Онлайн чтение книги Кристина Christine
11. Похороны

Я зашел к Брэду Джефрису, распределявшему работы на стройке, и спросил, разрешил ли он Эрни уйти после обеда?

– Я отпустил его на два часа. Он сказал, что ему нужно пойти на похороны, – ответил Брэд. Он снял очки и потер пальцами переносицу. – А почему бы тебе не спросить, кто вместо него будет делать его работу? Ведь вы оба уходите отсюда в конце недели.

– Брэд, мне нужно пойти вместе с ним.

– Да что это такое? Кто он, этот парень? Каннингейм сказал, что купил у него машину. Господи, вот уж не думал, что на похороны продавца подержанных автомобилей ходит хоть кто-нибудь, не считая родственников.

– Он не был продавцом подержанных автомобилей, он был просто парнем. У Эрни многое связано с ним. Брэд, мне бы следовало пойти вместе с Эрни.

Брэд вздохнул:

– Ладно. Ладно, ладно, ладно. Даю тебе время с часу до трех. Если только в четверг ты будешь работать без обеда и останешься здесь до шести часов.

– Конечно. Спасибо, Брэд.

– Я отмечу вас как обычно, – сказал Брэд. – Но если в фирме узнают об этом, то мне надерут задницу.

– Не узнают.

– Жалко терять вас, ребята, – сказал он. Это прозвучало как похвала на прощание.

– У нас было хорошее лето, Брэд.

– Что ж, я рад, если ты это понял, Дэннис. А теперь убирайся отсюда и дай мне дочитать газету.

Я повиновался.

Ровно в час я поднялся в домик для рабочих, находившийся рядом со строившейся эстакадой. Эрни был внутри. Его желтая каска висела на стене, а сам он одевал чистую сорочку.

Увидев меня, он вздрогнул.

– Дэннис? А ты что здесь собираешься делать?

– Собираться на похороны, – сказал я. – Так же, как и ты.

– Нет, – мгновенно отрезал он, и уже по одному этому слову, а не только по голосам Регины или Майкла, обычно отвечавших на телефонные звонки в субботние и воскресные дни, я понял, что он закрыл для меня свою жизнь и что это случилось точно так же, как умер Лебэй. Внезапно.

– Да, – сказал я. – Эрни, он мне снится, этот парень. Ты меня слышишь? Я вижу его во сне. С тобой или без тебя, но я пойду.

– Ты правда не шутил тогда?

– Когда?

– Когда позвонил мне из кинотеатра. Ты правда не знал, что он умер?

– О Господи! Ты думаешь, что такими вещами шутят?

– Нет, не думаю, – сказал он, но не сразу.

Некоторое время у него ушло на то, чтобы все как следует взвесить. Ему казалось, что весь белый свет был против него. Не только Уилл Дарнелл или Бадди Реппертон, но, очевидно, и отец с матерью. Но ведь никто из них не был сам по себе. Сама по себе была только машина.

– Он тебе снится?

– Да.

Он помолчал, о чем-то размышляя.

– В газете написано, что похороны будут на Верхнем кладбище Либертивилла, – наконец не выдержал я. – Ты поедешь со мной или на автобусе?

– Я поеду с тобой.

– Вот и хорошо.

Мы стояли на небольшом холме над местом траурной церемонии, не осмеливаясь и не желая приближаться к горстке людей, собравшихся у могилы. Некоторые из них были одеты в старую, но хорошо сохранившуюся военную форму. Каска Лебэя лежала на флаге, разостланном поперек длинного столика на колесах. Теплый августовский ветер доносил до нас слова проповедника: человек подобен траве, что вырастает, а затем скашивается, человек подобен бутону цветка, что раскрывается весной и увядает осенью, человек есть любовь и любит все преходящее.

Когда служба закончилась, мужчина, которому с виду можно было дать лет шестьдесят с лишним, бросил горсть земли на гроб. Очевидно, он был братом Лебэя: сходство не бросалось в глаза, но все-таки наблюдалось. Мне показалось странным, что я не увидел его сестры: рядом с могилой вообще не было ни одной женщины.

Вскоре все они потянулись к выходу. Я повернулся к Эрни, но его рядом со мной не оказалось. Он стоял невдалеке, по его щекам текли слезы.

– Эрни, с тобой все в порядке? – спросил я.

Мне пришло в голову, что если не врали мои глаза, то среди прощавшихся ни один не плакал, и если бы Ролланд Д.Лебэй знал, что Эрни Каннингейм окажется единственным человеком, кто прольет слезы во время его краткой траурной церемонии на малоизвестном кладбище в Западной Пенсильвании, то он бы на пятьдесят баксов сбавил цену за свой дерьмовый автомобиль. И даже после этого Эрни пришлось бы заплатить долларов на сто пятьдесят больше, чем он стоил на самом деле.

Он вытер слезы руками и хрипло произнес:

– Все прекрасно. Мне нужно подойти к его брату.

Брат Лебэя стоял с флагом под мышкой и тихо переговаривался с двумя бывшими военными, с виду походившими на легионеров. Он был одет в костюм человека, давно забывшего о постоянном источнике доходов. Его брюки были вытянуты на коленях, пиджак поблескивал на локтях. Галстук был помят внизу, а на воротнике сорочки красовалась желтая полоса.

Он оглядел нас с головы до ног.

– Извините, пожалуйста, – сказал Эрни. – Если не ошибаюсь, вы брат мистера Лебэя?

– Да, это я. – Он посмотрел на Эрни вопросительно и, как мне показалось, несколько воинственно.

Эрни протянул руку.

– Меня зовут Арнольд Каннингейм. Я немного знал вашего брата. Не так давно я купил у него автомобиль.

Когда Эрни протянул руку, Лебэй автоматически вытянул свою – к обмену рукопожатием любой американец склонен так же, как проверять, застегнута ли ширинка после посещения комнаты общественного пользования. Но когда Эрни сказал, что купил автомобиль, пятерня точно наткнулась на какое-то невидимое препятствие, оказавшееся на ее пути. Какое-то мгновение мне казалось, что Джордж Лебэй вообще откажется следовать национальной традиции и оставит руку Эрни беспомощно парить в августовском эфире.

Но он все-таки счел нужным соблюсти приличие… по крайней мере отчасти. Он слегка дотронулся до пальцев Эрни и сразу же убрал руку.

– Кристина, – тихо проговорил он. Да, фамильное сходство, несомненно, присутствовало в чертах его лица, хотя они были немного мягче, чем у Ролланда Д.Лебэя. – В своем последнем письме Ролли писал, что продал машину.

О Господи, в его голосе были те же женственные нотки. И – Ролли! Мне было трудно представить, что Лебэя с его псориазным черепом и зловонным корсетом кто-то мог называть Ролли. Хотя в голосе Джорджа я не почувствовал особой любви к брату.

Лебэй продолжал:

– Брат не часто писал мне, в последние годы у него появилась некоторая склонность к мизантропству, мистер Каннингейм. Я бы хотел подобрать другое слово, но не уверен, что оно существует. В своем письме Ролли называл вас молокососом и говорил, что учинил вам прием, который, как он выразился, был «выжиманием сока по-королевски».

У меня открылся рот. Я обернулся к Эрни, ожидая увидеть вспышку ярости. Но его лицо ничуть не изменилось.

– Выжимание сока, – миролюбиво сказал он, – это то, что все покупатели приписывают продавцам.

Лебэй улыбнулся… как мне показалось, с некоторой неохотой.

– Это мой друг. Он был со мной в тот день, когда я купил машину.

Я назвал себя и пожал протянутую руку Лебэя.

Бывшие солдаты молча повернулись и не спеша пошли прочь. Мы трое, Эрни, Лебэй и я, неловко переглянулись. Лебэй переложил флаг из одной руки в другую.

– Могу я что-нибудь сделать для вас, мистер Каннингейм? – наконец спросил Лебэй.

Эрни прочистил горло.

– Я хотел спросить насчет гаража. Видите ли, машину нужно немного привести в порядок, чтобы получить официальное разрешение на ее вождение. Мои родители не позволяют мне ремонтировать ее в нашем доме, и я хотел узнать…

– Нет.

– …какая сумма устроила бы…

– Нет, об этом не может быть никакого разговора, это действительно…

– Я бы платил по двадцать долларов в неделю, – сказал Эрни. – Если вы хотите, то двадцать пять. – Я вздрогнул. Он был похож на парня, который провалился в зыбучие пески и решил вытрясти сор из ботинок.

– …невозможно. – Лебэй выглядел все более и более раздраженным.

– Только гараж, – теряя невозмутимость, попросил Эрни. – Гараж, где она раньше была.

– Это невыполнимо, – твердо сказал Лебэй. – Сегодня подписан контракт с фирмой, продающей недвижимость, дом будут показывать покупателям…

– Да, но есть же время…

– …и в нем не должно быть посторонних. – Он немного наклонился к Эрни. – Поймите, я не имею ничего против тинэйджеров. Я почти сорок лет был учителем в одной из школ Огайо, и вы мне кажетесь вполне воспитанным, интеллигентным юношей. Но все, что я сейчас хочу, – это побыстрее продать дом, чтобы ни я, ни моя сестра в Денвере уже не вспоминали о нем. Я не желаю, мистер Каннингейм, возвращаться в него когда-либо. И я не желаю возвращаться в жизнь моего брата.

– Понимаю, – сказал Эрни. – Но я могу присмотреть за домом. Постричь газон. Починить ограду. Сделать какой-нибудь мелкий ремонт. Я могу вам пригодиться.

– У него и вправду золотые руки, – вмешался я. Мне хотелось, чтобы Эрни запомнил, что я был на его стороне… даже если не был.

– Я уже нанял парня прослеживать за этим местом, – сказал Лебэй. – И дал небольшой задаток. – Он говорил убедительно, но я почему-то подумал, что он лжет. И мне показалось, что Эрни тоже так подумал.

– Разговор окончен, джентльмены. – Лебэй, прищурившись, посмотрел на солнце. – Я вынужден оставить вас. Извините, но от этого пекла у меня переворачивается желудок.

Он пошел прочь. Мы молча смотрели ему вслед. Неожиданно он остановился, и лицо Эрни просветлело: он решил, что Лебэй передумал. Тот некоторое время постоял в позе человека, напряженно размышлявшего о чем-то, а потом обернулся к нам.

– Советую вам продать эту машину, – сказал он Эрни. – Продайте ее. Если никто не захочет покупать ее в таком виде, то продайте по частям. Если не продадите по частям, то разбейте. Разбейте быстро и безжалостно. Сделайте это так, как если бы вы были одержимы приступом вандализма. Мне кажется, тогда вы будете намного счастливее.

Он постоял на месте, ожидая, что Эрни скажет что-нибудь, но Эрни не ответил, а только посмотрел ему в глаза. Лебэй прочитал взгляд и кивнул. Он выглядел так, точно ему немного нездоровилось.

– Счастливого дня, джентльмены.

Эрни вздохнул:

– Я так и думал. – Он мрачно посмотрел в спину удалявшегося Лебэя.

– Увы, – сказал я, надеясь, что мой голос прозвучит более удрученным, чем я себя чувствовал. Все это походило на сон. Мне не нравилась идея поставить Кристину обратно в гараж. Все это слишком походило на мой сон.

Не разговаривая, мы двинулись в сторону моей машины. Меня не радовало наше знакомство с Лебэем. Меня не радовало наше знакомство с обоими Лебэями. Внезапно мне в голову пришло одно решение – только Богу известно, как бы все обернулось, если бы я тогда поддался своему порыву.

– Послушай, – сказал я Эрни. – У меня есть небольшое, но важное дело. Я отлучусь на пару минут, ладно?

– Конечно, – пробурчал он, не поднимая глаз. Он шел, засунув руки в карманы и сосредоточенно глядя в землю.

Я пошел туда, где, судя по указанию стрелки и обозначения под ней, должна была находиться комната отдыха. Однако, скрывшись из поля зрения Эрни, я повернул и во весь дух пустился к автомобильной стоянке. Джорджа Лебэя я застал уже склонившимся за рулем крошечной «чеветты».

– Мистер Лебэй! – выдохнул я. – Мистер Лебэй!

Он удивленно посмотрел на меня:

– Извините, что снова беспокою вас.

– Ничего. Но я, боюсь, не смогу прибавить ни слова к тому, что сказал вашему другу. Я не отдам гараж под его машину.

– Хорошо, – сказал я.

Его густые брови поползли вверх.

– Дело в «плимуте», – добавил я. – Этот «плимут-фурия», он мне не нравится.

Он продолжал смотреть на меня, не говоря ни слова.

– Мне не нравится, как он возится с ним. С ним он стал совсем другим… не знаю…

– Ревнуешь? – спокойно спросил Джордж. – Он проводит с ней все время, которое раньше проводил с тобой?

– Ну, в общем, да. Мы ведь давние друзья. Но… но я думаю, это не все.

– Не все?

– Не все. – Оглянувшись, я убедился, что Эрни еще не показался в поле зрения. – Почему вы велели разбить его? Почему о нем лучше забыть?

Он ничего не сказал, и я испугался, что ему нечего было сказать, по крайней мере мне. А затем он мягко и чуть слышно спросил:

– Сынок, а ты уверен, что это твое дело?

– Не знаю, – Внезапно мне стало очень важно поймать его взгляд. – Но я не хочу, чтобы с Эрни что-нибудь случилось. Из-за этой машины он уже заработал кучу неприятностей.

– Приходи вечером ко мне в мотель. Вестерн-авеню, поворот с 376-го участка. Сможешь найти?

– Я здесь каждый закоулок изъездил, – сказал я и вытянул вперед ладони. – Аж мозоли натер.

Он даже не улыбнулся:

– Мотель «Рэйнбоу». Там их два. Мой тот, который дешевле. Может быть, это дело и не твое, и не мое, и ничье, – проговорил он мягким учительским голосом.

(А это самый лучший запах в мире… не считая запаха гнили.)

– Но кое-что я могу тебе сказать прямо сейчас. Мой брат не был хорошим человеком. Если он вообще что-либо любил в этом мире, то, сдается мне, лишь «плимут-фурию», который купил твой друг. Так что это дело, может, касается только их двоих, и не важно, что я скажу тебе или ты мне.

Он улыбнулся. Улыбка была неприятной, и на какое-то мгновение мне почудилось, что на меня взглянули глаза Ролланда Д. Лебэя. Меня передернуло.

– Сынок, ты еще молод и, вероятно, не видишь и признака мудрости ни в чем, кроме своих слов. Но послушай, что я тебе скажу: любовь – это враг. – Он вздохнул. – Да. Поэты постоянно и порой намеренно ошибаются в любви. Любовь – это старая, ослепшая ведьма. Она беспощадна и ненасытна.

– Чем же она питается? – спросил я, не зная, что сказать.

– Дружбой, – сказал Джордж Лебэй. – Она питается дружбой. И я бы тебе посоветовал приготовиться к худшему, Дэннис.

Он хлопнул дверцей своей «чеветты» и включил зажигание. Когда машина отъезжала, я вспомнил о том, что Эрни должен был увидеть меня подходившим к стоянке с другой стороны, и как можно быстрее побежал прочь.