали дыбом.

— Здесь? С трупом и дьяволом, укрывшимся в чаще? Я с тобой!

И он помчался вслед за Конаном. Тот оглянулся на него и ничего не сказал, хотя и не замедлил бег. Пока Бальфус расходовал дыхание на проклятия, Конан, подобный бесшумно скользящему среди деревьев призраку, далеко обогнал его, вылетел на поляну и застыл, чуть наклонившись вперед, с искаженным от злобы лицом, с поднятым мечом в руке.

— В чем дело? — осведомился, задыхаясь, подоспевший Бальфус, утирая пот с лица и тоже вынув из ножен меч.

— Кричали с этой поляны или откуда-то поблизости, — ответил Конан. — Я никогда не ошибаюсь в определении направления звука, даже в чаще; но где…

Внезапно вопль раздался вновь, позади них, со стороны тропы, которую они оставили. Крик вознесся над лесом пронзительно и жалобно — крик женщины, охваченной ужасом — и тут же неожиданно он перешел в воющий, торжествующий смех, который мог исходить лишь из уст демона из глубочайшей бездны ада.

— Что, во имя Митры… — лицо Бальфуса казалось бледным пятном в окружающем полумраке.

Со злобным проклятием Конан рванулся в обратном направлении. Ошеломленный аквилонец машинально поспешил за ним и вскоре налетел на внезапно остановившегося киммерийца, ударившись о его могучую спину, как о спину железной статуи. Тяжело дыша, он слушал, как Конан что-то зло шипит сквозь зубы. Казалось, что киммериец оцепенел от неожиданности. Выглянув из-за его плеча, Бальфус помертвел от страха. Нечто пробиралось через заросли. Оно не шло и не летело, но, казалось, ползло, как змея. Но оно не было и змеей. Контуры его были расплывчаты, но оно явно было выше человеческого роста, хотя и не казалось очень массивным. Существо поблескивало странным светом, словно внутри него мерцал слабый голубой огонек. По сути, это призрачное сияние и было единственной достаточно хорошо различимой его чертой. Это могло быть воплощением пламени, которое по какой-то неведомой причине и ради какой-то неведомой цели ползет по лесу.

Бессильное ругательство сорвалось с губ Конана, и в следующее мгновение он с невероятной силой метнул в чудовище свой топор. Но бестия продолжала двигаться дальше, даже не изменив направления. Только еще в течение нескольких минут можно было видеть за деревьями размытый контур рослого таинственного существа из туманного пламени, скользившего через лес. Потом оно исчезло, и пуща застыла в полной тишине. Злобно ругаясь, Конан продрался через заросли к тропинке. Его богохульства, долетавшие до ушей Бальфуса, были страстными и красноречивыми. Наконец, киммериец остановился возле носилок, на которых лежало тело Тиберия. Головы у тела уже не было.

— Одурманил он нас своим проклятым мяуканьем! — бесновался Конан, в гневе крутя над головой «мельницу» своим огромным мечом.

— Я должен был знать! Должен был подозревать ловушку! Теперь все пять голов украсят алтарь Зогара Сага!

— Да что ж это за зверь такой, который рыдает, как женщина, хохочет, как демон и ползает между деревьями, светясь магическим огнем?! — сопел Бальфус, вытирая пот с бледного лица.

— Я ж говорил — демон топи, — угрюмо ответил Конан. — Берись за носилки — так или иначе, заберем труп. Во всяком случае, нести его уже будет легче.

Они подняли носилки и двинулись дальше в молчании.