Онлайн чтение книги Божественная комедия
Рай

Лучи того, кто движет мирозданье,

Все проницают славой и струят

Где — большее, где — меньшее сиянье.

Я в тверди был, *1070 Я в тверди был — то есть в Эмпирее. Над девятью небесами Птолемеевой системы Данте, согласно с церковным учением, помещает десятое, недвижный Эмпирей (греч. — пламенный), обитель божества. где свет их восприят

Всего полней; но вел бы речь напрасно

О виденном вернувшийся назад;

Затем что, близясь к чаемому страстно,

Наш ум к такой нисходит глубине,

Что память вслед за ним идти не властна.

Однако то, что о святой стране

Я мог скопить, в душе оберегая,

Предметом песни воспослужит мне.

О Аполлон, последний труд свершая,

Да буду я твоих исполнен сил,

Как ты велишь, любимый лавр *1071 Любимый лавр. — В лавр была превращена нимфа Дафна, убегавшая от влюбленного Аполлона (Метам., I, 452-567). вверяя.

Мне из зубцов Парнаса нужен был

Пока один; *1072 Мне из зубцов Парнаса нужен был пока один… — До сих пор поэт нуждался в покровительстве только той из двух вершин Парнаса, на которой обитают музы. Теперь ему требуется содействие второй вершины, Кирры (ст. 36), обители Аполлона. но есть обоим дело,

Раз я к концу ристанья приступил.

Войди мне в грудь и вей, чтоб песнь звенела,

Как в день, когда ты Марсия *1073 Марсий — сатир, состязавшийся в музыкальном искусстве с Аполлоном, который победил его и содрал с него кожу (Метам., VI, 382-400). извлек

И выбросил из оболочки тела.

О вышний дух, когда б ты мне помог

Так, чтобы тень державы осиянной

Явить, в мозгу я впечатленной мог,

Я стал бы в сень листвы, тебе желанной,

Чтоб на меня возложен был венец,

Моим предметом и тобой мне данный.

Ее настолько редко рвут, отец,

Чтоб кесаря почтить или поэта,

К стыду и по вине людских сердец,

Что богу Дельф *1074 Богу Дельф — Аполлону. должно быть в радость это,

Когда к пенейским листьям *1075 К пенейским листьям — то есть к лавровым. Дафна, превращенная в лавр (см. прим. 15), была дочерью бога реки Пенея. взор воздет

И чье-то сердце жаждой их согрето.

За искрой пламя ширится вослед:

За мной, быть может, лучшими устами

Взнесут мольбу, чтоб с Кирры был ответ.

Встает для смертных разными вратами

Лампада мира; но из тех, где слит

Бег четырех кругов с тремя крестами,

По лучшему пути она спешит

И с лучшею звездой, и чище сила

Мирскому воску оттиск свой дарит. *1076 В зависимости от времени года, солнце ( лампада мира ) восходит в разных точках горизонта ( разными вратами ). В весеннее равноденствие, восходя в той точке, где пересечение четырех кругов (горизонта, экватора, зодиака и равноденственного колюра) образует три креста, оно движется в небе по лучшему пути, потому что это — наилучшее время года, и с лучшею звездою, то есть в созвездии Овна (ср. А., I, 37-40), что позволяет ему благотворно влиять на земную жизнь ( мирской воск ).

Почти из этих врат там утро всплыло,

Здесь вечер пал, и в полушарьи том

Все стало белым, здесь все черным было,

Когда, налево обратясь лицом,

Вонзилась в солнце Беатриче взором; *1077 Почти из этих врат (см. прим. 37…42) — потому что весеннее равноденствие уже миновало, — утро всплыло там, то есть в южном полушарии, в то время как здесь, в северном полушарии, пал вечер. Этими словами Данте указывает, в какое благоприятное время года и в какой благоприятной точке горизонта взошло солнце того дня, когда он вступил в Земной Рай. Далее он говорит о том, что случилось в полдень этого же дня (ср. Ч., XXXIII, 103…105), после того как, испив от струй Эвнои, он возвратился к Беатриче (Ч., XXXIII, 142-145): И в полушарье том, то есть в южном, все стало белым, то есть все озарилось светом полдня (в силу чего здесь, в северном полушарии, все черным было ), когда Беатриче, обратясь лицом налево (потому что перед этим она стояла лицом к востоку и полуденное солнце было слева от нее), вонзилась в солнце взором ; Данте последовал ее примеру (стр. 52-54), но, не выдержав блеска, устремил глаза к ее глазам (ст. 66) и начал, незаметно для себя, возноситься вместе с нею в небесные сферы (ст. 91).

Так не почиет орлий взгляд на нем.

Как луч выходит из луча, в котором

Берет начало, чтоб отпрянуть ввысь, —

Скиталец в думах о возврате скором, *1078 Смысл: «Как световой луч дает начало отраженному лучу, напоминающему скитальца, прошедшего полпути и стремящегося вернуться домой…» —

Так из ее движений родились,

Глазами в дух войдя, мои; к светилу

Не по-людски глаза мои взнеслись.

Там можно многое, что не под силу

Нам здесь, затем что создан тот приют

Для человека по его мерилу. *1079 По его мерилу — то есть применительно к высшей мере его способностей.

Я выдержал недолго, но и тут

Успел заметить, что оно искрилось,

Как взятый из огня железный прут.

И вдруг сиянье дня усугубилось,

Как если бы второе солнце нам

Велением Могущего явилось.

А Беатриче к вечным высотам

Стремила взор; мой взгляд низведши вскоре,

Я устремил глаза к ее глазам.

Я стал таким, в ее теряясь взоре,

Как Главк *1080 Главк — рыбак, отведавший чудесной травы и превратившийся в морского бога (Метам., XIII, 898-968). , когда вкушенная трава

Его к бессмертным приобщила в море.

Пречеловеченье *1081 Пречеловеченье (Trasumanar) — превращение в нечто большее, чем человек. вместить в слова

Нельзя; пример мой *1082 Пример мой — пример Главка. близок по приметам,

Но самый опыт — милость божества.

Был ли я только тем, что в теле этом

Всего новей, *1083 Только тем, что в теле этом всего новей — то есть только душой, которая создается позже всего (Ч., XXV, 67-75). Любовь, господь высот,

То знаешь ты, чьим я вознесся светом.

Когда круги, которых вечный ход

Стремишь, желанный, ты, *1084 Круги, которых вечный ход стремишь, желанный, ты — то есть небесные сферы, вращаемые девятым, кристальным небом, или Перводвигателем, который, в свою очередь, вращается с непостижимой быстротой, потому что, как Данте поясняет в «Пире» (II, 3[4]), каждая его частица жаждет соединиться с каждой из частиц объемлющего его неподвижного Эмпирея. мой дух призвали

Гармонией, чей строй тобой живет, *1085 Мой дух призвали гармонией — то есть привлекли мое внимание гармоническими созвучиями, производимыми, как учил Платон, вращением небес (Ч., XXX, 93).

Я видел — солнцем загорелись дали *1086 Солнцем загорелись дали… — То, что Данте принял за солнечное сияние, было, очевидно, сферой огня (Ч., IX, 30 и прим.).

Так мощно, что ни ливень, ни поток

Таких озер вовек не расстилали.

Звук был так нов, и свет был так широк,

Что я горел постигнуть их начало;

Столь острый пыл вовек меня не жег.

Та, что во мне, как я в себе, читала, —

Чтоб мне в моем смятении — помочь,

Скорей, чем я спросил, уста разъяла

И начала: «Ты должен превозмочь

Неверный домысл; то, что непонятно,

Ты понял бы, его отбросив прочь.

Не на земле ты, как считал превратно,

Но молния, покинув свой предел,

Не мчится так, как ты к нему обратно». *1087 Смысл: «Молния, покинув свой предел, то есть сферу огня (см. прим. 133-134), мчится вниз с меньшей быстротой, чем мчишься ты обратно к нему, то есть к твоему пределу, к небу».

Покров сомненья с дум моих слетел,

Снят сквозь улыбку речью небольшою,

Но тут другой на них отяготел,

И я сказал: «Я вновь пришел к покою

От удивленья; но дивлюсь опять,

Как я всхожу столь легкою средою».

Она, умея вздохом сострадать,

Ко мне склонила взор неизреченный,

Как на дитя в бреду — взирает мать,

И начала: «Все в мире неизменный

Связует строй; своим обличьем он

Подобье бога придает вселенной.

Для высших тварей в нем отображен

След вечной Силы, крайней той вершины,

Которой служит сказанный закон.

И этот строй объемлет, всеединый,

Все естества, что по своим судьбам! —

Вблизи или вдали от их причины.

Они плывут к различным берегам

Великим морем бытия, стремимы

Своим позывом, что ведет их сам.

Он пламя мчит к луне, неудержимый;

Он в смертном сердце *1088 В смертном сердце животных. возбуждает кровь;

Он землю вяжет в ком неразделимый.

Лук этот *1089 Лук этот — то есть этот позыв (ст. 114), этот инстинкт. вечно мечет, вновь и вновь,

Не только неразумные творенья,

Но те, в ком есть и разум и любовь.

Свет устроительного провиденья

Покоит твердь, объемлющую ту,

Что всех поспешней быстротой вращенья.

Туда, в завещанную высоту,

Нас эта сила тетивы помчала,

Лишь радостную ведая мету.

И все ж, как образ отвечает мало

Подчас тому, что мастер ждал найти,

Затем что вещество на отклик вяло, —

Так точно тварь от этого пути

Порой отходит, властью обладая,

Хоть дан толчок, стремленье отвести;

И как огонь, из тучи упадая,

Стремится вниз, *1090 И как огонь, из тучи упадая… — В средние века полагали, что молния, то есть огненный пар, зажатый в водяных парах тучи, расширяясь, прорывает их в наиболее слабой их стороне, а именно в той, которая обращена к земле, и потому устремляется вниз, хотя огню свойственно стремиться ввысь, к сфере огня (ср. ст. 115). так может первый взлет

Пригнуть обратно суета земная.

Дивись не больше, — это взяв в расчет, —

Тому, что всходишь, чем стремнине водной,

Когда она с вершины вниз течет.

То было б диво, если бы, свободный

От всех помех, ты оставался там,

Как сникший к почве пламень благородный».

И вновь лицо подъяла к небесам.

О вы, которые в челне зыбучем,

Желая слушать, плыли по волнам

Вослед за кораблем моим певучим,

Поворотите к вашим берегам!

Не доверяйтесь водному простору!

Как бы, отстав, не потеряться вам!

Здесь не бывал никто по эту пору:

Минерва веет, правит Аполлон,

Медведиц — Музы указуют взору,

А вы, немногие, что испокон

Мысль к ангельскому хлебу обращали,

Хоть кто им здесь живет — не утолен,

Вам можно смело сквозь морские дали

Свой струг вести там, где мой след вскипел,

Доколе воды ровными не стали.

Тех, кто в Колхиду путь преодолел,

Не столь большое ждало удивленье,

Когда Ясон предстал как земледел. *1091 Смысл: «Читателей „Рая“ ждет еще большее удивление, чем приплывших в Колхиду аргонавтов, когда они увидели, как их вождь Ясон вспахивает на огнедышащих быках заветное поле, сеет на нем драконьи зубы и одолевает вышедших из-под земли воинов» (Метам., VII, 100-143).

Врожденное и вечное томленье

По божьем царстве мчало наш полет,

Почти столь быстрый, как небес вращенье.

Взор Беатриче не сходил с высот,

Мой взор — с нее. Скорей, чем с самострела

Вонзится, мчится и сорвется дрот,

Я долетел до чудного предела,

Привлекшего глаза и разум мой;

И та, что прямо в мысль мою глядела, —

Сияя радостью и красотой:

«Прославь душой того, — проговорила, —

Кто дал нам слиться с первою звездой». *1092 Слиться с первою звездой. — Данте и Беатриче достигли Луны, ближайшего к земле светила, и погружаются в ее недра, как это с ними будет и на остальных планетах.

Казалось мне — нас облаком накрыло,

Прозрачным, гладким, крепким и густым,

Как адамант, что солнце поразило.

И этот жемчуг, вечно нерушим,

Нас внутрь воспринял, как вода — луч света,

Не поступаясь веществом своим.

Коль я был телом, и тогда, — хоть это

Постичь нельзя, — объем вошел в объем,

Что должно быть, раз тело в тело вдето,

То жажда в нас должна вспылать огнем

Увидеть Сущность, где непостижимо

Природа наша слита с божеством.

Там то, во что мы верим, станет зримо,

Самопонятно без иных мерил;

Так — первоистина неоспорима.

Я молвил: «Госпожа, всей мерой сил

Благодарю того, кто благодатно

Меня от смертных стран отъединил.

Но что, скажите, означают пятна

На этом теле, вид которых нам

О Каине *1093 О Каине… — Народная фантазия видела в лунных пятнах фигуру Каина с вязанкой хвороста (А., XX, 126). дает твердить превратно?»

Тогда она с улыбкой: «Если там

Сужденья смертных ложны, — мне сказала, —

Где не прибегнуть к чувственным ключам,

Взирай на это, отстраняя жало

Стрел удивленья, раз и чувствам вслед,

Как видишь, разум воспаряет вяло.

А сам ты мыслишь как?» И я в ответ:

«Я вижу этой разности причину

В том, скважен ли, иль плотен сам предмет». *1094 Я вижу этой разности причину… — «Эту разность», то есть чередование светлых и темных пространств на поверхности Луны, Данте в своем «Пире» (II, 13 [14]), следуя Аверроэсу, объяснял разной степенью плотности отдельных частей лунного шара. Более плотные части якобы лучше отражают солнечный свет, чем более скважные. В дальнейших стихах устами Беатриче он опровергает это мнение как ошибочное (ср. Р., XXII, 139-141).

Она же мне: «Как мысль твоя в пучину

Неистинного канет, сам взгляни,

Когда мой довод я навстречу двину.

Восьмая твердь *1095 Восьмая твердь — небо звезд. являет вам огни,

И многолики, при числе несчетном,

Количеством и качеством они. *1096 Многолики… количеством и качеством — то есть различны по количеству и качеству излучаемого света.

Будь здесь причина в скважном или плотном,

То свойство *1097 Свойство — влиять на землю. было бы у всех одно,

Делясь неравно в сонме быстролетном.

Различье свойств различьем рождено

Существенных начал, *1098 Существенное начало (principium formale) — термин схоластической философии, означающий то образующее начало, которое придает телам их отличительные особенности и свойства. а по ответу,

Что ты даешь, начало всех равно.

И сверх того, будь сумрачному цвету

Причиной скважность, то или насквозь

Неплотное пронзало бы планету,

Или, как в теле рядом ужилось

Худое с толстым, так и тут примерно

Листы бы ей перемежать пришлось. *1099 Листы — то есть плотные и скважные слои вещества, подобные страницам в книге.

О первом *1100 О первом — то есть о скважности, проходящей местами насквозь через лунный шар. бы гласили достоверно

Затменья солнца: свет сквозил бы здесь,

Как через все, что скважно и пещерно.

Так не бывает. Вслед за этим взвесь

Со мной второе; *1101 Второе — то есть то предположение, что в лунном шаре перемежаются плотные и скважные слои. и его сметая,

Я домысл твой опровергаю весь.

Коль скоро эта скважность — не сквозная,

То есть предел, откуда вглубь лежит

Ее противность, дальше не пуская.

Отсюда чуждый луч назад бежит,

Как цвет, отосланный обратно в око

Стеклом, когда за ним свинец укрыт.

Ты скажешь мне, что луч, войдя глубоко,

Здесь кажется темнее, чем вокруг,

Затем что отразился издалека.

Чтоб этот довод рухнул так же вдруг,

Тебе бы опыт сделать не мешало;

Ведь он для вас — источник всех наук.

Возьми три зеркала, и два сначала

Равно отставь, а третье вдаль попять,

Чтобы твой взгляд оно меж них встречало.

К ним обратясь, свет за спиной приладь,

Чтоб он все три зажег, как строй светилен,

И ото всех шел на тебя опять.

Хоть по количеству не столь обилен

Далекий блеск, он яркостью своей

Другим, как ты увидишь, равносилен.

Теперь, как под ударами лучей

Основа снега зрится обнаженной

От холода и цвета прежних дней,

Таков и ты, и мысли обновленной

Я свет хочу пролить такой живой,

Что он в глазах дрожит, воспламененный.

Под небом, где божественный покой,

Кружится тело некое, чья сила

Все то, что в нем, наполнила собой. *1102 Под небом, где божественный покой, то есть внутри неподвижного Эмпирея, кружится тело некое, то есть девятое небо, или Перводвигатель (см. прим. Р., I, 76-77).

Твердь вслед за ним, *1103 Твердь вслед за ним — восьмое небо, небо звезд. где столькие светила,

Ее распределяет естествам, *1104 Естествам — то есть звездам и ниже лежащим небесам.

Которые, не слив с собой, вместила.

Так поступает к остальным кругам

Премного свойств, которые они же

Приспособляют к целям и корням. *1105 Приспособляют к целям и корням. — Смысл: «Каждое небо (круг) приспособляет свойства, полученные им от выше лежащих небес, к своим целям и воздействует на причины (корни) явлений».

Строй членов мира, как, всмотревшись ближе,

Увидел ты, уступами идет

И, сверху взяв, потом вручает ниже.

Следи за тем, как здесь мой шаг ведет

К познанью истин, для тебя бесценных,

Чтоб знать потом, где пролегает брод.

Исходят бег и мощь кругов священных,

Как ковка от умеющих ковать,

От движителей некоих блаженных. *1106 От движителей некоих блаженных. — Согласно объяснению Беатриче, небеса вращаются не сами, а приводятся в движение ангелами, которые наделяют их силой влияния. Этих «движителей» Данте обозначает словами: «глубокая мудрость» (mente profonda), ст. 131; «разум» (intelligenza), ст. 136; «умы» (intelletti). P., VIII, 110. (Ср. А., VII, 73-76; Р., VIII, 34-37; 106-111; XXVIII, 78; XXIX, 43-45.)

И небо, где светил не сосчитать,

Глубокой мудрости, его кружащей,

Есть повторенный образ и печать.

И как душа, под перстью преходящей,

В разнообразных членах растворясь,

Их направляет к цели надлежащей,

Так этот разум, *1107 Этот разум. — то есть «движитель» звездного неба. дробно расточась

По многим звездам, благость изливает,

Вокруг единства своего кружась.

И каждая из разных сил *1108 Каждая из разных сил — которые «разум» восьмого неба сообщает звездам. вступает

В связь с драгоценным телом, *1109 С драгоценным телом — то есть с небесным светилом. где она,

Как в людях жизнь, по-разному мерцает.

Ликующей природой рождена,

Влитая сила светится сквозь тело,

Как радость сквозь зрачок излучена.

В ней — ключ к тому, чтоб разное блестело

По-разному, не в плотности отнюдь:

В ней — то начало, что творит всецело,

По мере благости, и блеск и муть».

То солнце, что зажгло мне грудь любовью,

Открыло мне прекрасной правды лик,

Прибегнув к доводам и прекословью;

И, торопясь признать, что я постиг

И убежден, я, сколько подобало,

Лицо для речи поднял в тот же миг.

Но предо мной видение предстало

И к созерцанью так меня влекло,

Что речь забылась и не прозвучала.

Как чистое, прозрачное стекло

Иль ясных вод спокойное теченье,

Где дно от глаз неглубоко ушло,

Нам возвращают наше отраженье

Столь бледным, что жемчужину скорей

На белизне чела отыщет зренье, —

Такой увидел я чреду теней,

Беседы ждавших; тут я обманулся

Иначе, чем влюбившийся в ручей. *1110 Иначе, чем влюбившийся в ручей. — Нарцисс пленился своим отражением в воде, приняв его за живого юношу (Метам., III, 346-510), а Данте, наоборот, подлинные лица принял за отражения.

Как только взором я до них коснулся,

Я счел их отраженьем лиц людских

И, чтоб взглянуть, кто это, обернулся;

Вперив глаза в ничто, я вверил их

Вновь свету милой спутницы; с улыбкой,

Она пылала глубью глаз святых.

«Что я смеюсь над детскою ошибкой, —

Она сказала, — странного в том нет:

Не доверяясь правде мыслью зыбкой,

Ты вновь пустому обращен вослед.

Твой взор живые сущности встречает:

Здесь место тех, кто преступил обет.

Спроси их, слушай, верь; их утоляет

Свет вечной правды, и ни шагу он

Им от себя ступить не позволяет».

И я, к одной из теней обращен,

Чья жажда говорить была мне зрима,

Сказал, как тот, кто хочет и смущен:

«Блаженная душа, ты, что, хранима

Всевечным светом, знаешь благодать,

Чья сладость лишь вкусившим постижима,

Я был бы счастлив от тебя узнать,

Как ты зовешься и о вашей доле».

Та, с ясным взором, рада отвечать:

«У нас любовь ничьей правдивой воле

Дверь не замкнет, уподобляясь той,

Что ждет подобных при своем престоле. *1111 Уподобляясь той — то есть уподобляясь божественной любви, которая хочет, чтобы все обитатели небесного царства были подобны ей.

Была я в мире девственной сестрой;

И, в память заглянув проникновенно,

Под большею моею красотой

Пиккарду *1112 Пиккарда Донати (Ч., XXIV, 10…15) — сестра Форезе (Ч., XXIII, 48) и Корсо Донати (Ч., XXIV, 82-90). Корсо насильно извлек ее из монастыря и выдал замуж. ты узнаешь, несомненно.

Среди блаженных этих вкруг меня

Я в самой медленной из сфер блаженна.

Желанья наши, нас воспламеня

Служеньем воле духа пресвятого,

Ликуют здесь, его завет храня.

И наш удел, столь низменней иного,

Нам дан за то, что нами был забыт

Земной обет и не блюлся сурово».

И я на то: «Ваш небывалый вид

Блистает так божественно и чудно,

Что он с начальным обликом не слит.

Здесь память мне могла служить лишь скудно;

Но помощь мне твои слова несут,

И мне узнать тебя теперь нетрудно.

Но расскажи: вы все, кто счастлив тут,

Взыскуете ли высшего предела,

Где больший кругозор и дружба ждут?»

С другими улыбаясь, тень глядела

И, радостно откликнувшись потом,

Как бы любовью первой пламенела: *1113 Как бы любовью первой пламенела. — Может быть истолковано двояко: 1) словно пылала огнем первой любви; 2) была как бы охвачена наивысшим пламенем любви.

«Брат, нашу волю утолил во всем

Закон любви, лишь то желать велящей,

Что есть у нас, не мысля об ином.

Когда б мы славы восхотели вящей,

Пришлось бы нашу волю разлучить

С верховной волей, нас внизу держащей, —

Чего не может в этих сферах быть,

Раз пребывать в любви для нас necesse *1114 Necesse — необходимо (латинский термин схоластической философии).

И если смысл ее установить.

Ведь тем-то и блаженно наше esse, *1115 Esse — бытие (латинский термин, как и предыдущий).

Что божья воля руководит им

И наша с нею не в противовесе.

И так как в этом царстве мы стоим

По ступеням, то счастливы народы

И царь, чью волю вольно мы вершим;

Она — наш мир; она — морские воды,

Куда течет все, что творит она,

И все, что создано трудом природы».

Тут я постиг, что всякая страна

На небе — Рай, хоть в разной мере, ибо

Неравно милостью орошена.

Но как, из блюд вкусив какого-либо,

Мы следующих просим иногда,

За съеденное говоря спасибо,

Так поступил и молвил я тогда,

Дабы услышать, на какой же ткани

Ее челнок не довершил труда.

«Жену высокой жизни и деяний, *1116 Жену высокой жизни и деяний — Клару Ассизскую, основательницу монашеского ордена, к которому принадлежала Пиккарда. —

Она в ответ, — покоит вышний град.

Те, кто ее не бросил одеяний,

До самой смерти бодрствуют и спят

Близ жениха, который всем обетам,

Ему с любовью принесенным, рад.

Я, вслед за ней, наскучив рано светом,

В ее одежды тело облекла,

Быть верной обещав ее заветам.

Но люди, в жажде не добра, а зла,

Меня лишили тихой сени веры,

И знает бог, чем жизнь моя была.

А этот блеск, как бы превыше меры,

Что вправо от меня тебе предстал,

Пылая всем сияньем нашей сферы,

Внимая мне, и о себе внимал:

С ее чела, как и со мной то было,

Сорвали тень священных покрывал.

Когда ее вернула миру сила,

В обиду ей и оскорбив алтарь, —

Она покровов сердца не сложила.

То свет Костанцы, столь великой встарь,

Кем от второго вихря, к свевской славе,

Рожден был третий вихрь, последний царь». *1117 То свет Костанцы… — Констанция (1154-1198), последняя представительница норманнской династии в Южной Италии. Ее муж, германский император Генрих VI (с 1191 по 1197 г.), положил начало владычеству в Сицилии и Неаполе свевского, то есть швабского, дома Гогенштауфенов. От их брака родился Фридрих II (А., X, 119). Пиккарда называет Генриха VI вторым вихрем свевского дома (первым был его отец, Фридрих I Барбаросса), а третьим — Фридриха II, выражая этим бурную природу их власти и ее мимолетность. Существовала легенда, что Констанция приняла монашество, но была насильно выдана замуж.

Так молвила, потом запела «Ave,

Maria», *1118 «Ave, Maria» — начальные слова латинской молитвы: «Радуйся, Мария». исчезая под напев,

Как тонет груз и словно тает въяве.

Мой взор, вослед ей пристально смотрев,

Насколько можно было, с ней простился,

И, к цели больших дум его воздев,

Я к Беатриче снова обратился;

Но мне она в глаза сверкнула так,

Что взгляд сперва, не выдержав, смутился;

И новый мой вопрос замедлил шаг.

Меж двух равно манящих явств, свободный

В их выборе к зубам бы не поднес

Ни одного и умер бы голодный;

Так агнец медлил бы меж двух угроз

Прожорливых волков, равно страшимый;

Так медлил бы меж двух оленей пес.

И то, что я молчал, равно томимый

Сомненьями, счесть ни добром, ни злом

Нельзя, раз это путь необходимый.

Так я молчал; но на лице моем

Желанье, как и сам вопрос, сквозило

Жарчей, чем сказанное языком.

Но Беатриче, вроде Даниила,

Кем был смирен Навуходоносор,

Когда его свирепость ослепила, *1119 Вроде Даниила… — По библейской легенде, вавилонские мудрецы не могли истолковать царю Навуходоносору позабытый им сон, и он велел их казнить, но гнев его прошел, когда пророк Даниил напомнил ему этот сон и объяснил его значение. Так и Беатриче угадала сомнения поэта и разрешила их.

Сказала: «Вижу, что возник раздор

В твоих желаньях, и, теснясь в неволе,

Раздумья тщетно рвутся на простор.

Ты мыслишь: «Раз я стоек в доброй воле,

То как насилье нанесет урон

Моей заслуге хоть в малейшей доле?»

Еще и тем сомненьем ты смущен,

Не взносятся ли души в самом деле

Обратно к звездам, как учил Платон. *1120 Как учил Платон. — По учению Платона, души, до своего воплощения, обитают на звездах, куда и возвращаются после смерти человека.

По-равному твое стесняют velle *1121 Velle — схоластический термин, означающий: воля.

Вопросы эти; обращаясь к ним,

Сперва коснусь того, чей яд тяжеле.

Всех глубже вбожествленный *1122 Всех глубже вбожествленный (colui che piu s'india) — то есть всех более погруженный в созерцание божества. серафим

И Моисей и Самуил пророки

Иль Иоанн, — он может быть любым, *1123 Иль Иоанн, — он может быть любым. — То есть: «Как Иоанн Креститель, так и евангелист Иоанн». —

Мария — твердью все равновысоки

Тем духам, *1124 Твердью все равновысоки тем духам. — То есть: «Все они пребывают в том же небе, что и души, являвшиеся тебе на Луне». что тебе являлись тут,

И бытия их не иные сроки; *1125 И бытия их не иные сроки. — То есть все души одинаково вечны.

Все красят первый круг *1126 Первый круг — Эмпирей. и там живут

В неравной неге, ибо в разной мере

Предвечных уст они дыханье пьют.

И здесь они предстали не как в сфере,

Для них назначенной, а чтоб явить

Разностепенность высшей на примере.

Так с вашей мыслью должно говорить,

Лишь в ощутимом черплющей познанье,

Чтоб разуму затем его вручить.

К природе вашей снисходя, Писанье

О божией деснице говорит

И о стопах, вводя иносказанье;

И Гавриила в человечий вид,

И Михаила церковь облекает,

Как и того, кем исцелен Товит. *1127 Кем исцелен Товит — то есть архангел Рафаил, который, по библейской легенде, снял бельма у Товита.

То, что Тимей *1128 Тимей — заглавие Платонова диалога, где идет речь о возвращении душ к звездам. о душах утверждает,

Несходно с тем, что здесь дано узнать,

Затем что он как будто впрямь считает,

Что всякая душа взойдет опять

К своей звезде, с которой связь порвала,

Ниспосланная тело оживлять.

Но может быть — здесь мысль походит мало

На то, что выразил словесный звук;

Тогда над ней смеяться не пристало.

Так, возвращая светам этих дуг

Честь и позор влияний, может статься,

Он в долю правды направлял бы лук. *1129 Так, возвращая… — Смысл: «Если Платон имеет в виду влияние звезд на человеческие души и видит в нем причину достойных и позорных поступков, то он отчасти прав».

Поняв его превратно, заблуждаться

Пошел почти весь мир, и так тогда

Юпитер, Марс, Меркурий стали зваться. *1130 Юпитер, Марс, Меркурий стали зваться. — То есть люди стали давать планетам имена богов, якобы на них обитающих.

В другом твоем сомнении *1131 В другом твоем сомнении. — См. ст. 19…21. вреда

Гораздо меньше; с ним пребудешь здравым

И не собьешься с моего следа.

Что наше правосудие неправым

Казаться может взору смертных, в том

Путь к вере, а не к ересям лукавым.

Но так как человеческим умом

Глубины этой правды постижимы,

Твое желанье утолю во всем.

Раз только там насилье, где теснимый

Насильнику не помогал ничуть,

То эти души им не извинимы;

Затем что волю силой не задуть;

Она, как пламя, борется упорно,

Хотя б его сто раз насильно гнуть.

А если в чем-либо она покорна,

То вторит силе; так и эти вот,

Хоть в божий дом могли уйти повторно.

Будь воля их тот целостный оплот,

Когда Лаврентий *1132 Лаврентий — римский диакон III в., сожженный на железной решетке. не встает с решетки

Или суровый Муций руку жжет, *1133 Муций Сцевола — римский юноша, сжегший свою правую руку, когда ему не удалось убить этрусского царя Порсену. —

Освободясь, они тот путь короткий,

Где их влекли, прошли бы сами вспять;

Но те примеры — редкие находки.

Так, если точно речь мою понять,

Исчез вопрос, который, возникая,

Тебе и дальше мог бы докучать.

Но вот теснина предстает другая,

И здесь тебе вовеки одному

Не выбраться; падешь, изнемогая.

Как я внушала, твоему уму,

Слова святого никогда не лживы:

От Первой Правды не уйти ему.

Слова Пиккарды, стало быть, правдивы,

Что дух Костанцы жаждал покрывал,

Моим же как бы противоречивы.

Ты знаешь, брат, сколь часто мир видал,

Что человек, пред чем-нибудь робея,

Свершает то, чего бы не желал;

Так Алкмеон *1134 Алкмеон — см. прим. Ч., XII, 49…51. , ослушаться не смея

Родителя, родную мать убил

И превратился, зла страшась, в злодея.

Здесь, как ты сам, надеюсь, рассудил,

Насилье слито с волей, *1135 Насилье слито с волей. — То есть насилию способствовала уступчивая воля потерпевшего. и такого

Не извинить, кто этим прегрешил.

По сути, воля не желает злого,

Но с ним мирится, ибо ей страшней

Стать жертвою чего-либо иного.

Пиккapдa мыслит в повести своей

О чистой воле, той, что вне упрека;

Я — о другой; *1136 О другой — то есть о той воле, про которую говорится в ст. 109…111. мы обе правы с ней».

Таков был плеск священного потока,

Который от верховий правды шел;

Он обе жажды утолил глубоко.

«Небесная, — тогда я речь повел, —

Любимая Вселюбящего, светит,

Живит теплом и влагой ваш глагол.

Таких глубин мой дух в себе не встретит,

Чтоб дар за дар воздать решился он;

Пусть тот, кто зрящ и властен, вам ответит.

Я вижу, что вовек не утолен

Наш разум, если Правдой непреложной,

Вне коей правды нет, не озарен.

В ней он покоится, как зверь берложный,

Едва дойдя; и он всегда дойдет, —

Иначе все стремления ничтожны.

От них у корня истины встает

Росток сомненья; так природа властно

С холма на холм ведет нас до высот.

Вот что дает мне смелость, манит страстно

Вас, госпожа, почтительно спросить

О том, что для меня еще неясно.

Я знать хочу, возможно ль возместить

Разрыв обета новыми делами

И груз их на весы к вам положить».

Она такими дивными глазами

Огонь любви метнула на меня,

Что веки у меня поникли сами,

И я себя утратил, взор склоня.

Когда мой облик пред тобою блещет

И свет любви не по-земному льет,

Так, что твой взор, не выдержав, трепещет,

Не удивляйся; это лишь растет

Могущественность зренья и, вскрывая,

Во вскрытом благе движется вперед.

Уже я вижу ясно, как, сияя,

В уме твоем зажегся вечный свет,

Который любят, на него взирая.

И если вас влечет другой предмет,

То он всего лишь — восприятий ложно

Того же света отраженный след.

Ты хочешь знать, чем равноценным можно

Обещанные заменить дела,

Чтобы душа почила бестревожно».

Так Беатриче в эту песнь вошла

И продолжала слова ход священный,

Чтоб речь ее непрерванной текла:

«Превысший дар создателя вселенной,

Его щедроте больше всех сродни

И для него же самый драгоценный, —

Свобода воли, коей искони

Разумные создания причастны,

Без исключенья все и лишь они.

Отсюда ты получишь вывод ясный,

Что значит дать обет, — конечно, там,

Где бог согласен, если мы согласны.

Бог обязаться дозволяет нам,

И этот клад, *1137 И этот клад — то есть свободная воля. такой, как я сказала,

Себя ему приносит в жертву сам.

Где ценность, что его бы заменяла?

А в отданном ты больше не волен,

И жертвовать чужое — не пристало.

Ты в основном отныне утвержден;

Но так как церковь знает разрешенья, *1138 Разрешенья — то есть освобождения от обета.

С чем как бы спорит сказанный закон,

Не покидай стола без замедленья:

Кусок, который съел ты, был тугим

И требует подмоги для сваренья.

Открой же разум свой словам моим

И в нем замкни их; исчезает вскоре

То, что, услышав, мы не затвердим.

Две стороны мы видим при разборе

Подобных жертв: одну мы видим в том,

Чем жертвуют; другую — в договоре.

Последний обязателен во всем,

Пока не выполнен, как изъяснялось

Уже и выше точным языком.

Вот почему евреям полагалось, —

Ты помнишь, — жертвовать из своего,

Хоть жертва иногда и заменялась.

Зато второе, то есть существо,

Бывает и таким, что есть пределы,

В которых можно изменить его.

Но бремя плеч своих и самый смелый

Менять не смеет и обязан несть,

Пока недвижны желтый ключ и белый. *1139 Пока недвижны желтый ключ и белый. — То есть пока замены обета не разрешит церковь. Белый и желтый, то есть серебряный и золотой, ключи — символ церковной власти (Ч., IX, 117-129).

Да и обмен нелепым надо счесть,

Когда предмет, имевшийся доселе,

Не входит в новый, как четыре в шесть. *1140 Как четыре в шесть. — Новый обет должен быть строже предыдущего.

А если ценность — всех других тяжело

И всякой чаши книзу тянет край,

Ее ничем не возместить на деле.

Своим обетом, смертный, не играй!

Будь стоек, но не обещайся слепо,

Как первый дар принесший Иеффай *1141 Иеффай. — По библейской легенде, Иеффай, судья израильский, обещал богу, если тот пошлет ему победу над аммонитянами, принести в жертву первое, что выйдет из ворот его дома навстречу ему. Навстречу Иеффаю вышла его единственная дочь, которую он и предал смерти. ;

Он не сказал: «Я поступил нелепо!»,

А согрешил, свершая. В тот же ряд

Вождь греков стал, безумный столь свирепо,

Что вместе с Ифигенией скорбят

Глупец и мудрый, все, кому случится

Услышать про чудовищный обряд. *1142 Вождь греков — Агамемнон, принесший в жертву свою дочь Ифигению, чтобы получить от богов попутный ветер для похода против Трои.

О христиане, полно торопиться,

Лететь, как перья, всем ветрам вослед!

Не думайте любой водой омыться!

У вас есть Ветхий, Новый есть завет,

И пастырь церкви вас всегда наставит;

Вот путь спасенья, и другого нет.

А если вами злая алчность правит, *1143 А если вами злая алчность правит — как жажда победы управляла Иеффаем и Агамемноном.

Так вы же люди, а не скот тупой,

И вас меж вас еврей да не бесславит!

Не будьте, как ягненок молодой,

Который, бросив мать, беды не чуя,

По простоте играет сам с собой!»

Так Беатриче мне, как здесь пишу я;

Потом туда, где мир всего живей, *1144 Где мир всего живей — то есть в сторону солнца.

Вновь обратила взоры, вся взыскуя.

Ее безмолвье, чудный блеск очей

Лишили слов мой жадный ум, где зрели

Опять вопросы к госпоже моей.

И как стрела спешит коснуться цели

Скорее, чем затихнет тетива,

Так ко второму царству *1145 Второе царство — небо Меркурия, где поэту предстанут души честолюбивых деятелей добра. мы летели.

Такая радость в ней зажглась, едва

Тот светоч *1146 Тот светоч — то есть планета Меркурий. нас объял, что озарилась

Сама планета светом торжества.

И раз звезда, смеясь, преобразилась,

То как же — я, чье естество *1147 Чье естество — то есть человеческая природа. всегда

Легко переменяющимся мнилось?

Как из глубин прозрачного пруда

К тому, что тонет, стая рыб стремится,

Когда им в этом чудится еда,

Так видел я — несчетность блесков мчится

Навстречу нам, и в каждом клич звучал:

«Вот кем любовь для нас обогатится!»

И чуть один к нам ближе подступал,

То виделось, как все в нем ликовало,

По зареву, которым он сиял.

Суди, читатель: оборвись начало

На этом, как бы тягостно тебе

Дальнейшей повести недоставало;

И ты поймешь, как мне об их судьбе

Хотелось внять правдивые глаголы,

Едва мой взгляд воспринял их в себе.

«Благорожденный, ты, кому престолы

Всевечной славы видеть предстоит,

Пока не кончен труд войны *1148 Пока не кончен труд войны. — То есть: «Пока ты еще жив». Богословская терминология различает «воинствующую церковь», то есть верующих, живущих на земле, и «торжествующую церковь», то есть праведников, обитающих на небе. тяжелый, —

Тот свет, который в небесах разлит,

Пылает в нас; поэтому, желая

Про нас узнать, ты будешь вволю сыт».

Так молвила одна мне тень благая,

А Беатриче: «Смело говори

И слушай с верой, как богам внимая!»

«Я вижу, как гнездишься ты внутри

Своих лучей и как их льешь глазами,

Ликующими пламенней зари.

Но кто ты, дух достойный, и пред нами

Зачем предстал в той сфере, чье чело

От смертных скрыто чуждыми лучами?» *1149 Чуждыми лучами — то есть лучами Солнца, застилающими свет Меркурия.

Так я сказал сиявшему светло,

Тому, кто речь держал мне; и сиянье

Его еще лучистей облекло.

Как солнце, чье чрезмерное сверканье

Его же застит, если жар пробил

Смягчающих паров напластованье,

Так он, ликуя, от меня укрыл

Священный лик среди его же света

И, замкнут в нем, со мной заговорил,

Как будет в следующей песни спето.

С пор как взмыл, послушный Константину,

Орел противу звезд, которым вслед

И Он встарь парил за тем, кто взял Лавину,

Господня птица двести с лишним лет

На рубеже Европы пребывала,

Близ гор, с которых облетела свет;

И тень священных крыл распростирала

На мир, который был во власть ей дан,

И там, из длани в длань, к моей ниспала. *1150 Смысл: « Константин Великий перенес (в 330 г.) столицу из Рима в Византию, причем орел, символ римской империи, совершил полет с запада на восток, против видимого движения звезд, тогда как встарь он летел вслед звездам, с востока на запад, когда, после падения Трои, сопровождал родоначальника римлян Энея, который, прибыв в Италию, взял в жены Лавину (А., IV, 125; Ч., XVII, 34-39), дочь латинского царя Латина. После этого римский орел ( господня птица ) двести с лишним лет пребывал на рубеже Европы, на берегу Босфора, близ гор Троады, с которых он впервые взлетел с Энеем, и здесь, в Византии, переходя от одного императора к другому, достался наконец Юстиниану».

Был кесарь я, теперь — Юстиниан *1151 Юстиниан — византийский император (с 527 по 565 г.), при котором была произведена знаменитая кодификация римского права (Ч., VI, 88-90) и отвоевана у остготов Италия. ;

Я, Первою Любовью *1152 Первою Любовью — то есть святым духом (А., III, 6). вдохновленный,

В законах всякий устранил изъян.

Я верил, в труд еще не погруженный,

Что естество в Христе одно, не два,

Такою верой удовлетворенный.

Но Агапит *1153 Агапит I — римский папа (умер в 536 г.). , всех пастырей глава,

Мне свой урок преподал благодатный

В той вере, что единственно права.

Я внял ему; теперь мне так понятны

Его слова, как твоему уму

В противоречье ложь и правда внятны.

Я стал ступать, как церковь; потому

И бог меня отметил, мне внушая

Высокий труд; *1154 Высокий труд — то есть труд законодателя. я предался ему,

Оружье Велисарию *1155 Велисарий — военачальник Юстиниана. вверяя,

Которого господь в боях вознес,

От ратных дел меня освобождая.

Таков ответ на первый твой вопрос;

Но надо, чтоб, об этом повествуя,

Еще немного слов я произнес,

Всю правоту *1156 Всю правоту — сказано иронически. тебе живописуя

Тех, кто подвигся на священный стяг, *1157 Священный стяг — римский орел.

Его присвоив или с ним враждуя. *1158 Его присвоив — как гибеллины, приспособляющие идею империи к своим партийным целям. С ним враждуя — как гвельфы.

Взгляни, каким величьем всякий шаг

Его сиял; чтоб он владел державой,

Паллант *1159 Паллант — один из героев «Энеиды», союзник Энея. всех прежде кровию иссяк.

Ты знаешь, как он в Альбе *1160 Альба, или Альба-Лонга — город в Лации, основанный, по преданию, Асканием, сыном Энея. величавой

Три века ждал, чтоб на ее полях

Три против трех вступили в бой кровавый; *1161 Три против трех… — Когда три Горация, римляне, победили трех Куриациев, альбанцев, владычество над Лацием перешло от Альбы к Риму.

И что он сделал при семи царях,

От скорби жен сабинских до печали

Лукреции, в соседях сея страх; *1162 От скорби жен сабинских — то есть от похищения сабинянок при Ромуле до самоубийства обесчещенной Лукреции (А., IV, 127) при Тарквинии Гордом.

Что сделал он, когда его вздымали

На Бренна и на Пирра *1163 Бренн — предводитель галлов (IV в. до н. э.); Пирр — эпирский царь (IV-III вв. до н.э.). и подряд

Властителей и веча покоряли, —

За что косматый Квинций, и Торкват, *1164 Косматый Квинций — Цинциннат, римский консул и диктатор V в. до н. э., прославившийся строгостью нрава (Р., XV, 129). Торкват — римский полководец IV в. до н.э.

И Деции, и Фабии *1165 Деции — три римских полководца: Публий Деций Мус и его сын и внук, носившие те же имена. Фобии — род, прославленный в римской истории. доныне

Прославлены, и я почтить их рад.

Он ниспроверг арабов в их гордыне,

Вслед Ганнибалу миновавших склон,

Откуда, По, ты держишь путь к равнине. *1166 Арабы — так названы карфагеняне, которые в 218 г. до н. э. вторглись в Италию, перевалив через Альпы.

Он видел, как Помпей и Сципион *1167 Помпей Великий (106-48 гг. до н. э.) и Сципион Африканский (ок. 235-183 гг. до н.э.).

Повиты юной славой *1168 Повиты юной славой — то есть прославились в молодых годах. и крушима

Вершина, под которой ты рожден. *1169 Вершина, под которой ты рожден, — город Фьезоле, расположенный над Флоренцией (см. прим. А., XV, 61-63).

Пока то время близилось незримо,

Когда свой облик твердь земле дала, *1170 Пока то время близилось незримо — то есть незадолго до эпохи Августа, когда свой облик твердь земле дала, установив на ней мир и единовластие.

Им Цезарь овладел, по воле Рима.

От Вара к Рейну *1171 Ото Вара к Рейну — то есть в Трансальпийской Галлии. про его дела

Спроси волну Изары, Эры, Сенны *1172 Изара — приток Роны. Эра — Луара. Сенна — Сена.

И всех долин, что Рона приняла.

А что он сделал, выйдя из Равенны

И минув Рубикон *1173 Рубикон — река, впадающая в Адриатическое море к югу от Равенны. Переходом через нее в 49 г. до н. э. Цезарь положил начало гражданской войне, приведшей его к полновластию. , — то был полет,

Ни словом, ни пером не изреченный.

Он двинул на Испанию поход;

Затем к Дураццо; и в Фарсал вонзился,

Исторгнув стон у жарких Нильских вод; *1174 Испания (Ч., XVIII, 101…102), Дураццо (Диррахий), Фарсал — места борьбы Цезаря с помпеянцами. Разбитый при Фарсале (48 г. до н. э.), Помпей бежал в Египет и здесь был убит, на что и намекают слова: « Исторгнув стон у жарких Нильских вод».

Антандр и Симоэнт, где встарь гнездился,

Увидел вновь, и Гекторов курган, *1175 По Лукану («Фарсалия», IX, 950…999), Цезарь после фарсальской победы посетил Троаду. Антандр — приморский город, откуда отплыл Эней (Эн., III, 6); Симоэнт — река близ Трои. Эти места — родина римского орла (см. прим. 1-9).

И вновь, на горе Птолемею, *1176 На горе Птолемею. — Цезарь низложил молодого египетского царя Птолемея XII и возвел на престол его сестру Клеопатру. взвился.

На Юбу *1177 Юба — нумидийский царь, сторонник помпеянцев, побежденный Цезарем и покончивший с собой. пал, как грозовой таран,

И вновь пошел на запад ваш, где к брани

Опять взывали трубы помпеян. *1178 На запад ваш — то есть в Испанию, где Цезарь разбил при Мунде последние силы помпеянцев (45 г. до н. э.).

О том, чем был он в следующей длани, *1179 В следующей длани — то есть при Октавиане Августе, первом римском императоре (с 27 г. до н. э. по 14 г. н. э.).

Брут лает с Кассием в Аду, *1180 Брут и Кассий, убийцы Цезаря (А., XXXIV, 64…67), были разбиты Октавианом при Филиппах (42 г. до н. э.) и покончили с собой. скорбят

Перузий с Мутиной, полны стенаний. *1181 Перузию (Перуджа) Октавиан разорил в 40 г. до н. э. Около Мутины (Модена) он в 43 г. до н. э. победил Марка Антония.

И до сих пор отчаяньем объят

Дух Клеопатры, спасшейся напрасно,

Чтоб смерть ей дал змеиный черный яд. *1182 Клеопатра, обратясь в бегство во время морского боя при Акции (31 г. до н. э.) и затем тщетно пытавшись обольстить Октавиана, покончила с собой, дав себя ужалить змее.

Он долетел туда, где море красно; *1183 Он долетел туда, где море красно — на берег Красного моря

Он подарил земле такой покой,

Что Янов храм был заперт повсечасно. *1184 Янов храм — храм Януса в Риме, двери которого отпирались только во время войны.

Но все, что стяг, превозносимый мной,

Свершил дотоле и свершил в грядущем

Для подданной ему страны земной, —

Мрак и ничто, когда умом нелгущим

И ясным оком взглянем на него

При третьем кесаре, *1185 При третьем (считая от Юлия Цезаря) кесаре — то есть при Тиберии (с 14 по 37 г.). его несущем.

Живая Правда, в длани у того,

Ему внушила славный долг — сурово

Исполнить мщенье гнева своего.

Теперь дивись, мое услышав слово:

Он с Титом вновь пошел и отомстил

За отомщение греха былого. *1186 Смысл: «В царствование Тиберия бог ( Живая Правда ) возложил на римского орла, в лице римской власти в Иудее, славный долг — исполнить мщенье гнева своего, искупить распятием Христа грех Адама. А затем, что может показаться удивительным, тот же римский орел, в руках у Тита (Ч., XXI, 82-84), опять-таки по божьей воле, отомстил иудеям за это отомщение греха былого, разрушив Иерусалим (в 70 г.)».

Когда же лангобардский зуб язвил

Святую церковь, под его крылами

Великий Карл, разя, ее укрыл. *1187 Великий Карл, франкский король (с 768 по 814 г.), впоследствии (с 800 г.) император, выступил на защиту папы Адриана I в его борьбе с лангобардским королем Дезидерием, которого победил и низложил (в 774 г.).

Суди же сам о тех, кто с их грехами

Помянут мной, *1188 Помянут мной. — См. ст. 29…33. суди об их делах,

Первопричине всех несчастий с вами.

Тот — всенародный стяг втоптал во прах

Для желтых лилий, *1189 Для желтых лилий. — Гвельфы борются с имперским орлом в интересах анжуйского дома (в гербе три золотых лилии). Тот — себе присвоил. — Так поступают гибеллины (ср. ст. 33). тот — себе присвоил;

Чей хуже грех — не взвесишь на весах.

Уж пусть бы гибеллин себе устроил

Особый стяг! А этот — не для тех,

Кто справедливость и его — раздвоил!

И гвельфам нет надежды на успех

С их новым Карлом; *1190 С их новым Карлом — то есть Карлом II Анжуйским. львы крупней ходили,

А эти когти с них сдирали мех!

Уже нередко дети слезы лили

За грех отца; и люди пусть не ждут,

Что бог покинет герб свой ради лилий!

А эта малая звезда — приют

Тех душ, которые, стяжать желая

Хвалу и честь, несли усердный труд.

И если цель желаний — лишь такая

И верная дорога им чужда,

То к небу луч любви восходит, тая.

Но в том — часть нашей радости, что мзда

Нам по заслугам нашим воздается,

Не меньше и не больше никогда.

И в этом так отрадно познается

Живая Правда, что вовеки взор

К какому-либо злу не обернется.

Различьем звуков гармоничен хор;

Различье высей в нашей жизни ясной —

Гармонией наполнило простор.

И здесь внутри жемчужины *1191 Внутри жемчужины — то есть внутри Меркурия. прекрасной

Сияет свет Ромео, чьи труды

Награждены неправдой столь ужасной.

Но провансальцам горестны плоды

Их происков; и тот вкусит мытарства,

Кому чужая доблесть злей беды.

Рамондо Берингьер четыре царства

Дал дочерям; а ведал этим всем

Ромео, скромный странник, враг коварства.

И все же, наущенный кое-кем,

О нем, безвинном, он повел дознанье;

Тот на десять представил пять и семь. *1192 Тот на десять представил пять и семь. — Давая отчет в управлении делами, Ромео предъявил настолько больше богатств, чем требовалось, насколько двенадцать (пять и семь) больше десяти.

И, нищ и древен, сам ушел в изгнанье;

Знай только мир, что в сердце он таил,

За кусом кус прося на пропитанье, —

Его хваля, он громче бы хвалил!» *1193 Ромео — Ромэ де Вильнев (умер в 1250 г.), министр Рамондо Берингьера (ст. 133), или Раймунда-Беренгария IV, последнего графа Прованского. Сложилась легенда, будто бы Ромео пришел ко двору графа Прованского бедным паломником, привел в порядок его имущественные дела, выдал его дочерей за четырех королей, но завистливые придворные оговорили его. Граф потребовал от Ромео отчета в управлении, тот предъявил графу его приумноженные богатства и покинул графский двор таким же нищим странником, каким пришел. Граф казнил клеветников.

Osanna, sanctus Deus sabaoth,

Superillustrans claritate tua

Felices ignes horum malacoth!» *1194 Гимн на латинском языке, со введением еврейских слов: «Славься, святой бог воинств, сверхозаряющий ясностью твоею счастливые огни этих царств!»

Так видел я поющей сущность *1195 Сущность — то есть душа (Юстиниана). ту

И как она под свой напев поплыла,

Двойного света движа красоту.

Она себя с другими в пляске слила,

И, словно стаю мчащихся огней,

Внезапное пространство их укрыло.

Колеблясь, я: «Скажи, скажи же ей, —

Твердил себе. — Ты, жаждой опаленный,

Скажи об этом госпоже твоей!»

Но даже в БЕ и в ИЧЕ *1196 В БЕ и в ИЧЕ. — Поэта повергают в благоговейный трепет уже одни лишь звуки БЕ и ИЧЕ, образующие первый и последние слоги имени Беатриче. приученный

Святыню чтить, я, голову клоня,

Поник, как человек в истоме сонной.

Она, таким не потерпев меня,

Сказала, улыбнувшись мне так чудно,

Что счастлив будешь посреди огня:

«Как я сужу, — а мне понять нетрудно, —

Ты тем смущен, что праведная месть

Быть может отомщенной правосудно. *1197 Что праведная месть быть может отомщенной правосудно — см. Р., VI, 88…93 и прим.

Твои сомненья мне легко расплесть;

А ты внимай, и то, чего не ведал,

В моих словах ты будешь рад обресть.

За то, что тот, кто не рождался, *1198 Тот, кто не рождался — то есть Адам. не дал

Связать свой произвол, себе на зло, —

Прокляв себя, он всех проклятью предал;

И человечество больным слегло

На долгие века во тьме растленной,

Пока господне Слово *1199 Господне Слово — то есть Христос. не сошло

В мир, где природу, от творца вселенной

Отпавшую, оно слило с собой

Могуществом Любви неизреченной.

На то, что я скажу, глаза открой!

Была природа эта, с ним слитая,

Как в миг созданья, чистой и благой;

Но все же — тою, что обитель Рая

Утратила, в преступной слепоте

Путь истины и жизни презирая.

Поэтому и кара на кресте,

Свершаясь над природой восприятой,

Была превыше всех по правоте;

Но также и неправеднейшей платой,

Когда мы взглянем, с чьим лицом слилась

Природа эта и кто был распятый.

Так эта смерть, в последствиях делясь,

И бога, и евреев утолила:

Раскрылось небо, и земля встряслась.

И я тебе отныне разъяснила,

Как справедливость праведным судом

За праведное мщенье отомстила. *1200 Праведным судом — то есть разрушением Иерусалима (П., VI, 92…93).

Но только вновь твой ум таким узлом,

За мыслью мысль, обвился многократно,

Что ждет свободы и томится в нем.

Ты говоришь: «Мне это все понятно;

Но почему господь для нас избрал

Лишь этот путь спасенья, мне невнятно».

Никто из тех, мой брат, не проникал

Очами в тайну этого решенья,

Чей дух в огне любви не возмужал.

Здесь многие пытают силу зренья,

Но различают мало; потому

Скажу, чем вызван этот путь спасенья.

Господня благость, отметая тьму,

Горит в самой себе и так искрится,

Что вечные красоты льет всему.

Все то, что прямо от нее струится, *1201 Все то, что прямо от нее струится. — То есть все то, что бог создает непосредственно.

Пребудет вечно, ибо не прейдет

Ее печать, когда она ложится.

Все то, что прямо от нее течет,

Всецело вольно, ибо то свободно,

Что новых сил *1202 Новых сил — то есть сотворенных сил. не ощущает гнет.

Что ей сродней, то больше ей угодно;

Священный жар, повсюду излучен,

Живее в том, что более с ним сходно.

И человек всем этим наделен; *1203 И человек всем этим наделен. — Смысл: «Человек наделен бессмертием (ст. 68), свободой (ст. 71) и подобием богу (ст. 73-75)».

Но при утрате хоть единой доли

Он благородства своего лишен.

Один лишь грех его лишает воли,

Лишая сходства с Истинным Добром,

Которым он не озаряем боле.

Низверженный в достоинстве своем,

Он встать не может, не восполнив счета

Возмездием за наслажденье злом.

Природа ваша, согрешая tota *1204 Tota (лат.) — вся.

В своем зерне, *1205 В своем зерне — то есть в лице Адама. утратила, упав,

Свои дары и райские ворота;

И не могла вернуть старинных прав,

Как строгое покажет рассужденье,

Тот или этот брод не миновав:

Иль чтоб господь ей даровал прощенье

Из милости; иль чтобы смертный сам

Мог искупить свое грехопаденье.

Теперь направь глаза ко глубинам

Предвечного совета и вниманьем

Усиленно прильни к мои словам!

Сам человек достойным воздаяньем

Спасти себя не мог, лишенный сил

Принизиться настолько послушаньем,

Насколько вознестись, ослушный, мнил;

Вот почему своими он делами

Себя бы никогда не искупил.

Был должен бог, раз не могли вы сами,

К всецелой жизни возвратить людей,

Будь то одним, будь то двумя путями. *1206 Будь то одним, будь то двумя путями — либо путем милосердия, либо путем правосудия, или же обоими путями (ст. 91-93).

Но делателю дело тем милей,

Чем более, из сердца источая,

В него вложил он благости своей;

И благость божья, в мире разлитая,

Тем и другим направилась путем,

Вас к прежним высям вознести желая.

Между последней тьмой и первым днем

Величественней не было деянья

И не свершится впредь ни на одном. *1207 Ни на одном — из указанных выше путей.

Бог, снизошедший до самоотданья,

Щедрее вам помог себя спасти,

Чем милостью простого оправданья;

И были бы закрыты все пути

Для правосудья, если б сын господень

Не принял униженья во плоти.

Чтоб ты от всех сомнений был свободен,

Добавлю поясненье, *1208 Добавлю поясненье — к сказанному выше (ст. 67…69) о вечности всего, созданного непосредственно божеством. и тогда

Ты зоркостью со мною станешь сходен.

Ты говоришь: «И пламя, и вода,

И воздух, и земля, и их смешенья,

Придя в истленье, гибнут без следа.

А это ведь, однако же, творенья!

И если речь твоя была верна,

Им надо быть избавленным от тленья».

Брат! Ангелы и чистая страна,

Где ты сейчас, — я так бы изложила, —

В их совершенстве созданы сполна. *1209 В их совершенстве созданы сполна. — То есть: «Созданы непосредственно божеством и поэтому обладают совершенством».

И те стихии, что ты назвал было,

И сложенное ими естество

Образовала созданная сила.

Сотворены *1210 Сотворены — то есть: «Созданы непосредственно божеством». само их вещество

И сила тех творящих излучений,

Что льют светила, движась вкруг него.

Душа животных и душа растений

Из свойственной среды извлечены

Лучами и движеньем звездной сени.

А ваши жизни в вас вдохновлены

Всевышней благостью и к ней всецело,

В нее влюбленные, устремлены.

На этом основать ты можешь смело

И ваше воскресенье, если ты

Припомнишь, как творилось ваше тело

И творенье прародительской четы».

В погибшем мире *1211 В погибшем мире — то есть в языческом. веровать привыкли,

Что излученья буйной страсти льет —

Киприда, движась в третьем эпицикле; *1212 Киприда — Венера. В третьем эпицикле. — Согласно учению Птолемея, планеты обращаются вокруг Земли не просто по круговой орбите, а вращаясь по некоему малому кругу, эпициклу, центр которого совершает круговое движение вокруг Земли, чем и объясняется их петлеобразный путь. Венера, как третья по удаленности от Земли планета, вращается в третьем эпицикле.

И воздавал не только ей почет

Обетов, жертв и песенного звона

В былом неведенье былой народ,

Но чтились вместе с ней, как мать — Диона,

И Купидон — как сын; и басня шла,

Что на руки его брала Дидона. *1213 Что на руки его брала Дидона. — Чтобы внушить Дидоне (А., V, 61…62) любовь к Энею, Купидон принял вид его маленького сына Аскания и сел к ней на колени (Эн., I, 657-722).

Той, кем я начал, названа была

Звезда, которая взирает страстно

На солнце то вдогонку, то с чела. *1214 То вдогонку, то с чела — сияя в небе то после захода солнца как вечерняя звезда, то перед его восходом как утренняя.

Как мы туда взлетели, мне неясно;

Но что мы — в ней, уверило меня

Лицо вожатой, став вдвойне прекрасно.

Как различимы искры средь огня

Иль голос в голосе, когда в движенье

Придет второй, а первый ждет, звеня,

Так в этом свете видел я круженье

Других светил, и разный бег их мчал,

Как, верно, разно вечное их зренье. *1215 Так в этом свете… — В глубине светящейся планеты Данте видит круженье других светил. Это — души любвеобильных. Они движутся с разной скоростью, и поэт высказывает предположение, что она зависит от степени вечного их зренья, то есть доступного им созерцания бога.

От мерзлой тучи ветер не слетал

Настолько быстрый, зримый иль незримый,

Чтоб он не показался тих и вял

В сравненье с тем, как были к нам стремимы

Святые светы, покидая пляс,

Возникший там, где реют серафимы. *1216 Где реют серафимы — то есть в Эмпирее.

Из глуби тех, кто был вблизи от нас,

«Осанна» так звучала, что томился

По этим звукам я с тех пор не раз.

Потом один от прочих отделился

И начал так: «Мы все служить тебе

Спешим, чтоб ты о нас возвеселился.

В одном кругу, круженье и алчбе

Наш сонм с чредой Начал *1217 Начала — ангельский чин, управляющий третьей сферой (небом Венеры). небесных мчится,

Которым ты сказал, в земной судьбе:

«Вы, чьей заботой третья твердь кружится»; *1218 «Вы, чьей заботой третья твердь кружится» — начальный стих первой канцоны Дантова «Пира».

Мы так полны любви, что для тебя

Нам будет сладко и остановиться».

Мои глаза доверили себя

Глазам владычицы и, их ответом

Сомнение и робость истребя,

Вновь утолились этим щедрым светом,

И я: «Скажи мне, кто вы», — произнес,

Замкнув большое чувство в слове этом.

Как в мощи и в объеме он возрос

От радости, — чья сила умножала

Былую радость, — слыша мой вопрос!

И, став таким, он мне сказал: «Я мало

Жил в дельном мире; *1219 Я мало жил… — Это Карл Мартелл (1271-1295), старший сын Карла II Анжуйского. В 1294 г. он посетил Флоренцию, и Данте завязал с ним знакомство. будь мой век продлен,

То многих бы грядущих зол не стало.

Я от тебя весельем утаен,

В лучах его сиянья незаметный,

Как червячок средь шелковых пелен.

Меня любил ты, с нежностью не тщетной:

Будь я в том мире, ты бы увидал

Не только лишь листву любви ответной.

Тот левый берег, где свой быстрый вал

Проносит, смешанная с Соргой, Рона,

Господства моего в грядущем ждал; *1220 Тот левый берег — то есть Прованс, принадлежавший анжуйскому дому.

Ждал рог авзонский, где стоят Катона,

Гаэта, Бари, замкнуты в предел

От Верде к Тронто до морского лона. *1221 Рог авзонский — юг Авзонии (Италии), то есть Неаполитанское королевство. Реки Верде и Тронто образуют его северную границу.

И на челе моем уже блестел

Венец земли, где льется ток Дуная, *1222 Венец земли, где льется ток Дуная. — Карл Мартелл был коронован как венгерский король, но не царствовал.

Когда в немецких долах отшумел;

Прекрасная Тринакрия, — вдоль края,

Где от Пахина уперся в Пелор

Залив, под Эвром стонущий, мгляная

Не от Тифея, а от серных гор, *1223 Тринакрия (греч. — трехвершинная) — Сицилия. От мыса Пахина (Пассаро) до мыса Пелора (Фаро), вдоль берега, открытого Эвру (восточному ветру), она — мгляная, не потому, что из Этны дышит Тифей (А., XXXI, 124), а потому, что недра Этны изобилуют серой. —

Ждала бы государей, мной рожденных

От Карла и Рудольфа, до сих пор,

Когда бы произвол, для угнетенных

Мучительный, Палермо не увлек

Вскричать: «Бей, бей!» — восстав на беззаконных. *1224 Сицилия ждала бы для себя государей в лице потомков Карла Мартелла (отцом которого был Карл II, а тестем — император Рудольф I), если бы произвол Карла I и его французов не вызвал в Палермо восстания (1282 г.), лишившего анжуйский дом власти над островом (см. прим. Ч., VII, 112-114).

И если бы мой брат предвидеть мог,

Он с каталонской жадной нищетою

Расстался бы, чтоб избежать тревог; *1225 И если бы мой брат предвидеть мог… — Если бы младший брат Карла Мартелла, Роберт (царствовавший в Неаполе, после смерти Карла II, с 1309 по 1343 г.), был предусмотрительнее, он не окружал бы себя нищими и жадными каталонцами, которые с его приходом к власти начнут притеснять население.

Ему пора бы, к своему покою,

Иль хоть другим, его груженый струг

Не загружать поклажею двойною:

Раз он, сын щедрого, на щедрость туг,

Ему хоть слуг иметь бы надлежало,

Которые не жадны класть в сундук».

«То ликованье, что во мне взыграло

От слов твоих, о господин мой, там,

Где всяких благ скончанье и начало,

Ты видишь, верю, как я вижу сам;

Оно мне тем милей; и тем дороже,

Что зримо вникшим в божество глазам.

Ты дал мне радость, дай мне ясность тоже;

Я тем смущен, услышав отзыв твой,

Что сладкое зерно столь горьким всхоже». *1226 Что сладкое зерно столь горьким всхоже — то есть что от щедрого отца (Карла II) мог родиться жадный сын (Роберт).

Так я; и он: «Вняв истине одной,

К тому, чем вызвано твое сомненье,

Ты станешь грудью, как стоишь спиной.

Тот, кто приводит в счастье и вращенье

Мир, где ты всходишь, в недрах этих тел

Преображает в силу провиденье.

Не только бытие предусмотрел

Для всех природ всесовершенный Разум,

Но вместе с ним и лучший их удел.

И этот лук, *1227 Этот лук — то есть влияние светил («сила», упомянутая в ст. 99). стреляя раз за разом,

Бьет точно, как предвидено стрельцом,

И как бы направляем метким глазом.

Будь иначе, твердь на пути твоем

Такие действия произвела бы,

Что был бы вместо творчества — разгром;

А это означало бы, что слабы

Умы, вращающие сонм светил,

И тот, чья мудрость их питать должна бы.

Ты хочешь, чтоб я ближе разъяснил?»

И я: «Не надо. Мыслить безрассудно,

Что б нужный труд природу утомил».

И он опять: «Скажи, мир жил бы скудно,

Не будь согражданином человек?»

«Да, — молвил я, — что доказать нетрудно».

«А им он был бы, если б не прибег

Для разных дел к многоразличью званий?

Нет, если правду ваш мудрец *1228 Ваш мудрец — Аристотель, доказывавший необходимость разделения труда для общественного благоустроения. изрек».

И, в выводах дойдя до этой грани,

Он заключил: «Отсюда — испокон

Различны корни ваших содеяний: *1229 Корни ваших содеяний — то есть: «Ваши склонности и способности».

В одном родится Ксеркс, в другом — Солон,

В ином — Мельхиседек, в ином — родитель

Того, кто пал, на крыльях вознесен. *1230 Ксеркс (персидский царь V в. до н. э.) — тип воителя. Солон (афинский законодатель VI в. до н. э.) — тип государственного деятеля. Мельхиседек (библейский священнослужитель) — тип церковника. Родитель того — мифический Дедал (см. прим. А. XVII, 109-111) тип ученого-изобретателя и художника.

Круговорот природы, впечатлитель

Мирского воска, свой блюдет устав,

Но он не поглядит, где чья обитель. *1231 Смысл: «Вращение светил, влияющее на человеческую природу, исполняет свое предназначение, не считаясь с происхождением человека».

Вот почему еще в зерне Исав

Несходен с Яковом, *1232 Еще в зерне — то есть еще во чреве матери — библейский Исав был не похож на своего брата-близнеца Якова. отец Квирина

Так низок, что у Марса больше прав. *1233 Квирин — то есть Ромул, первый римский царь. Он был сын безвестного отца, но молва считала его сыном Марса.

Рожденная природа заедино

С рождающими шла бы их путем,

Когда б не сила божьего почина. *1234 Смысл: «Потомки были бы во всем похожи на предков, если бы не вмешательство небесного промысла».

Теперь ты к истине стоишь лицом.

Но чтоб ты знал, как мне с тобой отрадно,

Хочу, чтоб вывод был тебе плащом. *1235 Хочу, чтоб вывод был тебе плащом — «завершая приобретенное тобою знание, как плащ завершает одежду».

Природа, если к ней судьба нещадна,

Всегда, как и любой другой посев

На чуждой почве, смотрит неприглядно;

И если б мир, основы обозрев,

Внедренные природой, шел за нею,

Он стал бы лучше, в людях преуспев.

Вы тащите к церковному елею

Такого, кто родился меч нести, *1236 Кто родился меч нести. — Намек на второго сына Карла II, Людовика, для которого отец избрал церковную карьеру.

А царство отдаете казнодею *1237 Казнодею — то есть проповеднику. Намек на третьего сына Карла II, Роберта (см. прим. 76-78), любившего писать проповеди. ;

И так ваш след сбивается с пути».

Когда твой Карл, прекрасная Клеменца *1238 Клеменца — дочь Карла Мартелла. ,

Мне пролил свет, он, вскрыв мне, как вражда

Обманет некогда его младенца, *1239 Его младенца — Карла Роберта, чьи права на неаполитанский престол узурпировал его дядя Роберт.

Сказал: «Молчи, и пусть кружат года!»

И я могу сказать лишь, что рыданья

Ждут тех, кто пожелает вам вреда.

И жизнь святого этого сиянья

Опять вернулась к Солнцу, *1240 Вернулась к Солнцу — то есть погрузилась в созерцание божества. им полна,

Как, в мере, им доступной, все созданья.

Вы, чья душа греховна и темна,

Как от него вас сердце отвратило,

И голова к тщете обращена?

И вот ко мне еще одно светило *1241 Еще одно светило — Куницца да Романе (умерла ок. 1279 г.), сестра Эдзелино IV (см. прим. 29-30), прославившаяся своим распутством, а на старости лет обратившаяся к делам милосердия.

Приблизилось и, озарясь вовне,

Являло волю сделать, что мне мило.

Взор Беатриче, устремлен ко мне,

В том, что она с просимым согласилась,

Меня, как прежде, убедил вполне.

«Дай, чтобы то, чего хочу, свершилось,

Блаженный дух, — сказал я, — мне явив,

Что мысль моя в тебе отобразилась».

Свет, новый для меня, на мой призыв,

Из недр своих, пред тем звучавших славой,

Сказал, как тот, кто щедрым быть счастлив:

«В Италии, растленной и лукавой,

Есть область от Риальто до вершин,

Нистекших Брентой и нистекших Пьявой; *1242 Есть область… — Это Тревизанская марка, расположенная между владениями Венеции, с ее главным островом Риальто, и горами с которых стекают реки Брента и Пьява (Пьяве).

И там есть невысокий холм *1243 Невысокий холм — холм и замок Романо. один,

Откуда факел снизошел, грозою

Кругом бушуя по лицу равнин. *1244 Факел — Эдзелино IV да Романо, падуанский тиран (А., XII, 110). Рассказывали, что его матери приснилось, будто она родила горящий факел, сжегший всю Тревизанскую марку.

Единого он корня был со мною;

Куниццой я звалась и здесь горю

Как этой побежденная звездою.

Но, в радости, себя я не корю

Такой моей судьбой, хоть речи эти

Я не для вашей черни говорю.

Об этом драгоценном самоцвете, *1245 Об этом драгоценном самоцвете — то есть о Фолько Марсельском (см. ст. 67 и прим.).

Всех ближе к нам, везде молва идет;

И прежде чем умолкнуть ей на свете,

Упятерится этот сотый год: *1246 Упятерится этот сотый год. — То есть: «Пять раз (в смысле: много раз) наступит, как теперь (в 1300 г.), последний год столетия».

Тех, чьи дела величьем пресловуты,

Вторая жизнь *1247 Вторая жизнь — то есть бессмертие славы. вослед за первой ждет.

В наш век о ней не думает замкнутый

Меж Адиче и Тальяменто *1248 Меж Адиче и Тальяменто — то есть в Тревизанской марке. люд

И, хоть избит, не тужит ни минуты.

Но падуанцы вскорости нальют

Другой воды в Виченцское болото,

Затем что долг народы не блюдут. *1249 Вероятный смысл: «За то, что падуанцы оказывали сопротивление Генриху VII, они вскоре наполнят своею кровью болото возле осажденной ими Виченцы, когда против них выступит Кангранде делла Скала (в 1314 г.)».

А там, где в Силе впал Каньян, есть кто-то,

Владычащий с подъятой головой,

Кому уже готовятся тенета. *1250 Где в Силе впал Каньян — то есть в Тревизо, беспечно властвует Риццардо да Камино, которого убьют в 1312 г.

И Фельтро оросит еще слезой

Грех мерзостного пастыря, столь черный,

Что в Мальту *1251 Мальта — папская тюрьма на Больсенском озере. не вступали за такой.

Под кровь феррарцев нужен чан просторный,

И взвешивая, сколько унций в ней,

Устал бы, верно, весовщик упорный,

Когда свой дар любезный иерей

Преподнесет как честный враг крамолы;

Но этим там не удивишь людей. *1252 Грех мерзостного пастыря. — Алессандро Новелло, епископ города Фельтро, выдал гвельфам доверившихся ему феррарских эмигрантов, которые и были казнены (в 1314 г.).

Вверху есть зеркала (для вас — Престолы),

Откуда блещет нам судящий бог;

И эти наши истины глаголы». *1253 Престолы — третий по старшинству ангельский чин. Куницца поясняет, что эти ангелы, пребывающие в Эмпирее, отражают, как зеркала, мысли бога, верховного судьи, и, читая в них эти мысли, блаженные души могут предсказывать будущее.

Она умолкла; и я видеть мог,

Что мысль она к другому обратила,

Затем что прежний круг ее увлек.

Другая радость, *1254 Другая радость — то есть другая ликующая душа. Это Фолько (Фолькет) Марсельский, провансальский трубадур, который, став епископом тулузским, выступил яростным гонителем альбигойцев (жестоко подавленное еретическое движение народных масс Южной Франции). Умер в 1231 г. чье величье было

Мне ведомо, всплыла, озарена,

Как лал, в который солнце луч вонзило.

Вверху весельем яркость рождена,

Как здесь — улыбка; а внизу мрачнеет

Тем больше тень, чем больше мысль грустна. *1255 Вверху — в Раю. Здесь — на земле. Внизу — в Аду.

«Бог видит все, твое в нем зренье реет, —

Я молвил, — дух блаженный, и ничья

Мысль у тебя себя украсть не смеет.

Так что ж твой голос, небо напоя

Среди святых огней, *1256 Среди святых огней — то есть среди серафимов, закрывающих себя шестью крыльями. чей хор кружится,

В шести крылах обличия тая,

Не даст моим желаньям утолиться?

Я упредить вопрос твой был бы рад,

Когда б, как ты в меня, в тебя мог влиться».

«Крупнейший дол, где волны бег свой мчат, —

Так отвечал он, — устремясь широко

Из моря, землю взявшего в обхват,

Меж розных берегов настоль глубоко

Уходит к солнцу, что, где прежде был

Край неба, там круг полдня видит око. *1257 Крупнейший дол… — Смысл: «Средиземное море так далеко уходит к востоку ( к солнцу ), что небесный круг, являвшийся в его западной части горизонтом ( краем неба ), становится в восточной его части меридианом ( кругом полдня )». Средневековая география полагала, что Средиземное море простирается на 90 градусов долготы.

Я на прибрежье между Эбро жил

И Магрою, чей ток, уже у ската,

От Генуи Тоскану отделил. *1258 Фолько жил в Марселе, лежащем посредине между устьями Эбро и Магры.

Близки часы восхода и заката

В Буджее и в отечестве моем, *1259 Марсель и город Буджея (арабск. — Беджая) на африканском берегу лежат почти на одном меридиане.

Согревшем кровью свой залив когда-то. *1260 Согревшем кровью свой залив когда-то. — Намек на морскую победу Децима Брута (см. прим. Ч., XVIII, 101-102).

Среди людей, кому я был знаком,

Я звался Фолько; и как мной владело

Вот это небо, так я властен в нем;

Затем что не страстней была дочь Бела,

Сихея и Креусу оскорбив, *1261 Дочь Бела — Дидона (А., V, 61…62; Р., VIII, 9), своей любовью к Энею оскорбившая память своего мужа Сихея и Креусы, жены Энея.

Чем я, пока пора не отлетела,

Ни родопеянка, с которой лжив

Был Демофонт, *1262 Родопеянка — легендарная фракийская царевна Филлида, жившая возле Родопских гор, которая повесилась, когда ее жених, афинский царевич Демофонт, отлучился на родину и долго не возвращался. ни сам неодолимый

Алкид *1263 Алкид — Геракл (см. прим. А., XII, 67…69). , Иолу в сердце заключив.

Но здесь не скорбь, а радость обрели мы

Не о грехе, который позабыт,

А об Уме, чьей мыслью мы хранимы.

Здесь видят то искусство, что творит

С такой любовью, и глядят в Начало,

Чья благость к высям дольный мир стремит.

Но чтоб на все, что мысль твоя желала

Знать в этой сфере, ты унес ответ,

Последовать и дальше мне пристало.

Ты хочешь знать, кто в этот блеск одет,

Которого близ нас сверкает слава,

Как солнечный в прозрачных водах свет.

Так знай, что в нем покоится Раава *1264 Раава — по библейской легенде, иерихонская блудница Раав, которая укрыла разведчиков Иисуса Навина и этим помогла ему взять Иерихон.

И, с нашим сонмом соединена,

Его увенчивает величаво.

И в это небо, где заострена

Тень мира вашего, *1265 Где заострена тень мира вашего. — В средние века считали, что острие земной тени упирается в небо Венеры. из душ всех ране

В Христовой славе принята она.

Достойно, чтоб она среди сияний

Одной из твердей знаменьем была

Победы, добытой поднятьем дланей, *1266 Победы, добытой поднятьем дланей — то есть молитвой.

Затем что Иисусу *1267 Иисусу — то есть Иисусу Навину (см. прим. 115). помогла

Прославиться в Земле Обетованной,

Мысль о которой папе не мила. *1268 Папе не мила. — Папа Бонифаций VIII не помышляет об отвоевании Палестины у мусульман.

Твоя отчизна, стебель окаянный

Того, кто первый богом пренебрег *1269 Того, кто первый богом пренебрег — то есть дьявола.

И завистью наполнил мир пространный,

Растит и множит проклятый цветок, *1270 Проклятый цветок — то есть флорин (см. прим. А., XXX, 74).

Чьей прелестью с дороги овцы сбиты,

А пастырь волком стал в короткий срок.

С ним слово божье и отцы забыты,

И отдан Декреталиям весь пыл, *1271 И отдан Декреталиям весь пыл. — Усердно изучаются только папские декреталии, то есть постановления, регулирующие каноническое право, из которых духовенство старается извлечь возможно больше выгод.

Заметный в том, чем их поля покрыты. *1272 Чем их поля покрыты. — Два толкования: 1) следами часто перелистывавших пальцев; 2) обильными примечаниями.

Он папе мил и кардиналам мил;

Их ум не озабочен Назаретом,

Куда раскинул крылья Гавриил. *1273 Их ум не озабочен Назаретом — то есть тем, что Палестина во власти мусульман. В Назарет, по евангельской легенде, архангел Гавриил прилетел возвестить деве Марии, что она родит Христа.

Но Ватикан и чтимые всем светом

Святыни Рима, где кладбище тех,

Кто пал, Петровым следуя заветам,

Избудут вскоре любодейный грех». *1274 Избудут вскоре любодейный грех — то есть будут вскоре избавлены от власти дурных пап, забывающих, что они «супруги церкви», и отдающих свое сердце корыстолюбию.

Взирая на божественного Сына,

Дыша Любовью вечной, как и тот,

Невыразимая Первопричина

Все, что в пространстве и в уме течет,

Так стройно создала, что наслажденье

Невольно каждый, созерцая, пьет.

Так устреми со мной, читатель, зренье

К высоким дугам до узла того,

Где то и это встретилось движенье; *1275 Смысл: «Подыми взгляд к небесным сферам и останови его в точке пересечения экватора и зодиака, где то и это встретилось движенье, то есть суточное движение светил с востока на запад и годичное движение планет с запада на восток».

И полюбуйся там на мастерство

Художника, который, им плененный,

Очей не отрывает от него.

Взгляни, как там отходит круг наклонный, *1276 Круг наклонный — то есть зодиак.

Где движутся планеты и струят

Свой дар земле на зов ее исконный:

Когда бы не был этот путь покат,

Погибло бы небесных сил немало

И чуть не все, чем дельный мир богат; *1277 Смысл: «Если бы плоскость зодиака совпадала с плоскостью экватора, то погибло бы небесных сил немало, потому что влияние планет (включая Солнце) охватывало бы на земле только узкий пояс, и погибло бы чуть не все, чем дольный мир богат, в экваториальной зоне — от зноя, в умеренных — от однообразия времен года, в приполярных — от холода».

А если б их стезя положе стала

Иль круче, то премногого опять

Внизу бы и вверху недоставало.

Итак, читатель, не спеши вставать,

Продумай то, чего я здесь касался,

И восхитишься, не успев устать.

Тебе я подал, чтоб ты сам питался,

Затем что полностью владеет мной

Предмет, который описать я взялся.

Первослуга природы, *1278 Первослуга природы — то есть Солнце. мир земной

Запечатлевший силою небесной

И мерящий лучами час дневной, —

С узлом вышепомянутым совместный,

По тем извоям совершал свой ход,

Где он все раньше льет нам свет чудесный. *1279 С узлом вышепомянутым совместный… (см. ст. 8). — Находясь в данное время года, то есть вскоре после весеннего равноденствия, в области пересечения экватора и зодиакального пояса. Солнце приближалось к тропику Рака, движась (как объяснял Птолемей) винтообразно ( по извоям ), и с каждым днем все раньше наступал его восход.

И я был с ним, *1280 И я был с ним. — То есть: «Я уже вступил в Солнце». но самый этот взлет

Заметил лишь, как всякий замечает,

Что мысль пришла, когда она придет.

Так быстро Беатриче восхищает

От блага к лучшему, что ей вослед

Стремленье времени не поспевает.

Каким сияньем каждый был одет

Там, в недрах солнца, посещенных нами,

Раз отличает их не цвет, а свет!

Умом, искусством, нужными словами

Я беден, чтоб наглядный дать рассказ.

Пусть верят мне и жаждут видеть сами.

А что воображенье низко в нас

Для тех высот, дивиться вряд ли надо,

Затем что солнце есть предел для глаз. *1281 Солнце есть предел для глаз. — То есть мы не можем себе представить ничего более яркого, чем солнце.

Таков был блеск четвертого отряда

Семьи Отца, являющего ей

То, как он дышит и рождает чадо. *1282 Такое был блеск… семьи Отца. — То есть такими лучезарными были в четвертой небесной сфере души святых, которым бог-отец являет таинство исхождения бога-духа и рождения бога-сына.

И Беатриче мне: «Благоговей

Пред Солнцем ангелов, *1283 Пред Солнцем ангелов — то есть перед богом. Плотского — то есть вещественного солнца. до недр плотского

Тебя вознесшим милостью своей!»

Ничья душа не ведала такого

Святого рвенья и отдать свой пыл

Создателю так не была готова,

Как я, внимая, это ощутил;

И так моя любовь им поглощалась,

Что я о Беатриче позабыл.

Она, без гнева, только, улыбалась,

Но так сверкала радость глаз святых,

Что целостная мысль моя распалась. *1284 Целостная мысль моя распалась. — Мысль Данте, всецело сосредоточенная на боге, обратилась также на окружающее.

Я был средь блесков мощных и живых, *1285 Я был средь блесков мощных и живых. — В недрах Солнца поэту предстают души мудрецов-богословов и философов.

Обвивших нас венцом, и песнь их слаще

Еще была, чем светел облик их;

Так дочь Латоны *1286 Дочь Латоны — то есть Диана, Луна (Ч., XX, 130…132). иногда блестящий

Наденет пояс, и, огнем сквозя,

Он светится во мгле, его держащей.

В дворце небес, где шла моя стезя,

Есть много столь прекрасных самоцветов,

Что их из царства унести нельзя;

Таким вот было пенье этих светов;

И кто туда подняться не крылат,

Тот от немого должен ждать ответов.

Когда певучих солнц горящий ряд,

Нас, неподвижных, обогнув трикраты,

Как звезды, к остьям близкие, кружат,

Остановился, как среди баллаты *1287 Баллата — песнь, сопровождающая пляску. ,

Умолкнув, станет женщин череда

И ждет, чтоб отзвучал запев начатый,

В одном из них послышалось *1288 В одном из них послышалось… — Говорящий — Фома Аквинский, или Фома Аквинат (ст. 99), схоластический философ и богослов (1225-1274), учение которого послужило основой наиболее реакционных течений в католицизме. : «Когда

Луч милости, который возжигает

Неложную любовь, чтоб ей всегда

Расти с ним вместе, так в тебе сверкает,

Что вверх тебя ведет по ступеням,

С которых сшедший — вновь на них — ступает,

Тот, кто твоим бы отказал устам

В своем вине, не больше бы свободен

Был, чем поток, не льющийся к морям.

Ты хочешь знать, какими благороден

Цветами наш венок, сплетенный тут

Вкруг той, кем ты введен в чертог господень.

Я был одним из агнцев, что идут

За Домиником на пути богатом, *1289 Я был одним из агнцев — то есть монахом-доминиканцем.

Где все, кто не собьется, тук найдут. *1290 Тук найдут — то есть обретут внутреннее совершенство (ср. Р., XI, 25, 139).

Тот, справа, был мне пестуном и братом;

Альбертом из Колоньи *1291 Альберт из Колоньи (Кельна) — Альберт фон Больштедт (1193-1280), немецкий богослов и философ, учитель Фомы Аквинского. он звался,

А я звался Фомою Аквинатом.

Чтоб наша вязь тебе предстала вся,

Внимай, венец блаженный озирая

И взор вослед моим словам неся.

Вот этот пламень льет, не угасая,

Улыбка Грациана, кем стоят

И тот, и этот суд, к отраде Рая. *1292 Грациан — Франческо Грациано, монах-правовед XII в., автор так называемого «Decretum Gratiani», где приведены в согласование положения светского и церковного права, на что и указывают слова: «кем стоят и тот и этот суд».

Другой, чьи рядом с ним лучи горят,

Был тем Петром, который, как однажды

Вдовица, храму подарил свой клад. *1293 Петр — Петр Ломбардский, богослов XII в. В предисловии к своим «Сентенциям» он сравнивает себя с бедной евангельской вдовицей, пожертвовавшей храму свою лепту.

Тот, пятый блеск, прекраснее, чем каждый

Из нас, любовью вдохновлен такой,

Что мир о нем услышать полон жажды.

В нем — мощный ум, столь дивный глубиной,

Что, если истина — не заблужденье,

Такой мудрец не восставал второй. *1294 Тот, пятый блеск — библейский царь Соломон. Мир о нем услышать полон жажды, не зная, спасен ли он или осужден за то, что в старости поклонялся идолам.

За ним ты видишь светоча горенье,

Который, во плоти, провидеть мог

Природу ангелов и их служенье. *1295 Светоч — Дионисий Ареопагит (I в.), первый афинский епископ, которому в средние века приписывалось сочинение «О небесной иерархии».

Соседний с ним счастливый огонек —

Заступник христианских лет, который

И Августину некогда помог. *1296 Счастливый огонек — Павел Орозий (IV-V вв.), автор сочинения по всемирной истории, где он выступает апологетом христианства.

Теперь, вращая мысленные взоры

От света к свету вслед моим хвалам,

Ты, чтоб узнать восьмого, ждешь опоры.

Узрев все благо, радуется там

Безгрешный дух, который лживость мира

Являет внявшему его словам.

Плоть, из которой он был изгнан, сиро

Лежит в Чельдоро *1297 Чельдоро — название церкви в Павии. ; сам же он из мук

И заточенья принят в царство мира. *1298 Безгрешный дух — Боэций (V-VI вв.), римский философ-неоплатоник, ученый-писатель и государственный деятель. Заподозрив его в замыслах против остготского владычества, Теодорих заточил его в тюрьму, где он и умер от пыток. В тюрьме Боэций написал свой труд «Об утешении философией». В средние века его считали христианином.

За ним пылают, продолжая круг,

Исидор, Беда и Рикард с ним рядом,

Нечеловек в превысшей из наук. *1299 1 Исидор Севильский — испанский богослов и энциклопедист (умер в 636 г.). Беда Достопочтенный — английский богослов, историк и грамматик (ок. 673-735). Рикард — богослов-мистик XII в.

Тот, вслед за кем ко мне вернешься взглядом,

Был ясный дух, который смерти ждал,

Отравленный раздумий горьким ядом:

То вечный свет Сигера, что читал

В Соломенном проулке в оны лета

И неугодным правдам поучал». *1300 Сигер Брабантский — философ XIII в., последователь Аверроэса, профессор Парижского университета, здания которого были расположены в « Соломенном проулке» (rue du Fouarre). Обвиненный в ереси, он обратился к папскому суду, для чего прибыл в Орвьето. Здесь он, по одной версии, был убит своим секретарем.

И как часы *1301 И как часы… — Хоровод состоит из двенадцати мудрецов. зовут нас в час рассвета,

Когда невеста божья, *1302 Невеста божья — то есть церковь. встав, поет

Песнь утра жениху и ждет привета,

И зубчик гонит зубчик и ведет,

И нежный звон «тинь-тинь» — такой блаженный,

Что дух наш полн любви, как спелый плод, —

Так предо мною хоровод священный

Вновь двинулся, и каждый голос в лад

Звучал другим, такой неизреченный,

Как может быть лишь в вечности услад.

О смертных безрассудные усилья!

Как скудоумен всякий силлогизм,

Который пригнетает ваши крылья. *1303 Как скудоумен, всякий силлогизм. — То есть: «Как ничтожны все те доводы, которые направляют человеческую волю к достижению низменных целей!»

Кто разбирал закон, кто — афоризм, *1304 «Афоризмы» — одно из медицинских сочинений Гиппократа.

Кто к степеням священства шел ревниво,

Кто к власти чрез насилье иль софизм,

Кого манил разбой, кого — нажива,

Кто, в наслажденья тела погружен,

Изнемогал, а кто дремал лениво,

В то время как, от смуты отрешен,

Я с Беатриче в небесах далече

Такой великой славой был почтен.

Как только каждый прокружил до встречи

С той точкой круга, где он прежде был,

Все утвердились, как в светильнях свечи.

И светоч, что со мною говорил, *1305 Светоч, что со мною говорил — Фома Аквинский (Р., X, 82…138).

Вновь подал голос из своей средины

И, улыбаясь, ярче засветил:

«Как мне сияет луч его единый,

Так, вечным Светом очи напоя,

Твоих раздумий вижу я причины.

Ты ждешь, недоуменный, чтобы я

Тебе раскрыл пространней, чем вначале,

Дабы могла постичь их мысль твоя,

Мои слова, что «Тук найдут», *1306 Мои слова, что «Тук найдут»… — См. Р., X, 96 и прим. и дале,

Где я сказал: «Не восставал второй»: *1307 Где я сказал: «Не восставал второй»… — См. Р., X, 114.

Здесь надо, чтоб мы строго различали.

Небесный промысл, правящий землей

С премудростью, в которой всякий бренный

Мутится взор, сраженный глубиной,

Дабы на зов любимого священный

Невеста жениха, который с ней

В стенаньях кровью обручен блаженной,

Уверенней спешила и верней,

Как в этом, так и в том руководима,

Определил ей в помощь двух вождей. *1308 Двух вождей — то есть Франциска Ассизского (научающего церковь «верности») и Доминика (внушающего ей «уверенность» в себе) (см. ст. 34).

Один пылал пыланьем серафима;

В другом казалась мудрость так светла,

Что он блистал сияньем херувима. *1309 Серафим (еврейск.) — значит: пылающий. Херувим (еврейск.) — означает (по Фоме Аквинскому): полнота знания.

Лишь одного прославлю я дела, *1310 Лишь одного прославлю я дела — а именно Франциска Ассизского (1182-1226), основателя ордена «меньших братьев», или миноритов (францисканцев).

Но чтит двоих речь об одном ведущий,

Затем что цель их общею была.

Промеж Тупино и водой, текущей

С Убальдом облюбованных высот,

Горы высокой сходит склон цветущий

И на Перуджу зной и холод шлет

В Ворота Солнца; а за ним, стеная,

Ночера с Гвальдо терпят тяжкий гнет. *1311 Между речками Тупино и Кьяшо, текущей с высот, облюбованных монахом Убальдом, который в XII в. построил там свой скит, находится Ассизи, родной город Франциска. Он расположен на склоне горы Субазио, которая шлет то зной, то холод на город Перуджу, обращенный к ней своими восточными воротами (« Воротами Солнца» ). По ту сторону горы лежат города Ночера и Гвальдо. То, что они « терпят тяжкий гнет» , толковалось различно: 1) от холодных ветров; 2) от поборов неаполитанских королей; 3) от насилий, чинимых Перуджей.

На этом склоне, там, где он, ломая,

Смягчает кручу, солнце в мир взошло, *1312 Солнце в мир взошло. — То есть родился Франциск.

Как всходит это, в Ганге возникая;

Чтоб это место имя обрело,

«Ашези» *1313 Ашези — старинное название города Ассизи. — слишком мало бы сказало;

Скажи «Восток», чтоб точно подошло.

Оно, хотя еще недавно встало,

Своей великой силой кое в чем

Уже земле заметно помогало.

Он юношей вступил в войну с отцом

За женщину, *1314 За женщину — то есть за Нищету (ст. 75). не призванную к счастью:

Ее, как смерть, впускать не любят в дом;

И, перед должною духовной властью

Et coram patre с нею обручась, *1315 По словам легенды, отец Франциска, богатый купец Пьетро Бернардоне (ст. 89), недовольный его щедростью, обратился к церковному суду. Перед епископом et coram patre (лат. — и перед отцом) Франциск отрекся от прав наследства и, сняв с себя одежду, вернул ее отцу. Это было его «обручением» с Нищетой.

Любил ее, что день, то с большей страстью.

Она, супруга первого *1316 Супруга первого — то есть Христа. лишась,

Тысячелетье с лишним, в доле темной,

Вплоть до него любви не дождалась;

Хоть ведали, что в хижине укромной,

Где жил Амикл, не дрогнула она

Пред тем, кого страшился мир огромный, *1317 Амикл — бедный рыбак в поэме Лукана «Фарсалия» (V, 515-531), не испугавшийся Цезаря, когда тот вошел к нему ночью в хижину.

И так была отважна и верна,

Что, где Мария ждать внизу осталась,

К Христу на крест взошла *1318 К Христу на крест взошла — потому что Христос, согласно Евангелию, был распят нагим, как нищий. рыдать одна.

Но, чтоб не скрытной речь моя казалась,

Знай, что Франциском этот был жених

И Нищетой невеста называлась.

При виде счастья и согласья их,

Любовь, умильный взгляд и удивленье

Рождали много помыслов святых.

Бернарда *1319 Бернард — Бернардо ди Квинтавалле, богатый житель Ассизи, первый последователь Франциска. первым обуяло рвенье,

И он, разутый, вслед спеша, был рад

Столь дивное настичь упокоенье.

О, дар обильный, о, безвестный клад!

Эгидий бос, и бос Сильвестр, *1320 Эгидий и Сильвестр — другие два ученика Франциска. ступая

Вслед жениху; так дева манит взгляд!

Отец и пестун из родного края

Уходит с нею, теми окружен,

Чей стан уже стянула вервь простая;

Вежд не потупив оттого, что он Сын

Пьетро Бернардоне и по платью

И по лицу к презреннейшим причтен,

Он царственно все то, что движет братью,

Раскрыл пред Иннокентием, и тот

Устав скрепил им первою печатью. *1321 Первою печатью. — Папа Иннокентий III временно утвердил устав ордена миноритов (1210 г.).

Когда разросся бедненький народ

Вокруг того, чья жизнь столь знаменита.

Что славу ей лишь небо воспоет,

Дух повелел, чтоб вновь была повита

Короной, из Гонориевых рук,

Святая воля их архимандрита. *1322 Папа Гонорий III окончательно утвердил устав ордена (1223 г.).

Когда же он, томимый жаждой мук,

Перед лицом надменного султана *1323 Перед лицом надменного султана. — В 1219 г. Франциск ездил на Восток, где безуспешно пытался обратить в христианство египетского султана.

Христа восславил и Христовых слуг,

Но увидал, что учит слишком рано

Незрелых, и вернулся, чтоб во зле

Не чахла италийская поляна, —

На Тибр и Арно рознящей скале *1324 На Тибр и Арно рознящей скале — то есть на горе Альверния.

Приняв Христа последние печати,

Он их носил два года на земле. *1325 Франциск, по легенде, за два года до смерти, получил стигматы (пять ран, подобных ранам Христа).

Когда даритель столькой благодати

Вознес того, кто захотел таким

Смиренным быть, к им заслуженной плате,

Он братьям, как наследникам своим,

Возлюбленную поручил всецело,

Хранить ей верность завещая им;

Единственно из рук ее хотела

Его душа в чертог свой отойти,

Иного гроба не избрав для тела. *1326 Иного гроба не избрав для тела — чем объятия Нищеты. По преданию, Франциск, умирая, лег нагим на землю.

Суди ж, каков был тот, *1327 Каков был тот — то есть Доминик (ср. ст. 31…42). кто с ним вести

Достоин был вдвоем ладью Петрову *1328 Ладья Петрова — то есть церковь.

Средь волн морских по верному пути!

Он нашей братьи положил основу; *1329 Он нашей братьи положил основу. — То есть основал доминиканский орден, к которому принадлежал и Фома Аквинский.

И тот, как видишь, грузит добрый груз,

Кто с ним идет, его послушный слову.

Но у овец его явился вкус

К другому корму, и для них надежней

Отыскивать вразброд запретный кус.

И чем ослушней и неосторожней

Их стадо разбредется, кто куда,

Тем у вернувшихся сосцы порожней.

Есть и такие, что, боясь вреда,

Теснятся к пастуху; но их так мало,

Что холст для ряс в запасе есть всегда.

И если внятно речь моя звучала

И ты вослед ей со вниманьем шел

И помнишь то, что я сказал сначала,

Ты часть искомого теперь обрел; *1330 Ты часть искомого теперь обрел… — См. ст. 22…26.

Ты видишь, как на щепки ствол сечется

И почему я оговорку ввел:

«Где тук найдут *1331 «Где тук найдут…» — См. Р., X, 96 и прим. все те, кто не собьется».

Едва последнее промолвил слово

Благословенный пламенник, как вдруг

Священный жернов *1332 Священный жернов — то есть хоровод двенадцати мудрецов. закружился снова;

И, прежде чем он сделал полный круг,

Другой его замкнул, вовне сплетенный,

Сливая с шагом шаг, со звуком звук,

Звук столь певучих труб, *1333 Певучих труб — то есть сладостных голосов. что, с ним сравненный,

Земных сирен и муз *1334 Земных сирен и муз — то есть земных певиц и поэтов. не ярче звон,

Чем рядом с первым блеском — отраженный.

Как средь прозрачных облачных пелен

Над луком лук соцветный и сокружный *1335 Над луком лук соцветный и сокружный. — То есть над одной радугой другая, так же окрашенная и концентричная с нею.

Посланницей Юноны *1336 Посланница Юноны — Ирида (см. прим. Ч., XXI, 50…51). вознесен,

И образован внутренним наружный,

Похож на голос той, чье тело страсть,

Как солнце — мглу, сожгла тоской недужной, *1337 Данте, следуя воззрениям своего времени, считал, что в явлении двойной радуги наружная радуга есть отражение внутренней, как бы ее отзвук, подобно речи Эха, которая, исчахнув от любви к Нарциссу, утратила тело, так что от нее остался только голос (Метам., III, 346-510).

И предрекать дается людям власть, —

Согласно с божьим обещаньем Ною, *1338 Согласно с божьим обещаньем Ною — что больше не будет потопа, знамением чего служит радуга. —

Что вновь на мир потопу не ниспасть,

Так вечных роз гирляндою двойною

Я окружен был с госпожой моей,

И внешняя скликалась с основною.

Когда же пляску и, совместно с ней,

Торжественное пенье и пыланье

Приветливых и радостных огней

Остановило слитное желанье,

Как у очей совместное всегда

Бывает размыканье и смыканье, —

В одном из новых пламеней тогда

Раздался голос, *1339 Раздался голос — францисканца Бонавентуры (ст. 127). взор мой понуждая

Оборотиться, как иглу звезда, *1340 Как иглу компаса понуждает оборотиться Полярная звезда.

И начал так: «Любовь, во мне сияя,

Мне речь внушает о другом вожде, *1341 О другом вожде — то есть о Доминике (1170-1221), основателе ордена проповедников (доминиканцев).

Как о моем была здесь речь благая.

Им подобает вместе быть везде,

Чтоб нераздельно слава озаряла

Обьединенных в боевом труде.

Христова рать, хотя мечи достала

Такой ценой, медлива и робка

За стягом шла, и ратных было мало,

Когда царящий вечные века,

По милости, не в воздаянье чести,

Смутившиеся выручил войска,

Послав, как сказано, своей невесте

Двух воинов, чье дело, чьи слова

Рассеянный народ собрали вместе.

В той стороне, откуда дерева

Живит Зефир, отрадный для природы, *1342 В той стороне — то есть в Испании, Зефир — западный ветер.

Чтоб вновь Европу облекла листва,

Близ берега, в который бьются воды,

Где солнце, долго идя на закат,

Порою покидает все народы,

Есть Каларога *1343 Каларога (Каларуэга) — город в Старой Кастилии. , благодатный град,

Хранительным щитом обороненный,

В котором лев принижен и подъят. *1344 Хранительным щитом — то есть гербом Кастилии, где в четверочастном щите изображены два замка и два льва, причем в одной его половине лев расположен ниже замка ( принижен ), а в другой — выше замка ( подъят ).

И в нем родился этот друг влюбленный

Христовой веры, поборатель зла,

Благой к своим, с врагами непреклонный.

Чуть создана, душа его была

Полна столь мощных сил, что, им чревата,

Пророчествовать мать его могла.

Когда у струй, чье омовенье свято, *1345 У струй, чье омовенье свято — то есть у купели.

Брак *1346 Брак — то есть обряд крещенья. между ним и верой был свершен,

Взаимным благом их даря богато,

То восприемнице приснился сон,

Какое чудное исполнить дело

Он с верными своими вдохновлен.

И, чтобы имя суть запечатлело,

Отсюда *1347 Отсюда — то есть с неба. мысль сошла его наречь

Тому подвластным, чьим он был всецело.

Он назван был Господним; *1348 Господним. — Dominicus по-латыни означает — господень. строя речь,

Сравню его с садовником Христовым,

Который призван сад его беречь.

Он был посланцем и слугой Христовым,

И первый взор любви, что он возвел,

Был к первым наставлениям Христовым.

В младенчестве своем на жесткий пол

Он, бодрствуя, ложился, молчаливый,

Как бы твердя: «Я для того пришел».

Вот чей отец воистину Счастливый! *1349 Счастливый — значение латинского имени Феликс.

Вот чья воистину Иоанна мать,

Когда истолкования правдивы! *1350 Иоанна — по-еврейски означает: угодная богу.

Не ради благ, манящих продолжать

Нелегкий путь Остийца и Фаддея, *1351 Остиец — то есть кардинал Энрико ди Суза, епископ остийский, канонист, комментатор Декреталий (умер в 1271 г.). Фаддей — Таддео д'Альдеротто, флорентиец, знаменитый врач (умер в 1295 г.); или же Таддео Пеполи, болонский юрист времен Данте.

Успел он много в малый срок познать,

Но лишь о манне истинной радея;

И обходил дозором вертоград, *1352 Вертоград — церковь.

Чтоб он, в забросе, не зачах, седея;

И у престола, *1353 У престола — то есть у папского престола. что во много крат

Когда-то к истым бедным был добрее,

В чем выродок *1354 Выродок — папа Бонифаций VIII (см. прим. А., XIX, 52). воссевший виноват,

Не назначенья в должность поскорее,

Не льготу — два иль три считать за шесть,

Не decimas, quae sunt pauperum Dei, *1355 Decimas, quae sunt pauperwn Dei — по-латыни: десятины, которые принадлежат нищим божиим. (Десятина — обязательный для всех налог в пользу церкви, в размере десятой доли дохода. Часть его должна была идти на оказание помощи бедным.)

Он испросил; но право бой повесть

С заблудшими за то зерно, чьих кринов

Двенадцать чет пришли тебя оплесть. *1356 За то зерно… — Двадцатью четырьмя цветками ( кринами ), произросшими из зерна истинной веры, названы двадцать четыре мудреца, окружившие Данте двойным венком (ср. ст. 19).

Потом, познанья вместе с волей двинув,

Он выступил апостольским послом,

Себя как мощный водопад низринув

И потрясая на пути своем

Дебрь лжеученья, *1357 Дебрь лжеученья — альбигойская ересь, против которой яростно боролся Доминик. там сильней бурливый,

Где был сильней отпор, чинимый злом.

И от него пошли ручьев разливы,

Чьей влагою вселенский сад возрос,

Где деревца поэтому так живы.

Раз таково одно из двух колес *1358 Одно из двух колес — Доминик.

Той колесницы, на которой билась

Святая церковь средь усобных гроз, —

Тебе, наверно, полностью открылась

Вся мощь второго, *1359 Вся мощь второго (колеса) — то есть Франциска Ассизского. чья святая цель

Здесь до меня Фомой превозносилась.

Но след, который резала досель

Его окружность, брошен в дни упадка,

И винный камень заменила цвель.

Державшиеся прежде отпечатка

Его шагов свернули до того,

Что ставится на место пальцев пятка.

И явит в скором времени жнитво,

Как плох был труд, когда сорняк взрыдает,

Что житница закрыта для него. *1360 Сорняк взрыдает… — Смысл: «Дурные францисканцы ( сорняк ) взрыдают, увидев, что для них закрыта житница небесного царства».

Конечно, кто подряд перелистает

Всю нашу книгу, встретит и листок,

Гласящий: «Я таков, как подобает».

Не в Акваспарте он возникнуть мог

И не в Касале, где твердят открыто,

Что слишком слаб устав иль слишком строг. *1361 Из Акваспарты был родом Маттео д'Акваспарта, генерал францисканского ордена, внесший послабления в его устав (умер в 1302 г.). Из Касале был Убертино да Касале, глава «ревнителей», требовавший строжайшего устава (умер в 1338 г.).

Я жизнь Бонавентуры, минорита

Из Баньореджо; *1362 Бонавентура из Баньореджо — богослов, генерал ордена францисканцев (умер в 1274 г.). мне мой труд был свят,

И все, что слева, *1363 Все, что слева — то есть мирские заботы. было мной забыто.

Здесь Августин, и здесь Иллюминат, *1364 Августин и Иллюминат — одни из первых последователей Франциска Ассизского.

Из первых меж босыми бедняками,

Которым бог, с их вервием, был рад.

Гугон *1365 Гугон — каноник монастыря святого Виктора в Париже, богослов XII в. святого Виктора меж нами,

И Петр Едок, и Петр Испанский тут,

Что сквозь двенадцать книг горит лучами; *1366 Петр Едок — французский богослов XII в. Петр Испанский — врач и богослов, впоследствии папа Иоанн XXI (1276-1277), автор трактата по логике «Summula logicae», разделенного на двенадцать книг.

Нафан — пророк, и тот, кого зовут

Золотоустым, *1367 Тот, кого зовут Золотоустым — константинопольский патриарх Иоанн Златоуст. и Ансельм *1368 Ансельм — архиепископ кентерберийский, богослов XI в. с Донатом,

К начатку знаний приложившим труд; *1369 Элий Донат — римский писатель IV в., автор латинской грамматики.

А там — Рабан *1370 Рабан Мавр — богослов IX в., архиепископ майнцский. ; а здесь, в двунадесятом

Огне сияет вещий Иоахим,

Который был в Калабрии аббатом. *1371 Иоохим — аббат монастыря во Флоре, в Калабрии, автор мистических сочинений (умер в 1202 г.). Хотя многие его положения были осуждены церковью, Данте помещает его в Рай, в круг мудрецов.

То брат Фома, любовию палим,

Завидовать такому паладину

Подвиг меня хвалением своим; *1372 То брат Фома… — Смысл: «Доминиканец Фома Аквинский своим похвальным словом Франциску побудил меня, францисканца Бонавентуру, завидовать (благородной завистью, а потому — воздать хвалу) такому паладину, как Доминик». ( Паладинами назывались двенадцать рыцарей Карла Великого.)

И эту вслед за мной подвиг дружину».

Пусть тот, кто хочет знать, что мне предстало,

Вообразит (и образ, внемля мне,

Пусть держит так, как бы скала держала)

Пятнадцать звезд, *1373 Пятнадцать звезд — то есть любые пятнадцать ярчайших звезд. горящих в вышине

Таким огнем, что он нам блещет в очи,

Любую мглу преодолев извне;

Вообразит тот Воз, что дни и ночи

На нашем небе вольно колесит

И от круженья дышла — не короче; *1374 Воз — то есть семизвездие Большой Медведицы, которое никогда не короче, потому что всегда видимо полностью.

И устье рога пусть вообразит,

Направленного от иглы устоя,

Вокруг которой первый круг скользит; *1375 Устье рога — то есть две крайние звезды Малой Медведицы, напоминающей рог; острие его идет от иглы устоя (от оконечности небесной оси), вокруг которой вращается первый круг (Перводвигатель).

И что они, два знака в небе строя,

Как тот, который, чуя смертный хлад,

Сплела в былые годы дочь Миноя,

Свои лучи друг в друге единят,

И эти знаки, преданы вращенью,

Идут — один вперед, другой назад, *1376 И что они — то есть что эти двадцать четыре яркие звезды образуют в небе два знака, похожие на венец Ариадны, дочери Миноя (Миноса), преображенный в созвездие (Метам., VIII, 174-182), и что эти два концентрических венца вращаются в противоположных направлениях. —

И перед ним возникнет смутной тенью

Созвездие, чей светлый хоровод

Меня обвил своей двойною сенью,

С которой все, что опыт нам несет,

Так несравнимо, как теченье Кьяны *1377 Кьяна — река в Тоскане, течение которой было во времена Данте очень медленным.

С той сферою, что всех быстрей течет.

Не Вакх там воспевался, не пеаны *1378 Пеан — гимн Аполлону. ,

Но в божеской природе три лица

И как она и смертная слияны.

Умолкнув, оба замерли венца

И устремили к нам свое сиянье,

И вновь их счастью не было конца.

В содружестве божеств прервал молчанье

Тот свет, *1379 Тот свет — то есть Фома Аквинский. из чьих я слышал тайников

О божьем нищем чудное сказанье,

И молвил: «Раз один из двух снопов

Смолочен, и зерно лежать осталось,

Я и второй обмолотить готов. *1380 Раз один из двух снопов… — Смысл: «Раз одно из твоих недоумений (Р., XI, 25) устранено и в твоем уме осталась истина, я готов разъяснить и второе (Р., XI, 26). Я сказал о Соломоне (Р., X, 114): „Такой мудрец не восставал второй“, и ты недоумеваешь: неужели он мудрее, чем Адам и Христос, сотворенные не природой, а непосредственно божеством?»

Ты думаешь, что в грудь, *1381 Ты думаешь, что в грудь — то есть в грудь Адама. откуда бралось

Ребро, чтоб вышла нежная щека,

Чье небо миру дорого досталось, *1382 Нежная щека — то есть щека Евы, нёбо которой, прельстившееся запретным плодом, обрекло людей на страдания.

И в ту, *1383 И в ту (грудь) — то есть в грудь Христа. которая на все века,

Пронзенная, так много искупила,

Что стала всякая вина легка,

Весь свет, вместить который можно было

Природе человеческой, влила

Создавшая и ту и эту сила;

И странной речь моя тебе была,

Что равного не ведала второго

Душа, *1384 Душа — то есть душа Соломона, скрытая в пятом блеске среди двенадцати мудрецов первого хоровода (Р., X, 109). чья благость в пятый блеск вошла.

Вняв мой ответ, поймешь, что это слово

С тем, что ты думал, точно совпадет,

И средоточья в круге нет другого. *1385 И средоточья в круге нет другого. — То есть у нас с тобой одно мненье по этому вопросу, подобно тому как в круге возможен только один центр.

Все, что умрет, и все, что не умрет, *1386 Считая творение актом триединого божества, Данте показывает его как действие то бога-отца (ст. 52-54), то бога-сына (ст. 55-63), то бога-духа (ст. 79-81). —

Лишь отблеск Мысли, коей Всемогущий

Своей Любовью бытие дает; *1387 Мысль, Свет (ст. 55), Прозренье (ст. 79) — бог-сын. Всемогущий, Светодавец (ст. 56), Сила (ст. 80) — бог-отец. Любовь — бог-дух.

Затем что животворный Свет, идущий

От Светодавца и единый с ним,

Как и с Любовью, третьей с ними сущей,

Струит лучи, волением своим,

На девять сущностей, *1388 Девять сущностей — то есть девять ангельских кругов. как на зерцала,

И вечно остается неделим;

Оттуда сходит в низшие начала,

Из круга в круг, и под конец творит

Случайное и длящееся мало;

Я под случайным мыслю всякий вид

Созданий, все, что небосвод кружащий

Чрез семя и без семени плодит.

Их воск изменчив, наравне с творящей

Его средой, *1389 Творящая его среда — влияние небес. и потому чекан

Дает то смутный оттиск, то блестящий.

Вот почему, при схожести семян,

Бывает качество плодов неравно,

И разный ум вам от рожденья дан.

Когда бы воск был вытоплен исправно

И натиск силы неба был прямой,

То блеск печати выступал бы явно.

Но естество его туманит мглой,

Как если б мастер проявлял уменье,

Но действовал дрожащею рукой.

Когда ж Любовь, расположив Прозренье,

Его печатью Силы нагнела,

То возникает высшее свершенье.

Так некогда земная персть могла

Стать совершеннее, чем все живое;

Так приснодева в чреве понесла.

И в том ты прав, что естество земное

Не ведало носителей таких

И не изведает, как эти двое.

И если бы на этом я затих:

«Так чем его премудрость *1390 Его премудрость — то есть премудрость Соломона. несравненна?» —

Гласило бы начало слов твоих.

Но чтоб открылось то, что сокровенно,

Помысли, кем он был и чем влеком,

Он, услыхав: «Проси!» *1391 Услыхав: «Проси!»… — По библейской легенде, бог сказал Соломону: «Проси, что дать тебе», и тот испросил себе разумное сердце, чтобы судить народ. — молил смиренно.

Я выразил не темным языком,

Что он был царь, о разуме неложном

Просивший, чтобы истым быть царем;

Не чтобы знать, в числе их непреложном,

Всех движителей; *1392 В числе их непреложном, всех движителей — то есть сколько имеется «движителей» небес (Р., II, 129 и прим.). можно ль заключить

К necesse при necesse и возможном; *1393 Можно ль заключить к necesse при necesse и возможном. — То есть можно ли получить необходимое (necesse) заключение в силлогизме, где одна посылка — необходимое, а другая — возможное.

И можно ль primum motum допустить; *1394 Можно ль Primum motum допустить. — То есть вызвано ли мировое движение первоначальным толчком (primus motys).

Иль треугольник в поле полукружья,

Но не прямоугольный, начертить.

Так вот и прежде речь клонил к тому ж я:

Я в царственную мудрость направлял,

Сказав про мудрость, острие оружья.

И ты взглянув ясней на «восставал» *1395 «Восставал» — см. прим. 34…36. ,

Поймешь, что это значит — меж царями;

Их — множество, а круг хороших мал.

Вот, что моими сказано словами;

Их смысл с твоим сужденьем совместим

О праотце и о любимом нами. *1396 О праотце и о любимом нами — то есть об Адаме и о Христе.

Да будет то свинцом к стопам твоим,

Чтобы ты шел неспешно, как усталый,

И к «да», и к «нет», когда к ним путь незрим;

Затем что между шалых — самый шалый,

Кто утверждать берется наобум

Их отрицать с оглядкой слишком малой.

Ведь очень часто торопливость дум

На ложный путь заводит безрассудно;

А там пристрастья связывают ум.

И хуже, чем напрасно, ладит судно

И не таким, как был, свершит возврат

Тот рыбарь правды, чье уменье скудно.

Примерами перед людьми стоят

Брис, Парменид, Мелисс и остальные, *1397 Брис (или Брисон), Парменид, Мелисс — древнегреческие философы.

Которые блуждали наугад,

Савелий, Арий и глупцы иные, *1398 Савелий (III в.) и Арий (IV в.) — ересиархи.

Что были как мечи для божьих книг

И искривляли лица их прямые.

Никто не думай, что он столь велик,

Чтобы судить; никто не числи жита,

Покуда колос в поле не поник.

Я видел, как угрюмо и сердито

Смотрел терновник, за зиму застыв,

Но миг — и роза на ветвях раскрыта;

Я видел, как, легок и горделив,

Бежал корабль далекою путиной

И погибал, уже входя в залив.

Пусть донна Берта или сэр Мартино, *1399 Донна Берта или сэр Мартино — то есть первый встречный.

Раз кто-то щедр, а кто-то любит красть,

О них не судят с богом заедино;

Тот может встать, а этот может пасть».

В округлой чаше от каймы к средине

Спешит вода иль изнутри к кайме,

Смущенная извне иль в сердцевине.

Мне этот образ вдруг мелькнул в уме,

Когда умолкло славное светило

И Беатриче тотчас вслед Фоме

В таких словах начать благоволила, —

Настолько совершенно к их речам

Уподобленье это подходило: *1400 Уподобленье это подходило — потому что речь Фомы была направлена от каймы (из хоровода) к средине, а речь Беатриче — наоборот.

«Он хочет, хоть и не открылся вам

Ни голосом, ни даже помышленьем,

В одной из истин снизойти к корням.

Скажите: свет, который стал цветеньем

Природы вашей, будет ли всегда

Вас окружать таким же излученьем?

И если вечно будет, то, когда

Вы станете опять очами зримы, *1401 Когда вы станете опять очами зримы. — То есть когда, согласно церковной догме, мертвые воскреснут и души воссоединятся с телами.

Как зренью он не причинит вреда?»

Как, налетевшей радостью стремимы,

Те, кто крутится в пляске круговой,

Поют звончей и вновь неутомимы,

Так, при словах усердной просьбы той,

Живей сказалась душ святых отрада

Кружением и звуков красотой.

Кто сетует, что смерть изведать надо,

Чтоб в горних жить, — не знает, не вкусив,

Как вечного дождя *1402 Вечного дождя — то есть небесной благодати, непрерывно нисходящей на души в Раю. сладка прохлада.

Единый, двое, трое, тот, кто жив

И правит вечно, в трех и в двух единый,

Все, беспредельный, в свой предел вместив,

Трикраты был воспет святой дружиной

Тех духов, и напев так нежен был,

Что всем наградам мог бы стать вершиной.

И вскоре, в самом дивном из светил

Меньшого круга, *1403 В самом дивном из светил меньшего круга — то есть в пламени, окружающем Соломона (Р., X, 109-110). голос благочестный,

Как, верно, ангел деве говорил,

Ответил так: «Доколе Рай небесный

Длит праздник свой, любовь, что в нас живет,

Лучится этой ризою чудесной.

Ее свеченье пылу вслед идет,

Пыл — зренью вслед, а зренье — до предела,

Который милость сверх заслуг дает.

Когда святое в новой славе тело

Нас облечет, то наше существо

Прекрасней станет, завершась всецело:

Окрепнет свет, которым божество

По благости своей нас одарило,

Свет, нам дающий созерцать его;

И зрения тогда окрепнет сила,

Окрепнет пыл, берущий мощность в нем,

Окрепнет луч, рождаемый от пыла.

Но словно уголь, пышущий огнем,

Господствует над ним своим накалом,

Неодолим в сиянии своем,

Так пламень, нас обвивший покрывалом,

Слабее будет в зримости, чем плоть,

Укрытая сейчас могильным валом.

И этот свет не будет глаз колоть:

Орудья тела будут в меру сильны

Для всех услад, что нам пошлет господь».

Казались оба хора так умильны,

Стремясь «Аминь!» *1404 «Аминь» — по-еврейски означает: «Да будет так». проговорить скорей,

Что им был явно дорог прах могильный, —

Быть может, и не свой, а матерей,

Отцов и всех, любимых в мире этом

И ставших вечной чередой огней.

И вот кругом, сияя ровным светом,

Забрезжил блеск над окаймлявшим нас,

Подобный горизонту пред рассветом.

И как на небе в предвечерний час

Рождаются мерцанья, чуть блистая,

Которым верит и не верит глаз,

Я видел — новых бестелесных стая

Окрест меня сквозит со всех сторон,

Два прежних круга третьим окружая.

О Духа пламень истинный! Как он

Разросся вдруг, столь огнезарно ясно,

Что взгляд мой не стерпел и был сражен!

Но Беатриче так была прекрасна

И радостна, что это воссоздать

Мое воспоминание не властно.

В ней силу я нашел глаза поднять

И увидал, что вместе с ней мгновенно

Я в высшую вознесся благодать.

Что я поднялся, было несомненно,

Затем что глубь звезды, *1405 Глубь звезды. — Это планета Марс, где поэту предстанут души воителей за веру. раскалена,

Смеялась рдяней, чем обыкновенно.

Всем сердцем, речью, что во всех одна,

Создателю свершил я всесожженье *1406 Речью, что во всех одна… свершил я всесожженье — то есть мысленно, без слов, вознес благодарность.

За то, что эта милость мне дана;

Еще в груди не кончилось горенье

Творимой жертвы, как уже я знал,

Что господу угодно приношенье;

Затем что сонм огней так ярко ал

Предстал мне в двух лучах, что, созерцая:

«О Гелиос, *1407 Гелиос — солнце. Так Данте иногда называет бога. как дивно!» — я сказал.

Как, меньшими и большими мерцая

Огнями, Млечный Путь светло горит

Меж остий мира, мудрецов смущая,

Так в недрах Марса, звездами увит,

Из двух лучей, слагался знак священный,

Который в рубежах квадрантов скрыт. *1408 Который в рубежах квадрантов скрыт. — Грани соприкасающихся квадрантов (четвертей) круга образуют знак креста.

Здесь память победила разум бренный;

Затем что этот крест сверкал Христом

В красе, ни с чем на свете несравненной.

Но взявший крест свой, чтоб идти с Христом,

Легко простит мне упущенья речи,

Узрев тот блеск, пылающий Христом.

Сияньем озарив и ствол, и плечи,

Стремились пламена, *1409 Пламена — то есть души воителей за веру (они же — сонм огней — ст. 94, и звезды, ст. 100). искрясь сильней

При прохожденье мимо и при встрече.

Так, впрямь и вкривь, то тише, то быстрей,

Подобные изменчивому рою,

Крупинки тел, короче и длинней,

Плывут в луче, секущем полосою

Иной раз мрак, который, хоронясь,

Мы создаем искусною рукою.

Как струны арф и скрипок, единясь,

Звенят отрадным гудом неразымно

Для тех, кому невнятна в звуках связь,

Так в этих светах, блещущих взаимно,

Песнь вдоль креста столь дивная текла,

Что я пленился, хоть не понял гимна.

Что в нем звучит высокая хвала,

Я понял, слыша: «Для побед воскресни»,

Но речь невнятной разуму была.

Я так влюбился в голос этой песни,

И так он мной всецело овладел,

Что я вовек не ведал уз чудесней.

Мне скажут, что язык мой слишком смел

И я принизил очи заревые, *1410 Очи заревые — то есть глаза Беатриче.

В которых всем мечтам моим предел;

Но взвесивший, что в высоте живые

Печати всех красот *1411 Живые печати всех красот. — Предлагались разные толкования: 1) небеса; 2) блаженные души; 3) глаза Беатриче. мощней царят,

А там я к ним поздней воззрел впервые, *1412 А там — то есть на Марсе. К ним — то есть к глазам Беатриче. На Марсе Данте, поглощенный видением креста, еще ни разу не взглянул на нее.

Простит мне то, в чем я виниться рад,

Чтоб быть прощенным, и воздаст мне верой;

Святой восторг отсюда не изъят, *1413 Святой восторг от созерцания глаз Беатриче не изъят поэтом из его рассуждения, а подразумевается в нем.

Затем что он все чище с каждой сферой.

Сочувственная воля, истекая

Из праведной любви, как из дурной

И ненасытной истекает злая,

Прервала пенье лиры неземной,

Святые струны замиряя властно,

Настроенные вышнею рукой.

Возможно ль о благом просить напрасно

Те сущности, которые, чтоб дать

Мне попросить, умолкли так согласно?

По праву должен без конца страдать

Тот, кто, прельщен любовью недостойной,

Такой любви отринул благодать.

Как в воздухе прозрачном ночи знойной

Скользнет внезапный пламень иногда

И заставляет дрогнуть взор спокойный,

Как будто передвинулась звезда,

Хоть там, где вспыхнул он, светил держава

Цела, а сам он гаснет без следа, —

Так от плеча, простершегося вправо,

Скользнула вниз, вдоль по кресту нисшед,

Одна из звезд, *1414 Одна из звезд. — Это Каччагвида, прапрадед Данте, живший в XII в. чья там блистает слава.

И с ленты не сорвался самоцвет,

А в полосе луча промчался, светел,

Как блещущий за алебастром свет;

Так дух Анхиза страстно сына встретил,

В чем высшая нас уверяет муза,

Когда его в Элисии заметил. *1415 Так дух Анхиза приветствовал Энея, посетившего Элисий, царство мертвых (Эн., VI, 679…694).

«О sanguis meus, о superinfusa

Gratia Dei, sicut tibi cui

Bis unquam coeli ianua reclusa?» *1416 О sanguis meus… (лат.). — «О кровь моя, о свыше (или же: свыше меры) излитая милость божия, кому, как тебе, была когда-либо дважды открыта дверь неба?»

Так этот свет; внимательно к нему я

Возвел глаза; потом возвел к моей

Владычице, и здесь, и там ликуя:

Столь радостен был блеск ее очей,

Что мне казалось — благодати Рая

Моим очам нельзя познать полней.

А дух, мой слух и зренье услаждая,

Продолжил речь, но смысл был так глубок,

Что я ему внимал, не понимая.

Он не нарочно мглой себя облек,

А поневоле: взлет его суждений

Для цели смертных слишком был высок.

Когда же лук столь жарких изъявлений

Был вновь ослаблен, так что речь во всем

Сошла до нашей умственной мишени,

То сразу же я различил потом:

«Благословен в трех лицах совершенный,

Столь милостивый в семени моем!»

И дальше: «Голод *1417 Голод — то есть «желание увидеть тебя». давний и блаженный,

Той книгою великой *1418 Той книгою великой — то есть книгою предвечных решений божества. данный мне,

Где белое и черное нетленны,

Ты в этом, сын мой, утолил огне,

Где говорю я, и да восхвалится

Та, что тебя возносит к вышине!

Ты веруешь, что мысль твоя стремится

Ко мне из Первой *1419 Из Первой — то есть через посредство божества. так, как пять иль шесть

Из единицы ведомой лучится; *1420 Как пять или шесть — то есть как из знания единицы проистекает ( лучится ) знание любого числа.

И ты вопрос не хочешь произнесть,

Кто я, который больше, чем вся стая

Счастливых духов, рад тебя обресть.

Ты в этой вере прав: здесь обитая,

Большой и малый в Зеркало *1421 Зеркало — божество. глядят,

Где видима заране мысль любая.

Но чтоб любви, которой я объят,

Бессонно зрящий, и всегда взволнован,

Как сладкой жаждой, не было преград,

Пусть голос твой, уверен, смел, нескован,

Мне явит волю, явит мне вопрос,

Которому ответ предуготован!»

Тогда я к Беатриче взор вознес;

Та, слыша мысль, улыбкой отвечала,

И, окрыленный, мой порыв возрос.

Я начал так: «Вы — те, кому предстало

Всеравенство *1422 Всеравенство — то есть божество, все свойства которого равно бесконечны. ; меж чувством и умом

Для вас неравновесия не стало;

Затем что в Солнце, светом и теплом

Вас озарившем и согревшем, оба *1423 В Солнце — то есть в боге. Оба — то есть чувство и ум.

Вне всех подобий в равенстве своем.

Но мысль и воля *1424 Воля — то есть чувство. в смертных жертвах гроба,

Чему ясна причина вам одним,

В своих крылах оперены особо;

И я, как смертный, свыкшийся с таким

Неравенством, творю благодаренье

За отчий праздник сердцем лишь своим. *1425 Сердцем лишь своим — а не словами.

Тебя молю я, в это украшенье

Столь дивно вправленный топаз живой,

По имени твоем уйми томленье».

«Листва моя, возлюбленная мной

Сквозь ожиданье, — так он, мне в угоду,

Ответ свой начал, — я был корень твой».

Потом сказал мне: «Тот, кто имя роду

Дал твоему *1426 Тот, кто имя роду дал твоему — сын Каччагвиды Альдигьеро, или Алигьеро, по имени которого его потомки стали называться Алигьери. и кто сто с лишним лет

Идет горой по первому обводу, *1427 Идет горой по первому обводу. — То есть идет вокруг горы Чистилища по первому кругу, где искупают свой грех гордецы.

Мне сыном был, а им рожден твой дед; *1428 Твой дед — Беллинчоне, сын Алигьеро (см. прим. 91…92), отец Алигьеро II, отца Данте.

И надо, чтоб делами довременно

Ты снял с него томительный запрет. *1429 И надо, чтоб делами… — То есть: «Надо, чтобы ты добрыми делами сократил срок его пребывания в Чистилище».

Флоренция, меж древних стен, *1430 Меж древних стен — внутри старой городской стены, построенной, по преданию, во времена Карла Великого. В XII в. город был окружен второй стеной, во времена Данте — третьей. бессменно

Ей подающих время терц и нон, *1431 Ей подающих время терц и нон. — Колокол церкви «Бадия», в старом городе, точнее других отбивал время. Терца — девять часов утра; нона — полдень.

Жила спокойно, скромно и смиренно.

Не знала ни цепочек, ни корон,

Ни юбок с вышивкой, и поясочки

Не затмевали тех, кто обряжен.

Отцов, рождаясь, не страшили дочки,

Затем что и приданое, и срок

Не расходились дальше должной точки.

Пустых домов назвать никто не мог;

И не было еще Сарданапала,

Дабы явить, чем может стать чертог.

Еще не взнесся выше Монтемало

Ваш Птичий Холм, который победил

В подъеме и обгонит в час развала. *1432 Еще не взнесся… — С горы Монтемало (Монтемарио) открывается вид на Рим, с Птичьего Холма (Уччеллатойо) — вид на Флоренцию. Смысл этих стихов: «Флоренция еще не превосходила Рим роскошью зданий; но настанет время, когда ее падение будет еще большим, чем падение Рима».

На Беллинчоне Берти *1433 Беллинчоне Берти деи Равиньяни — знатный и влиятельный флорентиец XII в., отец Гвальдрады (А., XVI, 37 и прим.). пояс был

Ременный с костью; с зеркалом прощалась

Его жена, не наведя белил.

На Нерли и на Веккьо *1434 Нерли и Веккьо (Веккьетти) — знатные флорентийские роды. Здесь имеются в виду их старейшины. красовалась

Простая кожа, без затей гола;

Рука их жен кудели не гнушалась.

Счастливицы! Всех верная ждала

Гробница, *1435 Верная гробница — в родном городе, а не в изгнании. ни единая на ложе

Для Франции *1436 Для Франции — куда мужья теперь уезжают по делам. забыта не была.

Одна над люлькой вторила все то же

На языке, который молодым

Отцам и матерям всего дороже.

Другая, пряжу прядучи, родным

И домочадцам речь вела часами

Про славу Трои, Фьезоле и Рим.

Казались бы Чангелла *1437 Чангелла — флорентийка времен Данте, знатная вдова, отличавшаяся своим вызывающим поведением и легкостью нрава. между нами

Иль Сальтерелло *1438 Лапо Сальтерелло — флорентиец, современник Данте, юрист и поэт, ведший роскошный образ жизни. чудом дивных стран,

Как Квинций иль Корнелия — меж вами. *1439 Квинций Цинциннат — см. прим. Р., VI, 46. Корнелия — мать Гракхов, образец добродетельной женщины (А., IV, 128).

Такой прекрасный, мирный быт граждан,

В гражданственном живущих единенье,

Такой приют отрадный был мне дан

Марией, *1440 Марией — то есть девой Марией, которую роженица призывает в муках (см. Ч., XX, 19…21). громко призванной в мученье;

И, в древнем вашем храме восприят,

Я Каччагвидой стал в святом крещенье.

Моронто — брат мне, Элизео — брат;

Супругу взял я из долины Падо; *1441 Из долины Подо — то есть из долины По.

Отсюда прозвище ее внучат. *1442 Отсюда прозвище ее внучат. — По словам Боккаччо, Каччагвида женился на девушке из рода феррарских Альдигьери, и одному из сыновей они дали имя Альдигьеро, отсюда и пошло фамильное имя его потомков, изменившееся потом в Алигьери (см. прим. 91…92).

Я следовал за кесарем Куррадо, *1443 Куррадо — германский король Конрад III, предпринявший в 1147 г. вместе с Людовиком VII Французским второй крестовый поход, к которому присоединились и некоторые флорентийцы.

И мне он пояс рыцарский надел,

Затем что я служил ему, как надо.

С ним вышел я, как мститель злобных дел,

На тех, кто вашей вотчиной законной,

В чем пастыри *1444 Пастыри — то есть римские папы, не заботящиеся об отвоевании Палестины у неверных (А., XXVII, 85…90; Р., IX, 125…126, 137). повинны, завладел.

Там, племенем нечистым отрешенный, *1445 Отрешенный — от телесных пут.

Покинул я навеки лживый мир,

Где дух столь многих гибнет, загрязненный,

И после мук вкушаю этот мир».

О скудная вельможность нашей крови!

Тому, что гордость ты внушаешь нам

Здесь, где упадок истинной любови,

Вовек не удивлюсь; затем что там,

Где суетою дух не озабочен,

Я мыслю — в небе, горд был этим сам.

Однако плащ твой быстро укорочен;

И если, день за днем, не добавлять,

Он ножницами времени подточен.

На «вы», как в Риме стали величать, *1446 На «Вы», как в Риме стали величать. — Считалось, что обращение на «Вы» впервые возникло в Риме применительно к Цезарю.

Хоть их привычка остается зыбкой,

Повел я речь, заговорив опять;

Что Беатриче, в стороне, улыбкой

Отметила, как кашель у другой *1447 Как кашель у другой… — В романе о Ланчелоте (см. прим. А., V, 128) придворная дама многозначительно кашлянула, присутствуя при нежной беседе королевы Джиневры с Ланчелотом.

Был порожден Джиневриной ошибкой.

Я начал так: «Вы — прародитель мой;

Вы мне даете говорить вам смело;

Вы дали мне стать больше, чем собой.

Чрез столько устий радость овладела

Моим умом, что он едва несет

Ее в себе, счастливый до предела.

Скажите мне, мой корень и оплот,

Кто были ваши предки и который

В рожденье ваше помечался год;

Скажите, велика ль была в те поры

Овчарня Иоаннова, *1448 Овчарня Иоаннова — то есть Флоренция, патроном которой считался Иоанн Креститель. и в ней

Какие семьи привлекали взоры».

Как уголь на ветру горит сильней,

Так этот светоч вспыхнул блеском ясным,

Внимая речи ласковой моей;

И как для глаз он стал вдвойне прекрасным»,

Так он еще нежней заговорил,

Но не наречьем нашим повсечасным:

«С тех пор, как „Ave“ ангел возвестил

По день, как матерью, теперь святою,

Я, плод ее, подарен свету был,

Вот этот пламень, должной чередою,

Пятьсот и пятьдесят и тридцать крат

Зажегся вновь под Львиною пятою. *1449 С тех пор, как «Ave» ангел возвестил… — Флорентийское летосчисление велось от «воплощения Христова» (25 марта). От этой начальной даты по день рождения Каччагвиды Марс вступал в созвездие Льва 580 раз. Во времена Данте годовое обращение Марса считалось равным 686,94 дня. Следовательно, Каччагвида родился в 1091 г.

Дома, где род наш жил спокон, стоят

В том месте, где у вас из лета в лето

В последний округ всадники спешат. *1450 В том месте… — где на ежегодном состязании всадники вступают в последний из шести округов (Porta San Piero). Домами в этой старейшей части города владели исконные флорентийские роды.

О прадедах моих скажу лишь это;

Откуда вышли и как звали их,

Не подобает мне давать ответа.

От Марса к Иоанну, *1451 От Марса к Иоанну — от статуи Марса (А., XIII, 143…150) до баптистерия св. Иоанна, то есть от южного конца города до северного. счет таких,

Которые могли служить в дружине,

Был пятой долей нынешних живых.

Но кровь, чей цвет от примеси Феггине,

И Кампи, и Чертальдо помутнел, *1452 Феггине (Фильине), Кампи и Чертальдо — небольшие города неподалеку от Флоренции.

Была чиста в любом простолюдине.

О, лучше бы ваш город их имел

Соседями и приходился рядом

С Галлуццо и Треспьяно ваш предел, *1453 Голлуццо и Треспьяно — местечки под самой Флоренцией.

Чем чтобы с вами жил пропахший смрадом

Мужик из Агульоне *1454 Мужик из Агульоне (близ Флоренции) — Бальдо д'Агульоне, юрист, составитель амнистии 1311 г., в которую Данте не был включен (см. также прим. Ч., XII, 105). иль иной

Синьезец, *1455 Синьезец — Фацио деи Морубальдини из Синьи (местечко в окрестностях Флоренции), судья-взяточник. взятку стерегущий взглядом!

Будь кесарю не мачехой дурной

Народ, забывший все, — что в мире свято,

А доброй к сыну матерью родной,

Из флорентийцев, что живут богато,

Иной бы в Симифонти поспешил, *1456 Иной бы в Симифонти поспешил — по-видимому, Липпо Веллути, деятель партии Черных.

Где дед его ходил с сумой когда-то.

Досель бы графским Монтемурло *1457 Монтемурло — замок, принадлежавший графам Гвиди. слыл,

Дом Черки оставался бы в Аконе, *1458 Черки, выходцы из Аконе — см. прим. А., VI, 64…72.

Род Буондельмонти бы на Греве *1459 Буондельмонти, после разрушения в XII в. флорентийцами их замка Монтебуони на реке Греве, поселились во Флоренции. жил. *1460 Смысл: «Если бы духовенство не оспаривало императорских прав и этим не способствовало распрям, раздирающим Италию, то многие оставались бы жить на прежних местах, и Флоренция не страдала бы от пришельцев».

Смешение людей в едином лоне

Бывало городам всего вредней,

Как от излишней пищи плоть в уроне.

Ослепший бык повалится скорей

Слепого агнца; режет острой сталью

Единый меч верней, чем пять мечей.

Взглянув на Луни и на Урбисалью, *1461 Луни (А., XX, 47) и Урбисолья — некогда цветущие города, во времена Данте лежавшие в развалинах.

Судьба которых также в свой черед

И Кьюзи поразит, и Синигалью, *1462 Кьюзи и Синиголья пришли ко времени Данте в полный упадок.

Ты, слыша, как иной пресекся род,

Мудреной в этом не найдешь загадки,

Раз города, и те кончина ждет.

Все ваше носит смертные зачатки,

Как вы, — хотя они и не видны

В ином, что длится, ибо жизни кратки.

Как берега, вращаясь, твердь луны

Скрывает и вскрывает неустанно,

Так судьбы над Флоренцией властны.

Поэтому звучать не может странно

О знатных флорентийцах речь моя,

Хоть память их во времени туманна.

Филиппи, Уги, Гречи видел я,

Орманни, Кателлини, Альберики —

В их славе у порога забытья.

И видел я, как древни и велики

Дель Арка и Саннелла рядом с ним,

Ардинги, Сольданьери и Бостики. *1463 Перечисляемые в этих и в дальнейших стихах флорентийские роды ко времени Данте либо пресеклись, либо оскудели.

Вблизи ворот, которые таким

Нагружены предательством, что дале

Корабль не может плавать невредим, *1464 Вблизи ворот Сан-Пьеро теперь обитают разбогатевшие Черки (ст. 65), которые в 1280 г. скупили дома и дворцы, некогда принадлежавшие роду Равиньяни (см. прим. 97…99), а затем графам Гвиди, и которые своим предательством приведут к гибели государственный корабль. Когда были провозглашены «Установления правосудия», они примкнули к народной партии, но в 1301 г. малодушно предали город Карлу Валуа (см. прим. Р., XVII, 48).

В то время Равиньяни обитали,

Чтоб жизнь потом и графу Гвидо дать,

И тем, что имя Беллинчоне взяли. *1465 Равиньяни. — Беллинчоне Берти деи Равиньяни (Р., XV, 112) выдал свою дочь Гвальдраду (А., XVI, 37) за графа Гвидо Старого, и внуком ее был граф Гвидо Гверра (А., XVI, 34…39). Имя Беллинчоне укоренилось в потомстве трех сестер Гвальдрады.

Умели Делла Пресса управлять;

И уж не раз из Галигаев лучший

Украсил позолотой рукоять. *1466 Золотая рукоять меча была признаком рьщарского звания.

Уже высок был белий столб, *1467 Белий столб. — В гербе рода Пильи была в червленом поле отвесная полоса («столб») бельего (беличьего) меха. могучи

Фифанти, те, кто кадкой устыжен, *1468 Те, кто кадкой устыжен — Кьярамонтези, опозоренные своим сородичем, Дуранте Кьярамонтези (см. прим. Ч., XII, 105).

Саккетти, Галли, Джуоки и Баруччи.

Ствол, давший ветвь Кальфуччи, *1469 Ствол, давший ветвь Кальфуччи — род Доната. был силен;

Род Арригуччи был средь привлеченных

К правлению, род Сиции почтен.

В каком величье видел я сраженных

Своей гордыней! *1470 Сраженных своей гордыней — Уберти. Как сиял для всех

Блеск золотых шаров непосрамленных! *1471 Золотые шары были в гербе Ламберта.

Такими были праотцы и тех,

Что всякий раз, как церковь опустеет,

В капитуле жиреют всем на смех. *1472 Такими были праотцы и теперешних Висдомини, и Тозинги, которые, когда пустует епископская кафедра, становятся ее блюстителями и живут вольготно.

Нахальный род, *1473 Нахальный род — Адимари. Один из них, Боккаччо Адимари, завладел после изгнания Данте его имуществом и всеми силами противился применению к нему амнистии. который свирепеет

Вслед беглецу, а чуть ему поднесть

Кулак или кошель, — ягненком блеет,

Уже тогда все выше начал лезть;

И огорчался Убертин Донато, *1474 Убертин Донато, женатый на одной из дочерей Беллинчоне Берти деи Равиньяни, был недоволен тем, что его тесть выдает другую свою дочь за одного из Адимари.

Что с ними вздумал породниться тесть.

Уже и Капонсакко на Меркато

Сошел из Фьезоле; *1475 Капонсакко. — Капонсакки, знатные фьезоланцы, поселились во Флоренции возле Меркато Веккьо (Старого Рынка). и процвели

И Джуда меж граждан, и Инфангато.

Невероятной истине внемли:

Ворота в малый круг во время оно

От Делла Пера имя повели. *1476 Одни из ворот старого города (малый круг), Porta Peruzza, были названы по имени Делла Пера, теперь забытых.

Кто носит герб великого барона,

Чью честь и память, празднуя Фому,

Народ оберегает от урона,

Те рыцарством обязаны ему;

Хоть ищет плотью от народной плоти

Стать тот, кто этот щит замкнул в кайму. *1477 Кто носит герб великого барона… — Гугон Великий, маркиз Тосканский (умер в 1001 г.), поминаемый в день Фомы, посвятил в рыцари некоторых флорентийцев, которые и приняли его герб с теми или другими отличиями. Герб Делла Белла отличен был золотой каймой. Один из Делла Белла, Джано, возглавил народное движение против магнатов и был вдохновителем «Установлений правосудия» 1293 г.

Я Импортуни знал и Гвальтеротти;

И не прибавься к ним иной сосед,

То Борго жил бы не в такой заботе. *1478 Импортуни и Гвальтеротти жили в округе Борго Санти-Апостоли, где было бы спокойнее без новых поселенцев (Буондельмонти).

Дом, ставший корнем ваших горьких бед,

Принесший вам погибель, в злобе правой,

И разрушенье бестревожных лет,

Со всеми сродными почтен был славой.

О Буондельмонте, ты в недобрый час

Брак с ним отверг, приняв совет лукавый! *1479 Дом, ставший корнем ваших горьких бед — семья Амидеи. В 1215 г. Буондельмонте де'Буондельмонти, нарушив слово, данное девушке из рода Амидеи, женился на другой. Амидеи, их родичи и друзья решили отомстить. Наиболее решительный совет подал Моска деи Ламберта (А., XXVIII, 103…111), и Буондельмонте был убит близ Старого Моста, у статуи Марса (ст. 145). К этому убийству легенда приурочила раскол города на гвельфов и гибеллинов. Первых возглавили Буондельмонти, вторых — Уберти.

Тот был бы весел, кто скорбит сейчас,

Низринь тебя в глубь Эмы *1480 Эма — приток реки Греве (см. прим. 66). всемогущий,

Когда ты в город ехал в первый раз.

Но ущербленный камень, мост блюдущий, *1481 Ущербленный камень, мост блюдущий — то есть обломок статуи Марса у вьезда на Старый Мост (см. прим. 136…141; А., XIII, 143…150).

Кровавой жертвы от Фьоренцы ждал,

Когда кончался мир ее цветущий.

При них и им подобных я видал

Фьоренцу жившей столь благоуставно,

Что всякий повод к плачу отпадал;

При них народ господствовал так славно

И мудро, что ни разу не была

Лилея опрокинута стремглавно *1482 Ни разу не была лился опрокинута стремглавно. — То есть враг ни разу не опрокидывал знамя Флоренции с геральдической лилией.

И от вражды не делалась ала». *1483 И от вражды не делалась ала. — Старинным гербом Флоренции была белая лилия в алом поле. Гвельфы заменили ее алой лилией в белом поле. Гибеллины пользовались прежним гербом.

Как вопросить Климену *1484 Климена — мать Фаэтона, которую тот просил подтвердить ему, что он действительно сын Аполлона, когда молодой Эпаф, сын Юпитера, вздумал это отрицать (Метам., I, 748…775). , слыша новость,

Его встревожившую, поспешил

Тот, кто в отцах родил к сынам суровость, *1485 Тот, кто в отцах родил к сынам суровость — Фаэтон, после гибели которого отцы стали строже относиться к просьбам сыновей (см. прим. А., XVII, 106…108).

Таков был я, и так я понят был

И госпожой, и светочем священным,

Который место для меня сменил.

И Беатриче: «Пусть не будет пленным

Огонь желанья; дай ему пылать,

Отбив его чеканом сокровенным;

Не потому, чтобы ты мог сказать

Нам новое, а чтобы приучиться,

Томясь по влаге, жажды не скрывать».

«Мой ствол, чей взлет в такие выси мчится,

Что, как для смертных истина ясна,

Что в треугольник двум тупым не влиться,

Так ты провидишь все, чему дана

Возможность быть, взирая к Средоточью,

В котором все совместны времена, —

Когда Вергилий мне являл воочью

Утес, где дух становится здоров,

И мертвый мир, объятый вечной ночью,

Немало я услышал тяжких слов

О том, что в жизни для меня настанет,

Хотя к ударам рока я готов;

Поэтому мои желанья манит

Узнать судьбу моих грядущих лет;

Стрела, которой ждешь, ленивей ранит».

Так я промолвил, вопрошая свет,

Вещавший мне; так, повинуясь строго,

Я Беатриче выполнил завет.

Не притчами, в которых вязло много

Глупцов, когда еще не пал, заклан,

Грехи людей принявший агнец бога, *1486 Не притчами — то есть не иносказаниями оракула, вводившими в заблуждение язычников.

Но ясной речью был ответ мне дан,

Когда отец, пекущийся о чаде,

Сказал, улыбкой скрыт и осиян:

«Возможное, вмещаясь в той тетради,

Где ваше начерталось вещество,

Отражено сполна в предвечном взгляде,

Не став необходимым оттого,

Как и ладьи вниз по реке движенье

От взгляда, отразившего его.

Оттуда *1487 Оттуда — то есть от «предвечного взгляда» (ст. 39). так, как в уши входит пенье

Органных труб, все то, что предстоит

Тебе во времени, мне входит в зренье.

Как покидал Афины Ипполит,

Злой мачехой гонимый в гневе яром, *1488 Ипполит — в греческих сказаниях — сын Тезея, оклеветанный своей мачехой Федрой и вынужденный покинуть Афины.

Так и тебе Флоренция велит. *1489 Так и тебе Флоренция велит. — Стремясь подчинить себе Тоскану, папа Бонифаций VIII, действуя заодно с флорентийской партией Черных, отправил во Флоренцию Карла Валуа, якобы для примирения Черных и Белых. Тот вступил в город 1 ноября 1301 г., и Белые подверглись разгрому. Многие из них были присуждены к изгнанию, в том числе Данте (27 января 1302 г.). Вскоре (10 марта) последовал новый приговор, заочно присуждавший его к сожжению.

Того хотят, о том хлопочут с жаром

И нужного достигнут без труда

Там, где Христос вседневным стал товаром. *1490 Там, где Христос вседневным стал товаром — то есть в Риме, где флорентийские Черные интриговали против Белых.

Вину молва возложит, как всегда,

На тех, кто пострадал; но злодеянья

Изобличатся правдой в час суда.

Ты бросишь все, к чему твои желанья

Стремились нежно; эту язву нам

Всего быстрей наносит лук изгнанья.

Ты будешь знать, как горестен устам

Чужой ломоть, как трудно на чужбине

Сходить и восходить по ступеням.

Но худшим гнетом для тебя отныне

Общенье будет глупых и дурных,

Поверженных с тобою в той долине.

Безумство, злость, неблагодарность их

Ты сам познаешь; *1491 Но худшим гнетом… — Речь идет о размолвке Данте с Белыми, сотоварищами его по изгнанию. но виски при этом

Не у тебя зардеют, *1492 Зардеют — то есть будут окровавлены. По-видимому, намек на неудачную попытку Белых и гибеллинов в июле 1304 г. силою вернуться в отечество, в которой Данте, к тому времени уже порвавший с ними, не участвовал. а у них.

Об их скотстве объявят перед светом

Поступки их; и будет честь тебе,

Что ты остался сам себе клевретом.

Твой первый дом в скитальческой судьбе

Тебе создаст Ломбардец знаменитый, *1493 Ломбардец знаменитый — Бартоломео делла Скала, синьор Вероны с 1301 г., умерший 7 марта 1304 г.

С орлом святым над лестницей в гербе.

Тебя укроет сень такой защиты,

Что будут просьба и ответ у вас

В порядке необычном перевиты.

С ним будет тот, *1494 С ним будет тот… — Кангранде делла Скала, младший брат Бартоломео, родившийся 9 марта 1291 г. и правивший Вероной с 1312 г. до своей смерти в 1329 г. кто принял в первый час

Такую мощь от этого светила, *1495 От этого светила — то есть от воинственной планеты Марс.

Что блеском дел прославится не раз.

Его толпа еще не отличила

По юности, и небо вечный свод

Вокруг него лишь девять лет кружило;

Но раньше, чем Гасконец проведет

Высокого Арриго, *1496 Гасконец — папа Климент V (см. прим. А., XIX, 79…84), приветствовавший вступление высокого Арриго (Генриха VII; см. прим. Р., XXX, 137) в Италию, а затем начавший с ним борьбу (Р., XXX, 142…148 и прим.). безразличье

К богатствам и к невзгодам в нем сверкнет.

Так громко щедрое его величье

Прославится, что даже у врагов

Оно развяжет их косноязычье.

Отдайся смело под его покров;

Через него судьба преобразится

Для многих богачей и бедняков.

В твоем уме о нем да впечатлится,

Но ты молчи…» — и тут он мне открыл

Невероятное для очевидца.

Затем добавил: «Сын, я пояснил

То, что тебе сказали; козни эти

Круговорот недальний затаил.

Но не завидуй тем, кто ставил сети:

Давно отмщенной будет их вина,

А ты, как прежде, будешь жить на свете».

Когда я понял, что завершена

Речь праведной души и что основа,

Которую я подал, заткана,

Я произнес, как тот, кто от другого

Совета ждет, наставника ценя,

В желаньях, в мыслях и в любви прямого:

«Я вижу, мой отец, как на меня

Несется время, чтоб я в прах свалился,

Раз я пойду, себя не охраня.

Пора, чтоб я вперед вооружился,

Дабы, расставшись с краем, всех милей,

Я и других чрез песни не лишился.

В безмерно горьком мире, и, поздней,

Вдоль круч, с которых я, из рощ услады,

Взнесен очами госпожи моей,

И в небе, от лампады до лампады,

Я многое узнал, чего вкусить

Не все, меня услышав, будут рады;

А если с правдой побоюсь дружить,

То средь людей, которые бы звали

Наш век старинным, вряд ли буду жить».

Свет, чьи лучи улыбку облекали

Мной найденного клада, засверкал,

Как отблеск солнца в золотом зерцале,

И молвил так: «Кто совесть запятнал

Своей или чужой постыдной славой,

Тот слов твоих почувствует ужал.

И все-таки, без всякой лжи лукавой,

Все, что ты видел, объяви сполна,

И пусть скребется, если кто лишавый!

Пусть речь твоя покажется дурна

На первый вкус и ляжет горьким гнетом, —

Усвоясь, жизнь оздоровит она.

Твой крик пройдет, как ветер по высотам,

Клоня сильней большие дерева;

И это будет для тебя почетом.

Тебе явили в царстве торжества,

И на горе, и в пропасти томленья

Лишь души тех, о ком живет молва, —

Затем что ум не чует утоленья

И плохо верит, если перед ним

Пример, чей корень скрыт во тьме забвенья,

Иль если довод не воочью зрим».

Замкнулось вновь блаженное зерцало

В безмолвной думе, а моя жила

Во мне и горечь сладостью смягчала;

И женщина, что ввысь меня вела,

Сказала: «Думай о другом; не я ли

Вблизи того, кто оградит от зла?»

Я взгляд возвел к той, чьи уста звучали

Так ласково; как нежен был в тот миг

Священный взор, — молчат мои скрижали.

Бессилен здесь не только мой язык:

Чтоб память совершила возвращенье

В тот мир, ей высший нужен проводник.

Одно могу сказать про то мгновенье, —

Что я, взирая на нее, вкушал

От всех иных страстей освобожденье,

Пока на Беатриче упадал

Луч Вечной Радости и, в ней сияя,

Меня вторичным светом утолял.

«Оборотись и слушай, — побеждая

Меня улыбкой, молвила она. —

В моих глазах — не вся отрада Рая».

Как здесь в обличьях иногда видна

Бывает сила чувства, столь большого,

Что вся душа ему подчинена,

Так я в пыланье светоча святого

Познал, к нему глазами обращен,

Что он еще сказать мне хочет слово.

«На пятом из порогов, *1497 На пятом из порогов — то есть на пятой ступени Рая. — начал он, —

Ствола, который, черпля жизнь в вершине,

Всегда — в плодах и листьем осенен,

Ликуют духи, чьи в земной долине

Столь громкой славой прогремели дни,

Что муз обогащали бы доныне.

И ты на плечи крестные взгляни:

Кого я назову — в их мгле чудесной

Мелькнут, как в туче быстрые огни».

И видел я: зарница глубью крестной,

Едва был назван Иисус *1498 Иисус, сын Навина — по библейской легенде — вождь еврейского народа, преемник Моисея, завоеватель Земли Обетованной. , прошла;

И с действием казалась речь совместной.

На имя Маккавея *1499 Иуда Маккавей — освободитель еврейского народа от сирийского ига (II в. до н.э.). проплыла

Другая, как бы коло огневое, —

Бичом восторга взвитая юла.

Великий Карл с Орландом, эти двое

Мой взгляд умчали за собой вослед,

Как сокола паренье боевое.

Потом Гульельм и Реноард *1500 Гульельм (Гильом), граф Оранский, и Реноард (Ренуар) — герои средневекового французского эпоса. свой свет

Перед моими пронесли глазами,

Руберт Гвискар и герцог Готофред. *1501 Руберт Гвискар — Робер Гискар (см. прим. А., XXVIII, 14). Герцог Готфред — Готфрид Бульонский, вождь первого крестового похода.

Затем, смешавшись с прочими огнями,

Дух, мне вещавший, дал постигнуть мне,

Как в небе он искусен меж певцами.

Я обернулся к правой стороне,

Чтобы мой долг увидеть в Беатриче,

В словах иль знаках явленный вовне;

Столь чисто было глаз ее величье,

Столь радостно, что блеском превзошло

И прежние, и новое обличье.

Как в том, что дух все более светло

Ликует, совершив благое дело,

Мы видим знак, что рвенье возросло,

Так я постиг, что большего предела

Совместно с небом огибаю круг, —

Столь дивно Беатриче просветлела.

И как меняют цвет почти что вдруг

У белолицей женщины ланиты,

Когда стыдливый с них сбежит испуг,

Так хлынула во взор мой, к ней раскрытый,

Шестой звезды благая белизна,

Куда я погрузился, с нею слитый.

Была планета Диева *1502 Планета Диева — Юпитер (Дий). полна

Искрящейся любовью, *1503 Искрящейся любовью… — Отдельные искры, частицы любви — это пребывающие здесь души справедливых. чьи частицы

Являли взору наши письмена.

И как, поднявшись над прибрежьем, птицы,

Обрадованы корму, создают

И круглые, и всякие станицы,

Так стаи душ, что в тех огнях живут,

Летая, пели и в своем движенье

То D, то I, то L сплетали тут.

Сперва они кружили в песнопенье;

Затем, явив одну из букв очам,

Молчали миг-другой в оцепененье.

Ты, Пегасея *1504 Пегасея — общее название муз, обитающих на Геликоне, где струятся Гиппокрена и Аганиппа, источники вдохновения, выбитые из горы копытами Пегаса. , что даришь умам

Величие во времени далеком,

А те — тобой — краям и городам,

Пролей мне свет, чтоб, виденные оком,

Я мог их начертанья воссоздать!

Дай мощь твою коротким этим строкам!

И гласных, и согласных семью пять

Предстало мне; и зренье отмечало

За частью часть, чтоб в целом сочетать.

«Diligite I ustitiam», — сначала

Глагол и имя шли в скрижали той;

«Qui Judicatis Terrain», *1505 Diligite justitiam qui judicatis terram (лат.) — «Любите справедливость, судящие землю» (Библия). — речь кончало.

И в М последнего из слов их строй

Пребыл недвижным, и Юпитер мнился

Серебряным с насечкой золотой.

И видел я, как новый сонм спустился

К вершине М, на ней почить готов,

И пел того, к чьей истине стремился.

Вдруг, как удар промеж горящих дров

Рождает вихрь искрящегося пыла, —

Предмет гаданья для иных глупцов, —

Так и оттуда стая светов взмыла

И вверх к различным высотам всплыла,

Как Солнце, их возжегшее, судило.

Когда она недвижно замерла, —

В той огненной насечке, ясно зримы,

Возникли шея и глава орла.

Так чертит мастер неруководимый;

Он руководит, он дает простор

Той силе, коей гнезда сотворимы.

Блаженный сонм, который до сих пор

В лилее М *1506 В лилее М — Готическое М напоминает геральдическую лилию. не ведал превращений,

Слегка содвигшись, завершил узор. *1507 Слегка содвигшись, завершил узор. — После того как огни, слетевшие на вершину М, превратились в голову и шею геральдического орла, остальные огни, составлявшие средний ствол и крылья этой буквы, слегка сместившись, завершили узор, то есть придали всей фигуре облик имперского орла.

О чистый светоч! *1508 О чистый светоч — то есть планета Юпитер. Свет каких камений,

И скольких, мне явил, что правый суд

Нисходит с неба, в чьей ты блещешь сени!

Молю тот Разум, где исток берут

Твой бег и мощь, взглянуть на клубы дыма,

Которые твой ясный луч крадут, *1509 Клубы дыма — это папская курия, которая не дает земле озариться лучом справедливости.

И вновь разгневаться неукротимо

На то, что местом торга сделан храм,

Из крови мук возникший нерушимо.

О рать небес, представшая мне там,

Молись за тех, кто бродит, обаянный

Дурным примером, по кривым путям!

В былом сражались, меч подъемля бранный;

Теперь — отнять стараясь где-нибудь

Хлеб, любящим Отцом всем людям данный. *1510 Теперь — отнять стараясь — то есть: «Теперь папа ведет войну посредством интердиктов и отлучений, лишая христиан причастия ( хлеба, который любящий Отец, Христос, предназначил для всех)».

Но ты, строчащий, чтобы зачеркнуть, *1511 Строчащий, чтобы зачеркнуть — то есть папа Иоанн XXII (1316-1334), прославившийся своим корыстолюбием и беспрестанными отлучениями, которые затем отменял с выгодой для себя.

Знай: Петр и Павел, вертоград спасая,

Тобой губимый, умерли, но суть.

Ты, впрочем, скажешь: «У меня такая

Любовь к тому, кто одиноко жил

И пострадал, от плясок умирая,

Что и Ловца и Павла я забыл». *1512 Ты, впрочем, скажешь : «Я так люблю Иоанна Крестителя, который одиноко жил в пустыне и умер от плясок Саломеи, потребовавшей в награду его голову, то есть я так люблю золотые флорины с его изображением (см. прим. А., XXX, 74), что я забыл и Ловца (Петра), и Павла, которыми ты мне грозишь».

Парил на крыльях, широко раскрытых,

Прекрасный образ и в себе вмещал

Веселье душ, в отрадном frui *1513 Frui — латинский глагол: пользоваться, вкушать. Здесь — как существительное: вкушение. слитых.

И каждая была как мелкий лал,

В котором словно солнце отражалось,

И жгучий луч в глаза мне ударял.

И то, что мне изобразить осталось,

Ни в звуках речи, ни в чертах чернил,

Ни в снах мечты вовек не воплощалось.

Я видел и внимал, как говорил

Орлиный клюв, и «я» и «мой» звучало,

Где смысл реченья «мы» и «наш» сулил.

«За правосудье, — молвил он сначала, —

И праведность я к славе вознесен,

Для коей одного желанья мало.