Онлайн чтение книги Царский сплетник и шемаханская царица
2

В палатах белокаменных Виталий пару раз уже бывал, а потому, оказавшись внутри, уверенно двинулся в сторону рабочего кабинета царя Гордона, но Федот на полпути его тормознул.

– Тебе туда, – кивнул он в сторону тронного зала.

– Так ты не шутил? – удивился Виталик. – Там действительно Гордон вокруг трона круги нарезает?

– Нет, конечно. С каких это пор цари холопов ждут? Не по чину, однако, будет, – рассудительно сказал Федот. – Он приказал: как тебя в палаты царские доставлю, ему об этом лично доложить, а уж опосля и он на заседание боярской думы с царицей-матушкой пожалует.

– Стратег, – одобрительно кивнул головой Виталий. – Однако что-то назревает. Не знаешь, из-за чего сыр-бор?

– А тебе Янка не сказала? – настороженно спросил Федот.

– Нет.

– Ну, тогда и я не скажу, – улыбнулся в усы сотник. – Иди, сплетник, не задерживай. Одного тебя все ждут.

Юноша не стал перечить. Он приветливо махнул рукой стрельцам, застывшим в почетном карауле у дверей, и вошел в тронный зал. Бояре при виде царского сплетника надменно задрали бороды и бороденки вверх и демонстративно отвернулись. Нового фаворита царя-батюшки в этой среде не жаловали, именовали не иначе как безродным выскочкой и говорили с ним через губу, несмотря на все его заслуги перед отечеством. Лишь войсковой воевода боярин Кондыбаев приветливо махнул рукой. Остальные же члены боярской думы старательно делали вид, что царского сплетника здесь нет, и продолжали заниматься своими делами. А дел сегодня у думы было невпроворот: бояре злословили, шушукались, обменивались последними новостями и играли кто в кости на щелбаны, а кто в подкидного дурачка в ожидании державного. Ну и, разумеется, гадали, по какому поводу на этот раз Гордон созвал ни свет ни заря на экстренное заседание боярскую думу. Предположений было много, но все сходились во мнении, что, чем бы это заседание ни закончилось, кошельки растрясать по-любому придется, так как царь-батюшка, дай Бог ему здоровья, да со всего размаху, вечно привечает всяких иноземных проходимцев за их, боярский, счет. Виталик огляделся и понял, что ему даже притулиться негде. Все лавки были заняты боярскими задами. Лишь скромное кресло неподалеку от тронов Гордона и Василисы пустовало. К нему царский сплетник и направил свои стопы. Бояре тут же заметили и недовольно зароптали:

– Ишь, к царю-батюшке поближе пристраивается!

– Совсем одолела худоба безродная!

– Дык… он ему вроде жизню спас…

– Так то бабушка надвое сказала. Можа, спас, а можа, и сам злоумышлял. Иноземцы, они хитрющие!

– Верно баешь, Кобылин. Таперича сплетник ваще обнаглеет.

– Да уже обнаглел. Говорят, дверь в кабинет Гордона ногой открывает…

– И чем он кормильца нашего так приворожил, не пойму?

– Чё ж тут непонятного? С нечистой силой связался. Поселился-то вона где! На подворье Янки Вдовицы! А она самая что ни на есть ведьма!

– Ну, ты говори, да не заговаривайся, Буйский! Знахарка, а не ведьма. Ты, когда сам животом хворый стал, кого на свое подворье зазывал: лекарей иноземных али Янку Вдовицу? Вот то-то и оно. И называл ты ее тогда не ведьмой, а Янкой Лекаркой. Скажешь, не так? – сердито спросил Кондыбаев главу боярской думы.

– Вот завсегда тебе слово наперекор сказать надобно! Из-за таких, как ты, Козьма, род боярский и худеет! – зашипел на воеводу Буйский.

Назревающий скандал остановил рев труб.

– Государь всея Руси царь Гордон со своей супругой Василисой Прекрасной! – торжественно провозгласил глашатай.

Бояре начали прятать карты и кости по карманам, торопливо вскакивать с лавок. Поднялся со своего кресла и Виталик. Распахнулись узорчатые двери парадного входа, и в тронный зал вошли Гордон с Василисой. Бояре тут же начали усиленно, в пояс, кланяться. Виталик же лишь приветственно махнул рукой и дружески кивнул головой. Василиса невольно рассмеялась.

– Однако придворному этикету тебя придется подучить, – усмехнулся Гордон, помогая супруге усесться на трон.

– Извини, государь, – смутился царский сплетник, – непривычно мне это как-то.

– Придется привыкать. На первый раз прощаю, но впредь на официальных приемах изволь хотя бы один поклон, как положено, отвесить, – погрозил пальцем Гордон царскому сплетнику и махнул рукой, предлагая боярской думе садиться. Бояре поспешили пристроить свои седалища на лавках. Виталик тоже попытался сесть, но Гордон его жестом остановил.

– Не спеши, царский сплетник. Мы с тобой еще за пиршественным столом успеем насидеться.

– Опять? – страдальчески сморщился Виталий. – Три дня ж уже гуляли.

Его страдальческая физиономия вызвала положительную реакцию со стороны Василисы. Царица-матушка одобрительно кивнула, но голоса не подала.

– Гуляли, но не в таком же составе! – обвел рукой боярскую думу Гордон. – Или ты что, новый сан обмывать не собираешься?

– Какой сан? – насторожился царский сплетник.

– Сейчас узнаешь.

Царь Гордон трижды хлопнул в ладоши, и в тронный зал вошли слуги.

– Объявляю свою царскую волю! – торжественно провозгласил Гордон. – За раскрытие заговора супротив короны и спасение жизни первого лица государства жалую моего царского сплетника Войко Виталия Алексеевича саном боярским и шубой со своего плеча!

Гордон взял из рук первого слуги горностаевую шубу и лично накинул ее на плечи обалдевшего от такой чести журналиста. Второй слуга с поклоном передал царю боярскую шапку, которую Гордон тут же напялил на голову Виталику. Довершил картину боярский посох, плюхнувшийся в руки царского сплетника.

– Специально для тебя делан, – подмигнул Виталику Гордон. – Ты постоянно во что-нибудь влипаешь. Вот этим посохом, в случае чего, и отмахаешься.

Посох действительно был хорош. Острый, словно пика снизу, он был украшен сверху массивным набалдашником. Виталик взвесил посох, проверяя баланс.

– Свинцом, что ли, залит? – полюбопытствовал он, разглядывая резной набалдашник.

– С первого раза угадал! – восхитился царь. – Ну что, по руке посох будет?

Посох замелькал в руках царского сплетника с такой скоростью, что бояре ахнули.

– Еще как по руке! – одобрил подарок Виталий.

– Я знал, чего дарить, – самодовольно сказал царь. – Не первый год с боярской думой воюю. Ну, сплетник, теперь твое место рядом с ними, – кивнул он на тихо ропщущую боярскую думу.

Виталий покосился на смотрящих на него зверем бояр и отрицательно качнул головой.

– А можно я здесь посижу? – кивнул он на кресло, стоящее особняком.

– Тебе можно! – решительно махнул рукой царь.

– Гля-кось, – завистливо прошипел кто-то из бояр, – не успел шапку боярскую получить, и сразу под бочок к царю-батюшке подкатывается. Место потеплее занять норовит.

– Не, это он в оппозицию от нас уходит, – догадался какой-то особо грамотный боярин. – Супротив боярской думы что-то задумал.

Виталику стало откровенно смешно. Царский сплетник еще раз воинственно крутанул в руке посох.

– Это кто тут против оппозиции? – весело спросил он.

Боярская дума тут же прекратила роптать, зато подал голос царь.

– Ну, предположим, я, – сказал он, с любопытством глядя на сплетника. Гордону явно было интересно, как царский сплетник выкрутится.

Виталий его не разочаровал.

– Ты – царь, а не боярин, так что ты не считаешься.

– А если я за, – лукаво спросил Гордон, – то буду считаться?

– Ну это же другое дело! Считай, что ты записан в оппозицию. Ну, а кто против нас с царем-батюшкой? – вопросил юноша боярскую думу, поигрывая посохом.

Василиса Прекрасная звонко расхохоталась.

– Ну и наглец же твой новый боярин, – сообщила она мужу.

– Зато теперь с такой-то оппозицией я с ними быстро разберусь! – дружелюбно хлопнул по плечу Виталика Гордон.

– А можно я тоже в оппозицию запишусь? – подал голос боярин Кобылин.

– И я. Я тоже в оппозицию хочу…

– И я!

– И я!

Буквально через несколько секунд выяснилось, что боярская дума в полном составе решила срочно записаться в оппозицию, что очень порадовало царя-батюшку.

– Редкое единодушие, – умилился он, – любо-дорого смотреть. Молодец, сплетник. Умеешь находить подход к людям. Однако, если все в одну дуду гудеть будут, скучно станет. Это что ж, мне на заседаниях боярской думы даже гонять некого будет? Не, так не дело пойдет. Оппозицию распускаю! У кого есть возражения? – Гордон начал засучивать рукава. – Давайте, давайте, не задерживайте, а то мне очень хочется приступить к прениям.

– Ты бы, царь-батюшка, процедуру присвоения титула боярского хоть до конца довел, – удрученно вздохнула Василиса Прекрасная, – а потом к прениям сторон переходил.

– Ну да… – почесал скипетром затылок Гордон, заставив корону съехать на лоб. – Присяга. О ней я как-то позабыл. Давай, сплетник, присягай мне на верность.

– Сейчас… – Виталий набрал в грудь воздуха побольше. Единственная присяга, которую он в своей жизни давал, была воинская присяга, а вот как присягают царю, он в упор не знал, а потому начал импровизировать на ходу: – Клянусь служить отчизне до последней капли крови… э-э-э… всех ее врагов и обломать вот этот посох о спины непокорных воле царя-батюшки. Так пойдет? – спросил он у Гордона, закончив речь. – От ритуала недалеко ушел?

– Нормально, – одобрил царь, – садись.

Виталий сел в присмотренное ранее кресло, Гордон взобрался на трон. В царской шубейке, да еще и в боярской шапке юноше сразу стало жарко, и он поспешил стянуть шапку с головы и пристроил ее у себя на коленях, вызвав очередной смешок из уст Василисы Прекрасной.

– Ты бы шапку-то надел. Не на паперти чай, – посоветовала она. – А то бояре опять сбрасываться начнут.

– Пусть сбрасываются, – буркнул царский сплетник, но все же шапку натянул обратно на голову, – глядишь, и на терем боярский наскребут. Не вечно же мне на постое у Янки состоять.

– Ты что-то против имеешь? – прищурилась царица.

– Нет, – улыбнулся Виталик, – веселое у нее подворье. Не соскучишься.

– И от палат царских недалеко, – кивнул Гордон, – однако резон в твоих словах есть, сплетник. Жалую тебе подъемные в размере тысячи золотых из казны царской… – При этих словах Василиса расцвела, и Виталик сразу понял причину ее радости. Заклятие, которое царский сплетник назвал «синдромом Плюшкина», наложенное на Гордона неведомым врагом, начинало потихоньку рассеиваться под действием защитных чар Василисы и благодаря лекарскому искусству Янки Вдовицы. – …И земельный надел, соответствующий сану боярскому, – продолжил свои благодеяния царь. – Отписываю тебе Заовражную низменность. Вся эта территория вместе с Засечным кряжем и Сварожской гатью отныне твоя!

Боярская дума при этих словах так радостно загомонила, что Виталик почуял неладное.

– Земли хорошие, прибыльные, – начал расхваливать свой подарок Гордон. – Урожай хороший дают… давали.

– Вот только желающих на эту землицу немного, я угадал? – спросил царский сплетник.

– Так то по скудоумию своему бояре неразумные от подарка отказываются, – скривился царь. – Народишко глупый пошел, суеверный. Но ты не сомневайся. Таких земель, что я тебе пожаловал, ни у кого на Руси нет. Умному человеку есть где развернуться. Глядишь, я к тебе еще и на охоту приезжать буду… если, конечно, с эльфами сумеешь договориться.

– С кем? – ахнул Виталий.

– С местными жителями.

– Эльфы – местные жители? – недоверчиво спросил Виталик. – С каких это пор в наших исконно русских землях эльфы местными стали?

– С тех пор, как с западных земель сюда мигрировали, – тяжко вздохнул Гордон. – Пришлось дать им вид на жительство.

– Пришлось? – испытующе посмотрел на царя новоиспеченный боярин.

– Пришлось. А ты попробуй не дай! Они знаешь, как из луков стреляются. Опять же мы что, звери, чтоб не дать приют бездомным? Короче, отдаю их под твою руку вместе с вампирами, оборотнями, лешими, гномами и болотниками с чертями.

– Чертями?

– Ну да. Чертова мельница тоже в твоих землях стоит. А ты что, об этом не знал?

– Не знал.

– Ну, теперь знаешь.

– А гоблинов и троллей там случайно нет?

– Откуда я знаю, кого туда еще занесло? Я что, дурак туда теперь свой нос совать?

– Да-а-а…

– Чего замолк? Благодари давай.

– Спасибо тебе, отец родной, – обреченно выдохнул Виталик, – за подарок твой офигительный. Век не забуду твой доброты.

Он уже понял, что помимо буйной компании подворья Янки Вдовицы на него навесили не менее буйные земли, заселенные родной и иноземной нечистью, с которой ему теперь придется налаживать отношения. И это не считая огромного объема работ, связанного со строительством типографии для организации газетного дела и книгопечатания на Руси.

– Вот и умница, – кивнул Гордон. – В земли свои без свиты боярской не лезь. И, пока там не утвердишься, к троллям не суйся. Запрещаю категорически. В момент сожрут. Ну свита, я так полагаю, у тебя уже есть. Ты с ней на днях Великореченск штурмом брал, так что опереться на первых порах тебе будет на кого. Для холопов твоих уже и одежды специальные пошиты. – Царь резво спрыгнул со своего трона и подал руку супруге, помогая и ей спуститься. – Ну, а теперь все на пир! Чествовать нового боярина будем!

Виталий еще раз обреченно вздохнул и поплелся за царственной четой в пиршественный зал. Все эти чествования ему уже порядком надоели. Подручные дона Хуана де Аморалиса, из тех, кого живыми взять сумели, в узилище четвертый день сидят, допроса ждут, а они все празднуют! Если так дальше будет продолжаться, недолго и в запой уйти. Как бы поделикатней намекнуть, что неплохо бы и делами заняться: царскому сплетнику – типографскими да вновь навязанными ему боярскими, а царю-батюшке – государственными?

* * *

Ближе к полудню от благих намерений царского сплетника не осталось и следа. Пир царь-батюшка закатил на славу. Здравицы в честь спасителя отечества произносились одна за другой, водка, медовуха и дорогое заморское вино лились рекой, а потому скоро застолье плавно перешло от здравиц к банальным примитивным анекдотам порой довольно фривольного содержания, которые бояре называли байками и по очереди рассказывали под водочку с огурчиком и жареным поросеночком с хренком. Разумеется, это не все, что было на столе, который буквально ломился от яств, но лучше всего водочка шла именно под жареную хрюшку. Дошла очередь и до царского сплетника.

– Давай, боярин, – усмехнулся Буйский, – повесели общество своей байкой.

Виталик, который рассчитывал, что его минует чаша сия, слегка растерялся. Он как журналист знал бесчисленное множество довольно забавных анекдотов, профессия обязывала, но ни один из них не прокатывал в этом обществе. Ни царь, ни бояре их просто не поймут! Вот разве что загнуть чего-нибудь из жизни братьев наших меньших, да подвязать анекдот под великореченские реалии…

– Ладно, так и быть. Загну вам один забавный анекдот.

– А это еще что за зверь? – не понял Буйский.

– Байка, – пояснил Виталий.

– Так бы сразу и сказал, – фыркнул боярин Кобылин, – а то бросается словами иноземными…

– А кто тебе мешает их выучить? – задиристо спросил царский сплетник. – В наше время без знания языков…

Гордон отрывисто рассмеялся, и юноша поспешил заткнуться. Уровень его знаний в этой области (три пишем, два в уме) царь-батюшка выяснил при первом же знакомстве со своим новым подданным.

– Давай свой анекдот, – благожелательно кивнул Гордон.

– Что такое черепахи, знаете? – на всякий случай спросил Виталик.

– Да что ж ты, сплетник, нас совсем за темных держишь? – загомонили бояре.

– Знамо дело, знаем!

– Вона их сколько возле реки Великой ползает.

– Это радует, – кивнул царский сплетник. – Ну, слушайте. Решил однажды дон Хуан де Аморалис… – Бояре встрепенулись. Имя дона Хуана, организатора нападения на царя, у всех было на слуху. – …Устроить в Великореченске зоопарк.

– А что такое зоопарк? – недоуменно спросил боярин Жеребцов.

– Место, где зверей всяких экзотических в клетках держат, – терпеливо пояснил Виталий.

– А зачем это ему надоть? – удивился боярин Засечин.

– Выпендриться захотел. – Царский сплетник начал потихоньку закипать. – Показать, какой он умный и интеллигентный.

– Врешь ты все, сплетник, – тяжеловесно бухнул боярин Буйский, – не было у дона Хуана де Аморалиса никакого зоопарка.

– Так это же байка! – начал срываться Виталик. – Ну, скажем так: предположим, что дон Хуан де Аморалис решил однажды устроить в Великореченске зоопарк.

– А-а-а…

– Предположим…

– Ишь, мудрено-то как.

Чуя, что анекдот безобразно растягивается, рискуя потерять свою изюминку, Виталик зачастил:

– И вот заказал он себе из разных стран зверей диковинных: тигров, львов да леопардов всяких, ну и из местной живности немножко зверей набрал. Волков, лисиц, медведей и черепах. В клетки всех зверей посадил и охрану к ним решил приставить, чтоб кто-нибудь чего-нибудь не спер.

– Это да!

– На Руси это могут, – загалдели бояре.

– А потому охранять зверей он парочке своих ассасинов[1]Аcсасины (от арабского assassini – хашишин, потребитель гашиша). В средневековых хрониках так называли персидских и сирийских исмаилитов-низаритов (шиитская ветвь ислама, возникшая в VIII веке в Багдадском халифате). Существуют расхожие представления о низаритах как о террористической секте, члены которой, одурманенные наркотиком фанатики, совершают многочисленные убийства на политической и религиозной почве. приказал, – продолжил рассказ юноша.

– Кому? – переспросил боярин Засечин.

– Ассасинам, – раздраженно ответил Виталий. – Своим русским ниндзя обдолбанным, что с утра до вечера чертов табачок нюхают. Секта такая. Вы что, забыли, с кем стрельцы в римских термах рубились, когда на царя-батюшку покушение было? Трое из них, между прочим, до сих пор в тюряге сидят, допроса дожидаются.

– А-а-а…

– Вот они какие, ассасины!

– Ишь, мудрено-то как!

– Царь-батюшка, – взмолился Виталик, – дай досказать смешную историю: прикажи им заткнуться. Не доводи до греха. Если они меня еще раз о чем-нибудь спросят, точно кому-нибудь голову откручу.

Василиса Прекрасная прыснула в ладошку.

– Продолжай, сплетник, свою байку сказывать, – махнул рукой Гордон, – у тебя это здорово получается. Вишь, как царицу-матушку зацепило. Еще досказать не успел, а уже развеселил. А вы помолчите! – прикрикнул он на бояр. – У царского сплетника слово с делом не расходится. Если пообещал голову открутить – значит, открутит.

За пиршественным столом тут же воцарилась тишина, и юноша наконец-то сумел довести до конца свою байку.

– И вот посадил он своих ассасинов обкуренных зверушек охранять. Ну, охраняют они, охраняют, и по ходу дела чертов табачок покуривают. Обкурились в хлам! Один обкуренный второму и говорит: «Слышь, друг, а ведь черепахам воздух нужен». «Верно, – отвечает второй ассасин, – они же в клетке сидят, как бы не задохнулись». – «Давай им клетки откроем, чтоб проветрились». – «Давай». Сказано – сделано. Открыли клетки. Наутро приходит в свой зоопарк дон Хуан де Аморалис – нет черепах. Начал он трясти своих ассасинов: «Где черепахи, мать вашу!!!» Ассасины ему и отвечают: «Да вот решили мы черепахам клетки проветрить, чтоб не задохнулись, дверцы открыли, а они как в них ломану-у-ули-и-ись…».

Несколько секунд в пиршественном зале стояла напряженная тишина, а затем подал голос боярин Буйский.

– Нет, пусть мне голову отвернут, но я хотел бы знать: на фига открывать дверцы: в клетках же для воздуха завсегда дырки есть!

– Тьфу! – не выдержал Виталик. – Царь-батюшка, можно, я его все-таки убью?

– Посох новый опробовать не терпится? – рассмеялся Гордон, засучивая рукава. – Это дело! Я тоже давненько скипетром не работал. Сейчас мы с ними со всеми разберемся.

– А не пора ли тебе делами государственными заняться, сокол мой ясный? – ласково спросила своего царственного супруга Василиса Прекрасная. – Да и вы, гости дорогие, поели, попили, теперь пора и честь знать, – обвела она строгим взглядом боярскую думу.

Царь-батюшка сразу обмяк, как спущенный воздушный шарик, а боярская дума, уловив намек, дружно выползла из-за стола и начала откланиваться. Только царский сплетник вместе со всеми не спешил. Слова царицы о делах государственных напомнили ему о том, с чем он сюда поутру наведаться собирался. На вопросительный взгляд Василисы тихо ответил: «Дело у меня к царю-батюшке есть», – и как только за последним боярином закрылась дверь, выложил на стол табакерку.

– Знатной работы вещица, – вскинул брови царица. – Если мне память не изменяет, тетушке моей принадлежала. Янка дала?

Виталик утвердительно кивнул головой.

– На время попользоваться.

– И зачем ты ее сюда притащил? – недоуменно спросил Гордон.

– Чтобы показать вам вот это, – открыл шкатулку юноша, продемонстрировав царственной чете дрыхнувшего в табакерке черта. Он так сильно набрался в Янкиной подклети, что до сих пор еще похрюкивал и повизгивал во сне.

– Откуда он у тебя? – нахмурилась Василиса.

– Из подвала Янки Вдовицы, – ответил Виталий. – Попытался сообщить, что, если я кому-то там буду мешать, меня убьют, но наткнулся в подвале на бочку с вином и не устоял перед искушением.

– От кого он сообщение пытался передать? – резко спросил Гордон.

– Как протрезвеет, уточню, но в принципе догадаться и так нетрудно.

– Так от кого? – напряглась Василиса. – Не томи, сплетник.

– Думаю, это от Дона к нам привет пришел.

– Ты чего городишь? – опешил Гордон.

– А от кого ж еще? – пожал плечами царский сплетник. – Кощей, пока я при смерти лежал, своей мертвой и живой водой меня, можно сказать, с того света вытащил. По собственному почину, между прочим. Так что мы с ним почти замирились. А Дон лошадка темная. Да и послание было в чисто сицилийском стиле изложено. Тухлая рыба на крыше в ореоле красных роз. И для особо одаренных, незнакомых с языком сицилийской мафии, надпись: «Будешь мешать – убьем».

– Во подставу кинули! – ахнул Гордон.

– Говорила тебе: доиграешься! – хмыкнула царица.

– Вы о чем это? – насторожился Виталик.

– Ни о чем, – сердито отмахнулся царь. – Просто возмущаемся.

– А-а-а… понятно. Я ведь потому о собственном тереме и задумался, – честно признался царский сплетник. – Хозяйку мою риску подвергать не хочу. Охоту-то на меня открыли, но, если Янка все время под боком будет, в разборке запросто могут пришибить и ее.

– Ясно, – скрипнул зубами царь. – Значит, так, сплетник. Топай домой, и пока я с этим делом не разобрался, с подворья Янки Вдовицы ни ногой! Федоту передай, чтоб десяток лучших стрельцов для охраны вашего подворья выделил, и еще один десяток персонально для тебя пускай дает.

– Да на шута мне столько? – испугался Виталик.

– Для охраны! Нет, лучше я сам скажу. Так надежней будет. Ну, царский сплетник, давай на посошок, и двинули.

Гордон со своим новым боярином под неодобрительным взглядом Василисы выпили на посошок, после чего царь с трудом поднялся и, слегка пошатываясь, направился к выходу.

– И куда ж ты, сокол мой ясный? – грустно спросила Василиса.

– Кое с кем по душам потолковать надо, – сердито буркнул царь. – А ты чего расселся? – прикрикнул державный на царского сплетника. – Бегом домой. Сиди там и Янку охраняй, пока все не утрясется.

– Уже бегу. – Виталий захлопнул табакерку, засунул ее обратно в карман и выскочил из-за стола.

В последнее время домой ноги несли его сами. Что бы он ни говорил о собственном тереме, подворье Янки Вдовицы стало для него настоящим домом. Там его ждала любимая девушка с парой разбитных пушистых обормотов, без которых жизнь была бы так скучна!